Меж двух океанов — предыдущий рассказ
Объехав Замбию, Намибию и Ботсвану, я возвращалась в Танзанию! Даже то, что я простудилась в дороге, совсем не мешало радоваться. Мне предстояло три дня пути по земле, прежде чем достигну берегов Индийского океана. За три дня должна пересечь страну с запада на восток. Предстоит спуститься с высокогорных дождливых долин к песчаным солнечным пляжам. У меня там свидание, с маленьким островом в безбрежном океане! Я буду смотреть на мир! Странствовать, значит жить!
Затерянные берега, там остров, похожий на каплю
МЗУНГУ – КЛЕЙМО ДЛЯ БЕЛОГО.
От Замбийской границы микроавтобус, не совсем удобный, летел, как ветер по горному серпантину. Пассажиры на крутых виражах заваливались то в одну сторону, то в другую. Три дня, как здесь прошёл последний дождь и всё успело подсохнуть. До г. Мбея ехать около трёх часов. Именно из этого места автобусы идут по всей стране. С пересадками, со сменой транспорта, но идут обязательно. Это важный транспортный узел страны. Деньги за проезд собирали во время движения. Люди нехотя передавали скомканные купюры через головы впереди сидящих. Подросток лет двенадцати тоже протянул замусоленную денежку, но этого оказалось недостаточно, а больше не было. Свою сдачу за проезд я не взяла в пользу мальчишки. Тогда сборщик денег крикнул на весь автобус:
— Смотри, мзунгу (белая суах.) за тебя заплатила!
Я резко повернула голову в его сторону и назвала своё имя. Слово мзунгу мне не приятно, хотя казалось бы совсем не обидно. Но подразумевает оно большой мешок денег, а хозяин того мешка глупый и наивный, которого легко обмануть и облапошить. На нашем сленге — лох.
Кондуктор маршрутки сразу стушевался, мальчишка голову опустил, не умея благодарить. На остановке для «перекура» снова жареную кукурузу в окна пихали, отталкивая друг друга. Купить приготовилась, а мой подопечный «заяц» сразу заволновался, что б сдачу сначала взяла, а потом платила, думая, что я в Африке новичок. Всеми силами старался быть мне полезным. А когда разломив кукурузу, отдала ему половину, то заулыбался и заёрзал на сиденье, предложив своё место с более высокой спинкой.
Чёрный цвет – цвет траура. Чёрный континент – печаль одна.
Дети стоят голодные – не заплакать бы. Если не видел этого – не видеть бы.
* * *
Дисней Лэнд закружИт нас в празднике, радостью одарив.
— «Держи леденец на палочке и бабушке не груби.
Капризы твои не приемлю я. Ты уж за это прости.
Дети в далёкой Африке не ведают глупых слёз
Не знают они, как плачется, лишь стонут они всерьёз.
Не знать бы тебе, как стонется. Не знать бы тебе, как хочется
Хлеба, кривую краюшку, да леденец с завитушкой».
По приезду в Мбея, забилась в гестхауз на два дня, пока сопли (простите) высохли, предупреждая развитие простуды. Холод намибийской Атлантики, проявился в дороге, и прАва двигаться дальше я не имела. Отдохнув и вдосталь выспавшись, отправилась на берег Индийского океана.
ЭТОТ СЛОЖНЫЙ МИР.
Не очень ранним утром я стояла в тени развесистого дерева на автовокзале г. Мбея.
— Я еду в Чиконголу – Мтвару! Я еду туда, где мой маленький остров! Ведь я обещала вернуться!
Больше ни о чём не могла думать, сгорая от нетерпения расположиться в автобусе у окна. Предстояло три этапа пути, от города к городу с остановками для ночёвки. Sangea, типичный африканский городок, должен был принять меня первым. Билет уже лежал в сумочке, а ехать предстояло целый день.
Два оборванных мальчишки кружили вокруг, стараясь привлечь внимание. Жара. Пить хочется. Ну и попросила их купить мне воду, взамен пообещала по бутылке кока – колы каждому. Они рванули наперегонки, только лохмотья развевались. Думала скроются с деньгами, а они вернулись! Бутылку холодной минералки притащили, залапанную грязными ладошками. Получив вознаграждение, снова убежали. Тут- же появились ещё двое, опять в глаза заглядывают.
— О! Так это мафия!
Стало ясно, что двое первых растрезвонили про мзунгу на всю округу, а за ближайшим поворотом видимо очередь стоит.
Ах, эти детские глаза! Ни радости в них, ни слёз.
Лишь взрослая прячется там тоска, да омут несбывшихся грёз.
Я, мзунгу! «Мешок с деньгами»! Такой меня видят они.
Запретить это слово не вправе я. Коль белый – помеченный ты.
Русский язык с суахили, как тёмная ночь с рассветом
Столь разные мы, поэтому — душу свою не излить.
Я, мзунгу! Нужду вашу вижу я. Я, мзунгу! И боль вашу чувствую я.
Да, мзунгу, но в жалости сердце зайдётся, а в ваших сердцах отзовётся
И тихой любовью вернётся, застенчивой и стыдливою.
Только автобус мог стать моим спасением и, собрав вещи, покатила на посадку. Как из-под земли выросли двое первых. Схватив мой африканский чемодан, который можно пинать, бросать, топтать и мять, потащили его к автобусу. Только катальная ручка у него была жива, да два колеса на месте. Подставка и вспомогательные ручки давно вырваны в борьбе за Африку, а бегунки на молниях как будто кто-то пооткусывал. И снова в багажник его забивают ногой. Знаю, он всё выдержит!
Я с палаткой и минералкой заняла своё место. Дорога радовала ровным асфальтом. Снова хутора мелькали сквозь сочную зелень, укрытые травяными крышами, как париками.
Извилистые речки сбегали с гор. Кирпич повсюду, выложенный для обжига, напоминал примитивные строения высотой в 2 – 2.5 м.
Рядом со мной женщина с девочкой. За всю дорогу не слышала ни единого каприза, лишь чёрные глубокие глаза ребёнка настороженно следили за каждым моим взглядом и каждым движением.
В Sangea приехали на закате.
В долине меж гор, засаженных чайными плантациями, кипела жизнь. Улицы оказались многолюдны, рекламные щиты серьёзных размеров, транспорт почти сбивался в пробки. Сразу устроилась в отель неподалёку и по городу гулять. Рынок завален жареной рыбой, грибами, фруктами. До океана далеко, но почти рядом р. Рувума, что течёт по границе Танзании и Мозамбика, оттуда значит и рыба.
Реку ту вспоминала с ужасом.
По рынку пронеслось «Мзунгу!» и сразу всё внимание мне. Танзанийская глубинка, куда турист не заезжает, поэтому каждое моё слово вызывало безудержный хохот у торговок, и мне самой становилось смешно. С интернетом в тот вечер не повезло, зато повезло с полицией. В яркой жёлтой форме дорожных рабочих, с автоматами наперевес, шли мне навстречу. Один одного меньше, в жёлтых широкополых панамах. Одним словом – клоуны! Бодро так приветствовали, спросив как дела. Дела были замечательны, настроение чудесное и мы все вместе пошли по городу. Показали мне храм с мечетью, банк настоящий и отель в три этажа. Я никак в толк не могла взять, зачем здесь такой отель? Оказалось, что в город наведываются иногда артисты и устраивают концерты. Потом было общее фото с автоматом, но моё присутствие на нём показалось неуместным, неуклюжим и ненужным. Но пусть будет!
В тот вечер купила на завтра билет до г. Тундуру за 20000шил., надеялась, что утром в 5 меня разбудят. Но не разбудили, я сама всех разбудила, что бы дверь открыли и на свободу выпустили. Хозяйка геста меня проводила в целях безопасности, но автобуса ещё не было и я пристроилась на лавочку рядом со всеми. Спать хотелось, спросила время у вокруг сидящих, да лучше бы не спрашивала. Оказалось 12 утра! Подскочила, решив что спутала часы, ещё спать да спать можно было бы. Уж собралась обратно в номер досыпать, но меня остановили, заявив, что сейчас будет автобус. Показалось, что надо мной издевались!
— Двенадцать ночи! Какой автобус? Он же в шесть утра пойдёт!
— Так это ж по «бритиш тайм», а по суахили в двенадцать утра!
Тьфу ты! Ну как я забыла, что время в суахили отстаёт на 6 часов? Точно! Вот и автобус подошёл, народ в кучу корзины потащил. В билетах при продаже часто указывают время суахили, не потрудившись предупредить, особенно в местах, где в английском никто не нуждается и им не пользуются.
Мешки и баулы навьючивали на крышу, распихивали по салону, занимали все свободные пространства. Прихлопывали, притопывали, приделывали. Сам автобус был средних размеров, а народу на два больших. Но я была уверена, что уедут все! Не такое видали! Транспорт подтягивался на автостанцию, загружались джипы людьми и багажом, отправляясь друг за другом. Казалось странным использование машин вместо автобусов. Я даже не могла предположить, что такая же машина светит и мне. Какой окажется моя дорога к океану удовольствий?
Рассветало, дети в школу потянулись неспешно. Я ехала в Тундуру, устроившись на откидном сиденье за спиной водителя в проходе салона. Вокруг громоздились вещи до потолка, под ногами всё заставлено, а обернувшись назад, просто ахнула. Люди сидели, стояли, висели, держась за всевозможные выступы. Автобус трещал по швам! Впереди меня на горячем моторе пристроился мальчик лет восьми, подложив под себя какой-то тряпичный хлам. Ехал он один, держа в руках не закрывающуюся сумку с торчащим оттуда початком кукурузы. В салоне ещё были дети, но их не видно и не слышно. Они терпеливы по взрослому, не плачут и не смеются. Это меня всегда обескураживало, казалось, что ни того, ни другого они просто не умеют делать. Ехать предстояло 8 ч.
Меня забаррикадировали со всех сторон. Коробка, что на самом верху под потолком постоянно съезжала мне на голову. Держала её то одной рукой, то другой. Иногда кто-нибудь меня подменял, пробовали привязать, но она неумолимо сползала на мою голову. За всё это африканское путешествие ехала так впервые. Условия оказались сложными, пЕкло стояло на улице, дорога превратилась в пытку. Асфальт закончился ещё за городом, а под нами пыльная красная грунтовка в засохших глиняных комьях шириной в одну машину. Нас так бросало на ямах, что терпения просто не было, а когда остановились на «перекур», то выйти и размять ноги не смогла. Баррикады оказались непреодолимы.
Развернула свой завтрак или обед из трёх жареных рыбок, поделилась с детьми, что впереди меня на моторе и что сзади. А тут драйвер ещё орешки арахисовые им купил. Моя бутылочка с соком тоже была отдана им, а сама осталась без воды. Но зато на следующей остановке эти пацаны разобрали баррикады, что бы выйти я смогла, поддерживали, вещи охраняли, готовы были отплатить во сто крат.
Жизнь в Африке шла своим чередом.
Мешки с углём и вязанки хвороста везли на великах и несли на голове. Тазики с манго стояли вдоль красных дорог, а манговым деревьям просто не было конца. Они полны плодов, до самого горизонта кудрявились их кроны, сливаясь с синей далью. Снова женщины под палящим солнцем дробили щебень, а дети мотыжили песок, засыпая дорожные выбоины. Кирпичные дома под крышами – париками ровненько стояли по пригоркам. У одних «парики» аккуратно стриженые, а у других до земли свисали. Глухомань!
Если дождь пойдёт, то нам конец. Не выбраться отсюда, даже помочь будет некому. Женщины здесь носят на голове сетки под цвет волос из плетёных косичек. Одевают её, как шапку и кажется, что это модная причёска.
Ребёнок, что передо мной уже сидеть не мог на моторе. До нитки вспотел, все вещи мокрые, да я и сама не могла даже позу сменить или ногу вытянуть. За всю дорогу эти два мальчика ничего себе не покупали, даже воду. Было поразительно, как маленькие дети вообще могли такое выдержать! Ещё и жуткое бездорожье выматывало, съезды с холмов были опасны, всякий раз казалось, что уже не поднимемся, мальчик, что сзади держал меня за руку, когда автобус заваливался на бок. Поэтому большие автобусы по этому маршруту не идут. Тьма тут, тараканья!
А когда приехали в Тундуру, то драйвер пожал мне руку, наверное за детей.
Туда, где мзунгу - только я! И только я - мзунгу! — следующий рассказ.
