Отплыли из лагеря (Прошлое и настоящее Амазонии. Ч.81) в 14 часов, торопились, чтобы засветло встать на ночевку в месте первой стоянки.

Погода сегодня не была столь оптимистичной, как по дороге туда, и фотографии получались почти черно-белыми и графичными.

Даже священная гора Cerro Pelota курилась тучками, как будто духи были недовольны чем-то.

При этом опрокинутое в воду отражение оставалось неизменно таинственным.
.

Мы сидим под навесом, и только глядя на воду, понимаем, что пошел мелкий дождик.

Плыли часа три и разморенные и уставшие все снова задремали, а один из немцев натянул компактный туристический гамак, прикрепив его к стойкам крыши, и улегся в нем.

Второй немец заметно обгорел в ходе восхождения на гору, поэтому с удовольствием подставляет лицо ветру.

Подстелив спасжилет, спит и наш Стивен.

Кок балует нас нарезанным диким ананасом, источающим изумительный вкус и запах.

Он тщательно чистит плод и нарезает его на порции.

День стремительно клонится к закату.

И мы фиксируем это действо, когда солнышко сперва прячется за тучки, а потом за леса.

Мы летим мимо камней и пляжей, но сейчас они не столь привлекательны, как при свете солнца.

Зато каменные берега, схваченные кадром, выглядят как стрела, натянутая и выпущенная умелым стрелком.

Посмотрите, разве это не так?
.

Закатные кадры на реке, хоть и не дают такой, как в Сьюдад Боливар красноты (Восхитительный закат на реке Ориноко. Ч.45), но все же по-своему хороши!

Река делает бесконечные петли, и это дает нам возможность получения разных ракурсов.

Но вот, наконец, появляется тот закат, который мы мечтали увидеть в Амазонии.

Особенно хорошо выходит пенный след за кормой.

Мы еле успели выгрузить на стоянке вещи из лодки при свете дня. Темнота здесь наступает мгновенно, будто падает черный полог.

На ужин пили Касике, ели копченые сосиски и тушеную говядину с овощами и сразу «прошли в номера». Я снова полночи не сплю, верчусь с боку на бок насколько это возможно в гамаке. Все тело горит огнем, чешется. Жарища, а раздеться нельзя даже под москитной сеткой, и впервые в жизни я взмолилась «Хочу в цивилизацию!».

И как тут не привести слова другого такого же искателя приключений: «Здесь нет чистой воды, только из реки. Здесь золотые шахты загрязнили реку ртутью. Здесь до сих пор ходят страшные инфекционные болезни: малярия, желтая лихорадка, туберкулез, а люди умирают от излечимых, вроде аппендицита и бактериального заражения. Здесь ты подвергаешься мучительным укусам мух пури-пури днем и комаров ночью. В конце концов, на тебе не остается живого места, расчесы и царапины начинают набухать и гноиться от влаги. Все чешется и нарывает одновременно, а ты уже неделями не мылся.
Жизнь в джунглях суровая, поэтому индейцам приходилось тысячелетиями приспосабливаться к ней. Для белого человека такая жизнь – форменный кошмар».

Несколько ночей в гамаке, и моя спина приобретает искривленное состояние. Естественная вентиляция самого гамака и москитной сетки должны бы сдерживать жару, но кровососущая живность заставляет спать не просто в одетом виде, а наглухо законопатившись. Как бы искусно ты не забирался в гамак, все-таки сетку нужно приподнять и пролезть туда, а до этого обработать себя с головы до пят репеллентом. Стойкий аромат отравляет, похоже, только тебя, потому что он не спасает от укусов плотоядной мошки. Молю Бога, чтобы прививка от желтой лихорадки, которую мы сделали дома, помогла избежать серьезных последствий их укусов.

Завтра мы вернемся в город, и у нас будет немного времени для его изучения. Но как говорится, человек предполагает…Как быть,если на реке в Амазонии у вас кончилось горючее?Ч83

Продолжение следует...