Борисоглебский переулок, 6. Здесь, в центре Москвы, рядом с Новым Арбатом находится дом-музей Марины Цветаевой.

фото из интернета
Сам дом был построен еще в 1862 году, как доходный на четыре квартиры. Внутренняя планировка помещений представляла собой небольшие комнаты, некоторые с круглыми окошками в стенах и потолочным окном в гостиной, узенькие коридоры, множество лесенок.

Подобную квартиру №3 с 1914 по 1922 годы арендовала Марина Цветаева с семьёй. Три первых года стали самыми счастливыми для семьи поэтессы — любящий муж, обожаемая дочь и близкие друзья, признание её творчества. Но после революции 1917 года всё меняется. Муж С. Эфрон уезжает в добровольческую армию и о его судьбе она не будет знать долгих четыре года, дом превращается в коммуналку, в семью приходят нищета, голод и холод. Чтобы хоть как-то согреться она сжигала мебель. "Все в доме, кроме души, замерзло, и ничего в доме, кроме книг, не уцелело", – пишет она. Жизнь её становится настолько невыносимой, что в отчаянии она отдаёт дочерей в приют, где младшая Ирина умирает, после чего она, узнав что муж жив, забирает старшую дочь Ариадну и уезжает к нему за границу.
Такова история жизни Марины в этом доме, а он остаётся коммуналкой, сколько их таких было в Москве — не сосчитать!

В 1979 году выносится решение о сносе здания, но ценители творчества Марины организовали компанию, туда входило очень много людей и известных, и неизвестных, и Симонов, и Евтушенко, Антокольский, Анастасия Цветаева и особенно одна из жительниц этого ветхого дома, отказавшаяся съезжать в течении нескольких лет, когда все другие уже были расселены, отключали отопление и воду. Так и отстояли его, и в 1992 году, к столетию Цветаевой, здесь был открыт музей.

Не без трепета вхожу в него. Обаяние этого дома, прельстившее в свое время Цветаеву, до сих пор поражает всякого входящего сюда.

Гостиная — она первая встречает посетителей.

В потолке – большое квадратное окно, которое освещает небольшой зал с камином, круглый стол в центре, фото и гравюры на стенах. Всё хранит очарование прошлых лет.

У Марины здесь стояла мебель красного дерева в стиле ампир, у противоположных стен располагались два дивана, был большой буфет с посудой, на стенах висели картины.
Так она сама говорила о своём жилище: "Дверь открывается — вы в комнате с потолочным окном — сразу волшебно! Справа — камин… Я так вдруг обрадовалась… Я уже в этой комнате почувствовала, что это — мой дом. Понимаешь? Совсем ни на что не похож. Кто здесь мог жить? Только я!"

Сегодня в интерьере гостиной среди мебели 19 начала 20 века есть и личные вещи Цветаевой или так или иначе связанные с её семьёй.
В горке посуда из семьи Дурново — Эфрон, здесь же тарелка из немецкой гостиницы, где Марина останавливалась во время свадебного путешествия.

А диван, обитый красной тканью, принадлежал Ольге Ивинской, близкому другу поэта Бориса Пастернака, и назывался в её семье "пастернаковским диванчиком". Марина тоже знала Пастернака. С ним её связывала дружба или даже любовь в письмах (сейчас бы сказали "виртуальная"), их было около ста и всего несколько коротких встреч. "Наши жизни похожи, я тоже люблю тех, с кем живу, но это доля. Ты же воля моя, та, пушкинская, взамен счастья". Так писала она ему.

На стене, возле камина, фотографии родителей Цветаевой.
Мать Марины — Мария Александровна Цветаева-Мейн была одарённым человеком, виртуозной пианисткой. Дочь так говорила о ней: "у которой музыка с рук стекала". Судьба её тоже была нелёгкой и необычной. Влюбившись в семнадцать лет в женатого человека, которого потом будет любить всю жизнь, по настоянию отца вышла замуж за вдовца вдвое старше её, с двумя детьми, который был влюблен в покойную жену, и не умел скрыть тоски по ней.. "Мы венчались у гроба", – говорила Мария потом. А это её слова о неизбежном замужестве: "Придет время, поневоле бросишь идеалы и возьмешься за метлу.."

Отец Марины Ивановны, известный филолог, искусствовед и ученый Цветаев Иван Владимирович, посвятил себя работе и мечте — созданию Музея искусств, которую в конечном итоге и осуществил. Но, преданный делу и работе, он был человеком с мягкой русской душой, носителем народных традиций и культуры, и оказал влияние на Марину не меньшее, чем мать, полностью посвятившая себя воспитанию детей и семье.

Над диваном фото Марины и членов семьи. Самые большие связаны с любимыми местами, одно из них дом М. Волошина в Коктебеле, где она познакомилась со своим мужем.

Из гостиной двери ведут в проходную комнату, ранее называемую "музыкальной шкатулкой". Здесь стоял рояль, унаследованный от матери, который обменяли в трудные времена на пуд ржаной муки. Сейчас стоит подобный ему. Над ним портрет Бетховена, такой же висел в родительском доме Марины. Есть детская фотография Марины за этим роялем.

И вот комната Марины Цветаевой, которая является сердцем этой квартиры.
Её она выбирала для себя сама. Многоугольная, с небольшим окном, которое выходит в тихие московские переулки. Описание комнаты можно встретить в дневниках дочери Ариадны Эфрон, в мемуарах сестры поэтессы и многочисленных гостей дома, по ним она и воссоздана.
Так писала Ариадна: "Это была единственная из моей памяти настоящая мамина комната — не навязанный судьбой угол, не кратковременное убежище..."

Здесь звучала музыка из вишнёвой трубы граммофона, подаренного Марине отцом на 16-летие.
У окна стол, на котором лежат копии страниц рукописных книг Марины, рядом с ним "вальтеровское кресло", за ним угловой книжный шкафчик. На полках стоят любимые книги Цветаевой из семейной библиотеки. На самом шкафу икона Богоматери, переданная музею её сестрой Анастасией.
На стенах, как и в те дни, висят фотографии дорогих для Цветаевой людей: актрисы Сары Бернар, Наполеона Бонапарта и герцога Рейхштадтского, репродукция художника Михаила Врубеля.

Диван, застеленный пледом, над ним портрет Сергея Эфрона, написанный в Коктебеле Магдой Нахман. Подлинник был утерян, а это его копия. На полу волчья шкура.

Семилетняя дочь Цветаевой Ариадна так воспела материнскую комнату:

"Ваша комната
Пахнет Родиной и Розой,
Вечным дымом и стихами.
Из тумана сероглазый гений
Грустно в комнату глядит.

Тонкий перст его опущен
На старинный переплет. .."

Детская

Самая большая и светлая комната в доме принадлежала дочерям Цветаевой – Але и Ирине.
Ее обстановка была частично унаследована из родительского дома в Трехпрудном переулке – например, большой серый ковер с вязью осенних листьев и высокий книжный шкаф, в котором, кроме книг, хранились и игрушки.
Мебель детской, как и других комнат, почти вся, была уничтожена руками самой Марины, когда она топила ей небольшую буржуйку в трудные послереволюционные годы.

Сейчас, как и прежде, видим стоящую вдоль стены детскую кроватку с ковриком на рождественскую тему, его написала Ариадна Эфрон в годы ссылки.

У другой стены сундук и книжный шкаф, принадлежавший Анастасии Цветаевой. В нём было множество книг от любимых ею авторов до научных трудов её дяди.

Рядом с ним макет дома Цветаевых в Тарусе, снесенного в 1960-х годах, который напоминает о счастливых днях детства Марины и Анастасии, проведенных на берегу Оки.

В центре комнаты детский столик, на нём факсимильное воспроизведение красочной "Азбуки" Александра Бенуа 1904 года издания. На стульчиках сидят старинные игрушечные медведи.
Старшей дочери Але запомнились высокие рождественские елки, которые ставили в ее комнате. Вот и в мой приход стояла такая же.

А туалетный столик между окон и зеркало над ним, были в доме при М.И. Цветаевой. Осознаёшь, что в него смотрелась Марина. Зеркалу много лет, оно потускнело и глядя в него вспомнились строки
" Хочу у зеркала, где муть
И сон туманящий,
Я выпытать — куда Вам путь
И где пристанище..."
Какие строки...Пророческие...

Приковывает внимание к себе фотография Ариадны и маленькой Ирины, которая стоит на подставке возле окна. Это последнее изображение Иры, умершей в 1920 году от голода. Какие прекрасные, спокойные и в тоже время одухотворённые лица у детей и какая судьба им досталась!

Из детской комнаты по лестнице поднимаемся на верхний этаж. Здесь находится
"Чердачная" – комната Сергея Эфрона,

воспетая в стихах Цветаевой как "чердачный дворец мой, дворцовый чердак".
Окна в комнате располагаются на разных уровнях. О верхнем, над которым потолок образует подобие ниши, Марина написала:

" Высоко мое оконце!
Не достанешь перстеньком!
На стене чердачной солнце
От окна легло крестом."
Здесь ей очень нравилось, потому что именно эту комнату когда-то выбрал себе Сергей, любимый муж. Именно отсюда он ушёл на войну, которая принесла им столько горя.

А ещё ей очень нравилось это окно, через которое, она могла видеть всех входящих в этот дом.

Обстановку ушедшей эпохи воссоздают старинные предметы мебели. Над старинным диваном чучело громадного ястреба.
Среди них есть принадлежавшие семье Эфрон ламберный столик и чемодан в зеленом чехле из семьи Цветаевых. Чемоданов, кстати, здесь много. Они символизируют кочевую жизнь, которая началась после того, как Цветаева покинула Россию.
На стенах висят фотографии полководцев Кутузова, Суворова и адмиралов Корнилова и Нахимова, героев Севастопольской обороны.

А также фото Сергея Эфрона, его родных и Марины.

О тяжёлых временах военного коммунизма напоминают самовар (в похожем Цветаева варила пайковое пшено), утюг и кофемолка.

Несколько комнат стали выставочными залами, где можно познакомиться с памятными экспонатами, фотографиями и подлинными письмами семьи поэтессы.

Отдельный зал посвящён Сергею Эфрону, в котором представлены вещи связанные с его пребыванием в рядах белогвардейцев и той эпохи.

Кроме этого в музее есть библиотека в который представлены книги на разных языках, связанные с именем Цветаевой. В концертном зале часто бывают музыкальные вечера, встречи с писателями, тематические конференции.

В выставочном зале постоянно проводятся художественные и профильные выставки, на одной из них я побывала, при посещении музея. Заинтересовало.

В общем жизнь в доме-музее не замерла, она кипит и незримо в ней присутствует Цветаева.
Особенно хочется отметить доброжелательных сотрудников музея, начиная с гардероба.

Я очень довольна посещением музея где всё просто пропитано такой огромной любовью к Марине Цветаевой. У неё была сложная жизнь, трудная судьба. И музей помогает понять её чувства, её помыслы.
"...все дело в том, чтобы мы любили, чтобы у нас билось сердце —
хотя бы разбивалось вдребезги! Я всегда разбивалась вдребезги,
и все мои стихи — те самые серебряные сердечные дребезги."

А это одно из моих любимых.

"Вот опять окно,
Где опять не спят.
Может — пьют вино,
Может — так сидят.
Или просто — рук
Не разнимут двое.
В каждом доме, друг,
Есть окно такое.

Не от свеч, от ламп темнота зажглась:
От бессонных глаз!

Крик разлук и встреч —
Ты, окно в ночи!
Может — сотни свеч,
Может — три свечи...
Нет и нет уму
Моему покоя.
И в моем дому
Завелось такое.

Помолись, дружок, за бессонный дом,
За окно с огнем!"