«По следам Миклухо-Маклая»

Осенью 1871 года корвет «Витязь» шёл вдоль девственного берега Новой Гвинеи. Лишь только дымок, который струился из джунглей, говорил о том, что где-то здесь живут дикие туземцы — папуасы. На борту этого судна был и Миклухо-Маклай, тогда ещё неизвестный всему миру молодой ученый. 20 сентября он сошёл на берег в заливе Астролябия, куда раньше никогда не ступала нога белого человека. Команда корвета построила ему здесь маленькую хижину, поделилась запасами продовольствия и покинула его, продолжив своё плавание. Так Маклай остался один на один с первобытными людьми, которые жили по соседству. В этом неприветливом месте ему пришлось провести следующие пятнадцать месяцев своей жизни. Что же сподвигло ученного пойти на столь безумный шаг?

В своих заметках он рассказал о причине:

«Читая описания путешествий, почти что во всех я находил очень недостаточными описания туземцев в их первобытном состоянии, то есть в состоянии, в котором люди низших рас жили и живут до более близкого столкновения с белыми или расами с уже определенною цивилизациею (как индусская, китайская, арабская и т. п.). Путешественники или оставались среди этих туземцев слишком короткое время, чтобы познакомиться с их образом жизни, обычаями, уровнем их умственного развития и т. д., или же главным образом занимались собиранием коллекций, наблюдением других животных, а на людей обращали совершенно второстепенное внимание.

Времени, по моему мнению, не следовало упускать, и цель — исследование первобытных народов — мне казалась достойною посвятить ей несколько лет жизни. Но где найти эти первобытные племена людей вне влияния других, поднявшихся на сравнительно высшую ступень цивилизации?»

Выбор он свой сделал в пользу Новой Гвинеи.

Вместе с Маклаем остаются двое его слуг, которые должны были заниматься бытовыми делами, в то время как ученый проводит свои исследования. Но проку от помощников оказалось практически никакого. Обоих скосила лихорадка. Первый слуга умер в декабре, а второй, швед Ульсон, мучился все пятнадцать месяцев, редко вставая с постели, чем сильно осложнял жизнь Маклаю. Ведь за больным нужен был уход. Со временем ученый возненавидел своего подопечного и даже перестал с ним разговаривать. Сам Маклай тоже страдал от лихорадки, которая порой забирала у него последние силы, но несмотря ни на что он не прекращал свои исследования.

Место, где стоял дом, называется Гарагаси. Рядом с ним расположены деревни Горенду, Бонгу и Гумбу. Дальше в горах ещё были Марагум-Мана, Энгам-Мана и Теньгум-Мана. В наши дни этот район относится к провинции Маданг государства Папуа-Новая Гвинея.

Маклай и папуасы

Сближение с папуасами шло очень медленно. Маклай казался им не просто чужаком из дальних земель, а чуть ли не инопланетянином. Белая кожа, волосы, ботинки, одежда, причудливые приборы, как, например компас — всё это произвело на аборигенов сильнейшее впечатление. К тому же гость прибыл на страшной и гигантской «лодке». Они стали считать, что живёт он на луне. Первое время папуасами овладел такой испуг, которого они не испытывали, наверное, никогда в своей жизни. С приходом «Витязя» туземцы даже бросили одну из деревень — просто убежали, оставив все дела. Когда же судно ушло, папуасы почувствовали своё численное преимущество. И тогда испуг их сменился враждебностью. Они приходили в Гарагаси и говорили, что скоро соберутся убивать Маклая. Но ученый постарался перевести всё в шутку и даже стал наведываться в ближайшие деревни. Мужчины встречали его пущенными из луков стрелами, махали перед лицом копьями и вели себя агрессивно. Женщины при виде его визжали и прятались в хижинах. Но Маклай всегда старался остаться спокойным, быть вежливым и даже огнестрельное оружие, которое он имел, никогда не брал с собой. Это был правильный ход. Со временем враждебность туземцев сменилась недоверием. Теперь они стали приходить в гости к Маклаю и обмениваться подарками. Учёный давал им гвозди, табак, полоски красной материи и другие мелочи. Папуасы в свою очередь делились с ним кокосами и другими продуктами. Первым другом Маклая стал туземец Туй. Он приходил чаще всех.

Только пять месяцев спустя ученому удалось добиться капли доверия со стороны своих соседей. Произошло это благодаря тому, что Маклай стал проводить много времени в деревне Горенду, где лечил этого самого Туя. Упавшее дерево расшибло ему голову. Аборигены привыкли к пришельцу, и даже женщины перестали прятаться. Теперь Маклая радостно встречали в деревнях, приглашали на все праздники и обращались к нему за помощью. Ему довелось побывать на похоронах, поучаствовать в грандиозной охоте, посетить горные деревни и ближайшие острова. Папуасы однажды даже попытались женить ученого. Случилось это в одной из деревень, где он остался ночевать. Ему выделили отдельную хижину, и когда он уснул, заслали к нему женщину. Правда, замысел туземцев так и не удался. Маклай отказался от такой любезности. Жизнь налаживалась, хотя общение было очень ограниченным, потому что изучение местного языка продвигалось медленными темпами. Но авторитет учёного рос с каждым днем. Когда возникла вероятность нападения на деревни Бонгу, Гуму и Горенду со стороны враждебного племени, папуасы прибежали к Маклаю и попросили его в случае чего укрыть у себя всех женщин и детей. Туземцы были уверены, что он в силах их защитить. Но война так и не состоялась. Наверное, молва о человеке с луны дошла и до врагов.

Идиллию нарушил российский клипер «Изумруд», который появился на горизонте 19 декабря через пятнадцать месяцев, как залив покинул «Витязь». Судно пришло за Маклаем. Вернее за его заметками, так как самого ученого давно уже похоронили газеты. Папуасы же не хотели отпускать своего русского друга. Собрались все жители и молили его остаться. Туземцы предложили ему столько всего, что он вполне мог стать королём всех папуасов. Они предложили ему продовольствие, в каждой деревне построить отдельный дом и в каждой деревне по жене в придачу, а если будет мало, то даже по две.

Он и сам не хотел уезжать, но был вынужден покинуть остров, чтобы в будущем вернуться сюда вновь...

Из заметок Миклухо-Маклая:

«22 декабря. С самого утра несколько пирог окружали клипер, и мне постоянно докладывали, что „чёрные“ хотят видеть меня или зовут меня. Когда я выходил, туземцы кричали, но шум якоря, который стали подымать, и несколько оборотов винта разогнали скоро все пироги, и крики „Эме-ме“ и „Э-аба“ стали не так ясно доноситься с берега, как с пирог. Когда клипер стал подвигаться вперёд и огибать мысок Габина, раздались удары барума (прим. — большой барабан) почти одновременно в Горенду и Бонгу; когда же корвет прошёл мысок Габина, к этим звукам присоединился барум Гумбу...»