Июньские выходные 14 и 15 числа умножились за счет Троицы, добавился еще один день, 16 июля. Грех не использовать столько времени для чего-нибудь полезного. Две блондинки – я и моя подруга Марина, решили отправиться в «тур одного дня», проехаться по Югу Житомирской области. Почему Житомирской? - А почему бы и нет? В субботу мы сидели на даче, а дача как раз по Житомирской трассе. Общеизвестных достопримечательностей в Житомире и области мало, поэтому мы вооружись сведениями из Интернета, как официальными, так и размещенными таким же «дикими» туристами как мы. Выработали маршрут. Нам надо будет ехать по трассе «Киев-Житомир» до поворота на Брусилов, а затем спускаться на Юг.
Прихватив с дачи недоеденные припасы, в воскресенье в чуть позже 10.00 выезжаем. Две ошибки: 1)выезжать надо было чуть раньше, 2) еды брать побольше. До поворота на Брусилов доезжаем быстро, до Брусилова дорога тоже неплохая. По пути на Попельню в селе Соловиивка (смутно знакомое название) замечаю указатель на повороте «Дывын. 4 км.». Это же село, откуда родом моя мама! Нет, мимо проехать невозможно! Я же была здесь последний раз в 5 летнем возрасте, да и мама, кажется, тогда же. Марина, которая первую часть пути за рулем, милостиво соглашается свернуть. Сразу за поворотом дорога заканчивается: пыльные разбитые колеи; нас подбрасывает как на батуте, машина жалобно гремит колесами. Несчастные 4 км проделываем минут за 20. Наконец, мы на месте. Село как село... Зелень, ставки, домики поновей соседствуют с древними развалюшками. Хотя, ностальгия же! Со стороны Сквиры, говорят, дорога вполне приличная, новая – в селе ранее жил народный целитель дед Петро, «дывыньский дид», к которому специально «провели» дорогу, ведь к нему ездили даже партийные бонзы. Он был известен за приделами Украины, его называли «Украинская Ванга». К сожалению, старик умер в 2004г в весьма преклонном возрасте. Делаю несколько фото случайных строений, чтобы потом показать маме. Возвращаемся. Следующий населенный пункт – Корнин. Здесь нам встречается несколько явно заводских зданий с «марсианским» оборудованием – это сахарный завод. В центре города на высоком постаменте – легендарная «полуторка» и маленький старинный трактор. Вид у них очень экзотический. И
как их еще не стащили? Слева от дороги почти на выезде из поселка большое полуразрушенное старинное здание из кирпича; крыша проржавела, окна
выбиты. Еле различима надпись: «1892г». Это один из заводов знаменитой династии Терещенко.
Терещенко были «из простых». Известно, что род велся от украинских казаков, отцом первого купца в роду, Артемия Терещенко (1794-1877г), был черниговский казак Яков Терещенко. Сам Артемий родился в селе Локоть, поселился в Глухове.
Артемий Терещенко
Именно он стал основоположником семейного сахарозаводческого бизнеса. А начинал Артемий с "чуматского" дела - возил на телегах, впряженных в волов, соль, к тому же приобщил со временем и старшего сына. Женился он в свое время на Ефросиньи Стеслявской, родилось у них три сына – Николай (1818-1903), Федор (1832-1894) и Семен (1839-1893). Возмужав, все братья подключились к отцовскому делу. В 1870г братья Терещенко основали торговое товарищество. Семен, правда, потом уехал в Россию, где жил до самой смерти, но сбратьями связей не терял. Работая сообща, они быстро увеличили семейный капитал. Семья стала одной из самых богатых в Украине. В Киеве есть несколько роскошных особняков, принадлежащих когда-то семейству. Артемий, Николай и Федор Терещенко похоронены в г. Глухове Черниговской области, где они и родились.
О сыне Николая, Иване, сохранилась семейная легенда. Отец приобщал его к
семейному делу смолоду, однако из-за сумасбродства сына вынужден был отказаться от идеи сделать из него еще одного сахарного магната. Случилось это после того, как Иван, блистательный офицер, посватавшись к местной красавице, Елизавете Саранчевой, засыпал улицу, ведущую к ее дому... сахаром, чтобы произвести впечатление на ее отца (к слову, тот командовал полком, где служил Иван). Тот якобы пообещал, что позволит сыграть свадьбу только после того, как улицы покроются снегом. Невеста стала женой, а вот отцу сумасбродного офицерика расточительная выходка отпрыска не понравилась. Он отстранил сына от дел и отправил его в Европу собирать произведения искусства. Именно этому случаю Киев обязан своей коллекцией картин, которые Терещенко со временем передали в дар городу. Глядя на портреты Ивана Николаевича, где он запечатлен в уже зрелом возрасте, трудно заподозрить в нем подобное сумасбродство - вполне респектабельный господин. Бедняга, правда, страдал туберкулезом, возможно, это с годами отразилось на его облике. Иван Терещенко практически содержал художественную школу Мурашко, поощряя развитие молодых талантов. Подарили Терещенко городу и больницу для чернорабочих (сейчас ОХМАДЕТ), и здание картинной галереи на ул. Терещенковской, и здание реального училища (Театральный институт), и консерваторию, и многое другое..
Славилась местность, по которой мы сейчас проезжаем, и своими мукомольными предприятиями. Здесь масса рек, на которых удобно строить водяные мельницы. В следующем на нашем пути селении Попельня,

мы видели их целых две. Вот выдержка из справочника начала 20 века, описывающего железную дорогу
Киев-Одесса: «На 96-й версте от Киева железная дорога подходит к сел. Попельне, при котором расположена станция Попельня. Станция эта, в сферу влияния которой входит значительная часть Сквирскаго уезда Киевской губернии, обращает на себя внимание, как важный пункт отправки хлебных грузов, муки и сахара. В районе станции расположено три свеклосахарных завода: Корнинский (его мы с Мариной видели), Ходорковский и Андрушковский. Мукомольное производство составляет здесь видную отрасль местной промышленности и станция Попельня одних только отрубей отправляет ежегодно до 100.000 п. За Днепром, особенно в центральных и приволжских губерниях, владелец мельницы является вместе с тем и промышленником-мукомолом. ... Ничего подобнаго в Юго-Западном крае, если оставить в стороне Киев, нет. ... Здесь большинство мельниц принадлежит не мукомолам, а землевладельцам, которые сами в мучном промысле никакого участия не принимают, а сдают свои мельницы или в аренду, или даже для временнаго перемола. В значительном большинстве случаев «перемольщиками» являются евреи, которым почему-либо придет в голову заняться перемолом пшеницы или ржи, при чем количество такого рода перемольщиков и размер их операций оказываются всецело зависящими от временных настроений мучнаго рынка. Мукомольную промышленность Юго-Западнаго края можно назвать, во первых — мелкой, а вторых — спекулятивной, находящейся всецело в руках евреев». Ммельницы, которые мы видели в Попелне, сейчас по назначению не используются, сами «вертушки» давно сняты, здания закрытии и разрушаются. Возле одной из них в запруде купались люди.
Теперь мы держим путь в Верховню, которой даже нет на обычной карте автомобильных дорог. Сейчас это крошечное сельцо, куда идет отвратительная дорога. Направляясь туда, мы отвлекаемся от «сахарного» маршрута: здесь находится имение Эвелины Ганской, польской дворянки, в которую был влюблен Оноре де Бальзак. Пухлый литератор, который, к слову, был, похоже, преизрядным маменькиным сынком и прожил холостяком до самых седин. Если бы не выдающийся талант и работоспособность, Оноре был бы весьма неприглядной фигурой: страшный мот, обжора, любитель излишеств, до самой смерти за ним волочился шлейф баснословных долгов. Он долго ждал, когда Ганская овдовеет, чтобы жениться на ней. Похоже, это было настоящее чувство – модный писатель мог бы давно поправить свое материальное положение, женившись на любой богатой поклоннице, которых у него было в избытке. Наша слегка привявшая красотка, овдовев, еще долго морочила голову мягкотелому гению, не давая согласия на брак. Бедолага, в конце концов, обвенчался со своей музой в Бердичеве, но не выдержал свалившегося на него счастья и через пять месяцев умер. На момент свадьбы «молодоженам» уже было около 50 лет. Нужно отдать должное Эвелине – она не зря колебалась, не соглашаясь идти под венец с французом: она считалась Российской подданной, а царь не одобрял браки богатых россиян с иностранцами. Кроме того, Бальзак был не ровня представительнице знатного рода. Писатель был откровенно беден, после его смерти вдова заплатила долги мужа общей суммой в 130 тысяч франков, причем Эва знала о этих долгах еще до свадьбы! Самая известная «бальзаковская женщина» пережила писателя на целых 30 лет и умерла в очень «бальзаковском» возрасте.
Кокетливый и переменчивый характер польской красавицы, похоже, передался ее имению – мы никак не можем найти дорогу на Верховню, на нее нет ни одного указателя, а местные жители, кажется, все разом решили поиздеваться над двумя блондинками: нас два раза отправляют не по той дороге. Вообще, жители Житомирщины и Подолья – самые некудышние штурманы и навигаторы в мире. Похоже, Иван Сусанин был родом именно отсюда. Именно в этот день мы впервые услышали магическое слово «прамо», которое универсально указывает абсолютно все направления в этой местности. Это безмятежное «прамо» будет еще не однократно звучать из уст местных селян во время наших путешествий по Подолью и Житомирщине. Кроме того, аборигены не видят принципиальной разницы между передвижением пешком, на велосипеде и автомобиле. Иногда нам предлагали пути, которые возможно пересечь разве что на бульдозере.
Наконец, после часовых скитаний, мы находим имение.
Верховня впервые упоминается в польских документов с 1600г. Тогда она входила в состав Речи Посполитой. Право владения этими землями князь Любомирский передал Францишку Скорунскому в 1753г. После смерти Скорунского и его дочери Зофии, вышедшей замуж за Яна Ганского, земли достались их сыну Вацлаву. Последний и создал имение в том виде, котором оно дошло до наших дней. Усадьбу в тихом украинском селе Вацлав подарил супруге, которая в молодости считалась одной из первых красавиц Польши. Эвелина Ганская (1800-1882) была из известного рода Ржевуских. В ее сестру княжну Каролину Собанскую, к слову, (это одесские Собанские) был влюблены в свое время Пушкин и Мицкевич! Вообще семья Ржевуских была очеь известной. Отец Эвелины, Адам Станиславович Ржевуский, был соратником Браницкого и Потоцкого, имеющих непосредственное отношение к последнему разделу Польши. После раздела был принят в Русскую армию генералом. Брат Ганьской Генрик Ржевуский был известным в Польше автором рыцарских романов. Его назвали польским "Вальтером Скоттом".
Другой брат, Адам Адамоич Ржевуский был русским генералом, героем Крымской войны.
Странный роман Эвелины с известным французом начался еще при жизни мужа (который был на 20 лет старше Эвы) и длился с перерывами долгих 17 лет. Началось все с анонимного письма знаменитому писателю, которое Эвелина написала, вдохновившись его очередным романом "Шагреневая кожа". Долгое время их отношения ограничивались страстной эпистоляцией. Дальше - больше. Встречались любовники, в основном, за границей, или невинно... в присутствии мужа, который очень гордился знакомством со знаменитостью. Экзальтированная Эвелина то писала Бальзаку пылкие письма, то разрывала с ним отношения; она даже тайно рожала от него, однако ребенок не выжил. Чтобы получить от царя разрешение на замужество с Бальзаком, Эва вынуждена была передать права владения своей дочери от первого брака Анне. Сразу после свадьбы с Бальзаком 14 марта 1850г, Эва уехала в Париж, а здесь осталась верховодить Анна. Делала она это не успешно, так как довольно быстро поиздержалась и вынуждена была продать усадьбу дяде, брату Эвелины Адаму Ржевускому. Кстати, умные люди мне подсказали адрес одного сайта, где сказано, что с Адамом Адамовичем связано пребывание в Верховне еще одной, не мениее уважаемой мною, знаменитости. Речь идет о Наполеоне Орде - первом помошнике и благодетелей всех историков отечественной архитектуры и краведов. С 1863-1866г он жил в семье Ржевуского, вернее работал домашним учителем музыки! Вероятнее всего, он довоьно часто бывал и в Верховне (у Адама было несколько имений). Орда сделал несколько рисунков - сама усадьба, молелья-усыпальница, домик доктора. Адам Ржевуский везде числится последним хозяином Верховни, но, учитывая то, что Адам Адамович умер в 1888г, а его вдова - тремя годами позже, не совем понятно, кто хозяйничал в усадьбе до самой революции.
Приусадебный парк, возможно, размечал сам Миклер, известный голландский специалист, а ухаживал за парком долгое время до 1925г века местный житель польского происхождения Каспар Лаврентьевич Пюро. Пойдем и посмотрим, что он там наворотил. Оставляем машину у ворот и входим в парк. На воротах висят портреты Бальзака и Ганской, причем последняя на изображении сильно смахивает на Нону Мордюкову в фильме «Родня».
На территории пусто. В сельхозтехникуме, который сейчас расположен во дворце, занятия закончились в связи с каникулами, а предполагаемые туристы, вероятнее всего, все погибли, заплутав в придорожных буераках. А вот и дворец. Здание двухэтажное, в стиле классицизма, с портиком и колонами. Фасад выкрашен темно-красной и белой краской. Над входом – барельеф, изображающий голую тетеньку с веночком на коне - Ника, что-ли.
Не совсем одетая мадмуазель, украшающая портик
Два крыла заканчиваются выступающими эркерами. Красиво! В свое время восторженный Бальзак называл дворец «Украинским Лувром». Сейчас, если честно, в это верится с трудом – «дворец» покрыт неумело замазанными трещинами и дырами в местах отвалившейся штукатурки. Косметические ремонты тут явно делают, но на трогательно любительском уровне.
Считается, что Оноре образно охарактеризовал свое ощущение - после суетного Парижа, кишащего алчными кредиторами, здесь он чувствовал себя Людовиком.
Бальзак еще до свадьбы прожил здесь почти два года (1847-1850). Во дворце выделено помещение под его комнату-музей. Мы туда не попадем – как обычно с нашим везением, все закрыто. Читала, что музей
создавали в спешке за три дня, готовясь в 1959г к приезду французского писателя Андре Вюрмсера и его жены. Пред парадным входом - сквер с вездесущим бюстиком Ленина (сюда не добрались даже представители новых властей, чтобы поменять его на Шевченко), отсюда открывается «пасторальный» вид на большой пруд (запруда реки Верховки), затянутый ряской и противоположный холмистый берег, где пасутся коровки. Тихо и сонно, как и везде в украинской провинции. По бокам от основного здания – флигели-близнецы.
Они тоже эффектной конструкции, хотя и попроще основного здания. Здесь была кухня и жилище управлющего.
Огибаем дом и входим в огромный немного запущенный парк. Задний фасад дворца покрыт более блеклой краской и основательно облуплен. Если бы не его ветхость, выглядел бы он легко и нарядно – белые колонны, ажурная лепнина, барельефы в античном стиле. Наверное, здесь, за домом, была площадка для летних пикников, может быть – эстрада для домашних представлений. Теперь все заросло травой, пасутся флегматичные козы. Углубляемся в парк. Видно, что за ним смотрят и убирают, но, похоже, тут необходимо участие каких-нибудь историков-дендрологов. На сайте дендрологического клуба я читала, что здесь имеются интересные породы деревьев. Один каштан даже подписан – на дощечке указано латинское название и сообщается, что тут любил сиживать Бальзак. В тени деревьев виднеется довольно глубокий ров, на дне которого когда-то текла речушка, сейчас пересохшая. Через нее переброшены два мостика – один попроще, покрытый металлическими пластинами, а второй – совсем чудесный, каменный, очень романтического вида.
Вот такой вот мостик Эх, хорошо тут было гулять пани Ганской! Так и вижу ее, томно бредущую среди деревьев, шурша по дорожке тяжелым шлейфом, в окружении своры собачек и в сопровождении девушки, волокущей кружевной зонт. Бредет Эва по этому самому мосточку, потряхивает буклями и размышляет, какую бы еще каверзу выдумать, чтобы помучить влюбленного толстяка-Бальзака. Сворачиваем направо, где среди листвы белеет еще одно строение. Это церковь-усыпальница Ганьских.
Выглядит она немного странно, стиль декора смахивает на татарский. Сейчас церковь православная, а раньше, по идее, должна быть католической. Она открыта, из нее выходят люди. Пол усеян истоптанной осокой – сегодня Троица. Где-то за простеньким алтарем бубнит дьяк. Служба окончена. Молоденький батюшка с озабоченным лицом быстро снует по храму, видно – спешит куда-то. На улице у входа мы видели прислоненный к стене его мотороллер. Справа в полу церкви зияет наполовину перекрытая дыра со ступенями. Спускаемся вниз. Мне немного не по себе: это и есть склеп. Обычная квадратная комнатка- подвал с низким потолком. В стенах – ниши с деревянными дверцами. Здорово смахивает на морг. Сейчас все ниши пустые, однако, ранее здесь стояли гробы. Эвелина пожелала, чтобы ее похоронили не здесь, а в Париже. Я ее понимаю – кому захочется, чтобы в его усыпальницу шлялись все подряд и вот так вот заглядывали в склеп?! Шутки шутками, но в двадцатых годах руководство техникума «удумало» устроить здесь спортзал. На тот момент в подвале были захоронено 16 покойников фамилии Ганских. Узнав об этом кощунстве, дальние родственники из Польши забрали тела и перезахоронили их на исторической родине. Где-то в парке имеется сохранившийся домик врача и винный погреб. Мы их не встретили, а искать было некогда – основное увидели. Уже выходя из парка, в правом крыле мы видим открытую дверь. Ура! Может, нам удастся попасть внутрь? Входим. Где-то в глубине здания слышны отдаленные голоса. Более чем скромная обстановка, явно старинный паркет замазан убогой коричневой краской, нищенские беленые стены. Пытаемся подняться по лестнице, как вдруг из какой-то учительской фурией вылетает дожевывающая на ходу девушка в джинсах, с пустым электрическим чайником в руках. С перекошенным яростью лицом она выставляет нас вон: какой такой Бальзак?! Сказано – ушли все, закрыто!!!
Как-то это не хорошо... Пора выгонять отсюда техникум, все реставрировать и делать тут приличный музей с общепринятыми часами работы. Как-никак, французы сюда ездят ежегодно в День рождения писателя, фестивали в его честь устраивают. На улице встречаем двух мужиков и девушку. Один из них, отец девушки, оказался удивительно общительным. Говорит, что местный, живет то ли в Попельне, то ли в Ружине и рекомендует нам приехать завтра с утра, чтобы посетить музей (Спасибо огромное!). Он сообщает, что привез дочь-художницу на этюды. Разговорчивый дядька рассказывает, что в имении было полно подземных ходов, соединяющих все постройки дворца и церковь, выход был даже у озера, где «пани Ганьска купалася з Бальзаком». Сомнительно как-то... С чего бы это Эвелине не пройтись к пляжу по верху, красивым парком, а лезть туда по сырому подземелью?! Хотя, кто их, поляков, знает? Спрашиваем мужичка, как нам проехать к Андрушивке. Уверенно объясняет дорогу, как оказалось – не правильно. Дядькины сомнительные басни из быта Ганской зародили в наших душах подозрение, что он любитель «позаливать». На всякий случай позже переспрашиваем дорогу у других прохожих, как оказалось – не зря. Перед тем, как ехать, подкрепляемся захваченной с собой едой. Ее совсем мало, а есть хочется. Сделав над собой усилие, совсем чуть-чуть оставляем на потом. Мы еще наивно надеемся, что пообедаем где-то в придорожном ресторане, но подстраховаться стоит.
Выезжаем на Андрюшевку. Добираемся другой дорогой, через Вчорайше. Она узкая, но пустая, покрытие приличное. Долетаем минут за 30-40. Андрушевка – довольно крупный городок. В Винницкой области имеется село – его тезка, в нем тоже есть достопримечательности, но об этом – позже. В этой, Житомирской Андрушивке, расположенной на речке Гуйва, проживает 11 тысяч человек, в 1975г она получила статус города. Когда-то здешние края были крайне-восточными владениями Речи Посполитой. С 17 века земли принадлежали польским князьям Бержинским (село тогда называлось АндрусИвка). Бержинские получили село опустошенным – оно было в руинах после набега южных племен. Князья построили здесь дворец, очистили пруд, разбили парк. Как уже говорилось, во второй половине 19 века в крае стараниями семьи
Терещенко бурно развивалась сахарная промышленность. Новые магнаты строили мощные заводы, скупали за границей самое современное оборудование. В 1848г Артемий Терещенко приобрел имение. Он расширил
парк, а перестроил дворец в стиле французского неоренессанса уже его внук, Михаил Терещенко. Правда, пожить здесь ему довелось совсем недолго. В 1883-1914г шла активная модернизация местного сахарного завода, он работает до сих пор.
Михаил Терещенко был весьма неординарной фигурой. Родился он в Киеве в 1886г. В детстве он был потрясающе одаренным ребенком, его считали вундеркиндом. Всю жизнь увлекался языками, говорил на 13
языках! Дружил с Блоком, разбирался в искусстве, был страстным театралом и меломаном.
Много времени проводил в Петербурге, где открыл издательство «Сирин», публиковавшее поэтов «Серебряного века». На свои средства в 1913г построил в Киеве консерваторию. Михаил был блистательным собеседником, обаятельным человеком, нравился женщинам. В 1917 году он вошел в состав Временного Правительства сначала в качестве министра финансов, позже – министра иностранных дел. Его политическая карьера закончилась быстро – после октябрьских событий его заключили в Петропавловскую крепость. Жена и мать выкупили его за 1 тысячу золотых рублей, дав обещание всей
семьей покинуть Россию, что они и сделали. Михаила называли финансовым гением – попав за границу без копейки денег, расплатившись последними средствами с долгами Временного правительства, он вскоре снова нажил солидный капитал. Иммигранты очень уважали его и считали благодетелем –
он строил приюты для самых бедных из них и инкогнито помогал деньгами. Умер Михаил в 1956г в Монако. Его потомки – сын Петр и внук Мишель, неоднократно бывали на бывшей родине. В Андрушивке осталась память о Михаиле Терещенко – его завод и имение. В 1920г в здании дворца был штаб Первой конной, с балкона выступал Буденный. Сейчас здесь Городская школа №1.
На входе в парк висит вывеска, сообщающая, что это – бывший дворец Терещенко, а на самой школе – табличка с информацией о Буденном. Сразу на входе в парк – огромная площадка с сохранившимся,
но не работающим фонтаном. Теперь это – школьный стадион. Издалека белое здание дворца выглядит очень красиво – белое, двухэтажное, сложное в плане, с комбинированными объемами. В 1975 г его немного перестроили – над оранжереей достроили второй этаж,
капитально отремонтировали хозяйственные помещения. Парадный вход с противоположной от фонтана стороны, смотрит на пруд. Вблизи здание немного обшарпано, явно ремонтируют его любительски, видны несколько глубоких трещин. Деревянные перила возле входа частично ободраны. Несмотря на это, дворец все равно прекрасен. С этой стороны видна пристройка в форме башенки. Над входом – легендарный балкон Буденного. Вход, естественно, закрыт, на скамейке у входа сидит четыре красномордых мужика, пьют пиво и улюлюкают нам в след. Нам не дают забывать, что помимо того, что мы исследовательницы и путешественницы, мы еще и блондинки.
В Андрушевке, кроме всего прочего, находится единственная в Украине частная обсерватория. Она расположена где-то за городом, мы ее не видели. Осмотрев дворец и сделав фотографии, мы отправляемся в следующее селение, связанное с именем Терещенко – село Червоное (Ранее – Старое),
туда ехать километров 15. Здесь расположен дворец Федора Терещенко,
вернее, двух Федоров – Федора Артемьевича, и позже – его сына, Федора Федоровича. Червоне находится в месте впадения речушки Пусточи в Гуйву. До 1840-х годов местным помещиком
был польский граф Адольф Грохальский, но после Русско-Турецкой войны земли и старую усадьбу у его вдовы выкупил Артемий Терещенко. Затем имение перешло сыну его Федору.
В 1884г он построил местную Воздвиженскую церковь. Он же возвел в Червоном в 1870г огромный сахарный завод, функционирующий до сих пор. Унаследовав треть отцовского состояния, его сын Федор Федорович поселился здесь. Федор Федорович Терещенко
Родился он в 1888г в Киеве, учился в КПИ на механическом отделении. Федор не унаследовал страсти к искусствам от отца и дяди, бывших страстными коллекционерами живописи. Юноша был увлеченным «технарем». Говорят,
он бы настоящим краавцем, обладал кошачьей грацией, яркой энергетикой и красноречием. Очень нравился женщинам (и взаимно). Как и кузен Михаил, обладал незаурядным умом – еще будучи студентом, в двадцатилетнем возрасте, он уже читал доклады о своем Наталья Федоровна, дочь Федора Федоровича, во время своего визита в Киев в 2003г
проекте конструирования летательных машин. В 1909г он построил авиамастерскую в одном из помещений завода, а под Червоным - аэродром для испытаний самолетов. Надо сказать, у парня были для этого все возможности, его капитал составлял 8,5 миллионов рублей. Под его руководством с 1916г на базе французских «этажерок» было собрано 7 самолетов «Терещенко-7». Федор даже выполнял военные заказы! Он запатентовал ряд изобретений, сам управлял аэропланами.
В его автомастерской несколько месяцев работал юный Сикорский. Возможно, со временем Федор Терещенко стал бы не менее знаменит, чем Королев, если бы не Революция. Федор с семьей уехал за границу, где и умер в Париже в 1950г.
Дворец, купленный у Грохальских, ранее выглядел немного по иному, его значительно расширили и перестроили в 1905 г. Вот на него мы и отправляемся посмотреть.
Место, где расположен дворец, мы находим не сразу, едем какое-то время, петляя по улицам села и спрашивая у прохожих дорогу. Показываются крупные кирпичнае строения, некоторые из которых явно старше ста лет – это сахарный
завод Федора Артемьевича. Очень жалею, что не сфотографировала старые корпуса, они по-своему красивы – сложены из красного кирпича, с элементами «промышленного» декора, цоколь выложен из грубо обработанных камней. Справа от
завода за густой кроной парковых деревьев мелькают «средневековые» шпили. Еще немного покружив и найдя, наконец, нужную тропинку, оставляем машину у ворот и подходим к ограде. Даааааааа! Эту усадьбу можно назвать дворцом без
преувеличения! Это целый замок. Огромная постройка в псевдоготическом стиле поистине величественна! Как же туда попасть? На воротах висит замок. Нас выручают подоспевшая троица таких же диких туристов, как и мы. Все время пока мы с двумя девушками тараторим, совещаясь и обсуждая планы проникновения на территорию дворца-замка, единственный из нас мужчина задумчиво осматривает замок на решетчатых воротах. Наконец он, не обращая внимания на наш галдеж,
молча разматывает единственный виток проволоки, соединяющий замок с уключиной. Замок оказался ложным – двери с протяжным скрипом распахиваются. Перед лицевым фасадом сохранилась клумба и фонтан, естественно не работающий.
На более старых фотографиях в Интернете я видела гипсовые скульптуры граций, венчавших фонтан, сейчас их и след простыл. Вокруг фонтана кем-то разбита клумба, цветы ухожены, рядом стоит забытое ведро. Дворец еще крепкий, но состояние его ужасно – окна и двери выбиты, бетонная штукатурка оббита целыми массивами. Странно, но мы обнаруживаем следы обитания – на первом и втором этаже правого крыла – металлопластиковые окна и новенькие чугунные решетки,
на входе – бронированная дверь. Висит табличка, сообщающая, что сейчас здесь женский монастырь. Обходим здание вокруг. Очень красиво!: готические оконца, башенки, зубцы и шпили, сложный план, галереи и переходы. По сохранившейся
лестнице через завалы мусора поднимаемся на второй этаж. От богатого декора ничего не осталось, печи разобраны, на стенах – вездесущая побелка и синяя масляная краска. Здесь явно готовятся к ремонту – в некоторых комнатах мусор убран,
стены зачищаются. Это, если честно, отрадно. Пусть дворец не будет открыт для широкого посещения, но его хотя бы отремонтируют и сохранят. Только бы не напортили! Слева и позади дворца располагаются руинированые хозяйственные постройки, в них свалены дрова. На хоздворе стоят несколько старых ульев. Среди деревьев хлопочет какая-то тетка в платочке, наверное, послушница. Возвращаемся к воротам. Наши коллеги-туристы постелили прямо у фонтана подстилки и устроили «завтрак на траве», вернее, обед. На здоровье, конечно, но из-за них мы не сфотографировали фонтан – как-то неловко снимать жующих на фоне достопримечательности людей. Спрашивают, что еще можно посмотреть в округе интересного. С видом экспертов рекомендуем съездить в Андрушевку, прощаемся и покидаем дворец.
Следующий номер нашей программы – Бердичев, до которого теперь рукой подать. Продолжение следует