В 9.15 горничная принесла заказанные в номер блинчики с мясом, опоздала на 15 минут, но это все равно лучше, чем самим топать в ресторан. Сегодня мы направляемся в Асканию Нова. Заповедник находится юго-восточнее Херсона. Нужно доехать до Новой Каховки, потом 45 км до Чаплынки, а потом еще 30 км до самого поселка Аскания Нова.
Решили ехать туда более известной дорогой, преодолев Днепр через мост в Каховке. Можно было ехать другим путем, преодолев мост в самом Херсоне, но мы решили этим путем возвращаться. Нужен запас времени, потому что нам известно, что пару лет назад Каховский камост был закрыт на ремонт, поэтому выезжаем на всякий случай пораньше. В 13.00 уже назначена конная экскурсия по заповеднику. Про Асканию я читала в детстве в международном советском дайджесте «Спутник». Знаю, что там много копытных и птиц. Помню и автобиографическую книгу австрийской натуралистки Джой Адамсон, в которой среди фотографий была одна, на которой Джой запечатлена во время посещения Аскании с коалой на руках. Она там еще сделала прививку на плодовом дереве. Посмотрим.
Едем на восток, затем, проехав Каховский мост, спускаемся по карте на север. Дорога плохая, зато безлюдная. Машин мало, населенных пунктов тоже. К счастью, Каховский мост открыт.
Возле Чаплынки делаем небольшой привал. Останавливаемся у какой-то речушки с мостиком. (потом я вычитала, что это один из многочисленных каналов, может быть Каховский-Магистральный или Северно-Крымский). Немного смахивает на Кировоградскую набережную. На противоположном берегу бесчисленное множество гнезд черных грачей, которые я поначалу принимаю за омелу. Ошибиться можно было только по невнимательности – скандальные птицы орут так, что их вопли разносятся по всей округе на несколько километров. Бережок зарос густыми степными травами и цветочками. Я развлекаюсь фотосъемкой, налегая на макро. Удается подловить бабочку «Мертвая Голова» и спаривающихся без особого энтузиазма зеленоватых жучков. По воде неспешно плывет рогатая уточка, кажется, это – поганка.
Преодолеваем последние километры по пустынным полям. Очень много рапса. Как раз в разгаре его цветение. Мелькают то изумрудно-зеленые, то канареечно-желтые поля. Пасмурно, но дождя нет. Совсем не холодно, градусов 12-15. Лучшая погода для экскурсий и прогулок.
Наконец въезжаем в поселок Аскания Нова. У нас остается всего около 10 минут времени. Вывесок и указателей, как обычно нет. Местные жители не отличаются радушием и доброжелательностью. Первый остановленный старикан в интеллигентском берете (как все-таки обманчива внешность!) отправляет нас не в ту сторону, второй удивленно-возмущенно пырхает: «Да вы ж не туда поехали! (про себя явно: «Вот же идиоты! Как такого можно не знать?!»). Вам надо было вот туда и туда! (про себя: «Тупые городские!»)». Блуждаем еще пару минут. Я нервничаю. Из заповедника звонит встревоженная дама и сообщает, что практически все пропало, что они ждут еще буквально несколько минут и что вот-вот подадут экипаж и тогда уже никакой надежды и т.д. Нервничаю еще больше.
Выезжаем, наконец, на главную аллею перед входом в заповедник. Народу много. Люди приезжают сюда сами, как мы, и организованными автобусными экскурсиями. На территории заповедника имеется дендропарк, где собрано огромное количество растений как степных, так и совершенно не типичных для здешних широт. Рядом с дендропарком – зоосад, большую часть питомцев которого составляют копытные. Самая интересная и ценная часть Аскании Нова - уникальный степной заповедник, огромный огороженный участок девственной степи с тысячами видов растений, в которой пасутся стада животных, собранных со всех континентов. Вокруг заповедника все земли давно возделываются человеком, посмотреть на первозданную степь теперь можно только здесь. На осмотр экскурсантов возят небольшими партиями, на «Газелях» или конными экипажами.
Платим в кассах, как раз подходит дама-экскурсовод с озабоченным лицом (похоже, это она звонила). «Все пропало» оказалось явным преувеличением, нам приходится еще минут 10 ждать оставшихся 4 экскурсанток, а потом еще 10 минут – самого экипажа. Наш возница – златозубый мужик с невыносимо красной физиономией, Николай. Экскурсовод – простая тетенька в балоневой куртке с мягким украинским говорком. Кроме нас в тележку «загружаются» четыре дамы с усталыми физиономиями. Тележка маленькая, прихо;дится тесниться, сумки с трудом втискиваем где-то под ногами. Фотоаппараты и видеокамера наготове. Веет ощутимый ветерок, хорошо, что я захватила из машины шаль. Пока мы едем по центральной аллее, экскурсовод увлеченно рассказывает историю заповедника, про то, как 17-летнему юноше Фридриху Фальц-Фейну, за прилежание и отменно выдержанный экзамен папенька-помещик подарил в 1880г вольер с птичками, и как с этого все началось. Слушая ее вполуха, припоминаю, что фамилию эту я уже слышала.
Я пару раз видела по телевидению интервью с Эдуардом Фальц-Фейном, как оказалось, племянником Фридриха, сыном его родного брата Александра Эдуардовича, агронома по специальности. Родился он в Гавриловке Херсонской губернии. Барон Фальц-Фейн до сих пор живет в Лихтенштейне (ему 96 лет!), он меценат, поддерживает заповедник, посещал его в уже весьма преклонном возрасте. Россию, свою историческую Родину, ему разрешили посетить только после 74 лет. Он весьма интересный человек, друживший с Грейс Келли, Юлианом Семеновым, шахиней Ирана Кораей, был лично знаком с писателями Барон Эдуард Александрович фон Фальц-Фейн Набоковым и Юлианом Семеновым, с художником Мясоедовым; в молодости был блестящим велогонщиком, затем – известным репортером. Входил в состав МОК и был инициатором проведения Олимпиады в 1980г именно в Москве – это была своего рода взятка советскому правительству за позволение побывать в бывшем родовом имении. Барон принимал самое деятельное участие в восстановлении Янтарной комнаты, щедро поддерживает Петербургское Суворовское Училище. Открыл в Гларусе (Швейцария) музей Суворова, и музей Екатерины Второй в Цербсте (Германия) на ее родине. Хорошо помню одну телепередачу с бароном. Вальяжно развалившись в кресле, он рассказывал с сильнейшим акцентом о Набокове и его романе «Лолита». Барон не сомневался, что автор писал о себе. Дед был неотразим. Такой, знаете ли, совершенно барский красивый старик, очаровательно манерный, с холеными руками. Вот такой вот молодец! (см здесь: http://www.gallery-siproshvili.com/st/9/baron_eduard.html) А тем временем нам рассказывают о его не менее достославном дядюшке, организовавшем в своем имении уникальный зверинец и степной заповедник, и положивший на поддержание любимого детища всю свою жизнь. Свой драгоценный заповедник он содержал за счет продажи шерсти овец. Фридрих построил сначала два (по 500 и 150 десятин), потом еще несколько огромных вольеров-выгонов, снабдил заповедник водопроводом, провел электричество, выставил охрану. Первое название за­поведника – по имени пода Большие Чапли. В то время прямо возле пода была выстроена казарма, регулярно дежурили два охранника. Потом заповедник назывался Ангальт-Кетен, в честь старинного германского герцогства, от которого вели свой род Фальц-Фейны (из другой ангальтской ветви, Ангальт-Цербстской, происходила Екатерина Вторая). Нынешнее название - в честь герцогства Аскания, безвозвратно утерянного семьей Фридриха в средние века.
Современники отмечали, что Фридрих Фальц-Фейн, мягко говоря, не был графоманом, он практически не оставил записей и писем. Да и когда ему было писать – большую часть своего времени он проводил в степи.
Описан один смешной случай. Николай Второй, которому дворцовым этикетом запрещалось оставаться в частных домах своих подданных на ночлег, для Фридриха сделал исключение. Царю очень понравился Николай Второй в Аскании-Нова заповедник, не смотря на то, что в зверинце на него напал петух. Фридрих пообещал лишить забияку свободы, заключив его в клетку, однако царь благодушно заметил: «Это - единственный мой враг, выражающий свою неприязнь открыто. Не трогайте его!». Позже Николай в письмах жене сравнивал заповедник с райским садом, в котором собраны все животные. К несчастью, «райская жизнь» закончилась в связи с Октябрьскими событиями. Бедный хозяин Аскании после Революции в 1918 г вынужден был иммигрировать в Германию и там умер через два года. Видимо, без любимого дела жизнь потеряла для него всяческий смысл.
Странно, но даже в условиях нынешнего разброда и шатания, заповедник дожил до наших дней. Сейчас он принадлежит Академии Наук. Государство скромно, но все же помогает заповеднику. В последние пару лет размеры дотаций несколько увеличились, сейчас заповедник существует, в основном, за их счет.
Дендропарк, с которого, по сути, началась конная экскурсия, произвел самое приятное впечатление – чисто, трава недавно скошена, деревья подстрижены. В нашу тележку впряжен резвый рыжий жеребчик Рапорт, который живенько трусит по дорожке между полянок, рощиц и холмов. Сад, естественно, не такой богатый и обширный, как, например, Никитский в Ялте, однако поддерживают его в идеальном состоянии. Немыслимо, как удалось все это вырастить в такой суши. Наш возница иногда грозно покрикивает на нас через спину: «Держимся! Руки убираем! Астаррррожна слева – глаза!» (ветки значит). В саду мы делаем две остановки – в зарослях можжевельников и у кургана с половецкой бабой. Гид явно в искреннем восторге от всех этих травок, кустиков и деревьев, она с воодушевлением знакомит нас с флорой заповедника. Здесь собраны разные виды можжевельников, за каждым растением тщательно ухаживают. Некоторые виды довольно высокие, они столбиками или конусами поднимаются в высь, другие стелятся по самой земле. В теплом воздухе стоит характерный запах. Наш гид рассказывает о целебных, прямо таки чудодейственных свойствах можжевельника. Она объясняет, что у местных сотрудников каждое растение в саду вызывает умиление, не сразу понятное приезжим – без человеческих рук в засушливом климате не выросло бы ни одно дерево, кроме акации, все требует обильного дополнительного полива. Возле кургана мы все вылазим из «кареты» и поднимаемся к бабе. Правда, оказывается, это дед, т.е. мужской идол. Признаки его «мужества» отнюдь не общепринятые – это, оказывается, примитивные детали одежды и обработки каменного болвана. Баб здесь много, они все привозные, своих баб на территории имения обнаружено не было. С вершины кургана далеко видна степь. Жаль, мы немного опоздали – говорят, две недели назад все было покрыто тюльпанами. Делаем несколько фотографий.
Теперь мы направляемся в степь. Жеребчик послушно трусит по тропинке, волоча свою ношу. Иногда нашу тележку ощутимо подбрасывает на ухабах. Подъезжаем к сетчатому забору и металлическим воротам. Наша гид выходит из тележки, открывает ворота, впускает нас, закрывает, опять садиться. Таких ворот, разделяющих вольеры, будет несколько; гид каждый раз будет проделывать подобную процедуру. Вольеры огромные: в некоторых не видно края.
Степь зеленая-презеленая. Такой она будет до середины лета, потом все пожухнет на солнце. Едем по бездорожью, слегка сминая густую траву колесами. Нам говорят, что экскурсии на микроавтобусе «Газель» разъезжают только по дорожкам, т.к. автомобильные шины значительно «травмируют» степь, сминая зелень гораздо сильнее, трава после этого не распрямляется. Вообще, число экскурсий в году лимитировано – их должно быть не больше 1000. Среди травы виднеются нити молодого ковыля и мелкие скромные цветочки. Бедной лошадке явно нелегко везти всех нас по сырой траве, колеса вязнут в грязи. Проезжаем пару каких-то водоемов, в которых скапливается дождевая вода. От них отходят канавы, из которых зверье пьет воду. Это Большой Чаплынский под. Над степью в последние дни шли дожди, много заболоченных участков, проезд кое-где ограничен. Пока никого, кроме птиц, не видно. Чаплынка(справка) О заселении территории поселка в древние времена свидетельствуют курганные погребения эпохи бронзы, скифов и найденные неподалеку античные изделия IV—II вв. до н. э. Поселение Чаплынка возникло в 1794 г. на чумацком пути от Каховки до Перекопа. Его основали 25 семей крестьян, сосланных царским правительством в степи Северной Таврии за уча­стие в Турбаевском восстании 1789—1793 гг. Происхождение названия поселения связано с Боль­шим Чаплынским подом, возле которого оно возникло. По народным преданиям, эта местность была болотистой, и здесь гнездились цапли (на украинском языке — Чапли), указавшие людям своим присутствием источник пресной воды.
Есть другая, более вероятная версия происхождения названия «Чаплынский». Слово «чаплы» - тюркское, означает – «заросший, засоренный соломой». В жару под мелеет, и действительно, зарастает травой. «Цапельное» происхождение названия – скорее результат славянского переосмысления более раннего иноязычного топонима.
Николай всю дорогу балагурит, фонтанируя грубоватыми «бородатыми» прибаутками. Его реабилитирует то, что он, похоже, очень любит своих мохнатых и пернатых подопечных.
Первыми нам встречается пара серых журавлей. Они далеко, но их видно неплохо, может получиться хлолшее фото. Прошу притормозить – телегу сильно трясет, фотографировать невозможно; однако гид и возница хором обещают, что журавлей еще будет много. Позже оказалось, что меня обманули – журавлей в степи мы больше так и не встретили. Правда, видели растерзанный трупик одной такой птички, с разметавшимися в радиусе метра перьями – бедняжка, наверное, стала жертвой лисы. Что ж поделаешь? – естественный отбор!
Чем дальше мы продвигаемся вглубь степи, тем чаще нам встречается всяческая живность. Первым нам встречается территориальный кулан. Его неподвижный одинокий силуэт виднеется вдалеке, на расстоянии почти километра. Рассмотреть его сложно, издалека видно, что это копытное, смахивающее на ослика. Пытаемся сфотографировать его. Вряд ли фото будет удачным – уж очень трясет наше средство передвижения. Куланы-самцы озабочены тем, чтобы захватить территорию с самой густой сытной травой, пометить ее и отогнать других самцов. Так они завлекают самок, имеющих чисто меркантильный, вернее, гастрономический интерес. На своем участке кулан может неподвижно стоять в ожидании часами, а вероломные девицы-куланши в это время могут преспкойно пожирать более сочную траву на участке другого, более удачливого самца. Наш кулан не уходит с места, однако, явно нервничает – сначала он трясет головой, провожая взглядом наш экипаж, потом тревожно вертится на месте. Оставляем его в покое и едем дальше. Нам показывают на удалении в метрах 150-200 небольших шустреньких животных, пасущихся группками и по одиночке. Издалека их можно принять за песочного цвета тонконогих собачек. Это сайгаки. Подъезжать ближе нет смысла – лишь только Николай поворачивает в их сторону телегу, сайгаки кидаются врассыпную. Неожиданно буквально в 20 метрах от нас из травы выскакивает и бросается наутек маленькое белесое создание. Это новорожденный сайгаче­нок. Ему всего пару часов. Малышу еще тяжело бегать на неокрепших ножках; он прятался в траве, а мы его спугнули. Растроганные экскурсанты охают и восхищаются. Мы лихорадочно пытаемся поймать зверюшку в объектив.
Гид рассказывает нам о кафрских (африканских) буйволах. Обычно это опасное агрессивное животное. Оно не боится человека, описаны даже случаи нападения буйволов, защищающих свою территорию. Со­трудники заповедника обычно дают подписку о том, что обязуются не подвозить экскурсантов ближе, чем на 200м к этому огромному быку – он может напасть. Чуть позже нам посчастливилось увидеть одного буйвола. Животное неподвижно лежало в траве, настороженно на­блюдая за нашей телегой. Накануне сотрудники видели двух самцов, яростно выяснявших отноше­ния. Похоже, одного из них, раненого, мы и встретили. Обошлось без эксцессов. Несчастное ко­пытное, похоже, не в силах было гоняться за нами по степи. Животное вызвало сочувствие, а не ощущение опасности. Правда, кажется, только у меня: как только Николай развернул телегу и попытался подъехать чуть ближе к буйволу, наши спутницы начали повизгивать и умолять его остановиться.
Следующая остановка в степи потрясла мое воображение. Мы въехали прямо в середину пасущегося стада антилоп канн и огромных рыжих коров, называемых скот ватуси (по имени племени, традиционно разводящих их). Скот ватуси – очень красивые крупные коровы с огромными почти горизонтальными рогами. В основном рыжие, но встречаются и рябые, очень похожие на критских быков. Позже, уже дома, рассматривая фотографии, не могу не признать, что вид у ватуси весьма внушительный – тревожно наклоненные головы, торчащие вперед рога… Можно было бы и испугаться, однако в момент знакомства я не чувствовала никакой опасности, только ощущение детской безмятежной радости. Почему-то не было сомнений, что эти красивые животные не причинят никакого вреда. Я долго фотографировала стадо с разных ракурсов: группками и по оди­ночке, коров и антилоп по отдельности, взрослых животных и телят. Последним сняла самца канны, лежащего чуть в отдалении. Он лениво развалился среди зелени; и только его челюсти энергично ворочались, пережевывая травку. «Антилоп» подпустил меня совсем близко и даже не думал убегать. Морда у дерзкого копытного, надо отметить, была совершенно нахальная. У себя на родине в Африке канны – довольно осторожные и пугливые животные, здесь же в Аскании, они настолько привыкли к постоянному близкому соседству людей, что одно время их самок даже доили. Говорят, молоко у них вкусное, но очень жирное. К людям вполне терпимы индийские быки гаялы и бизоны. Лошади Пржевальского, сайгаки, куланы, антилопы нильгау более пугливы, они так близко людей не подпускают.
Животных здесь содержат в условиях, приближенных к природным. Вмешательство людей в их жизнедеятельность сведено к минимуму. Зверей не подкармливают, не лечат в случаях забо­леваний и ранений, не разнимают во время драк – все как на воле! Единственное, чем помогают люди – теплолюбивых животных берегут от холода и охраняют своих питомцев от «двуногих хищников». В семидесятых годах широко освещался в прессе возмутительный случай браконьерства – злоумышленники убили маленького бизоненка. Негодяев задержали, судили показательным судом и осудили на семь лет заключения. Сейчас приняты строгие меры по охране животных: загоны обнесены надежными заборами, выезд на территорию лимитирован, а посреди степи на высо­ком холме высится наблюдательный пункт с осветительными приборами, из которого ведется круглосуточное наблюдение. Очень жалко, что в Средней Азии, на родине многих копытных, нет подобных вышек. Их неплохо бы расставить по всей степи: вооруженные до зубов браконьеры устраивают там настоящие сафари, расстреливая куланов и сайгаков на ходу из джипов и вертолетов. Зимой африканских животных, не привычных к нашим морозам, загоняют в огромные хлева. Для этого их нужно завлечь в коридор между двумя сетчатыми заборами и прогнать до самого помещения. Как нам сказали, сделать это непросто, иногда уходят часы. Есть на территории и полуоткрытые помещения, похожие на веранды в детском садике. Здесь теплолюбивые животные могут спрятаться от сильного степного ветра. Мы видели, как это делают, к примеру, лани европейские. Лань обычно живет в лесах, где ветер не такой сильный, и на открытом пространстве она чувствует себя не всегда комфортно.
Наше путешествие по степи продолжается. Николай вдруг делает остановку и спрыгивает со своего места в густую траву. Он отходит на несколько метров и, достав карманный ножик, аккуратно срезает несколько огромных шампиньонов. Во время кратковременной стоянки он собирает вокруг нашей тележки пару килограмм грибов. Они свеженькие, ароматные, упругие, под шляпкой – розоватые, а не коричневые, как те, что мы покупаем в супермаркетах. А размеры! Один из великанов в диаметре шляпки достигает 20см! Наш возница складывает добычу в ящик под сидением. На ужин у его семьи будет славный грибной супчик.
А мы продолжаем путешествие. Степь все время меняется – то осоки и ковыли, то заросли пастушьей сумки, то ковры мелких невзрачных цветов. Незабудки, яснотка, «куриная слепота», какие-то неизвестные мне миленькие белые цветочки - цветы не яркие, но разнообразные, и как же их много! Из-под колес то и дело разлетаются потревоженные пичуги, их тут – превеликое множество. А то вдруг ракетой из травы взвивается заяц, и пускается улепетывать, сверкая белым задком и пятками.
Ненадолго над нами нависает невеселая тучка, моросит дождик. Тетки совсем скисают. Я натягиваю на голову шаль. К счастью, дождик быстро прекращается.
Вдали показывается стадо крупных бурых животных. При приближении очевидно – это бизоны. Североамериканские животные замечательно прижились здесь и даже регулярно дают потомство. Аскания продает своих питомцев в другие зоопарки. В этом году уже родились два теленка. Подъезжаем совсем близко. Нас предупреждают, чтобы мы не подходили близко к бизоньим «деткам», их мамаши в этот период ревниво охраняют своих чад и могут проявлять агрессию по отношению к назойливым гостям. Нашим спутницам подобные замечания делать излишне: похоже, путешествие их уже утомило, они с явной неохотой покидают телегу. Я же в восторге от этих мохнатых монстров. Яростно фотографирую их. Временная неполадка фотоаппарата вызывает у меня негодование: я же могу упустить особенно удачный ракурс! Бизоны наблюдают за нами, не отрывая глаз, но в остальном - совершенно спокойны, экономны в движениях и сдержаны. Держат себя гиганты с большим достоинством. Николай показывает нам вожака, Батьку Махно. У этого огромного бизона чудовищных размеров голова, покрытая почти черной шерстью, пожалуй, самая крупная голова во всем стаде. А вот и первый малыш. Он умильный, совсем крошечный, бродит вокруг мамы, шатаясь на дрожащих ножках и помахивая толстеньким хвостиком. У взрослых быков шерсть косматая, вися­щая клочьями (бизоны сейчас линяют), темно-коричневая; малыш же аккуратненький, светло-рыжий, почти песочный. Он совсем не похож на своих сородичей и смахивает, скорее на собаку или павианчика. Второй теленочек лежит в траве неподалеку. У меня то же радостное ощущение, что и посреди стада ватуси – мы в гостях у терпеливых хозяев, которые разрешили без спросу заявиться на свою территорию и снисходительно позволяют полюбоваться собой. И кто еще из нас «братья меньшие»?! Необыкновенное чувство! Ничего схожего с тем, что вы испытываете, просто глазея на зверей через решетку в зоопарке.
Мы едем дальше, и я долго провожаю взглядом удаляющееся стадо, а бизоны провожают взглядом меня. До свидания, звери!
Мы въезжаем в последний загон. Тут много «детсадовских веранд». Нам встречается евро­пейские лани, благородные олени, гаялы. Они неохотно снимаются с места и удаляются, завидев наш экипаж, желание пообщаться у них явно отсутствует. Нам немного не повезло – накануне прошел сильный дождь, луга затопило. Несколько стад ушло на водопой, и подобраться ближе к ним невозможно. Нильгау и «Пржевалов» нам удалось увидеть только издалека. Наш жеребчик устал, везя по влажной степи шестерых экскурсантов, возницу и гида. Николай все чаще подбадривает беднягу: «Рапорт, не спаааать!!!». Рапорту остается поработать совсем немного – уже показались вольеры зоопарка. Уже практически на выезде из загона к нашей повозке подбегает нахальный черный пони, мы притормаживаем. Крошечная лошадка тычет мордочкой прямо в наши спины – на лицо случай наглого вымогательства. Жалею, что в ходе путешествия украдкой слопала все булки, лежащие в моей легкой сумке, которую я ношу на плече. Очень хочется угостить нахаленка, да только оставшаяся снедь лежит глубоко на дне телеги в большой сумке, зажатая нашими ногами, сейчас ее не достать. Приходится оставить пони ни с чем; мы уезжаем, а микро-конь еще долго с укором смотрит нам вслед.
Ну вот, мы останавливаемся возле небольшого вольера с каким-то рогатым животным, очередная антилопа, кажется. Рядом начинаются аллеи и строения. Это – зоопарк. Девушки с облегчением вываливаются из телеги, мы прощаемся с ними, Николаем и Рапортом. Экскурсовод любезно соглашается нас проводить до центральной аллеи зоопарка и показать основные направления осмотра, после чего она нас оставляет. Я с удовольствием разминаю ноги, они немного занемели от долгой тряски тележке. Мы – на перекрестке посыпанных песочком дорожек. По краям – канавки с водой и множество цветов. В основном – ландыши, лиловые гиацинты и барвинки. Много деревьев, дающих густую тень. Вдоль дорожек вытянулись ряды просторных птичьих клеток. И неисчислимое множество павлинов. Вначале я опомниться не могла от необыкновенной красоты этих птиц, все бегала за ними и восторженно верещала: «А вот еще один! А хвостик какой!...». Потом попривыкла – красавцы бегают под ногами, как куры. Временами эти разноцветные твари принимаются оглушительно орать. Начинает один, а потом подхватывают десятки других. Павлины здесь ведут себя, как хозяева. Они, совсем как сельская домашняя птица, гордо бродят по дорожкам, запрыгивают на ограды и чужие клетки, даже залетают на ветви деревьев. Сейчас у этих птиц брачный период. Они то и дело распускают веером свои роскошные хвосты, причем делают они это, по-моему, скорее чтобы поразить посетителей, чем соблазнить своих сереньких подружек. Иногда вдоль дороги можно увидеть сразу четыре-пять этих переливающихся вееров. Среди деревьев вырыты небольшие озерца, вокруг которых бродят черные лебеди, разнообразные уточки, цапли, журавли. Я даже видела черепашку, греющуюся на солнышке.
Мы осмотрели клетки. В них разные виды фазанов, журавлей, экзотических кур, попугаев. Есть три клетки хищников – орлов и филинов. На одну из орлиных клеток беззастенчиво взгромоздился очередной павлин.
По тенистой аллее идем по направлению к большому озеру. Посетителей много. Встречаются компании, старательно отметившие Великий Первомай: багровые физиономии, затуманенные глаза. Если бы не дети, тянущие куда-то загулявших родителей, они бы, вероятнее всего заблудились среди зарослей. Возле озера присаживаемся и устраиваем мини-пикник. С удовольствием обедаем, поглощая припасенные бутерброды и шоколад. Перед нами простирается живописное озеро с островами, усыпанными небольшими домиками для птиц. В некоторых домиках можно видеть пернатых, неподвижно сидящих на кладке. Большая часть их сородичей валяет дурака, переплывая с острова на остров, выясняя отношения или просто ковыляя по берегу. Мимо нас проплывает красавец-лебедь. Я подзываю белоснежную птицу и скармливаю ей остатки хлеба. За это шипун позволяет себя сфотографировать. Короткий отдых и легкий перекус быстро восстанавливает силы, теперь можно двигаться
дальше. Последний пункт осмотра – секция копытных животных, основная часть зоопарка. Кого тут только нет – винторогие козлы, горные бараны, ламы, олени, яки, верблюды, уже знакомые нам бизоны. Теперь недоступных в степи лошадей Пржевальского и других пугливых созданий можно рассмотреть вблизи. Они более привычны к посетителям, чем их степные собратья – без страха вплотную подходят к решеткам и клянчат еду. Дальше – нескольких видов антилопы, куланы, зебра… О! Пардон, это явно «зебр». Даже украинская домашняя корова с теленком здесь присутствует. Мы неспешно обходим все вольеры, фотографируя самых ярких персонажей. Наконец, последний вольер осмотрен. Солнце клонится к закату, посетителей остается совсем мало, и нам пора возвращаться домой. Еще раз проходим мимо выставки павлиньих хвостов и покидаем зоопарк. Наша машина на стоянке – одна из последних, все уже разъехались.
В сувенирных лавках тщетно ищем памятные магнитики для холодильника, которые я коллекционирую, с символикой заповедника. Туристический сервис здесь пока не на высоте. К слову, в поселке всего одна гостиница «Канна» на 18 номеров. За месяц все места уже были заняты. Асканийцы упорно не хотят зарабатывать деньги на своей достопримечательности. Правда, гид нам так и говорила: в первую очередь, для сотрудников это запаведник, а не туристическая достопримечательность.
Выезжаем из Аскании. Мимо нас мелькают уже знакомые поля, а у меня перед глазами все стоит бурое стадо с двумя рыженькими телятами посреди изумрудной травы.
Обратно едем другой дорогой, мост будем проезжать в Херсоне. Дорога замечательная. Прекрасное покрытие. Пусто. Вокруг – красивые лесные насаждения вполне природного вида. Не успеваю оглянуться, как мы оказываемся на месте.
Обратный путь занял у нас почти вдвое меньше временем, чем путешествие в Асканию. В Херсон добираемся еще засветло.
Спать ложимся часов в десять – завтра рано вставать, нас ждет еще один насыщенный день.