Экспресс «Москва-Ярославль» постепенно замедляет ход. До прибытия остается не более десяти минут. Пассажиры 1 класса, очевидно утомленные вынужденным просмотром «Бриллиантовой руки», не дожидаясь конца фильма, потянулись к тамбурам. Засуетились проводницы, призывая не забывать в вагонах свои вещи и по возможности не хватать чужие. Пять минут давки и легкого ворчания – и вот я уже пытаюсь протиснуться сквозь кучку встречающих. Проводницы приятными, хотя и несколько механическими голосами желают всем приятно отдохнуть в Ярославле. Ну что ж, спасибо!

После жарко натопленного вагона влажный холодный воздух приятно бодрит. Хотя очень скоро становится зябко, поэтому приходится ускорить шаг, а потом и вовсе перейти на иноходь.
В здании вокзала сумрачно и пустынно. На привокзальной площади тоже никого, кроме трех мужчин, по виду дворников, которые молча курят и задумчиво смотрят под ноги. Честно сказать, такое безлюдье после привычных шумных московских вокзалов не то что бы радует, а скорее обескураживает. И вокруг вокзала-то – ни соринки, ни пылинки! Чудеса!

Подхожу к дяденькам с чарующей улыбкой на устах:
- Здравствуйте! Не подскажете, как отсюда до центра доехать?
Мужики разом вскинули глаза и буквально затолкали меня в ближайшую маршрутку. Двух секунд было достаточно, чтобы понять, что до центра тут можно доехать на чем угодно и как угодно. В маршрутке я еду одна, все более удивляясь. Ну какой московский водитель поехал бы порожняком от вокзала в центр? А этот, казалось, был только рад возможности поговорить наедине. Пятнадцатиминутная поездка превратилась в обзорную экскурсию по городу. Водитель то интимно понижал голос и жаловался на каких-то непонятных людей, то восторженно рассказывал о деяниях основателя города Ярослава Мудрого, лихо вворачивая в интересные исторические справки отборный русский мат.
- Вот ты, красавица, знаешь, почему у нас на гербе медведь? Дык, это ж, милая, не просто так!
- ..Да?
- А то! Это Ярослав наш с медведем дрался, когда город тут основать задумал! Тут раньше жили эти, как их? Язычники, во! Поселок был такой тут – Медвежий угол.
- ..Да?
- Э, Москва! – снисходительно усмехнулся водитель – Это там где Которосль с Волгой сливаются. У вас в Москве такой красоты не встретишь, у вас речушка-то – глазом не видать!
- Да…
Маршрутка неторопливо едет по пробуждающимся улицам. Старенькие, буро-кирпичные зданьица, на которых странными яркими пятнами выделяются вывески «интернет» или какое-нибудь «автострахование», серые пятиэтажки, магазинчики, библиотеки, булочные, бульвары с заснеженными скамейками, грохочущие трамваи, исписанные тарабарщиной до самых крыш… Все какое-то маленькое, буро-желтое, очень уютное. И ветхое, и нет. Очень домашнее и родное.

Маршрутка остановилась на светофоре. Водитель оживился еще больше, указывая на вышки слева. Что там? О, гордость Ярославля – стадион «Шинник». И пошли сталинские постройки, и улица Свободы, и площадь Труда, и проспект Дзержинского. Однако там и тут вклиниваются все те же маленькие пронумерованные столовые, бакалеи и сосисочные. По главной улице спешат люди. Хотя в Москве бы сказали, что они еле двигаются… Водитель разворчался, что, мол, скоро будет не пройти - не проехать. Я с недоумением уставилась на него.
- Да, милая! У нас конечно не Москва, но машин и людей тоже полно!.. А уж чересчур шустрых переходов и подавно… - добавил он угрюмо. Да, водители везде одинаковые…
Очень быстро, неимоверно быстро мы оказались в сердце Ярославля – у Спасского монастыря. Водитель мягко и бережно подкатил к тротуару, выскочил из маршрутки, обежал ее спереди и открыл пассажирскую дверцу, помогая мне выбраться.
- Обязательно сходи в монастырь, брось монетку, не забудь! Приезжай к нам еще! И закутайся потеплее, а то от реки дует!
- Спасибо, обязательно! А что же Вы, всех своих пассажиров из-за меня пропустили?
- Да что ты, красавица! Я всех своих пассажиров как родных знаю! Они попозже будут! Ну, давай, беги!

Я еще долго стояла на одном месте, осматриваясь по сторонам и зябко кутаясь в шарф. Кажется, и правда похолодало. Холод буквально до костей пробирает. В монастыре удалось прибиться к группе туристов, которые, приплясывая, ходили гуськом за дамой-экскурсоводом, восторженно глядя то на постройки 16 века, то на три роскошные шали, в которые дама была завернута. Здесь, в монастыре, атмосфера чего-то очень знакомого и родного усиливалась. Тихо и мягко рассказывает экскурсовод, раскрасневшиеся туристы осторожно выдыхают белые облачка пара; а за стенами шумит город.

После экскурсии я решила сразу идти на набережную, минуя сувенирные палатки, в которых, надо сказать, было много всяких любопытных штуковин: причудливые елочные игрушки, то ли Иванушки-дурачки, то ли Емели, развешаны на бельевой веревке словно носовые платки. Огромная румяная кукла-красавица – не иначе как Василиса Прекрасная – то и дело норовила сорваться с крючка, на котором она висела, на голову какому-нибудь зазевавшемуся охотнику за сувенирами. Надо сказать, ассортимент подарков прямо-таки слезу вышибал – не перевелись еще на Руси умельцы-затейники! Чего стоили берестяные кузовочки, котомки, фенечки и шкатулочки! А прекрасные шали, с вышитыми золотыми и красными нитями жар-птицами! А чудесные изразцы, а керамические барышни, облитые белой, словно сахарной, глазурью! А ювелирные украшения! Да что уж там – просто уму помраченье! Хозяйке Медной горы не снились такие малахитовые бусы, жемчужные броши, янтарные серьги… Испытывая почти физическое страдание от нехватки денег (которое рядом с такими вот сувенирными теремками ощущается более, чем где-либо), почти рысью выбегаю на набережную.

Набережная оказалась буквально в двух шагах. В Ярославле вообще все в двух шагах. Деревья, лавочки, ротонды – все говорило о том, что летом здесь чудесно. А пока навстречу шли явно итальянцы, на ходу натягивая свежеприобретенные ушанки на самые глаза и трогательно звеня знаменитыми ярославскими колокольчиками. Неспроста наша дама-экскурсовод то и дело произносила загадочные фразы, вдохновенно вознося глаза к небу: «Ярославль богомольем взял» или «сколько в Ярославле домов, столько и церквей». Как выяснилось, Ярославская земля издавна была вторым после Москвы центром русского колокольного искусства. Бесчисленные ярославские храмы отличались некоторой гигантоманией – редкая колокольня не несла на себе тяжесть колокола в 100, 700, а то и 1000 пудов. Такая особая религиозность и набожность ярославцев привела к активному развитию собственных колокольных производств в городе. Пальма первенства, безусловно, принадлежала династии Оловяшниковых, во многом благодаря которым колокол (а потом и просто колокольчик) стал одним из главных символов Ярославля. Невольно позавидовав итальянцам, по-детски самозабвенно звеневших колокольчиками, вздыхая, иду дальше.
Набережная делает плавный поворот. Вот оно – место паломничества новобрачных и туристов всех мастей, где в миг позабылись все мои печали! С небольшой обзорной площадки открывается вид, вызывающий в душе каждого русского человека ощущение бескрайности родных просторов. Две ослепительно белые замерзшие реки сливаются одна с другой. Далекие дали скрываются на горизонте в голубоватой дымке зимнего дня. Все, кто подходят сюда, молчат, задумчиво и восхищенно глядя куда-то вперед, а может быть, в себя. Порывистый ветер с реки гудит в ушах. Сквозь этот гул слышится музыка, где-то справа звонят колокола в одной из бесчисленных церквей Ярославля. Музыка и Время, застывшие над рекой.

Наверное, не случайно «Музыкой и временем» был назван один из самых удивительных частных музеев Ярославля. Создатель и владелец музея Джон Мостославский сумел создать маленький особый мир, в котором время живет своей жизнью. Часы в доме бьют каждые 15 минут, не перебивая друг друга (Джон Григорьевич специально отрегулировал механизмы так, чтобы посетители музея услышали бой всех часов – настенных, напольных, каминных, каретных). Каждому инструменту – свое время. Из старинных патефонов и граммофонов звучат голоса великих певцов – Федора Шаляпина, Александра Вертинского, Энрико Карузо. Дом наполняется забытыми мелодиями фокстротов и чарльстонов. Здесь все можно потрогать, пощупать. Джон Григорьевич, лукаво улыбаясь и призывая группу туристов поддержать исполнителя, усадил меня за фисгармонию – удивительный инструмент, похожий на домашний орган. Краснея и бледнея, трясущимися руками я беру пару аккордов, и посетители как один восклицают: «Ах!» Непривычная в домашних условиях органная музыка обволакивает и уносит в прошлое, в 19 век.

Много волшебных вещей в коллекции музея – и фарфор, и самовары, и фантастическая коллекция утюгов и, разумеется, колокольчиков. И все это дышит и оживает в руках прославленного иллюзиониста Джона Мостославского, который действительно выглядит как волшебник. Джон Григорьевич создал свой музей в начале 90-х годов, восстановив постройки бывшей усадьбы купцов Вахрамеевых. Мостославский - дитя артистической семьи. Многие экспонаты своей впечатляющей коллекции он собрал в гастрольных поездках от Магадана до Львова. Пожалуй, самые любимые «дети» Джона Григорьевича - «колокольцы».
- В третьем классе ко мне в руки попал этот колоколец - первый экспонат коллекции, - Джон Григорьевич любовно поглядывает на своего первенца. – А вот этот колокольчик – дзи-и-инь – вешается на свадебные тройки. А вот этот отгоняет злых духов. А вот это… (пауза) А это наша Лена что-то разбила, по-моему!
Девушка – сотрудник музея и колокольных дел мастерица – застенчиво улыбаясь, заметает осколки сувенирного колокольчика на совок.
- Ничего, Леночка! – ободряет Джон Григорьевич – еще лучше сделаешь! Никуда не денешься!

Говорят, если загадать желание и позвонить в колокольчик – желание обязательно сбудется. Джон Григорьевич лично проследил за тем, чтобы каждый посетитель отдал дань традиции (и по возможности купил специально сделанные глиняные колокольчики в качестве сувенира). Когда туристы заторопились к автобусам, я купила у улыбчивой Лены маленький белый колокольчик и украдкой позвонила в него дважды – чтоб уж наверняка…

Остаток дня прошел в блуждании по городу, в поездках в маршрутках, троллейбусах, трамваях (о чудо! в Ярославле нет электронных кондукторов!). Город живет. По замерзшим улицам бегут школьники, радостно рассказывая друг другу что-то, на заснеженных лавках в скверах сидят студенты, похожие на нахохлившихся воробьев. В какой-то момент я поняла, почему мне постоянно приходило на ум слово «родной». Ярославль похож на квартиру. Старую квартиру пожилой женщины, в которой ветхость была уютной, где в красном уголке стоят образа, на почетном месте - бюстик Ленина, а в кармане пальто всегда лежит схема Московского метрополитена со старыми названиями станций. В Ярославле все напоминает о прошлом – далеком и не очень. Но в то же время, город живет настоящим. Это пограничье - удивительно русское, органичное, родное.
Мне очень хотелось, чтобы до вокзала меня довезла та же маршрутка, но не сложилось. Поезд увозил меня обратно в Москву, а я была уверена, что еще вернусь, ведь я позвонила в колокольчик два раза и бросила монетку, как учил меня водитель маршрутного такси.