«В то же лето заложи цэрковь камяну князь велекыи Ярославъ, сынъ Володимиръ, вънукъ Мьстиславль, въ имя святого Спаса Преображения Новегороде на горе, а прозвище Нередице; и начаша делати месяця июня в 8, на святого Федора, а концяша месяця септября»
Новгородская первая летопись старшего извода.

Рядом с разрушенной в годы войны церковью Благовещения (Рюриково городище. Из прошлых лет и глубины веков...) высится ещё один шедевр древнерусской архитектуры и фресковой живописи – церковь Спаса на Нередице.

Впервые мир узнал о Спас-Нередице в 1867 году, когда на Всемирной выставке в Париже были показаны акварельные копии нередицких фресок, выполненные художником Николаем Авенировичем Мартыновым. Нередицкие образы так потрясли посетителей выставки, что мартыновским рисункам была присуждена бронзовая медаль. Копии древних фресок пробудили интерес к углублённому изучению русской старины, тем самым сыграв в судьбе Нередицы немаловажную роль. Это уберегло росписи от поновления или полного уничтожения, что происходило достаточно часто во второй половине XIX века.

Каменный храм был сооружен летом 1198 года князем Ярославом Владимировичем — сыном киевского князя Владимира Мстиславовича и внуком Мстислава Великого, князя Новгородского, построившего церковь Благовещения на Рюриковом Городище. Спустя год, в 1199 году, храм был расписан и стал основой Нередицкого мужского монастыря. В работе принимала участие довольно большая артель живописцев, что свидетельствует о срочности заказа. Существует гипотеза, весьма обоснованная, о причастности к росписи новгородского мастера Олисея Гречина — крупного духовного деятеля и художника.

Весной 1198 года смерть унесла двух сыновей князя: девятилетнего Изяслава, посаженного княжить в Луках, и пятилетнего Ростислава — в Новгороде. Похоронены дети были в Георгиевском соборе Юрьева монастыря. И, по всей вероятности, церковь была предназначена для их поминовения, а также предполагалась, как родовая усыпальница. Но летописи не сообщают о захоронении кого-либо из членов княжеской семьи в тот период. И только в 1322 году при входе в диаконник в каменный саркофаг был положен князь Афанасий Данилович, внук Александра Невского, занимавший новгородский престол с 1319 года и перед смертью принявший в Нередицком монастыре постриг.

В течение XVI-XVII веков монастырь пережил три бедствия: пожар 1543 года, опричный погром Ивана Грозного в 1570 году и шведское разорение начала XVII века, после чего пришел в упадок и был упразднён в 1764 году.

Проснувшийся к «старине глубокой» интерес в XIX веке положил начало исследовательским и реставрационным работам в церкви, но серьёзная архитектурная реставрация началась только в 1903-1904 годах. Работами руководил академик архитектуры Пётр Петрович Покрышкин. В 1910 году была организована целая экспедиция из Санкт-Петербургского университета и Русского Археологического общества для исследования и фотографирования фресок, а с 1918 года проводились систематические копирования нередицкой росписи. Никто не мог и предполагать тогда, насколько ценными окажутся эти материалы!

С августа 1941 года Нередица оказалась на линии огня вражеской артиллерии. В результате длившегося более двух лет обстрела здание превратилось в руину. Основная часть фресок оказалась погребённой под завалами.

Здесь и пригодились все материалы, собранные экспедициями в начале века! В 1956-1958 годах по сохранившимся обмерам, с использованием оригинальной кладки объём храма был восстановлен. Удивительно, но, несмотря на сильные разрушения, в храме уцелели некоторые первоначальные деревянные конструкции! Так, например, остались невредимыми — накат пола северной части хоров и косяк с дверью на лестницу, ведущую к ним. Была обнаружена даже подлинная деревянная оконница, хранящаяся на сегодняшний день в Государственном Историческом музее. На её основании были выполнены все нынешние оконные заполнения Нередицы.

Реставрационные работы ведутся до сих пор. Фрески, аккуратно собранные из-под завалов, собираются буквально по кусочкам, реставрируются и помещаются на стены.

Нередицкая церковь была расписана фресками сверху до низу. И, как свидетельствуют очевидцы, отличалась значительным богатством содержания, обширностью циклов и большим количеством единоличных изображений. Вот как описывал роспись храма в 1915 году исследователь древнерусской живописи Владимир Константинович Мясоедов: «В ее куполе помещен также Иисус Христос, окруженный ангелами и апостолами, в парусах евангелисты, на арках Севастийские мученики. В алтарной апсиде представлена Богородица — Оранта, евхаристия и святители, а в боковых апсидах — житийные циклы. Остальная часть храма занята событиями из Священного писания. Новозаветные сцены сосредоточены по преимуществу в трансепте, ветхозаветные же отнесены в западный неф. Вместе с композициями помещены рады святых, ближе к алтарю — преподобные, мученики и воины, дальше от алтаря святые жены. Тут же, в западном нефе, изображен основатель церкви с ее моделью в руках, которую он подносит Иисусу Христу, а на западной стене помещена огромная композиция Страшный Суд…»

Восстановление разрушенных фресок началось с изображения князя Ярослава Владимировича, подносящего храм Христу. Так получилось, что одним из самых первых найденных и установленных фрагментов был кусочек штукатурки с изображением креста на куполе макета храма, который князь держит в руках. И мне кажется, это очень символично! Князь-храмоздатель словно передаёт эстафету реставраторам.

Фреска, скорее всего была выполена уже после смерти князя и носит поминальный характер, о чем говорит надпись на её фоне: «Иъ о бо(го) любивы(й) княже, вторый Всеволодъ, злыя обличя, добрыя любя, живая кормя и вся церк(о)выныя чины и манаст(ы)рескыя ликы м(и)л(о)стивеныи имая, но, о м(и)л(о)ст(и)вче, кто твоя до(бро)детели может (воспе)ти но даж(дь у)бо церствие н(е)б(е)с(н)ое съ всеми св(я)ти(ми) утожешими ти въ бескон(еч)ныя векы аминь».

Но не только фрески храма являются культурным достоянием, не меньшую ценность представляют и граффити, выполненные прямо на фресках, и датируемые XII-XIII веками! Некоторые участки покрыты ими полностью, но при этом авторы надписей были крайне аккуратны и никогда не писали на самих изображениях Святых. Эти надписи и рисунки являются несомненным показателем повсеместной грамотности населения домонгольской Руси.

И сейчас люди пишут на стенах, но в средневековье все эти надписи были молитвенного или поминального характера. Самая распространенная надпись была, конечно: «Господи, помоги рабу твоему …» и указывалось имя, а иногда и без имени.

Например, на фото ниже верхняя надпись гласит: «Господи, помози рабу своему Матфею». Автор граффити написал «Матфе…», а дальше уже находится фигура Святой и он, чтобы не задевать образ, перенёс последнюю букву на следующую строку.

Там же еще одна надпись, представляющая большой интерес:
«НЕПОУСЕЧЪ
ПѦСУ»
На первый взгляд это не имеет никакого смысла. Рассказывают, что болгары, будучи в храме на экскурсии, сказали, что по-болгарски это означает – «не бейте пса», что уж совсем странно.
Но, если мы разделим надпись на слоги, то увидим, что это первые слоги дней недели:
НЕ – неделя (так в старину называли воскресенье);
ПО – понедельник;
У (в диалектном У) – вторник;
СЕ – среда;
ЧЪ – четверг;
ПѦ – пятница;
СУ – суббота.

Здесь же, ниже, мы видим фигуру бегущего воина, выполненную твёрдой рукой художника.

Если вы приглядитесь, то увидите, что ещё много чего интересного изображено на стене.

Как правило, даты под этими граффити не проставлялись, но есть и исключения. Одна из надписей датирована 1279 годом! Она сообщает: «…в лето 6787 месяца октября. В седьмой день представися раб Божий Кирилл, а в девятый день жена его предсавися Аксинья. Господи, помози рабу своему Кириллу и Аксинье…» а чуть ниже этой надписи читаем: «Господи, помози рабу своему Василию…»

Граффити церкви Спаса на Нередице только-только начинают исследовать. Это интересный материал для изучения русской графики, как вида искусства. Они открывают новые возможности для познания культуры домонгольской Руси. И кто знает, может быть нас ждёт еще не одно открытие.