Мы можем всегда мысленно возвратится в прошлое. Что-то переоценить, что-то увидеть… Но иногда, мысленного возвращения недостаточно. Иногда, совершенно необходимо совершить нечто большее, необходимо отправиться в путешествие не только во времени, но и в пространстве.
Я выехал из Москвы около полуночи. Темноте не удалось полностью укрыть этот город своим покрывалом из-за миллионов искусственных огней, которые позволяли мне разглядывать проплывающий мимо городской пейзаж. Поезд шёл до Караганды.
Пятнадцать лет назад я приехал с дедушкой из Восточного Казахстана сюда, в Россию. Мы небыли беженцами, просто моя семья развалилась и мне, двенадцатилетнему ребёнку пришлось переехать жить к бабушке и деду. Иногда мне кажется, что тогда закончилось моё земное счастье.
Моя мать никогда не отличалась «примерным поведением». С детства я привык скитаться с ней по новым квартирам, видеть пьяные лица её ухажёров, видеть то, что детям видеть не положено… Но однажды это всё закончилось. Я познакомился с человеком, который на шесть лет стал мне отцом. Я в буквальном смысле познакомил этого Юрия с моей матерью и, под его влиянием она вроде бы изменилась, но через шесть лет совместного проживания, ей всё надоело и мать вернулась к старой жизни. Остаться с ней я не захотел. Я воспринимал это как предательство Юрия. С ни мне тоже не разрешили остаться: он был просто сожителем мамы. Пришлось ехать к бабке. В один миг я лишился семьи, друзей, Родины, и простого детского счастья. Все те пятнадцать лет, что я прожил в России, я страстно мечтал съездить туда, где закончилось моё детство. И вот поезд стал отсчитывать первые километры по дороге к моей мечте.
Моими попутчицами стали женщины. Как в плацкартном «купе», так и на боковых полках. Кратко расскажу о троих из них. Напротив меня, ехала шестидесятилетняя мадам. Да, именно мадам, ибо эта женщина была натурой утончённой, и выражалось это не столько в том, что она курила тонкие дамские сигареты и носила широкополую шляпу, сколько самой манерой поведения. Впрочем, как позже выяснилось, мадам была ещё и любительницей пива. Это придавало её современности и некоторого шарма.
А над нами ехали две сестры, которые ни шармом, ни экстравагантностью не отличались, зато обладали той простой деревенской непосредственностью, что неизменно подкупает нас в таких людях. Даже манера говорить привлекала меня на столько, что я не стесняясь подслушивал их разговоры. Вот пара фраз, которые я запомнил из их необычного сленга:
-Любит за него.
-Чего ты с неё сделала?…
С этими женщинами мне не приходилось скучать. К тому же некоторым «развлечением» в пути, стал обыск милицией моих вещей. Я вышел из тамбура и тут же наткнулся на представителя правопорядка.
- Стой! – скомандовал человек в погонах. – Где твоё место?
- Вот оно – указал я на свои апартаменты рядом с тамбуром. Женщины смотрели на меня немного испуганно.
- Документы пожалуйста предъявите, и вещи свои.
Я показал ему документы, а пока он рылся в моём рюкзаке, спросил:
- А что произошло?
- Воровство. И ты похож на вора.
После непродолжительного допроса, лейтенант ушел, оставив разбросанными мои вещи. Даже не извинился. Ну да ладно, мы в России привыкли к такому отношению к себе представителей власти. А этот негатив быстро забылся, ведь мы подъехали к Уралу.
Об этом я узнал рано утром. Я проснулся на рассвете от холода, который собственно и стал причиной моего раннего пробуждения. Выглянув в окно я увидел горы! Я вырос в горной части Казахстана и поэтому, горы мне напоминали детство. Село, в котором я жил, располагалось на берегу красивейшего водохранилища, а с трёх сторон на нас напирали лысые горы. Самая большая гора Эстай – дремала позади посёлка. Хотя даже она напоминала скорее большую сопку. Я любил лазить по этим карликовым великанам, и всегда хотел попасть на другую сторону водохранилища. Оно было около пяти километров в ширину, и за ним начинался Алтайский хребет. Мне хорошо было видно, как на алтайских верхушках даже в июне лежал снег. Вот это горы так горы!
Вдруг, проезжая мимо горного селения, я увидел, как над беззащитными уральскими избами, в небе появились два огромных дракона! Они легко парили над белыми мазанками и напоминали мне ястребов высматривающих беззащитных цыплят. Красив был их полёт, но видимо нечем было поживится среди людского жилья, и драконы так и не кинулись ни на кого в своём смертоносном пике. Но вдруг, один из драконов, заметил длинную зелёную змею, что медленно ползла по железной тропе. Летающий монстр резко развернулся к нам и помчался прямо на моё купе. Ещё секунда, и он схватит наш вагон, для того, что бы сжав железного змея унести его в своё горное логово!…
Но ничего этого к счастью не произошло. Дельтапланерист в самый последний момент взмыл в небо на своём летучем коне, оставив нас в немом восторге. Больше, ничего интересного в дороге не происходило.
Через три дня пути я приехал в Караганды. Вообще-то этот город находится в центральной части страны, а мне необходимо было в Восточный Казахстан. Всему виной отсутствие дешёвых билетов до моего родного Усть-Каменогорска. Да и покупал я билеты в жуткой спешке, а то купил бы их до Астаны или Павлодара, что намного ближе к моим родным краям. Я рассчитывал на то, что от Караганды есть прямой поезд до Усть-Каменогорска, но такового не оказалось. Вечером туда шёл автобус, но билеты были проданы. Вскоре началась посадка до Семипалатинска. Этот город находится недалеко от моего Уськамана (так в простонародье зовётся Усть-Каменогорск). Билетов, естественно не было и я, договорившись с водителем, удобно расположился рядом с секьюрити автобуса.
Небо заволокло тяжёлыми тучами, иногда дождь усыпал наш автобус своими длинными волосами, но не надолго – ветер сбрасывал их. Мы ехали по равнинной части Казахстана. Бескрайние зелёные степи простирались вокруг словно море, до самого горизонта. Сходство усиливалось тем, что ветер колыхал траву и казалось что это волны гуляют в непогоду. А ещё, дорога была настолько отвратительна, что наше передвижение напоминало плаванье в шторм.
Если говорить о дорогах Казахстана, то они действительно ужасны. Десятки километров, мы ехали со скоростью, не более тридцати км. в час. Местами, асфальт вообще прерывался, и начиналась грунтовка!
В Семей я приехал рано утром. Хотелось есть и подойдя к торговке пирожками я спросил цену.
- 10 тэнге – ответила мне женщина.
10 тэнге это примерно три рубля. В Москве за собачий пирожок вдвое меньший, надо был в те времена заплатить пятнадцать рублей. Подивившись такой дешевизне, я купил себе две штуки и сел на автобус до Усть-Каменогорска.
Ближе к обеду, степи стали уступать место первым сопкам. Если вы окажитесь в Казахстане между Семипалатинском и Уськаманом, считайте что вам крупно повезло, ибо есть в этих краях место столь удивительное, что не описать его я просто не могу. По бокам от дороги из земли росли каменные глыбы. Дорога шла на едва заметный подъём а когда мы наконец забрались на вершину этого возвышения я замер от восторга: справа от автобуса, внизу простиралась огромная долина, а из её зелёного ковра то тут то там, почти вертикально росли отвесные черные скалы. Можно было подумать, что ты оказался на далёкой планете и путешествуешь не в Икарусе а в космическом звездолёте. Вспомнились чёрные драконы. Как их тут не хватало! Вот где надо писать истории в стиле фэнтези.
Усть-Каменогорск как я говорил называют Уськаманом. Это название почти идентично казахскому варианту имени города. На казахском название моего города звучит так: Θскемен. Буква «О» имеет горизонтальную палочку и звучит как нечто среднее между «О» и «У». Но как вы этот город не назовёте, название его будет обозначать «устье каменных гор».
Довольно сложно описать те чувства, которые я испытывал въезжая в свой родной город. Есть что-то особенное в южных городах. Ведь вроде бы и дома такие же как везде, хоть «С легким паром» снимай. Ан нет, что-то южное, неуловимое как сам Восток присутствует в ауре этих городов. Самое странное в этом то, что даже без смугловатых людей в тюбетейках, эти города отличаются от северных. И здесь мне посчастливилось родится.
На старом трамвайчике я доехал до Защиты. Так называется железнодорожный район города. Здесь я жил с матерью двадцать лет назад. И виделось мне в босоногих мальчишках моё детство. Казалось что вон тот, самый белобрысый, в коричневых шортиках, это я, маленький. Я беззаботно шныряю по дворам и не испытал ещё того, что мне надлежит испытать.
На вокзале меня ждал неприятный сюрприз: плацкарт до Москвы стоил 19тысяч тэнге. Это почти 4тысячи рублей. Такого я не ожидал. В Москве, в билетных кассах мне сказали, что билет до Уськамана стоит две с половиной тысячи рублей. Получалось, что обратный билет в два раза дороже. Всё бы ни чего, да приехал я в Казахстан с 13тысячами тэнге, да истратил уже на дорогу 2 с половиной. Делать нечего – я купил билет до Челябинска. От этого города, до дома мне придётся добираться автостопом. Но это будет только через неделю. А за неделю мне предстоит многое – найти мать, брата, родственников отца, Юру и съездить в село Приморское. А пока, надо найти родителей того человека, с которым теперь живёт моя мать.
Ляпун Александр Никифорович со своей старушкой Катериной Сергеевной жили недалеко от вокзала. Причина проста – Александр Никифорович всю жизнь отработал на железной дороге. Его дача – старый железнодорожный барак. Там, на сколько я знал, жила мая мама с его сыном Сергеем. Месяц назад, я отправил письмо Ляпунам, и сообщил когда приеду, поэтому меня должны ждать.
Их квартира оказалась на пятом этаже. После моего звонка, дверь открыл здоровенький старик в трусах. Его тело густо зарослорастительностью. Седая борода и лысый череп.
- Здравствуйте. Я Николай.
- Какой Николай? – В его голосе чувствовались уверенные командные нотки.
- Сын Татьяны.
- А! Бог ты мой, - всплеснул руками старик, - заходи давай! Бабка, – крикнул он в квартиру – иди скорее сюда, внука встречай.
Меня встретили действительно как любимого внука, хотя я для них был в принципе чужим человеком. Тем более, что по данным разведки, именно моя мать была инициатором попоек с их сыном, и без неё, он может быть, и встал на путь истинный.
Александр Никифорович начинал простым путейцем на железной дороге, а дослужился до начальника пассажирских поездов. Он около десяти лет как на пенсии, но связи на вокзале ещё кое какие имел. Да и не только связи, но и влияние. Как-то раз, надо было ему узнать для меня кое-что. Я стал свидетелем такого телефонного разговора:
- Алло – строго и командно спросил в трубку дед – это кто? Смирнова? Так, Смирнова, соедени-ка меня быстренько с Соловьёвым!
Такое ощущение, что на железной дороге его до сих пор боялись и спешили выполнить все его приказы. А ведь десять лет как на пенсии! Катерина Сергеевна была наоборот, бабушкой тихой и мягкой. Я бы сказал – податливой. Наверняка, раньше пользовались её характером и «садились на шею».
На следующий день, дед дал мне мешок продуктов (он раз в месяц отправляет сыну такую передачку) и посадил на пригородный поезд, а через полтора часа я был на месте.
Станция Бутаково спряталась в горном алтайском ущелье, прицепившись к железной дороге на Лениногорск. Красота в этих местах удивительная. Небольшая речка Черемшанка, с чистой хрустальной водой протекает здесь, питаясь от ледников, которые покрывали верхушки гор, хотя жара уже стояла приличная. Как ни как – июнь месяц. Здесь снег на горах называют белками.(Ударение на а) говорят – «белки ещё не сошли». А горы – все поросшие лесом, казалось вот- вот раздавят маленькое село. Так круто они поднимались почти от самого железнодорожного полотна.
От места остановки вагонов, до дачи Никифоровича, мне нужно было пройти около двух километров по путям. Поэтому, когда я дошёл наконец до одноэтажного здания, моя рубаха промокла от пота а плечо жутко болело от тяжёлого мешка на нём. Но я на это почти не обращал внимания, потому что думал о встрече с мамой, впервые за пятнадцать лет. Я размышлял, я не чувствовал. Ни одна струна души не дрогнула у меня за эти дни пути. Скажете что я бесчувственный, валяйте. Моё сердце волновалось лишь тогда когда я думал о Приморском. А тогда, я шёл по шпалам так, как будто не видел мать не пятнадцать лет, а пятнадцать минут. Я не чувствовал обиды за то, что моё детство было неисправимо подпорчено. Я не чувствовал трепета от ожидания встречи. И вообще не горел желанием видеть её. Я вообще не к ней приехал. Я приехал в Приморское. И всё же, какая она стала? В моей памяти осталась красивая тридцатилетняя женщина, блондинка с длинными волосами. Сейчас её сорок пять. Я видел женщин её возраста злоупотребляющих алкоголем. Неужели она превратилась в такую же синячку? И всё же она мать.
Я подошел к калитке. Скинув с плеча неудобную ношу позвал:
- Эй, хазяева!
Я не зашёл в ограду по той простой причине, что в этом бараке ещё кто-то жил. Может, я подошёл к калитке соседей. Вызывать хозяев добровольно, согласился барбос на цепи. Мне не пришлось кричать дважды. На пронзительный лай пса вышел немолодой мужчина. Почти лысый и такой же волосатый как Никифорович. Скорее всего, это Сергей, его сын.
- Привет, я Николай, сын Тани.
- О, проходи, проходи. Сказал он мне дружелюбно, а псу пригрозил – в будку, Пират!
Мы подошли к крыльцу, и на пороге я увидел её. Калоши, трико с вытянутыми коленками, теплый розовый халат - старый и обвисший. Лицо маленькое, худенькое, почти детское, только в морщинах. Примерно такое, как я себе и представлял.
- Встречай гостя! – сказал Сергей.
- Здравствуйте…ой!
Мать узнала меня и буквально кинулась мне на шею. От наполнявших её чувств, ноги мамы подкосились, а я схватил её и держал. Какая же она легкая! Как ребёнок. А когда-то она меня держала на руках. Она ни чего не могла говорить из-за слез, которые заливали её лицо. Я тоже ни чего не говорил. Нечего было сказать. Мы просто обнялись и долго молча стояли на пороге крыльца. И этим мы сказали друг другу всё. Но пересказать этого, нельзя ни какими словами на свете.
А потом было всё то, что бывает, когда встречаются близкие люди после долгой разлуки. Бесконечные слова и молчание, слёзы и смех. Чувство сожаления и осознание того, что исправлять мы ни чего не будем. Я уеду, она останется здесь.
Утром я уехал в Уськаман пообещав вернутся через 2-3 дня. В городе мне предстояло найти брата Рому. Рома был мне сводным братом по матери. Мать отдавала меня одной бабке на день, на время работы. С сыном той бабки мать и сошлась. Рома получил его фамилию и стал Мутасовым. По фотографиям я знал, что брат должен быть таким же, как его отец – с татарскими чертами лица. Но каким же он стал сейчас? Когда мать разошлась с Сергеем, его мать уговорила мою оставить на время брата, дескать тяжело с двумя детьми одной. Встанешь на ноги, заберёшь. Увы, Ромку она нам так и не отдала. Мы приезжали, искали его, но старушка прятала его. Лишь одно воспоминание о нём хранит моя память. Мне было лет восемь. Мы шли с мамой и Юрой по городу и случайно наткнулись на бабку с Ромой. Я не помню, почему мы тогда не забрали его. Кудрявый, чёрненький с большими глазами. В какой то рубашечке и колготках под синими шортами.
Аблокетка – первый район города. В переводе на русский это название говорит о том, что какой-то человек (вроде Абл) пришёл сюда. Здесь жил мой брат. Подойдя к подъезду деревянного дома, я с волнением обратился к двум бабулькам сидящим на скамейке.
- Скажите, вы не знаете Рому Мутасова?
- Да знаем, как же не знать…
«Господи! Неужели нашёл?!» - Я возликовал.
- Только он уже давно здесь не живёт...
- Коля?! – вдруг услышал я голос сверху.
«Брат?!» - Я поднял голову и увидел в окне молодого парня лет двадцати восьми. Он улыбался мне во всё лицо обнажая ряд ровных белых зубов.
- Ты меня не помнишь? Я Виталик, твой друг детства, заходи скорее!…
Я стал подниматься по скрипучей деревянной лестнице а сам недоумевал: «что за Виталик»? Дом был двухэтажный. Квартира Виталика напротив Ромкиной. Перед тем как войти к другу я посмотрел на старый дерматин той двери, что когда то служила моему брату.
Виталик прежде всего угости меня чаем и попытался реанимировать мою память относительно нашей дружбы. Тогда, когда мы дружили, мне было четыре года, ему – шесть. Неудивительно что я его напрочь забыл. О Ромке же я узнал от него вот что:
Мой брат пять лет назад практически исчез из Виталькиного поля зрения. До этого, он жил в приёмной многодетной семье. И отец, и бабка Зоя умерли. Жил обычной жизнью, женился несколько лет назад. Даже сына заимел. Назвал его кажется Алеем. Алей Мутасов. Думаю неплохо.
Виталик предложил поехать туда, где жили Ромины приёмные родители. Увы, их там не оказалось. Тоже уехали куда-то. На этом мои поиски закончились. Я решил, что программа «Жди Меня» поможет мне в поиске, а потому, оставив брату записку через Виталика, поехал к Ляпунам.
А на следующее утро я наконец отправился туда, куда и стремился всё это время, все эти годы. Я ехал в Приморское. Почему это село так важно для меня? Я не знаю. Может быть, потому что там я был счастлив. Вернутся туда, всё равно что вернутся в те годы счастья. Как будто бы, если бы я приехал в это село, то время бы пошло вспять. Я бы вернулся на пятнадцать лет назад и предотвратил развал семьи. Я сумел создать её в шесть лет, но не сумел сберечь в двенадцать, хотя видит Бог – я пытался сделать это всеми силами. Но время не поворачивает вспять.
Если вы окажитесь в тех местах, вам придётся совершить путешествие на пароме. Что за прелесть доложу я вам. Ну вы только представьте себе: вы плывёте по спокойной, зеркальной глади а совсем рядом, синеватый Алтай. Тёплый ветерок играет с вашими волосами, а рядом – острова. Больше всего островов там, где озеро Зайсан соединяется с Ульбинским водохранилищем. В лёгкой дымке, они напоминают что-то сказочное. Красота и благодать.
В село я приехал в душном перегруженном ПАЗике. Вышел и с ненасытной жадностью осмотрелся. Я приехал! Я вернулся! В висках стучало, в груди защемило, дыхание участилось, ладони вмиг стали мокрыми…
Всё тоже – горы, водохранилище, Алтай с белками на вершинах, разваливающиеся сооружения заготзерна, белые мазанки и уютные палисадники… всё тоже. И, и то, что вдруг усилило мои чувства в десятки раз, то, что заставило память фонтаном выкинуть в мозг картинки прошлого - запах полыни! Поверьте – для меня нет запаха слаще, чем горький запах казахстанской полыни! Я вдохнул этот горький аромат полной грудью и чуть не закричал от восторга! Я дома!
Единственный мой друг, который остался в селе – Артём Гришаев. Он был моим самым близким другом в детстве. Часто я уходил один в сопки, а у него был настоящий бинокль. Найдя меня с помощью оптики, он бежал ко мне и, хотя нарушал моё гордое одиночество, я не обижался. Уж больно мило и забавно было видеть, как от села отделяется маленькая точка и, барахтаясь в глубоком снегу, запутываясь в валенках, шарфах и рукавицах на резинке, медленно, но верно приближается ко мне. К тому же это мне льстило.
Немного поговорив, с Тёмой, я решил прогуляться по местным сопкам пока не стемнело. Артём поехал на море (так мы называем наше водохранилище) проверять сети.
Все сопки я обходить на собирался, но вот на Эстай забраться должен. Когда-то, залезть на вершину этой горы для нас было подвигом. А в тот день на покорение этого местного Эвереста у меня не ушло и часа. Я знал зачем иду и мои ожидания оправдались.
Поднявшись на вершину горы, я узрел тот пейзаж, который так часто грезился мне бессонными ночами. С этой горы я видел всё, то, что было так близко моему сердцу. Я стоял как бы на середине подковы, которая своими концами смотрела в хрустально гладь моря, которое отражало белые кучевые облака и белоголовый Алтай. А внутри этой подковы белые домики Приморского.
Одно время, я хотел покончить жизнь самоубийством, и не где-нибудь, а именно здесь. На этой вершине. Я хотел умереть так, что бы этот пейзаж, столь милый моему сердцу, видели мои глаза, перед тем как навсегда закроются. Я хотел умереть здесь, потому что здесь закончилось моё земное счастье, и началась чёрная полоса, растянувшаяся на долгие годы. Здесь я хотел вернутся в счастье, и умереть так, как будто не было ни чего после этого села. Петля времени должна была на этой вершине оборваться для меня навсегда. Или вернее – затянуться на моей шее.
Но она не оборвалась. По крайней мере, в этот раз. Время начало новый виток. Чёрная полоса здесь началась и здесь же она закончилась. Эстай для меня не просто вершина горы. Эстай это пик пятнадцатилетнего страдания. Стремления вернуться в эти края. Все эти годы я жил прошлым счастьем, которое закончилось здесь. Но здесь же начиналось мое новое счастье. На этой горе я перестал оглядываться назад. Я посмотрел вперёд и впервые, за долгие годы тьмы, увидел впереди свет надежды. Что оставалось мне как не подпрыгнуть и не закричать изо всех сил: «Эге-ге-ге-гей!»
В город я вернулся следующим вечером. Мне оставалось ещё раз съездить к матери в Бутаково. Я рассказал ей о безрезультатных поисках брата, о том, что о Юре я тоже ни чего не узнал, рассказал о Приморском. Заночевав у неё, рано утром я отправился в обратный путь. Мать пошла меня провожать. Мне вспомнилось, как она провожала меня пятнадцать лет назад. За мной прилетел дед. Мы вместе с ним пошли навестить мать. (Она жила со своим новым мужчиной, а я, до возвращения Юры и прилёта деда оставаться в нашем опустевшем доме). Мне было неприятно видеть её в другой семье. Какие-то грязные дети, бутылки под столом… Наконец мы пошли обратно, и она пошла провожать меня до остановки. Держалась спокойно и лишь перед самой посадкой не выдержала и расплакалась. Вытирая слёзы и непрестанно целуя меня, она наставляла меня в путь, наказывала слушаться деда с бабкой и всучила мне пятнадцать рублей на карманные расходы.
И вот она вновь провожает меня. Было грустно видеть, как мама одела свое лучшее платье с белым кружевным воротничком, причесалась, выкурила самокрутку трясущимися от волнения руками и с безысходностью во взгляде пошла меня провожать до станции. Мы шли, спотыкаясь о шпалы, и говорили ни о чём. Впервые, за эту поездку я почувствовал радость от встречи с мамой и печаль неминуемой разлуки. Мать гордо показывала меня знакомым, а я терпеливо давал себя разглядывать, зная, что может быть, мы не увидимся с ней больше никогда.
В Челябинск я приехал рано утром. Выбравшись из тёплого вагона на неприветливый пустынный перрон, я огляделся и зашагал в сторону города. Ветер странствий и приключений потихоньку разгонял адреналин по крови. Мне предстоит пересечь Урал, проехать Уфу, Набережные Челны, Казань, Чебоксары, Нижний Новгород, Москву и Ярославль. В принципе, я мог бы из Нижнего ехать в Ярик но у меня были дела в Первопрестольной.
От Челябинска до Урала я ехал небольшими бросками - как-то не удавалось сесть к дальнобойщику. Лишь тогда, когда серебристая «Лада», пересекла границу Азии и Европы, мне посчастливилось сесть на грузового япончика, с водителем которого я пересёк Урал и доехал почти до самой Уфы.
Водила поначалу долго молчал, но было видно, что его буквально распирает открыть мне что то интересное. Я попытался говорить на разные темы, что бы навести разговор на нужное ему русло и, наконец, когда я указал на необъяснимую таинственность и загадочность этих мест, на то, что здесь всё пропитано духом какого-то шаманизма, моего попутчика наконец прорвало. Оказалось, что он страстно интересуется Шамбалой. В общем, разговор на дорогу был обеспечен. Он говорил о горных буддистских монастырях, а я смотрел в окно, на величественные, и таинственные горы и мне всё виделось, что вот где то там, у горного ручья, на опушке дремучего леса стоит деревянная избушка, а в ней старый мудрый шаман поёт свои дивные песни и разговаривает с горными духами, травами, и бездонным небом.
Вечером я был Уфе, но не став задерживаться на родине Шевчука, отправился дальше. Эту ночь я провел на «пешкарусе» Ни кто не желал останавливаться ночью, и лишь за пару часов до рассвета я сел на КАМАЗ водила которого порой просто закрывал глаза и мы ехали так до тех пор пока я не толкал его. На рассвете, передо мной распахнулась дверца МАНа, а закрыл я её в Набережных Челнах.
Перед тем как сесть к любителю Шамбалы, я познакомился на трассе с автостопщиком Алексеем Бочей, который предрёк мне недельный путь до дома (в лучшем случае) и дал несколько советов, в том числе предупредил и о сложной обстановке в Челнах.
Как и предупреждал меня мой учитель, в Челнах на трассе я увидел толпу народа, которая готова была платить деньги для того, что бы уехать на попутке. Простому автостопщику здесь придётся стоять не один час. Я встал почти в самом конце очереди, и тут же, «Ока» двигающаяся по крайней левой полосе резко свернула и остановилась прямо передо мной. Не глядя на меня, водила произнёс.
- Беру одного до Казани.
Вот так со мной бывало довольно часто. В среднем на трассе я голосовал по 10 –20 минут. А в Казань я приехал к обеду. В этом городе я проходил практику во время обучения за год до этого. Было приятно прогуляться по знакомым местам. Казань красивейший город на планете и мне посчастливилось прожить здесь двадцать дней в компании друзей студентов. И всё же, было невыносимо тоскливо осознавать, что сейчас, моих однокурсников в этом городе нет.
На следующее утро я проехал Чебоксары на десятке, а на грузовом Рено доехал до МКАДа. Завершив все свои дела, на утро выехал в Ярославль и вечером позвонил в звонок собственной квартиры. От Челябинска до Рыбинска, я доехал за трое с половиной суток, с пятнадцатичасовым отдыхом в Казани и таким же отдыхом в Москве. Ошибся бывалый хитч-хайкер предрекая мне недельный путь, да ещё и «в лучшем случае».
Мы можем всегда мысленно возвратится в прошлое. Что-то переоценить, что-то увидеть… Но иногда, мысленного возвращения недостаточно. Иногда, совершенно необходимо совершить нечто большее, необходимо отправиться в путешествие не только во времени, но и в пространстве. Николай Орлов
