Кто-нибудь когда-нибудь слышал о чудесной деревушке Ле Кастеле? Скорее всего правильным ответом будет унылое – «Нет». Изумительное место, и если предательница-память не изменит мне с каким-нибудь залетным бумагомаракой, я обязательно о нем расскажу. А вот о Сен-Поль-де-Ванс, я уверен, слышали многие (ладно, некоторые точно слышали). Однако так было далеко не всегда. Сен-Поль должен был навсегда остаться одним из тысяч прекрасных, но никому не известных Кастеле(й), но однажды его судьбе вздумалось сделать невероятной зигзаг и вознести маленькое поселение до самых что ни на есть
олимпийских высот.
Это сейчас побережье Лазурного берега будто ковриками для лежания устлано скучающими недомодельками с педикюром вместо мозга, которым жизненно необходимо демонстрировать свои упругие силиконовые куличики на лучших пляжах Франции. А когда-то совсем другие личности правили бал в еще не пафосной и далеко не гламурной Ницце. Именно от их меча, жаждущего наживы и крови где-то в VIII веке Сен-Поль надежно спрятался на ближайшей выси, полными легкими вдохнув ароматы горных трав и свободы.
Вкусив покой и негу, деревня погрузилась в какую-то психоделическую дремоту и, мирно пуская на подушку сладкие слюни, проспала аж до XIV века. Летаргическая благость могла продлиться и много дольше, но неожиданно для себя и окружающих Сен-Поль вдруг превратился в приграничный город. На благополучном западе покуда хватало глаз разметалась щедрой скатертью ухоженная кокетка Франция, а на востоке встала в воинственную позу гладиатора щетинистая амазонка Савойя.
Вот тут-то свежим ветром пробуждения в Сен-Поль и ворвалась суета перемен. Стратегическая деревня на холме без крепости и гарнизона одной лишь голой задницей прицелившаяся в самую душу неприятеля, не могла более марать карты Родины. Умудренный жизненным опытом французский король Карл V в срочном порядке приказывает обнести деревню стенами, дабы пужать с них савойцев до тех пор, пока они не признают французской гегемонии. Финт ушами удался на славу, но привыкшие к тишине и покою жители Сен-Поля, немного попрыгав по еще не до конца достроенным стенам своей новой цитадели, вскоре вновь благополучно перешли в горизонтальную плоскость.
Повторно они были разбужены неистовы рыком Франциска I. Очень уж увлекался этот король (в свободное от любовных утех время) маханием мечом и другими физическими упражнениями на свежем воздухе. «И молвил он сверкнув очами, ребята…!», — не стыдно ли вам за этот анахронизм на горе? Ребятам стыдно не было ни капельки, они искренне не понимали, чего от них хочет воинственный монарх, и им было глубоко плевать на то, что грозный властитель половины мира император Карл пускает на матушку-Францию свои ядовитые, алчные слюни.
Франциску пришлось в грубой и доходчивой форме объяснять селянам какое именно фортификационное сооружение он хочет видеть на границах своей страны, и через несколько лет четыре могучих бастиона стали оплотом новой современной крепости. В 1544 году для полноты эффекта и пущего куража сюда были привезены пушки, захваченные во время многочисленных итальянских компаний. Франциск наконец угомонился, а деревня в полном составе, включая неразумную живность и притомившихся тараканов занялась своим любимым делом.
Несмотря на все старания властьимущих, Сен-Поль медленно но верно превращался в Ле Кастеле, и судя по доносящемуся с холма здоровому храпу, нисколько об этом не жалел. Манящий запах процветания ворвался сюда много позже, когда деревня уже окончательно стала французской, а на смену жаждущим признания и любви монархам пришли жаждущие любви и признания художники. Как ни странно, всемирную известность забытому даже Богом месту в своих вечно пустых карманах принесла группа нищебродов, которая в поисках нужного света и цвета толпой ринулась на юга. Поистрепав в регионе не один десяток кистей, никому не известные и мало кому нужные Синьяк, Боннар, Утрилло, Модильяни и многие-многие другие наконец обрели в Сен-Поле свой живописный рай.
Уж не знаю, обзавелась ли деревня за двенадцать веков своего существования альтернативными койкоместами или нет, но хозяин отеля «Золотая голубка» за неимением других клиентов согласился пускать вечно голодных и безденежных художников к себе на постой. До амарантовых пятен на щеках Поля Руо бесило, когда очередной гениальный постоялец был не в состоянии оплатить счета и вместо реальных денег настоятельно втюхивал ему жуткую мазню с утреннего пленера. Однако других вариантов у начинающего прогорать бизнесмена просто не было.
Первый палец на деревне
Ни один из горе-живописцев не был в состоянии платить, и картинок на стенках становилось все больше и больше. На «несчастье» Поля окрестные места настолько вдохновили холстомарак, что за первопроходцами из Парижа по одиночке и целыми бандами ринулись новые еще более нищие и еще более голодные партии верных слуг мольберта и кисти. С ужасом подсчитывая убытки, Поль Руо красными праздничными кружочками обвел те дни календаря, когда Ван-Гог выбрал для пребывания далекий Арль, а Гоген решил отправиться в обветренное Подмарселье.
Нескрываемая печаль каплями грусти падала на бесконечные счета, когда владелец отеля, дабы не забыть постояльцев, подписывал под холстами имена Матисс, Миро, Вламинк, Сутин, Пикассо и мечтал о зажиточных фермерах, пышногрудых молочницах и платежеспособных коммивояжерах. Полю Руо так и не выпала радость однажды заглянуть в газету и узнать, что полотна Матисса расходятся на аукционах по 20 миллионов долларов за вазу и по 25 за обнаженную спину. Смерь отняла у него счастье путаться в нулях собственного состояния и перевешивать подальше от зорких и пристальных глаз свое нежданное и негаданное богатство.
Как обычно все пряники с удовольствием и пользой для желудка откушало благодарное потомство. Сии птенцы гнезда Руова не превратились в тривиальных торговцев раритетами и не стали почетными клиентами швейцарских банков. Вместо этого они ловко воспользовались звучными именами тех, кто подарил им это благо, превратили свою захолустную харчевню в конфетку с нарядной оберткой, облобызали в дверях Скотта Фицджеральда и Айседору Дункан, а затем счастливо дождались золотоносных 50-ых. В это время во Франции случился первый послевоенный «южный приморский бум», когда богатые мира сего придумали проветривать свои бриллианты на Лазурном побережье.
Как и в случае с художниками за первыми, слегка робкими разведчиками в Сен-Поль ринулась основная толпа звезд, звездулек и звездной пыли. Здесь познакомились и отпраздновали свою богемную свадьбу Ив Монтан и Симона Синьоре, сюда захаживал отведать свежей голубятины Марк Шагал, а в глубокой ночи по коридорам отеля бродил страстный «Любовник леди Чаттерлей». Завсегдатаями от когтей до клюва позолотевшей Голубки в разное время были Бриджит Бардо, Жан-Поль Сартр, Роми Шнайдер, Софи Лорен, Берт Ланкастер, Катрин Денёв, Джеймс Болдуин и все, у кого хватало денег на билет до Ниццы и роскошный номер с видом на историю импрессионизма.
Современные владельцы не особенно настойчиво уверяют постояльцев, что в коридорах и номерах их отеля до сих пор висят подлинники великих мастеров. И в наши прагматичные дни все еще встречаются люди, которые искренне верят, что ночевали в комнате стоимость которой оценивается в 100 миллионов долларов (и это еще без учета цен на занавески, обои и половичок). Сам я в «Голубке» только откушивал, поэтому экспертом в области оригинальности полотен могу выступить едва ли. Положа руку на сердце, я готов лишь констатировать тот факт, что цены со времен Модильяни слегка выросли, и хозяева уже не столь охотно принимают даже в качестве чаевых картины современных гениев. Во всяком случае мой роскошный автопортрет, как уплата за сытный ужин, был с улыбкой отвергнут и так не украсил даже дворика зажравшегося заведения.
На мой взгляд именно в этой нише он смотрелся бы особенно выигрышно
Справедливости ради нужно сказать, что не одними Голубками известна эта старая некогда полусонная деревушка. Как в сдобной булочке с изюмом, в ней то тут то там встречаются искомые сладкие виноградины игрушечных домиков, затейливых улиц и седоголовых церквей.
Припрятать это богатство даже в кишащем сокровищами сундучке Франции просто невозможно, и поэтому сегодня Сен-Полю уже совсем не до сна. Летом человекообильная туристическая заутренняя плавно переходит в тягучую всенощную семь раз в неделю, и не сулят они покоя ни искреннему любителю истории, ни одухотворенному эксперту живописи.
Все здесь посвящено туристу, сделано для туриста и живет благодаря туристу. Но у таких раскрученных мест, как правило, ближе к весне или осени появляется один глобальный плюс. Все они рассчитаны на посещение сотен голодных до хлеба и зрелищ людей, но с окончанием сезона любителей оных остается с небольшую пригоршню.
Вот тогда-то деревня становится действительно хороша. «Она улыбается всем…, нет, — только тебе!» и ничего, что это происходит «как-то невзаправду и очень издалека»…. Ведь и ты не можешь назвать это место родным и полюбить его так, как собственный дворик, в котором провел свое детство. Поэтому самый распространенный счет межсезонья в Сен-Поле 1:1. Ты получаешь причитающуюся только тебе толику турьевского счастья, а деревушка твои кровные сбережения, которыми ты щедро и радостно соришь на ее вылизанных до блеска улочках.
В этой заметке я уже не буду касаться часовни братства Белых Кающихся Грешников, капеллы Четок, задуманной и оформленной агонизирующим Матиссом и монструозного Фонда Майо, спрятавшегося в тени благородных пиний. Статья и без того получилась слишком раздутой и грозящей вылиться в небольшую книжицу.
А посему это блюдо (назовем его устричным) я приберегу для утонченных гурманов. Ведь для кого-то этот деликатес — предел искристых в шампанском мечтаний, а кому-то — склизкая сопля на шершавом языке извращенца!
Рейтинг — 7,5/10
Координаты паркинга — 43°41'45" 7°7'24"
