5 сентября, понедельник. Высота 4000 метров. Граница провинций Пандшер и Бадахшан. Рассвет. Мы просыпаемся в загоне для скота среди каменистых и снежных вершин.
Как ни странно, за ночь мы не вымерзли. Скотский загон вполне сносно защищал от ветра. Вдвоём в одном спальнике было теплее, чем в одиночку, правда тесновато. Спали не очень крепко, периодически просыпались и смотрели на часы. Когда часы и небосклон подтвердили приближение утра, мы вылезли из нагретого нами за ночь спальника наружу и стали собираться. И хотя собирались очень аккуратно, всё равно умудрились забыть штаны Олега Моренкова где-то здесь, а где именно – неизвестно! Олег точно знал, что шёл наверх, имея в рюкзаке одни запасные штаны (вот что он взял вместо спальника, пластыря, палатки, йода и носков!), а вниз мы уже спустились без штанов.
– Правильно сделал, что взял двое штанов: чувствовал, что потеряю! Были бы одни, и их бы потерял, что тогда делать? – восклицал в последующем (оптимистичный) О.Моренков, комментируя потерю.
Вниз, в долины! Где текут реки, растут яблоки, есть телефоны, магазины, еда и маршрутки!.. – размечтались.
Судя по карте и GPS, всего в двадцати километрах вниз по долине располагался первый населённый пункт – посёлок Анджуман, центр местной цивилизации. Нам осталось идти всего ничего, а там в посёлке (думали мы) нас ждут машины, магазины, столовые, грузовики, базар и вообще центр мировой цивилизации. Поэтому мы торопились вниз чуть ли не вприпрыжку. Вскоре наша тропа слилась с автомобильным трактом-серпантином и стала значительно более широкой и пологой. Вчера, когда мы увидели пешую тропу, почти «отвесно» уходящую вниз с перевала, мы недоумевали, как по ней спускаются машины: по такому уклону ни одна машина не съедет. Но вот и выяснилось: мы просто пропустили машинную отворотку; тачки могут ехать левее. Хотя, думаю, они здесь ездят не каждую неделю!
Ручей превратился в речку – верховье Кокчи. По пути встретили пару озёр, в которых отражались соседние снежные вершины. Несколько развалин около дороги – заброшенная база дорожников; около одного дома стоял старый сломанный трактор. Никакого «хотеля», который рекламировал вчерашний мужик, не было видно. Через пару часов ходьбы стали попадаться поселения пастухов (жилые только летом) и сами пастухи, которые дивились, глядя на нас, но на контакт первыми не шли. Вокруг домиков пастухов бродил скот; лежали запасённые огромные кучи кизяка; виднелись мелкие дети. И вот, наконец, долина расширилась, появились поля-террасы, трава, сено, водоотводные каналы-арыки и дома более-менее постоянного типа. Запахло цивилизацией. Мы в Анджумане!
Анджуман.
Посёлок Андуман, как и Ишкашим и другие высокогорные афганские посёлки, не имеет плотной структуры. Это раскиданные по долине реки на пять километров пастбища и поля, арыки и домики, стоящие где-то редко, а где-то густо. Лошади, ослы, каменные заборы и колючки, положенные на заборы, защищающие посевы от скота. Главная улица широкая, истоптанная ослами и лошадьми, только вот следов шин не замечено.
Среди каменных, обмазанных глиной коричневых домишек издалека виднелся Белый Дом – одноэтажное ровное прямоугольное строение, выкрашенное белой краской. Это оказалась больница, аналог той, что мы уже видели в посёлке Парьян. Значит, нам сюда: может быть, встретим англоговорящих врачей, найдём транспорт и телефон. Олег уже давно мечтал об этом.
Всё мужское население Анджумана молча, удивлённо, провожало нас взглядами, пока мы приближались к клинике. Больница мне показалась больше, чем в Парьяне: там было не меньше пяти комнат-кабинетов, столько же врачей и (о чудо) горячая вода, которая нагревалась неизвестно как – ну не котельная же там стояла! Наверное, бак подогревался горящим кизяком!
К сожалению, горячей водой все чудеса цивилизации здесь ограничились. Англоговорящий доктор объяснил нам, что грузовики поднимаются до Анджумана всего лишь несколько раз в год (!), так что попутку ждать не имеет смысла. Стоящий рядом с клиникой местный больничный уазик имеет лишь декоративные функции, ни топлива, ни желания куда-либо ездить он не имеет. Спутниковый телефон, имеющийся в больнице, не работает по причине истощения денег на счету, и позвонить с него даже платно невозможно (пополнить счёт в Анджумане, конечно же, тоже нельзя). С магазинами тоже напряжёнка, обитатели посёлка живут натуральным хозяйством. Ближайшие действующие машины, вниз по долине, имеются в послении Скази, до него 12 часов ходу. Но телефона в Скази нет. Ближайший работающий спутниковый телефон вниз по долине имеется, по слухам, в посёлке Сары-Санг, ещё в 6 часах пешего хода вниз.
Доктора принесли чай и лепёшки и накормили нас, что было очень кстати. Олег заинтересовался арендой лошадей, ведь доктора сами сказали, что передвигаться здесь можно пешком или на лошади. Но арендовать лошадь оказалось дорого: проезд до Скази обойдётся нам, наверное, в 100 долларов, а если хорошо поторговаться – в 50.
Олег сразу восхотел прокатиться на лошади, но я устрашился лошадей и расходов и агитировал за пешее передвижение.
Мы поблагодарили докторов, сфотографировались на фоне клиники и пошли вниз по долине, через большой посёлок (всего в нём, как говорят, живёт 3000 жителей). Магазинов и Интернет-кафе не было заметно. Периодически мимо и навстречу соблазнительно проезжали всадники. Олег смотрел на них и облизывался, мечтая о лошади. Всадники оглядывались на нас, идущих, тоже облизывались и мечтали о $100.
Посёлок никак не завершался: то вроде закончится, а вот за поворотом опять домики, бородатые всадники и пугливые ребятишки. Всё же нам удалось соблазнить друг друга: один из анджуманцев зазвал нас к себе в дом, организовал чай и лепёшку, пообещал достать лошадей и доставить нас в Скази за некоторую плату.
Однако, предполагаемая поездка на лошадях не ускорила, а замедлила наше передвижение. Сперва мы очень долго пили чай с видом на афганские горы и поля; наш афганец исчез, передоверив нас своим детям, которые были не сообразительными и нас не понимали. А афганец пошёл назад в центральную часть деревни искать лошадей, не используемых в данный момент в с.-х. работах. Часа через два мы уже устали ждать, выбрались из дома на лужайку и сделали вид, что скоро уйдём-таки без лошадей. Тут афганцы встрепенулись, стали ходить туда-сюда, появились новые персонажи с лошадьми и без, стали навьючивать одну лошадь, потом другую, привязали к одной лошади седло, а к другой – и седло, и оба наших рюкзака, потом мы не поладили в вопросе цены и рюкзаки стали развьючивать обратно, и лошади смылись, потом мы пошли их искать, уже согласные на их цену, и в процессе поиска лошадей и их хозяев чуть не потеряли друг друга…, – наконец цена была зафиксирована и рюкзаки вновь привязаны.
Лошадей было две; на одной ехал О.Моренков, а на другой – оба рюкзака и я. При этом афганцы навьючили рюкзаки на самую середину лошади, а мне пришлось сидеть у неё в районе шеи, что не было приятно ни кобыле, ни мне. Вместе с нами в трудный путь в Скази отправился сам погонщик, и шёл он пешком, периодически подгоняя то одну, то другую лошадь. Если Олег ещё имел навыки пользования лошадью, то я такими свойствами не обладал и просто сидел на ней, как мешок.
Передвижение на лошадях оказалось, как я и предполагал, весьма медленным занятием. Правда, машин на трассе тоже не было ни одной, и быстрее можно было пройти только пешком. На одном из участков я так и сделал – пошёл впереди лошадей, фотографируя всё подряд.
Каменистая неровная дорога шла по дну узкого ущелья. В тех местах, где оно немного расширялось, виднелись редкие домики и даже посёлочки из пяти-семи домов. Вдоль дороги непрерывно росли колючие кусты с мелкими красными ягодами, они оказались съедобными (хотя и кислыми), и мы с Олегом на ходу ломали ветки и ели эти мелкие ягоды, погонщик занимался тем же. Навстречу и вдогонку периодически проезжали другие всадники – на лошадях и на ослах, некоторые шли пешком. Пешеходы и ослоходы двигались медленнее нас, а обладатели лошадей – быстрее. Спешащий в Швейцарию Моренков то и дело нетерпеливо доставал компьютер с GPS-ом, но тот всё показывал неутешительную скорость – 7-8 километров в час. Интересно, как мы будем ехать в темноте? Ведь у лошади нет фар!
Таким образом мы ехали до самого вечера. А когда солнце скрылось за вершинами гор, мы подъехали к небольшой деревушке из двадцати домов, расположенной на слиянии двух речек – Кокчи и безымянной для нас боковой. Идеям ночного лошадостопа не суждено было сбыться.
Где, интересно, мы будем ночевать? Где вообще ночуют путники, оказавшиеся затемно на развилке пешеходных горных афганских дорог? Читатель догадался: в мечети. В этом маленьком кишлачке, лишённом электричества и прочих признаков современности, была своя мечеть, каменно-глиняный «кубик» за каменным забором, возле которого протекал ручеёк (для омовения). Туда и заехали.
Погонщик развьючил лошадей и вступил в разговоры с местными жителями. Те недоверчиво оглядели нас, но конечно не стали никак препятствовать нашей ночёвке. Хриплым голосом (без микрофона) призвал к молитве муэдзин; в тёмную мечеть без окон внесли керосиновую лампу и поставили рядом с имамом. После совершения молитвы селяне расслабились, поняв, что мы безвредны, и принесли простейшую еду: похлёбку (холодную воду, в которой была разведена мука) и лепёшки. Погонщик наломал лепёшку, набросал её в похлёбку и с удовольствием съел; мы последовали его примеру (без особого удовольствия). Туалетом здесь служило каменистое поле за мечетью.
Будь благословенна, каменистая афганская земля, и люди, живущие на ней! Здесь, в высокогорном афганском кишлаке, мимо которого в стороне прошли тысячелетия, – ничто не меняет стиля и темпа жизни, выработанного веками. Так же муэдзин призывает народ на молитву голосом, а не с помощью микрофона; гонят скот по узким горным тропинкам; возделывают крошечные ступенчатые поля; шумит горная река, а иногда в мечети останавливаются редкие путники, идущие пешком, на лошадях или на ослах вверх или вниз по ущелью, в другие подобные кишлаки.
2005
