Моё осеннее путешествие в Киргизию началось с Оша, второго по величине города страны, связанного с моим городом прямым сообщением. Среднеазиатский колорит почувствовался сразу, как только ступила на борт самолета киргизских авиалиний.

Мечта найти хотя бы два свободных места, чтобы комфортнее пережить ночной трехчасовой перелет, оказалась тщетной. Свободных мест не наблюдалось. Изо всех рядов доносилась незнакомая речь, откуда добрая сотня скуластых черноглазых лиц смотрела на меня с некоторым изумлением, не ошиблась ли часом рейсом. Это были не туристы, как я, а самые что ни на есть настоящие жители Оша и его окрестностей, направлявшиеся домой в долгожданные отпуска. Так Киргизия для меня началась еще на борту, в небе.

Воздушные ворота Оша

Сравнительно небольшой аэропорт Оша напоминал пчелиный улей. Вышедшую с паспортного контроля огромную толпу встречала не менее внушительная толпа радостно счастливых родственников. Рядом такие же толпы тех, кто провожал родных на чужбину. На их лицах читались совсем другие эмоции, сродни тем, с какими провожают, если не на войну, то уж в армию точно. Еще одна толпа отъезжающих выстроилась в очередь за сертификатом на вывоз фруктов и курута. Такой сертификат стоит 50 сом.

При отъезде я воспользовалась этой услугой, решив полакомиться еще и дома двумя дынями и бутылочкой мёда, Но, как оказалось впоследствии, для российской таможни ошский сертификат был просто филькиной грамотой.

Можно сказать, мне повезло. Мои скромные запасы и явный вид туриста, по всей видимости, не вдохновили таможенников на раскулачивание, и свои орлиные взоры они обратили на многочисленные коробки и багаж приехавших в Россию свеженьких, на всё согласных гастарбайтеров. С кем-то из них вновь прибывшим в тот день, несомненно, пришлось поделиться…

Но это будет потом, а пока из духоты аэропорта я шагнула в свежесть раннего утра, когда еще не так жарко, как днем, а в воздухе витают еле уловимые ароматы цветущей на ухоженных газонах растительности. Среди всей этой красотищи заметно выделялось незнакомое дерево с голым сучковатым стволом и раскидистой наверху кроной, навскидку превышавшее минарет стоявшей чуть поодаль зеленовато-серебристой мечети. Добро пожаловать на юг Киргизии!

На маршрутке, отличавшейся демократичностью цены, всего 9 или 10 сом, отправляюсь в город, расположенный в двадцати, максимум получасе езды от аэропорта. Буквально через пару сотню метров, на кольцевом участке объездной дороги, перед глазами вырос впечатляющий своей грандиозностью монумент высотой 24 метра – верхом на коне воин в сопровождении барса вместо собаки.

Назван комплекс – «Айкол Манас» в честь самого знаменитого героя киргизского эпоса. Считается, именно Манас 500 лет назад привел киргизский народ с берегов сибирского Енисея (по-киргизски Эни-сай, что означает Мать-река) в тянь-шаньские горы, где когда-то жили его предки. Значимое для киргизов событие. Не случайно при открытии в 2012 году этого монументального комплекса, на изготовление которого затрачено 2 тонны листовой меди и 30 миллионов сом, присутствовал и президент страны. Ну, а молодожены облюбовали памятник для своих фотосессий.

Гора Соломона

В моем распоряжении был день и план посетить единственный в Киргизии объект Всемирного наследия ЮНЕСКО – священную гору Сулейман-Тоо, торчащую посреди Оша. Три тысячелетия назад эта стометровая пятиглавая гора, её еще называют «Трон царя Соломона», стала притяжением для тех, кто увидел в ней сакральный объект, связанный с потусторонним миром. Именно столько насчитывает история Оша.

Гора овеяна множеством легенд, отсылающих в библейское прошлое. По одной из них на горе побывал мифический царь Соломон, известный в исламе под именем пророка Сулеймана.

А дело было так. Как-то пропустил Соломон-Сулейман очередную молитву. Чтобы загладить свою вину перед всевышним, принес он в жертву почти весь свой табун лошадей. Счёл всевышний этот сомнительный поступок за достойный подарка – огромного трона, поднять который могли 500 джинов. Они и доставили пророка на понравившуюся ему пятиглавую гору в Ферганской долине. Только чего-то не хватало для полного счастья. Увидав вдали озеро, повелел пророк сделать так, чтобы к подножию горы текла река. Разворотили джины камни, проделав русло, и из озера хлынула пенистая вода к горе, где восседал на троне довольный собой Сулейман.

Так или примерно так могло значиться на висевшем перед входом на гору огромном холсте, исписанном знакомыми буквами кириллицы, хаотично сложенными в незнакомые, а потому непонятные слова.

Несмотря на ранний час, ворота, откуда начинается путь наверх, оказались незапертыми, и касса пустовала, что, конечно, не могло не радовать. Штурмовать невысокие, ведущие на гору ступени показалось мне слишком прозаичным. Эх, где те джины, что могли бы вознести меня на гору.

Нестандартный путь к вершине подсказали странные на вид пупыристые бугорки, вздыбившие часть покатого нижнего склона. Будто там славно потрудились гигантские кроты. На поверку пупыри оказались старыми захоронениями, в большинстве без табличек и памятников. Выглядели они зловеще, превратив склон горы в поверхность неведомой планеты, подвергшейся атаке из космоса.

Остро ощутив связь с потусторонним миром, я поспешила дальше, наверх, в редкую зелень фисташковых деревьев, единственный зеленый оазис среди истерзанной каждодневной полуденной жарой пожухлой травы, выжженной нещадно солнцем.

Отсюда вид был восхитительный. Снизу вырастала серебряная мечеть – Сулейман-Тоо, самая большая в Киргизии; сверху нависала золотистая скала со сгустком кромешной темноты, зазывно затаившейся в зияющей дыре. Судя по изрядно протоптанной тропе к ней, многим суждено было поддаться искушению и заглянуть в чернеющее чрево. Надеюсь, оно их поглотило не навсегда, ведь за безопасность придется отвечать здесь самому.

Это не единственный вход в скальные подземелья, их насчитывают семь. У каждой пещеры свое предназначение. Одна – обиталище духа небесных гурий – райских жен праведников, в другой принято предаваться размышлениям, третья – целебная. Видимо, кто в нее попадет, тот исцеляется навсегда от разной хвори.

Вход на склоне третьей вершины, именуемой Рушан-Таг — «Самая высокая», ведет в необычный, впечатляющий высокими сводами «пещерный» музей, открывший свои двери 36 лет назад. Любопытно, что первоначально здесь предполагалось разместить ресторан.

К счастью, этого не случилось, и теперь посетителей двухъярусной пещеры знакомят не с творчеством местных кулинаров, а с творениями древности и богатой духовной религиозной культурой когда-то населявших Ферганскую долину людей, поменявших за многие века не раз свои предпочтения.

Одно время преобладающим был зороастризм, его приверженцы почитали четыре стихии — огонь, воду, землю и воздух. Позднее – шаманство, наладившее связь с духами предков. Поклонялись просто богу солнца, как египтяне. Наверное, чтобы не так оно жарило. Солнце в Оше действительно лупит нещадно. Даже буддизм процветал. Но победил всех ислам.

Последний зал, пещера Руша-Ункур или пещера Орлов, куда проникал естественный свет, хранит в себе, на мой взгляд, самый драгоценный экспонат – каменные глыбы с загадочными на них древними знаками–петроглифами. Петроглифы горы Сулеймана достаточно просты в исполнении, и вместе с тем разгадать их полный смысл под силу лишь знатокам древности.

Из пещерной прохлады я вышла на солнцепёк, усиливавшийся с каждой минутой. Может, стоит поискать следы пребывания Сулеймана? Существует ведь поверье, что на одной из каменных плит от колен и лба пророка, усердно молившегося на горе, на веки вечные остались заметные вмятины. В народе это место на горе называют «Кадам-Джай». Вмятин там и впрямь оказалось немало.

На этом исследование горы не закончилось. Уложенные по склону плиты прямиком вели на другую вершину — Бура-Таг к миниатюрной мечети — домику Бабура, того самого не мифического полководца Мухаммада Захириддина Бабура, жившего на рубеже 15-16 веков, что был праправнуком Тамерлана, эмиром Ферганы и Кабула, основателем империи Великих Моголов. Оказывается, бывал он и здесь. Гора Соломона продолжала меня удивлять.

Бабур был еще и поэтом и оставил в наследство потомкам не только свою автобиографию «Бабур-наме», но и лирические стихи, полные горечи и печали:
Ты на чужбине — и забыт, конечно, человек!
Жалеет только сам себя сердечно человек.
В своих скитаньях ни на час я радости не знал!
По милой родине скорбит извечно человек

Да, попутешествовать Бабуру пришлось немало.

Потянулись к домику и паломники разных поколений. На руках молодой женщины замечаю красного петуха, с любопытством крутившего головой из стороны в сторону. А это еще зачем, спрашиваю. Женщина, приехавшая сюда из соседнего Узгена, приветливо объясняет – для жертвоприношения. Бедный! Рядом девочка, четырех-пяти лет, черные глаза смородиной. Её тоже ожидает некий обряд, к счастью, бескровный — обрезание волос на макушке. Это чтобы никто не сглазил и росла здоровой – поясняет мама. От её слов на лице девочки расцветает чуть смущенная улыбка.

Сам домик небольшой, скорее даже миниатюрный, с одной комнатой, как успела заметить, но внутрь не заходила – нельзя неверным.

Как и самому Бобуру, по чьему приказу построен домик, на долю этого строения выпало немало испытаний. Самое серьезное случилось в 1963 году, когда воинствующий атеизм добрался до его стен, как и до других 311 религиозных сооружений Оша, уничтоженных в советский период. Домик попросту взорвали. Но он всё-таки существует! Спустя почти тридцать лет домик восстановили. Так что то, что сейчас стоит на горе, это – реплика с сохранившимися чудом элементами старого декора.

Говорят, хотели взорвать и саму гору, да сил не хватило. Повезло и мавзолею Асаф-ибн-Бурхия у подножия горы, на который обратила я внимание еще перед своим «восхождением». Повезло, конечно, относительно. За многовековую историю его неоднократно разрушали и перестраивали, но в советское время не тронули, и он сохранил свой вид, приобретенный в 18 веке.

По народным преданиям под основанием мавзолея находится могила не менее мифического визиря царя Соломона — Асафа ибн Бурхия, завещавшего похоронить себя у подножия горы, так понравившейся его повелителю. При исследовании мавзолея действительно находили остатки какого-то надмогильного сооружения из жженого кирпича, какой делали в 11 веке. Поэтому и считают мавзолей одним из старейших памятников архитектуры Оша.

Полюбовавшись, подобно Сулейману, на раскинувшийся под горой город, отправляюсь вниз по лестнице, проложенной с северной стороны. Новые паломники ожидали встречи с горой внизу, морально готовя себя к восхождению.

Заметив табличку с направлением к историческому музею, я проследовала вдоль подножия горы, но чем дальше уходила, тем чаще стали попадаться дома, встроенные в ниши горы, частью отштукатуренные и имеющие вполне божеский вид. Но ни один из них на музей похож не был. Это – временные постройки, возведенные пострадавшими от беспорядков в 2010 году в охранной зоне горы, что небезосновательно беспокоит ЮНЕСКО. Как известно, всё временное со временем становится постоянным.

Заглянув в один из дворов, чтобы узнать насчет музея, я попала в объятия узбекской семьи. Жизнерадостная хозяйка дома — Диля засуетилась, стала собирать на стол сладости, заварила чай в термосе. Как же без чая. Заметно – неожиданному визиту она искренне рада, не говоря уже о малых внуках, окруживших непрошенную гостью со всех сторон. Пришлось выложить нехитрые подарки – цветные карандаши и мелкие игрушки, прихваченные с собою на всякий случай.

Как и многие в Оше, Диля осталась за главного в семье, проводив мужа и зятя на заработки. Подрабатывает на рынке, дочь помогает. Несмотря на внешнюю мягкость, чувствовался в ней сильный характер. Поговорить подробней не удалось, чужой язык Диля знает плохо, внуки и вовсе на русском не говорят. А вот рассказать о своем хозяйстве слов хватило. Да это и без слов было видно – с десяток куриц да огромные фруктовые деревья, создающие тень в небольшом дворике. Но пора и честь знать. Спасибо и горе, и людям, здесь обитающим. Мне еще не раз придется столкнуться с доброжелательностью солнечного Оша, пережившего совсем недавно сложные и трагические события в своей жизни. Об этом расскажу как-нибудь в другой раз.

***

Вот такая гора Соломона-Сулеймана есть в Оше. Поразить своим видом бывалых путешественников она, вероятно, вряд ли сможет. Но есть в ней какая-то притягательность, еще не разгаданная до конца. Потому как тщательно гора охраняет тайны прошлого, давая постоянный приют лишь давно ушедшим и призрачные надежды ныне живущим.