В Колумбии я остался без камеры и большей части фотографий, поэтому решил восполнить этот пробел рядом небольших фотографий в прозе – зарисовок, посвященных наиболее интересным городам страны. Не стоит искать в них колумбийской реальности. Как и снимки, они выхватывают лишь наиболее интересные фотографу моменты, и, рассказывая только правду, одновременно бессовестно лгут. Но кому нужны панорамные виды, когда в кадр можно поймать взлетающего голубя или яркое пятно краски? Поэтому я раскрываю пошире диафрагму, чтобы фон с его шершавым реализмом окончательно расплылся, оставив лишь то, что наиболее четко отпечаталось в памяти, а значит – было в фокусе моего восприятия.
Богота
Под торжественные звуки “Ромео и Джульетты” Чайковского лучи невидимых прожекторов высветили Каина и Авеля. Пока разворачивалась бодрая тема Ромео, первый в мире преступник стоял, сжимая окровавленную ослиную челюсть, над трупом брата. Но вот, наконец, зазвучал нежный мотив Джульетты, и громкоговоритель начал вещать о полиции, которая в те времена еще не существовала, а потому не смогла предотвратить злодеяния. Каин уполз вниз, послышался грохот, и представление продолжилось. Одна диорама сменяла другую, за индейцами-каннибалами следовали конкистадоры, следом - борцы за независимость, и с каждой эпохой полиция все крепла, пока, в конце концов, не превратилась в три колонны пластилиновых смеющихся бойцов, марширующих по центру города под сенью крохотного вертолета. На одну из колонн явно ушло гораздо больше пластилина – она была женской. Я был полностью согласен с замыслом неведомого художника – мое краткое знакомство с полицейскими показало, что в присутствии иностранца они ведут себя точь-в-точь как эти веселые фигурки – улыбаются и ничего не предпринимают. Но вот зажегся свет, и нас повели по другим залам Музея полиции. Почти все они оказались посвящены разгрому медежьинского наркокартеля и охоте на его главаря – знаменитого Пабло Эскобара, одного из богатейших преступников планеты (если, конечно, не считать таковыми глав некоторых государств и их ближайших помощников). В свое время он предложил правительству мирное соглашение - в обмен на гарантии безопасности погасить из денег картеля весь внешний долг страны – около тринадцати миллиардов долларов. Когда президент отказался, началась многолетняя ожесточенная война, закончившаяся уничтожением картеля. Впрочем, это не мешает Колумбии до сих пор производить от 80 до 90% всего кокаина, потребляемого на планете. Поддерживая преемственность поколений с индейскими охранниками, вывешивавшими черепа преступников на частоколе древней Бакаты, хранители музея повсюду разместили натуралистично выглядящие слепки голов убитых наркоторговцев, а расстрелянного при задержании Пабло Эскобара изображал цельный манекен, лежащий в стеклянном ящике.
На улице прохладно – столица Колумбии расположено достаточно высоко, так что тропическая жара не чувствуется. На центральной площади прикормленные голуби летают над десятками рождественских елок, покрытых белоснежными кленовыми листьями. Всюду суета и дорожные пробки. Великое множество уличных зазывал с мобильниками играет роль телефонных будок. Магазинчики торгуют изумрудами, среди которых немало фальшивых. Чтобы попасть в туристическое гетто – район Канделария – нужно садиться в автобусы, на которых написано “Германия”. Автобусы с надписью “Канделария”, в свою очередь, идут в дальние трущобы. Как головастики, шныряют многочисленные крохотные такси. По отдельным полосам несутся красные автобусы Трансмилленио – своеобразного наземного метро. У каждой двери привинчен знак, изображающий перечеркнутый пистолет – вход с оружием воспрещен.
В центральном соборе проходит выставка - рождество в стиле разных народов. У аргентинцев святое семейство похоже на веселых чукчей, причем то ли Иосиф, то ли кто-то из волхвов играет на гитаре. У панамцев младенец лежит в чем-то вроде индейского саркофага. Центральное место в экспозиции занимает, к моему великому изумлению, рождество по-русски. Причем у всех народов юный Иисус улыбается зрителям, а иногда и благословляет их. Но русский Христос не таков! Укрытый плотным одеялом, он дрыхнет на печи.
Часовой стоит на посту перед Особо важным объектом. Вид бойца полностью соответствует серьезности поставленной миссии - парадный мундир, безупречная осанка, огромный автомат в руках. Вот только враги, точащие зубы на Особо важный объект, могут не беспокоиться - уши грозного стража прочно заткнуты белыми наушниками айПода.
В Канделарии повсюду мрачного вида гопники и нищие. Из ларьков глядят задумчивые свиные рыла: вместо хот-догов здесь продают куски лечоны – целиком запеченных фаршированных поросят. По соседству невозмутимый колумбиец в ермолке несет рассевшимся за столиком говорливым евреям фалафели и хумус. Стены покрыты граффити: худой человек с петушиной головой одной рукой задирает ее, схватив за гребень, а другой подносит к горлу мачете. Покончи с монстром! Нищие мимикрируют, как хамелеоны: возле пивных можно встретить настоящих синяков, тогда как рядом с книжным просит подаяние интеллигентного вида бородатый бомж, похожий на престарелого профессора филологии.
Не успел я приехать в Боготу, как тут же встретил бывшего соотечественника - американского дауншифтера Федора. Раньше он был графическим дизайнером, а теперь ловит рыбу на Аляске. Сидим, пьем пиво, удивляемся друг другу - оба много раз путешествовали по Южной Америке, но русского туриста встречаем впервые. Тут распахивается дверь и в хостел вламываются еще шесть русских! Садимся за стол, разливаем Советское шампанское. Первый тост, как самому старшему, выпало говорить веселому итальянцу, обитателю хостела. Подняв бокал, он откашлялся и торжественно произнес:
- За нас с вами и хуй с ними!
С идеальным произношением, без малейшего акцента. Впоследствии выяснилось, что он пять лет провел, работая в Волгограде.
В легендарном хостеле “Платипус”, первом в стране, рекой льются бесплатные кофе и пиво. За Интернет формально надо платить, но персоналу лень собирать деньги. За одним столом сидят баски, финны, итальянцы и австралийцы. Время от времени, как добрый дух, материализуется поразительно похожий на Дон Кихота Герман – хозяин хостеля, в прошлом – такой же путешественник, как и его многочисленные гости. “Доллары лучше не меняй, тут невыгодный курс. Если нет местных денег, можешь взять у меня. Потом вернешь, – советует он, увидев меня впервые в жизни. - Кстати, как насчет пивка за счет заведения?”
Вечер. Окна и двери закрываются решетками. Идем с американцем Федей в гости. Сегодня на него напали четверо грабителей. Он у одного из них отобрал ножик, кого-то порезал, остальные разбежались. Ножик занятный. Короткий - лезвие сантиметра четыре длиной, но очень острый. К нему прицеплены два брелока. Один - металлическая голая баба, другой - иконка с девой Марией.
Чувствую – в воздухе рассеян знакомый аромат.
- Кажется, здесь недавно курили план, - говорю я ему.
- Не вопрос! – отвечает Федя. – Хочешь?
И сует мне огромный косяк.
Во всем – типично латиноамериканское стремление быть первыми. Россия – родина слонов? Это пустяки! Один из колумбийских городков является мировой столицей пресной воды! Неподалеку от Боготы в соляных копях выдолбили подземный собор, способный вместить восемь тысяч прихожан. Богатые горожане теперь могут справлять свадьбы в полутора сотнях метров под землей. Из кромешной тьмы разноцветные прожекторы выхватывают фигуры ангелов. Дерево впитывает соль, превращаясь в связку белоснежных нитей. Тени ложатся резко, без полутонов. Огромный (разумеется, самый большой в мире) подземный крест вблизи оказывается умело подсвеченным углублением в горной породе. Все не то, чем кажется.
В получасе езды от города – национальный парк Касик, огромное море тумана, в которое ныряешь, чтобы обнаружить на самом дне огромный лес и водопады, лошадей и неведомых зверушек. “Ёжи-и-ик! Медвежо-о-онок!”
Полное название столицы Колумбии – Санта-Фе-де-Богота. В этой смеси испанской “святой веры” с “засеянными полями” на языке индейцев чибча странным образом отражается вся суть нсколько шизофреничного города. Недаром старые аристократы еще в начале прошлого века предпочитали называть его просто Санта-Фе. Увы, со временем индейский веселый хаос съел старинные колониальные улочки. Разгром довершили современные небоскребы и торговые центры. Но старинная Санта-Фе никуда не ушла. Она спряталась, проглядывая в самых неожиданных местах – грандиозным собором, притаившимся за высокими грязными домами, молитвами, которые таксисты читают прежде, чем нажать на педаль газа, фигуркой Христа, высящейся над городом и повернувшейся задом к району трущоб, куда не стоит соваться даже днем. Эти единство и борьба противоположностей – в точности по Гегелю – нашли отражение даже в национальной кухне. Манго и бананы здесь едят с солью, а сыр - с мармеладом.
Деловой кабинет. Неотличимый от своих собратьев в любом уголке мира ничем, кроме пары крюков в противоположных стенах. Тридцати секунд как раз хватает, чтобы закрыть дверь, повесить гамак и нажать на кнопку проигрывателя, в котором предусмотрительно оставлен диск Боба Марли.
В “Платипусе” делятся впечатлениями две группы туристов.
- Какие же здесь все уродливые! – вздыхают одни. И выносят приговор – Вырождающаяся нация!
- А мы таких девушек повстречали, красивей Шакиры! – делятся впечатлениями другие. Она, кстати, тоже отсюда, из Колумбии. Любимица Маркеса.
И те, и другие правы. Богота – безумный, не слишком красивый город, в который постоянно возвращаешься, почти против своей воли. С превосходными университетами и зловонными трущобами. С самыми прекрасными и самыми отвратительными жителями. Опасный и дружелюбный. Терпеть его не могу. И люблю.
Вижья де Лейва
“Дядюшка нашел ему место телеграфиста в Вижье де Лейва, в городке, о котором можно только мечтать, находившемся в двадцати днях пути и почти на три тысячи метров выше того уровня, на котором располагалась Оконная улица”. Читая эти строки, я не могу удержаться от радостного кивка. Хотя со времен событий, описанных в “Любви во время холеры”, прошло более сотни лет, и путешествовать нынче можно несравненно легче и быстрее, на Вижье де Лейва это практически не отразилось. Полвека назад ее провозгласили национальным памятником архитектуры, запретив всякое строительство и модернизацию, и с тех пор город превратился в огромный живой музей, с булыжными мостовыми и белоснежными домами, крашеными известкой. На выходные сюда приезжают отдохнуть богатые жители Боготы. Те, кто победнее, не могут позволить себе дорогих отелей и в то же время не хотят ютиться в крохотных комнатушках, которые вполне устраивают путешественников вроде меня.
Город расположен в департаменте Боёка – гористом сердце Колумбии, где течет множество бурных речек, отлично подходящих для рафтинга, а жители вечно зазывают погостить. А еще, по словам местных обитателей, здесь самый лучший испанский язык в мире. К испанскому собственно в Испании каждый уважающий себя колумбиец относится насмешливо, всем своим видом давая понять, что обитатели Мадрида и Барселоны неумело скопировали язык колумбийцев, при этом его непоправимо испортив. Должен заметить, что испанский в Колумбии действительно нетороплив, четок, а потому несложен для восприятия.
Неподалеку находится озеро Игуак, из которого, согласно верованиям чибча, давным-давно вышла прекрасная Бачуе, держа на руках младенца. Когда мальчик вырос, они поженились, и их дети впоследствии заселили Землю. Сами же супруги, состарившись, превратились в змей и уползли обратно в священные воды.
Вижья де Лейва - место покоя. Жизнь здесь не бурлит, а спокойно сияет, как озеро Игуак в солнечный день. Никто никуда не торопится. Никто не следит за временем. Крохотная экспедиция, которую мы задумываем как прогулку для поднятия аппетита перед обедом, начинается на два часа позже, зато длится весь день, до вечера. Так получилось. Ноги скользят по мокрым камням. Гибкий Оскар, организатор похода, бегает из конца в конец нашей процессии. Его дреды шевелятся, будто змеи на голове медузы Горгоны. Передо мной грациозно ступает юная красавица Аиша. Ее мать – из Сирии, отец – из Ливана, сама же она считает себя колумбийкой. На следующий год она переезжает в Москву – учить русскую историю. Наконец, мы добираемся до нашей цели – отвесной скалы, и вскоре уже болтаемся над пропастью на веревке, завязанной висельным узлом Линча, медленно скользя вниз.
Ранним утром я обхожу с фотоаппаратом субботний рынок. Гирляндами развешаны крохотные желтые бананы, на земле лежат их огромные зеленые собратья – для жарки и приготовления чипсов. Вяло отбивающегося петуха запихивают в мешок. Дымят полевые кухни. В шахматном порядке расставлены огромные авокадо, и я покупаю один: половину – на завтрак, остальное – на ужин.
Рядом с тенистой улицей Тишины белеет древняя церковь. Я расставляю фотографическую треногу, и священник, направляющийся к притвору, вежливо ждет, чтобы не испортить кадр.
В главном соборе – свадьба известного военного. Из храма молодожены выходят в коридоре из поднятых сабель, а в карете их ждут мальчик и девочка, наряженные точно так же, как жених и невеста. У мальчика на груди даже висят соответствующие ордена.
Вечером вся молодежь города собирается на центральной площади – самой большой в стране. Мы сидим на ступенях собора и пьем пиво. Белокурая Бьянка с некрасивым, как у всех голландок, но добрым и обаятельным лицом, рассказывает о своей работе в джунглях на юге, в миссии “Врачей без границ”. Там, в бескрайних лесах Амазонии, небоскребы Боготы кажутся столь же далекими, как Москва или Пекин. Революционеры ФАРК охраняют плантации коки. Теперь они предпочитают высаживать ее в национальных парках, чтобы правительство не могло опылять посадки гербицидами с вертолетов из опасения повредить редкие растения по соседству. Бьянка не боится повстанцев – врачей они не трогают.
Вечно пьяный метис Павел, узнав, что я из России, с радостью бросается обсуждать со мной интересующие его места из книг Достоевского. Безумные глаза горят на черном, как смоль, лице.
Рядом сидит тощий Брайан.
- Когда я хочу произвести впечатление разумного человека, я называю себя англичанином, - говорит он. – Все остальное время я – шотландец.
Еще почти час он болтает без умолку, довольный возможностью пообщаться на родном английском. Про то, как здесь красиво, но однообразно. От скуки он увлекся единоборствами и достиг немалых успехов. Про жену – красавицу-колумбийку. Про свою нелюбовь к тоталитарной Великобритании и населяющему ее быдлу, которое только и может, что драться и пьянствовать. Про дорогое медобслуживание – когда он сломал ногу в бедре, ему невероятно повезло, что сэкономленного хватило на операцию, иначе колумбийские эскулапы ее бы просто отрезали. Про свою ювелирную лавчонку. Рассказывая о ней, он гордо повертел на пальце толстое, матово сияющее кольцо, отчего оно неожиданно раскололось пополам.
По соседству из толпы симпатичных подруг резко выделяется девушка невероятной красоты, и у меня замирает сердце – должно быть, как у Брайана десять лет назад. Фотограф собирает нашу смеющуюся компанию, щелкает вспышка, и картинка прочно впечатывается в цифровую матрицу и в мою память. Ее лицо кажется освещенным особенно ярко.
Картахена
Пожалуй, из всех городов Южной Америки биография Картахены больше всего напоминает человеческую. О приключениях женщины, прототипом которой выступала бы она, можно написать эпический роман, полный взлетов и падений, верных друзей и жутких злодеев, богатства и нищеты.
Расцвет юной красавицы был стремительным – появившись в середине 16 века, всего за несколько десятков лет она стала главным карибским портом испанцев, воротами Южной Америки. Отсюда в Европу отправлялись галеоны, до отказа заполненные золотом и сокровищами, которые конкистадоры захватили в древних индейских городах по всему континенту. Верные принципу “грабь награбленное”, вскоре появились пираты. Знаменитый сэр Френсис Дрейк захватил город в 1586 году и помиловал его лишь на фантастический выкуп в 10 миллионов песо. За ним последовали другие. Чтобы защититься от постоянных набегов джентльменов удачи, испанцы воздвигли рядом с Картахеной массивные форты. Они и сегодня там – темные, угрюмые, прячущие в каменном чреве длинные и узкие, как червоточины, лазы для защитников города.
В 1739 году капитан английского торгового судна Роберт Дженкинс продемонстрировал Парламенту собственное ухо, якобы отрезанное береговой охраной испанцев. Это послужило casus belli для трехлетней войны, оставшейся в истории как Война из-за уха Дженкинса. В марте 1741 года английская эскадра, руководимая вице-адмиралом Эдвардом Верноном, осадила Картахену. Английский флот насчитывал 186 кораблей (для сравнения – в Великой Армаде было только 126) и 26400 человек, в том числе отряд североамериканских колонистов, одним из командиров которого был Лоуренс Вашингтон – сводный брат Джорджа Вашингтона. Им противостояли около трех тысяч испанских солдат и 600 индейских лучников под руководством адмирала Бласа де Лесо по прозвищу Получеловек – за 40 лет военной службы он потерял левую ногу, правую руку и левый глаз. Более крупного морского сражения не случалось до самого Дня Д в 1944 году.
В истории колониальных войн едва ли найдется много военачальников, чья биография была столь же захватывающей, а стратегические таланты – столь же яркими, как у адмирала Бласа де Лесо. Начав службу в 12 лет мичманом во французском морском флоте, три года спустя отважный баск принял участие в Войне за испанское наследство. Когда его ногу раздробило английское ядро, пятнадцатилетний юноша перенес ампутацию без анестезии, не издав ни звука. Оборона Тулона стоила ему глаза, а битва у Барселоны – руки. В двадцать четыре года он дослужился до капитана. Годом позже изувеченный Блас де Лесо, командуя единственным фрегатом, сумел захватить одиннадцать английских кораблей. В последующие десятилетия он сражался с английскими и голландскими флибустьерами в Новом Свете, с Оттоманской империей на Средиземном море и с алжирскими пиратами в Африке, приняв участие, в общей сложности, в двадцати двух крупных баталиях.
Вернон был настолько уверен в победе, что отправил в Лондон весть о падении Картахены еще до начала сражения и приказал отлить бронзовые медали, на которых коленопреклоненный испанский адмирал молил победителя о пощаде – не слишком удобная поза для одноногого инвалида. Тем временем Блас де Лесо приказал затопить все свои корабли в устье пролива Бока Гранде, до сегодняшних дней блокировав самый опасный подступ к городу, и отправил к англичанам двух фальшивых перебежчиков с ложной информацией об испанских позициях и планах. Ночью испанцы, вооруженные байонетами, напали на лагерь англичан и обратили паникующего противника в бегство, несмотря на его многократное численное превосходство. Осада продолжалась 67 дней, после чего англичане, гибнущие скорее от тропических болезней, чем от огня противника, с позором ретировались на Ямайку. Война из-за уха Дженкинса закончилась победой испанцев. Сам Блас де Лесо не успел сполна насладиться своим триумфом. Потеряв во время осады вторую ногу, герой вскоре умер от ран и болезней. Никто не знает, где он похоронен, но перед крепостью де Сан Фелипе де Барахас неподалеку от центра Картахены посетителей встречает памятник искалеченному адмиралу, сжимающему шпагу в своей единственной руке.
Еще больше вреда, чем пираты и войны, причинили городу сами основатели-испанцы. Картахена одной из первых объявила о своей независимости от метрополии, но была вновь захвачена королевскими войсками после четырехмесячной осады, во время которой тысячи людей умерли от голода и болезней. Когда Симон Боливар (ударение на втором слоге) освободил ее десять лет спустя после объявления независимости, он объявил Картахену городом-героем. Вот как описывает Маркес картину, открывшуюся перед взором генерала несколько лет спустя, когда уже он сам пал жертвой распрей своих бывших союзников:
“Благородный и героический город Картахена-де-Индиас, который неоднократно был столицей вице-королевства и тысячи раз был воспет как один из прекраснейших городов мира, даже отдаленно не напоминал тот, каким он был тогда в действительности. Девять раз он подвергался военным осадам с моря и суши, и многажды был разграблен корсарами и генералами. Однако ничто так не способствовало его разрушению, как борьба за независимость, а затем войны между фракциями. Богатые семьи покинули его. Прежние рабы, получившие ненужную им свободу, были предоставлены самим себе, а из дворцов маркизов, теперь занятых бедняками, выбегали на уличные свалки крысы - большие, будто коты. Непобедимые бастионы, опоясывающие город, которые дон Фелипе II пожелал увидеть в подзорную трубу со смотровых площадок Эскориала, едва угадывались среди густого кустарника. Коммерция, процветавшая в XVII веке благодаря работорговле, теперь была представлена только несколькими облупившимися лавчонками. Былая слава никак не сочеталась со зловонием сточных канав. Генерал вздохнул и тихо сказал Монтилье:
- Вот на что мы похожи теперь из-за этой дерьмовой независимости!”
Так прошли детство и зрелые годы нашей героини. Теперь она похожа на стареющую знатную испанку – прожившую бурную жизнь, любившую и любимую, изнасилованную пиратами и испанским королем, но не сломленную. Прежние друзья и любовники умерли либо уехали навсегда, и она с явным неодобрением взирает на раскинувшиеся вокруг нее обширные новостройки, из каждого окна которых доносятся звуки неизменной маримбы. Она еще сохранила остатки былой красоты. Скверы по-прежнему прекрасны, и гордо высится собор святого Педро Клавера – раба рабов, проповедовавшего чернокожим невольникам. Собор еще помнит, что когда-то он назывался в честь самого Игнатия Лойолы, и в роскошном патио неподалеку туристы жадно осматривают пыточные орудия святейшей инквизиции. Старинные дома раскрашены в яркие цвета, и балконы увиты цветами, но штукатурка осыпается с ее лица, и в самом сердце Картахены пролегла улица Одиночества.
Старый город медленно уходит, но жизнь продолжается. У набережной Пегасов по-прежнему колышутся паруса, и яхты плывут в Панаму и к дальним островам. Веселые негры торгуют картофельными оладьями с сыром и смешивают в стаканчиках севиче. Где-то у горизонта лежат коралловые острова Росарио. Там девушки в бейсболках раскладывают крохотных рыбок на деревянном помосте у огороженного участка моря, и на сушу выползают, стуча плавниками, коричневые морские твари. Их жабры хлюпают, выплевывая струйки воды. Пеликаны, похожие на ехидных взлохмаченных стариков, воруют рыбу из-под носа чудовищ. На пляжах негритянки разносят рис, жареный с кокосовым молоком. В Старом городе накрывают на улицах к празднованию Нового года огромные столы, и на моле заходящим солнцем высвечиваются силуэты во фраках и вечерних платьях. Рядом с ними – трехметровые мультяшные пираты и прекрасные дамы с улыбкой до ушей, свитые из пластиковых трубок с лампочками. А через улицу от Центра шумит буйный квартал Хетсимани, прибежище странников всех мастей. По улицам ходят ватаги подростков, и портовые шлюхи, смеясь, тянут за рукав одиноких прохожих в подворотню. Их круглые набеленные лица напоминают о театре Кабуки. Нефть течет по трубам, наполняя город новой жизнью. Но старая красавица знает – это жизнь уже принадлежит другим - тем, кто неотвратимо шествует ей на смену, и от ее блестящих дворцов останется лишь крохотный домик-музей в центре нового мегаполиса.
Манисалес
Мотор взвыл, и нежно-зеленый пейзаж за окном опрокинулся, ушел вниз. Меня вдавило в спинку кресла, с полок посыпался плохо закрепленный багаж. Крутой взлет продолжался около минуты, затем мы выровнялись. В тот же миг двигатель всхлипнул, и мы стремглав ухнули вниз, прямо в расщелину между холмами. Минут через десять наш автобус уже парковался у автовокзала Манисалеса.
Манисалес расположен в Zona Cafetera – небольшой области Колумбии, где выращивается большая часть колумбийского, а, следовательно, и мирового кофе. Низкие одинаковые деревца усеивают зеленые холмы. Невдалеке возвышаются снежные вершины вулканов и бьют термальные источники.
Главный вулкан в парке Лос Невадос охраняют почище, чем иную атомную станцию. Дело в том, что он просыпается, воняет серой и грозит повторить печальные подвиги, совершенные им несколько десятилетий назад. Поэтому пришлось ограничиться вторым кратером. На вершине была обнаружена сейсмостанция, и я с трудом удержался от того, чтобы подергать датчики - было бы забавно вернуться в город и застать полномасштабную эвакуацию.
Ночью в парке довольно морозно, и если б не три прекрасные колумбийки, согревшие одинокого странника, мне бы пришлось совсем туго. А так получилась настоящая мечта туриста - просторная палатка, две трети которой занимает огромный надувной матрас высотой сантиметров 15, а на оставшейся трети хозяйки жарят на примусе колбасу и готовят прочие деликатесы. Причем хоть какое-то представление об английском языке имела лишь одна туристка, да и та помнила единственную фразу - ¨Hips don´t lie¨.
Основную часть населения здесь, в провинции Антиохия, составляют паисы – народность, славящаяся гостеприимством и щедростью даже на фоне остальных колумбийцев, что очень и очень непросто. По соседству находятся города, носящие гордые имена Армения, Месопотамия, Монтенегро, Севилья, Гранада…
На центральной площади Манисалеса перед готическим собором гордо возвышается памятник – разумеется, Боливару. Генерал полностью обнажен. На его плечах – что-то среднее между головами птеродактиля и грифа, одно из крыльев великого революционера порвано. Человеческое лицо летит впереди, на стрелах. Надпись на подножии монумента поясняет, что Освободитель продолжает свою благородную миссию, преодолев узы пространства, времени и человеческого тела. Рядом с ним парит в воздухе над улицей босой Арлекин на верном коне, раскрашенном, как и хозяин, пестрыми ромбами.
Перед дворцом Юстиции предупредительная надпись - здание находится в аварийном состоянии и каждый, кто рискнет подойти поближе, делает это на собственный страх и риск: его может ненароком зашибить камень, свалившийся с храма правосудия. Несколько кварталов вниз – и распахивает двери смрадный городской рынок. Между тушами, подвешенными на крюках, висит заляпанная кровью икона. Бог есть любовь.
Шумит рождественская ярмарка, похожая на страну чудес. По узкому карнизу скачут ярко раскрашенные кони, их деревянные всадники натягивают и отпускают поводья. Сразу два Красных барона, блондин и брюнет, летят навстречу друг другу на своих трипланах, а внизу по коридору проезжают рыбы на колесиках, изгибаясь всем своим телом, как в глубинах океана. Рядом продают пилюли с концентрированной кокой и, разумеется, бесчисленные продукты из кофе, а задумчивый скульптор, не обращая внимания на окружающих, создает странные шедевры из цельных кусков дерева и камней. В его умелых руках растения и холодные черные глыбы срастаются намертво, образуя невиданных чудовищ.
Уличные разносчики на странном подобии токарных станков снимают стружку с недозрелых манго и смешивают ее с лимонным соком и солью. Сегодня у них много работы. Главная улица города перекрыта. Теперь она принадлежит не автомобилям, а лошадям. Самые богатые и родовитые граждане раз в год получают возможность продемонстрировать то, чем они больше всего гордятся – своих коней и своих женщин. Современные ковбои в широких шляпах демонстрируют достоинства своих скакунов, заставляя их снова и снова проходить вдоль зрительских рядов резвым пасо – своеобразным аллюром, типичным лишь для Южной Америки. Не удовлетворившись этим, один из них то и дело поднимает ржущего коня на дыбы. Роскошно одетые женщины едут рядом с ними на своих лошадках. Большинство красавиц не прекращают при этом болтать по мобильнику. Но вот сзади начинает напирать конная полиция, и гордые всадники всем скопом прокатываются по улице, смакуя последние в этом году минуты своего триумфа.
Субъективные интересности о Колумбии
Женщины в стране очень красивые, не хуже аргентинок. Красят ногти почему-то либо в черный, либо в белый цвет. Чуть ли не у половины - скобки на зубах. На побережье много мулаток, в глубине страны - креолки, причем индейская кровь заметна минимально. Часто носят двойные имена.
Помимо красавиц, Колумбия широко известна своим кофе. Его тут пьют из маленьких стаканчиков через соломинку. Также из кофе здесь делают конфеты, пирожные, газировку, ликеры и даже хлеб.
Кока стоит дорого, ее зачастую продают в таблетках как обезболивающее и тонизирующее средство.
Самое страшное, что есть в стране, это дорогие междугородные автобусы. В них так холодно, что впору покрыться инеем, даже когда на улице жара. На просьбу выключить охлаждение получаешь вежливый ответ: "Вы же заказывали автобус с кондиционером? Уплачено - так получите!"
Во многих автобусах в салоне размещен отдельный спидометр. Только большинство водителей его выключают, чтобы не пугать пассажиров. Мотоциклисты носят номер не только на самом мотоцикле, но также на шлеме и специальной отражающей жилетке.
На автовокзалах висит таблица, в которой зафиксировано количество аварий автобусов различных компаний. На мой взгляд, очень полезная идея.
Новый год. Гулял по Картахене в футболке с портретом Ленина. Встретил мексиканцев. Сняли шляпы и чуть не прослезились. Встретил русских. Подарили бутылку водки.
Я видел жилище Иисуса! Он работает в провинциальном колумбийском городке зубным врачом. Мне очень нравятся местные церкви - с проповедями, похожими на рок-концерты, мультяшными ангелами, фанерными овцами и неоновой подсветкой. Да, наивно. Но весело и на удивление позитивно. Много улыбок, мало постных рож.
Лошадей перегоняют, привязывая голову задней к хвосту передней. Так образуется целый поезд.
Детей иногда пристегивают к седлу специальным поясом, чтобы не сваливались во время скачки.
Хлеб в качестве закуски практически не используется. Если попросить его в ресторане, официанты удивляются. Его покупают отдельно - для бутербродов и т.п.
При обмене валюты здесь подписи недостаточно. Снимают еще и отпечаток большого пальца.
В маленькой кондитерской в городе Сан Хиль продают фруктовые вафли, соответствующие почти всем стадиям взаимоотношений полов - от ¨Первого поцелуя" до "Развода". Очень удобно - вне зависимости от отношений, всегда можно пригласить свою спутницу и либо констатировать, либо намекнуть.
Перед дорожными ресторанами, чтобы приманить посетителей, размахивают флагами. Иногда красными.
В Колумбии часто доводится слышать замечательное слово ahorito - ¨сейчас¨, но только с уменьшительно-ласкательным суффиксом. Употребляется, к примеру, в ответ на вопрос, когда придет автобус, причем этот автобус может прийти как через минуту, так и через три часа.
