Главная беда Кана заключается в том, что во время Второй Мировой войны здесь произошло пожалуй главное сражение на всем Западном фронте. В 1944 году бедолага Кан оказался на пути союзных войск и был превращен в жалкое каменное месиво, на месте которого проще было построить новый город, нежели пытаться восстанавливать то, что осталось. Так собственно французы и поступили, а истории о том, что в церковь Сент-Этьен при Божьем заступничестве чудом не попало ни одного снаряда – были хороши веков 5-7 назад.



Впрочем, и Канский замок лег под сапоги освободителей, как картонный домик, потому что рассчитан был на ядра XIII века, а не на бомбы 450 тяжелых бомбардировщиков. Одним словом, веcь город построен «вчера», но большой разницы между реставрацией середины XIX века, когда из руин после революционного веселья поднимали всю страну, и реставрацией XX века я не вижу. А потому, мы с вами в Кане, господа! Фраза футбольного комментатора Василия Уткина: «Ну вот мы и вЛилле, господа» звучит конечно смешнее, но сегодня мы в Кане).



Рассказ об истории Кана можно начинать с любого столетия, но к чему распыляться по мелочам, если в нем имелся в наличии свой собственный Вильгельм Завоеватель, а птицы такого полета гнездятся далеко не во всех городах мира. Нормандский герцог — личность для Франции одиозная и сравнимая разве что с Колумбом. Вот только Колумб открыл для мира Америку, а Вильгельм подарил Франции Англию. Кому из них посвящено больше шуток и пожеланий заблудиться в пути, история умалчивает, однако факты остаются фактами, являясь при этом штуками весьма упрямыми.



Когда родился будущий великий полководец никто точно не знает, потому как интересно это было разве что матери незаконнорожденного ребенка. Герцог Нормандии Роберт по прозвищу Дьявол честно рассчитывал на пополнение стратегического запаса мальчиков, а потому не уделял первенцу-бастарду особого внимания. Однако никакие дьявольские козни законных наследников ему не принесли, а потому Вильгельм, даже не научившись читать, со временем стал полноправным хозяином огромных территорий на севере Франции.



Правда для воцарения на престол ему пришлось в поте лица помахать мечом и искрошить в капусту стольких баронов, что ужаснулась даже привыкшая к подобным забавам Нормандия. Однако Вильгельму после окончания этой веселой заварухи принадлежала лишь, так называемая, «Нижняя» часть герцогства, на которую Руан поплевывал с высоты птичьего полета и своего только строящегося собора. Именно эта несуразица и привела Вильгельма в Кан, где он повелел выстроить себе резиденцию, в которой и осел на долгие годы.



Шли годы. К ногам набирающего силы герцога переспевшими яблоками валились головы его недругов, выбрасывали белые флаги обезбашенные крепости и росли аппетиты того, кто стоял за всем этим. И вот в 1050 году Вильгельму опостылело быть «черной крестьянкой», и захотел он сделаться «столбовой дворянкой». Для этого и нужно-то было всего ничего (вариант с золотой рыбкой герцог почему-то не рассматривал вовсе): надавать по шее королю Франции и пощипать перышки всесильному герцогу Анжу.



Сказано, — сделано! И вот уже по всем улицам анжуйского Алансона рассыпаны человеческие заготовки без рук и ног, призванные отучить кого бы то ни было обзывать герцога Нормандии безродным бастардом и земляным червяком. А уж французскую армию короля Генриха I Вильгельм и вовсе гонял как свирепый кавказец туповатое и безропотное стадо парнокопытных. Сам процесс калеченья инакомыслящих так увлек норманнского герцога, что его взгляд неизбежно обратился в сторону острова напротив, а наземь с раскатившейся губы потянулась первая алчная слюнка.



“Не хочу быть вольною царицей,
Хочу быть владычицей морскою,
Чтобы жить мне в Окияне-море”…
И играться на досуге Австралией кенгурятной, Канадой кленовой, Кипрой курортной, Индией златобуддной, да такой еще хренью, о которой я пока даже и не слыхивал…. Наверное какие-то такие мечты роились в голове Завоевателя, когда в родном Кане ему становилось тесновато и скучновато.



Однако перед дальней дорогой командору нужно было срочно жениться и озаботиться продолжением рода. В качестве матери своих будущих детей он выбрал одну из самых знатных дам того времени. Матильда была дочерью графа Фландрии, а потому, выслушав предложение нормандских сватов, лишь повела прекрасной бровью и сказала, что у нее от общения с незаконнорожденными голодранцами портится аппетит и появляются неуместные морщины.



По легенде после получения этакого ответа Вильгельм лично отправился в соседнее графство, оттаскал красотку за кОсу, да еще и всыпал ей по первое средневековое число прямо при батюшке и всей его многочисленной охране. Неизвестно, чем бы закончилось для Англии это забавное происшествие, но Матильда после получения в лобешник вдруг враз прозрела, присмирела да и полюбила Вильгельма, аки сокола ясного. «Бьет – значит любит», — решила она, когда звездочки в глазах устаканились, и мир вокруг вновь принял привычные очертания.



Однако у этой красивой, подкрашенной фингалом сказки все же сыскался один недоброжелатель. Им неожиданно для всех стал Римский Папа Лев IX. В это время Царь Христиан весьма успешно исполнял роль ручного котенка Императора Священной Римской Империи Генриха III, а тому уж больно не хотелось объединения Нормандии и Фландрии. На скорую руку служитель Господа отыскал у молодых кровную связь, заочно отпел, проклял; и гореть бы им в Геенне огненной аж до самого Страшного Суда, кабы новый Папа не оказался прежде всего человеком, а уж потом посланником Божьим на земле.



Оказалось, что за 2 монастыря, 4 богадельни и чего-нибудь тильки для сэбе при желании можно жениться даже на самом Папе Римском, а уж на дальних родственниках – сам Бог велел. Собственно благодаря продажности Рима Кан и увидел в середине XI века два прекрасных аббатства. Первое, предназначенное для мужчин, аббатство Святого Стефана нормандский герцог планировал использовать под свою скромную усыпальницу, а в женском аббатстве Святой Троицы должна была упокоиться его малышка Матильда (благодаря современным исследованиям удалось выяснить, что рост строптивой девицы составлял 129 сантиметров, и она была занесена в книгу рекордов Гиннесса, как самая маленькая из королев Англии).



Когда с семейными и церковными делами было покончено, Вильгельм наконец сумел перейти к делам по-настоящему серьезным и важным. 27 сентября 1066 года его армия погрузилась на корабли и через Ла-Манш двинулась в сторону Туманного Альбиона. Много горя для Франции отплывало тогда в сторону диких, неизведанных земель, и кабы знал французский король Филипп I, чем для его страны обернётся этот вояж, то наверное самолично встал бы на пути нормандского флота, не дав ему выйти в открытое море. Но завоевание острова это уже совсем другая история, и пусть о ней рассказывает тот, кому Англия дорога и близка. А мы с вами по-прежнему останемся в Кане.



Окончательно в Нормандию Вильгельм вернулся только в 1086 году, причем только для того, чтобы умереть. Во время очередного междусобойчика с Филиппом I, изрядно располневший (наверное на некачественной овсянке) Вильгельм упал с лошади и пропорол себе брюхо. Полгода он мучительно гнил заживо, а когда наконец умер, его «верные» слуги устроили у неостывшего тела дешевый и мерзкий спектакль с дележом всего нажитого непосильным трудом имущества. Всю жизнь Вильгельм отбирал деньги у богатых и не давал их никому, а вот теперь наступило время делиться.



В конце концов тело было перевезено в Кан, но и в столице все пошло через то место, которое не смогло удержаться в злосчастном седле. Прямо перед похоронами в Кане вспыхнул жуткий пожар, и несколько дней горожанам было не до своего умершего герцога. Когда наконец великого герцога все-таки собрались предать земле, выяснилось, что он уже, мягко говоря, не пригоден к транспортировке до погоста. Вильгельм источал такое зловоние, что даже самые верные слуги отказывались приближаться к телу.



В довершении всего на арену этого дешевого цирка выскочил бывший владелец земель, на которых была построена предназначенная для погребения церковь Святого Стефана, и начал истошно требовать денег за свою отобранную землицу. Ему заткнули рот горсткой монет, и только после этого один из самых богатых и знаменитых людей своего времени обрел долгожданное упокоение.



Семь веков душу Великого Завоевателя не беспокоили простые смертные, однако революционно настроенные массы не привыкли останавливаться перед такими мелочами как величие. Во время Французской Революции гробница Вильгельма была вскрыта толпой ошалевших от вседозволенности голодранцев и разорена. До наших дней каким-то непостижимым образом дотянула только берцовая кость герцога, которая и покоится нынче под могильной плитой.



… Глядь: опять перед ним землянка;
На пороге сидит его старуха,
А пред нею разбитое корыто….

Кан (Caen).
Мой рейтинг – 7/10