Эта история началась для меня лет пять назад, апрельским утром моей первой поездки в Киев. У нас была дешевая гостиница, без завтрака, зато почти в центре, и наутро мы вышли в поисках пропитания. Мы долго не могли ничего найти, лил дождь, порывом ветра у меня вывернуло зонтик. Мокрая, замерзшая и голодная, я уже чуть не плакала. На нашем пути оказался собор, и мы зашли больше, чтобы согреться и передохнуть. Вошли... и я замерла... Более, чем равнодушная к православным храмам, я была потрясена смотрящей на меня Богоматерью с младенцем с большими печальными глазами.
- Врубель, - сказал муж, и это было как объяснение моего потрясения.
К нашей второй поездке я уже знала, что это - не Врубель, а Васнецов, причем совершенно непохожий на все, что мы знаем по бесчисленным репродукциям. Но потрясение было опять. На это раз больше всего поразил Страшный суд: композиция расположена над входом в собор, и когда ты отворачиваешься от Богоматери и думаешь - все, выходим - вот тут она тебя и сражает.
С той поры и возникло желание разобраться во вкладе этих двух замечательных художников в историю Владимирского собора. История оказалась несколько более длинная, чем я думала, и непростая, и я ее расскажу так, как поняла. Учтем, что ее герои - люди творческие, неординарные не только в творчестве, но и в обыденной жизни, и обывательское толкование их поступков не всегда отражает суть происходящего.
В 60-е годы XIX века в центре внимания Киевской общественности оказалась Кирилловская церковь - собор монастыря св. Кирилла, а в те времена - церковь при богоугодном заведении для душевнобольных (сейчас она по-прежнему соседствует с психиатрической больницей). Под штукатуркой XVIII в. на ее стенах были обнаружены древнерусские фрески. Городскими властями было принято решение об их восстановлении, а заодно и реставрации церкви в целом. Работы начались в 80-х годах, общее руководство было поручено профессору Адриану Викторовичу Прахову, который, несмотря на довольно молодой возраст (ему не исполнилось тогда и сорока), был признанным экспертом в области древнерусского искусства.
Прахов отправился в Петербург, чтобы найти одаренного студента, «кто согласился бы приехать в Киев и написать за 1200 рублей, со своими материалами, на цинковых досках четыре образа для одноярусного мраморного иконостаса в византийском стиле». Знакомый ему профессор Чистяков рекомендовал 27-летнего Михаила Врубеля.
Врубель приезжает в Киев и уходит в работу. Для него это феноменальная возможность. Ведь ему, студенту четвертого курса, доверяют ценные фрески, которым уже было 700 лет. А потом он попадает в дом Праховых - достаточно свободный и экстравагантный - и увлекается женой главы семейства Эмилией Праховой.
Пытаясь привлечь внимание Праховой, Врубель совершает немало эксцентричных поступков, которые я не буду описывать. А потом просит разрешение Праховой нарисовать ее в образе Пресвятой Богородицы - и она соглашается.
Сохранились наброски, и на первом из них лицо полностью Эмилии Праховой - глаза и нос еще человеческие. Следующий набросок, как результат поиска, и видно уже каноническое воплощение Девы Марии. Правда, глаза еще больше и в них уже другое выражение. А на конечном варианте и на иконе глаза уже в половину лица и в них тоска.
Прахов для завершения работы отправил Врубеля в Италию - формально для знакомства с работами итальянских мастеров, фактически - чтобы удалить от жены. Там Врубель писал четыре большие иконы для церкви. Хотя для Богоматери ему позировала итальянка, ее облик списан с Эмилии Праховой (согласно легенде, когда заканчивали монтаж алтаря, в церковь зашла женщина, что бы помолиться. Но когда она опустилась на колени перед Богородицей, то закричала: Разве можно молиться на портрет моей соседки?), а фигура Христа у нее на коленях - фактически портрет ее младшей дочери.
Врубель рвался обратно, в Киев, и по-видимому после возвращения произошло решающее объяснение и разрыв Врубеля и Эмилии Праховой. Позднее он вспоминал об этом так: «Я резал себя ножом. Поймете ли Вы? Я любил женщину, она меня не любила - даже любила, но много чего мешало ей понять меня. Я страдал, а когда резал себя, страдания уменьшались».
После завершения работ в церкви Врубель уезжает в Одессу.
Праховы потом разошлись, хотя и не разводились.Эмилия перед смертью взяла клятву с дочери, что та уничтожит письма и записки Врубеля. Что и было исполнено.
Кроме четырех икон, Врубель прописал масляными красками полустёршиеся древние росписи, и теперь уже местами достаточно трудно отделить работу древних мастеров от творчества великого художника позапрошлого столетия.
Тем временем в Киеве шли подготовительные работы к оформлению нового храма - Собора св. Владимира, возводившегося к 900-летию крещения Руси. В 1885 Прахов как знаток искусства Киевской Руси, был назначен руководителем строительного комитета и ему доверили оформление собора.
Врубель знал о планах по оформлению Владимирского собора и мечтал принять участие в этой работе. К моменту окончания работ в Кирилловской церкви у него уже было множество эскизов росписей для собора св. Владимира. Он работал над ними и в Киеве, и в Венеции. Но работы распределяются без него. О причинах этого есть по меньшей мере три версии:
- Несоответствие эскизов канонам православной церкви.
- Напряженность в отношениях Врубеля и Прахова.
- Врубель слишком поздно подал эскизы в соответствующие инстанции.
Сам Прахов искренне писал, что "с Врубелем мы тогда не нашли общего языка по исключительно личным причинам". Позднее он старался привлечь Врубеля к оформлению собора, но по разным причинам эти замыслы не реализовывались. В итоге Врубелю досталось лишь выполнение несколько орнаментов.
К оформлению Владимирского собора Прахов решает привлечь самых известных мастеров своего времени: Виктора Васнецова, Василия Сурикова и Владимира Поленова. Но двое последних имели на этот момент другие заказы. По непонятной причине уклонился и художник Ге. Среди претендентов, кроме Врубеля, был Валентин Серов, но его эскизы, как и Врубелевские, не подошли.
А всего в росписи участвовало 96 живописцев. Работы продолжались 11 лет. Но основной вклад принадлежит Васнецову, который в общей сложности Васнецов 15 композиций и 30 отдельных фигур, не считая медальонов. Это 4 тысячи квадратных метров. Именно роспись Владимирского собора он считал главным делом своей жизни. Относительно его участия в этой работе есть такая легенда.
В 1885 году во время посещения собора вице-губернатором Баумгартеном и Адрианом Праховым, им обоим на только что отштукатуренной запрестольной стене открылось видение Богородицы с младенцем на руках. О чудесном явлении лика Божьей Матери тут же пошли слухи, которые дошли до митрополита. Тот попросил Прахова немедленно написать заметку в газету, и объяснить публике, что никакого чуда совсем нет, что изображение-де всего-навсего от пятен сырости на штукатурке. Прахов таки и сделал.
А Васнецов сначала отказался от участия в работе во Владимирском соборе, и вскоре после этого весенним вечером на даче, был просто поражен образом своей супруги с сыном младенцем на руках. Ребенок потянулся к открывшемуся ему дивному зрелищу весеннего сада и всплеснул руками. Вид женщины с младенцем настолько поразил Васнецова, что ему вдруг пришла мысль, как хорошо было бы написать Богородицу с младенцем, такими, как только что представшие перед глазами дорогие ему люди. Он тут же принял решение расписывать Собор и на другой день послал Прахову телеграмму о своем согласии…
Впоследствии, когда Васнецов представил Прахову свои эскизы алтарного образа Богоматери, тот извлек и показал художнику сделаны когда то набросок проступившего на штукатурке изображения. Сам Прахов рассказывал, как поразился Васнецов точному совпадению обоих изображений образа Божьей Матери. На несколько минут утратив дар речи, впоследствии он произнес сакраментальную фразу: Это был заказ Божий.
Приезжая в Киев, не забудьте, что у вас есть возможность увидеть работы двух замечательных мастеров русской живописи. Быть может, они что-то изменят в вашей душе.
