Сибирь. Забайкалье. Какая-то неведомая сила издавна притягивает непоседливого путешественника в этот край, полный загадок, авантюризма и смутьянства.
Всего пара сотен километров от Улан-Удэ, оплота забайкальской цивилизации — что за расстояние для бескрайних забайкальских степей! — и мы в глухой деревушке со странным названием Куналей. Здесь живут старообрядцы — «семейские», как называют их местные жители, или староверы, как привыкли называть их мы. Кто же такие эти семейские? Почему об этих таинственных людях до сих пор никто ничего не знает больше, чем из книг или из приключенческих фильмов?
Отзвонил колокол утренней службы в местной церквушке, еще пахнущей свежевыструганными досками и блестящей на солнце цинком недавно настеленной крыши. Если бы не пара авто, стоящих у расписных ворот какой-то хаты, можно было бы подумать, что магическая сила таинственной Сибири перенесла нас на столетие назад. Седобородые старики и наряженные в древние цветастые многослойные сарафаны старушки чинно расходились по своим крепко сложенным и почему-то разукрашенным, как на бразильском карнавале, домам.
После долгой тряски по пыльным скучным степным трактам довольно странно увидеть такое обилие живописи в обычной русской глубинке. Мы больше привыкли видеть съезжающие крыши на полуистлевших, полузаброшеных домиках, цепляющихся за жизнь аккуратно покрашенными в традиционный белый цвет оконными рамами, обращенными к дороге.
Местные жители, не проявив особой заинтересованности к разговору с незнакомцами, все же посоветовали, что если мы хотим узнать побольше о семейских, то лучше пойти к Анне Зайцевой. Она у них уставщица, что-то вроде главного духовного лица в деревне. Надо сказать, что староверы до сих пор не очень-то пускают в свой дом иноверцев, а уж за стол тем более не сядут. С этим строго. Вера запрещает. Забегая вперед, скажу, что даже браки они до сих пор заключают только между своими, семейскими. В общем, говоря научно, процветает инбридинг со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Анна оказалась человеком довольно прогрессивных взглядов по сравнению с другими старообрядцами и запросто согласилась побеседовать. Правда, к столу все же не пригласила. Заведя нас в добротную, раскрашенную по древним обычаям семейских избу, эта крепкая русская женщина поведала историю своей семьи. Ее предки пришли сюда в период великого переселения в Сибирь раскольников, которые бежали за границу, спасаясь от преследования церковных реформаторов.
Трагическая и богатая приключениями история предков, пришедших на эти земли еще в 17 веке, была достаточно характерна для огромного числа раскольников, бежавших от кровавого террора православной церкви, да еще к тому же заручившейся поддержкой государственной власти.
Старообрядчество возникло в 17 веке, когда на место феодального строя в России утверждалось крепостническое государство. До этого сельское духовенство подчинялось только мирянам и ими же избиралось. Но в 17 веке выборность священника была отменена, духовенство было поставлено в зависимость от помещика и архиерея, а на приходы легло бремя содержания церковного управления. Монастыри, раньше обладавшие независимостью и даже имевшие свои войска, были также подчинены высшей церковной власти. Лишенное прежних “вольностей”, духовенство было недовольно новыми порядками и в большинстве выступило против высшей церковной власти.
Высшая церковная власть в России всячески пыталась задушить старообрядческое движение с первых же дней его существования.
Реформа патриарха Никона, главного «генератора идей» и зачинщика церковной перестройки, проводилась поспешно, властными приказными методами, как и все в России по сей день. Сам Никон позже признал-таки правоту и старых, и новых обрядов. Но карательная машина была уже запущена. Волны ужасающих расправ прокатились по всей России.
Всех инакомыслящих, несогласных с церковными реформами, ссылали в монастыри и остроги, казнили, сжигали на кострах, не щадя даже женщин и детей. Уличенных в расколе наказывали кнутом, ссылкой или облагали двойной податью. Знаком, по которому власти и стрелецкие команды преследовали раскольников, стало сложение перстов.
Пытаясь всеми силами избежать гонений, многие раскольники бежали за границу — в Турцию, Австрию, Польшу.
А в это время русский царизм был озабочен закреплением за собой завоеванного края — Сибири. Первыми поселенцами здесь были войска, духовенство и купечество. Потом, как мы знаем, Сибирь стала пристанищем и для авантюристов-искателей приключений (и легкой наживы), и для тайно бежавших от царского правительства всякого рода недовольных. Сибирь стала и идеальным местом для ссылки и каторги.
Вот так, в качестве ссыльных, с 1665 года и попали в Забайкалье первые семьи старообрядцев. Позже, почти через столетие, Екатерина II издала манифест, разрешивший «всем живущим за границею раскольникам» вернуться на Родину и поселяться на свободные земли. Поверив царице-матушке, потянулись в Сибирь бежавшие за границу раскольники. В их числе из Прибалтики решились на отчаянное путешествие и предки Анны. Она, конечно, мало что помнит из рассказов стариков, сколько времени прошло! Но отнюдь не цветами был усыпан великий переселенческий путь. Тяжкие лишения пришлись на долю смельчаков, послушавших сладкие речи правительницы. Сначала всех переселенцев собирали в Калуге в особых бараках, оказывая такие «почести», что многие уже там умирали от болезней и голода. Уцелевших везли дальше, по реке Оке в Волгу, по Волге до Казани. Здесь многих крепких мужчин взяли в рекруты, сформировав целый полк из “польских” (так называли вернувшихся из Польши и Прибалтики) старообрядцев. Не всем было суждено обосноваться на новых землях — многие отправились в мир иной, так и не добравшись до Сибири и не обретя спокойствие, обещанное царицей.
Забайкальцы прозвали старообрядцев «семейские» — потому что они переселялись в Сибирь целыми семьями. И с тех самых пор, чтобы повеселее жить было, родилась традиция разукрашивать дома изнутри и снаружи. И теперь дома семейских можно безошибочно отличить среди прочих по разрисованным заборам и фасадам. Птички, солнышко, орнаменты. Внутри, правда, сейчас все меньше раскрашивают, стены даже обоями кое-где оклеивают. А деревню семейских легко узнать с первого взгляда еще издалека — цветастые дома вытягиваются вдоль одной-единственной цветастой улицы.
Анна живет без мужа, с матерью да детишками. Она уже привыкла управляться в одиночку по хозяйству. Да еще исполнять столь высокие обязанности уставщицы, возложенные на нее сельчанами. По сути, уставщик — тот же поп, поскольку фактически является церковным деятелем и руководителем. Это основное духовное лицо у семейских-«беспоповцев». Так получилось, что среди мужского населения села не нашлось достойной кандидатуры на должность уставщика. Выбрали Анну. Старинные религиозные книги, по которым она справляет требы, и ручной выделки янтарные ожерелья, которые они с матерью надевают только по праздникам, достались еще от предков, с такими лишениями добравшихся до этой глухомани. Эти реликвии берегут как зеницу ока, ведь им уже, считай, лет двести пятьдесят, не меньше.
В прежние времена уставщик был фактическим хозяином в селе. У него был непререкаемый авторитет и влияние. Обычно, будучи кулаком или крепким крестьянином, уставщик держал своих подопечных в повиновении. Он ревниво заботился о том, чтобы не проникло в село чужое влияние, особенно культуры. Бережно охранял устои старого быта и старых порядков. Именем Бога и путем различного толкования священных книг старался поддерживать старый уклад жизни. “Аще кто убавит или прибавит к тому, яже расписахом, да будет проклят”.
Сейчас, конечно, все по-другому. Хоть и строго веру блюдут семейские, да все же детишкам в школу-то надо ходить, а как же иначе, времена нынче не те, что раньше. А то ведь как раньше-то было? По старым писаниям, школа была одним из “греховных” мест. А уставщик всегда старался держать народ в невежестве. Своих детей, правда, учил у частных преподавателей. Единственной грамотностью, к которой приобщались семейские, было обучение церковно-славянскому чтению у уставщиков. Ясно, что высокого полета знаний поэтому не наблюдалось. Поэтому о природных и прочих явлениях представления у староверов были самые примитивные. Млечный Путь, например — это знак Бога в честь вывода Моисеем евреев из Египта, когда он перешел море “аки по суху”. Землетрясения объяснялись еще проще: земля держится на огромной рыбе, плавающей по океану; повернется рыба — встряхнется земля.
Многое меняется в укладе староверов. Сейчас, например, стали врача признавать, чего раньше даже не считали возможным. Большой грех. “Лучше в нездравии пребывати, нежели ради применения немощи в несчастья впасть; аще бо и уврачует бес, болми повредит, нежели ползва”.
Зато вовсю процветало знахарство, прямо как сейчас в больших городах. Вот несколько рецептов решить «дела семейские»:
Если вы страдаете от испуга, попросите родственников облить вас сонного холодной водой, или над ухом выстрелить из ружья. Радикальным средством от “спинной боли” рекомендуется нехитрый массаж, доступный большинству: нужно положить больного животом на порог, и на спине рубить тупым топором веник, произнося соответствующий заговор (заговор, правда, не сказали). Ну, а “собачья старость” (английская болезнь) пройдет, ежели протащить ребенка под воротами; еще можно запечь его в пирог и с молитвой посадить в печь. Можно даже протащить в бане через калач, там же прокатить больного верхом на собаке и дать ей съесть этот калач. После этого все как рукой снимет. Никто не знает, правда, что делать, если собака откажется есть калач. Ну да ладно. Тогда можно и к врачу.
Сейчас, конечно, жизнь меняется. И беспоповцы объединяются с темноверцами и белокринийцами. Да многие, особенно молодежь, уже и сами толком не знают, что за направление они исповедуют. Жизнь берет свое. Чтут каноны, а одежду носят все больше цивильную. Крестятся двуперстием, а телевизор смотрят. В магазин ходят к иноверцам, заморские продукты покупают.
А местные турфирмы за скромную плату организуют поездки в деревню к семейским, где вам и спляшут, и песни старинные староверческие споют. Разодетые на старинный манер бабушки-староверки попотчуют вас, иноверцев, кваском да борщом со свежей телятинкой. И ничего, что верой не положено. Уплочено.
Игорь Шерман. Фото автора.
