...Приехал на станцию Перабумулих и не очень обрадовался – ближайший пассажирский поезд на Бандарлампунг шёл только в десять утра (зато дешёвый, за 15.000 рупий = 50 руб). Станция была какая-то неуютная. Зал ожидания был заперт, но ж.д.сотрудники открыли его для меня, там я и устроился на полу в спальнике, вспоминая свою железнодорожную вокзальную молодость. Можно бы подсесть в товарняк, но хотелось спать, и я не торопился ехать в ночь.

Утром зал ожидания стал наполняться людьми, я проснулся, пофотографировал станцию и её окрестности, людей стало ещё больше, я купил билет, и с опозданием в полчаса и поезд подошёл. Сидячий, вагонов из десяти, Палембанг—Бандарлампунг -- «экспресс», как объявили.

«Экспресс» он оказался ложный, потому что стоял на каждом полустанке, пропуская встречные товарняки. А было их множество. Везли они уголь, и вагонов было до сорока. По два локомотива к каждому поезду. В локомотивах по нескольку ещё попутчиков. На самих вагонах снаружи никто не ехал. Железная дорога эта была в относительно хорошем состоянии, но всё-таки в поезде трясло. А ехать в «экспрессе» оказалось вовсе не комфортно, так как все сидячие места были заняты, как и в ночном поезде, окна открывались только на небольшую щель, и почти не проветривали состав, а по узкому проходу ходили туда-сюда десятки продавцов. Они предлагали назойливо лапшу, кофе, таху (соевые кубики), рис варёный и прессованный, орешки, солнечные очки, опахала, газировку и минералку, плющки-булочки... оказывали и музыкальные услуги, играя на гитарах и барабанах, а некоторые калеки демонстрировали пассажирам свои членоповреждения, и так длилось без конца. Кроме них, по вагонам ходили контролёры и милиционер, а воды в туалетах не было, так что поезд был такой, азиатский. Стоять в проходе 9 часов мне не очень хотелось.

Интересно, есть ли у этих продавцов мафия, как у нас в электричках? Отстёгивают ли они деньги какому-то своему начальнику? Имеют ли билеты? Я решил провести эксперимент, заодно и развлечься. Я загородил собой середину вагона и перестал пускать продавцов (проход был узкий), объясняя им, что проход здесь через меня платный и стоит 1000 рупий (3,5 руб).
Появление препятствия взволновало десятков продавцов в поезде. Волноваться, конечно, было нечего, так как никакого несчастья не было никому. Ведь одновременно в обоих половинах поезда (а иногда и в одном вагоне) работали несколько продавцов, предлагающих одно и то же – тоху, воду, лапушу и пр. И ходить туда-сюда несколько часов всем продвавцам было не обязательно. Поэтому часть торговцев стали ходить туда-сюда по кадждой из половин поезда, отчего качество обслуживания не упало.

Некоторые продавцы, увидев меня и мои объяснения («Орандж берджуал - масук тутуп. Диларанг масук. Масук сини -- тариф серибу рупий. Ада серибу рупий – ада масук. Серибу тидда – джалан тутуп.» И т.д. В переводе: «людям-продавцам – поход закрыт. Проход запрещён. Здесь проход – 1000 рупий. Есть 1000 рупий – есть проход. Нет 1000 рупий – дорога закрыта...») – начинали злобно продираться сквозь меня. Если продавец очень злобно прорывался, я пропускал его бесплатно. Иначе скоро бы появился второй злобный продавец, за ним третий и т.д., они могли бы объединиться и продраться в любом случае, возник бы межнациональный конфликт. Также я пропускал бесплатно: 1) обычных пассажиров без товара, 2) торговцев-женщин (им и так несладко приходилось), 3) официального продавца из вагона-ресторана, 4) контролёров и сопровождавшего поезд милиционера. Я пытался пропускать торговцев при налчии билета на поезд, но таковой ни у кого не имелся.

Самое интересное, что некоторые продавцы, всё же, не способные прорваться сквозь меня, но почему-то мечтающие поторговать во второй половине поезда, -- всё же выдавали мне 1000 рупий, сопровождая разными охами, ахами и прибаутками. А вот товаром откупиться никто не пробовал. Видимо, потому, что цена почти всех товаров начиналась от 2000. А делать демпинг и отдавать мне за проход «двухтысячный» товар никто не хотел – уж лучше отстегнуть мятую «серибу».

Таким образом, самодельный КПП стал приносить доход. Один продавец заплатил даже дважды, идя туда и потом идя обратно. Но вообще недовольство торговцев имело место. В России вообще подобный фокус кончился бы плачевно, продавцы бы объединились и побили меня (или постарались бы это сделать). Тут они поступили другим способом.

Продавцы (или кто-то из них, самый изобретательный) нажаловались сопровождавшему поезд милиционеру. Тот уже меня видел. Он и придумал соломоново решение. Перевести меня в вагон-ресторан, где места больше. Такое предложение он мне сделал. Я согласился, поднял рюкзак и перешёл в вагон-ресторан, где мне уже было создано сидячее место. Тут и проход был пошире, так что я ликвидировал КПП и успокоился. А продавцы продолжили свою трудную жизнь, ходя по поезду туда-сюда.

В ближайшие пятнацдать минут я вернул всё, что не по праву заграбастал у индонезийцев, всему индонезийскому народу. Мятая кучка рупий, да ещё и с прибавкой – 23,000 рупий – было мной выдано поездным музыкантам, а сидячее место я уступил тётке с ребёнком, которая втиснулась в поезд на очередном полустанке. Но так как проход в вагоне-ресторане, как я уже и говорил, был шире, тут уже продавцы меня не беспокоили, да и загромоздить такой проход можно было бы только вдвоём. Поэтому я прекратил эксперимент по обиранию трудящихся и занялся своими мыслями и смотрениями в окно. А потом и возникла большая станция, одни продавцы и пассажиры вышли, другие вошли, и место мне опять освободилось.

Так я и добрался до Бандарлампунга. Для интересующихся ж.д. скажу, что станции в самих конечных городах почему-то не принимают пассажирские поезда. Станция в Палембанге называется Кетапати, километров в 20 не доезжая Палембанга, а в Бандарлапмпунге станция называется Таджунгкаранг, тоже километрах в десяти от центра города. Чем это вызвано, не знаю.

В отличие от российских поездов, тут в поезде не отдыхаешь, а устаёшь. Так что к концу 9-часовой поездки я стал довольно грязный и уставший – впрочем, не голодным, потому что еду носили всё время, и я периодически покупал что-то съедобное. И вот вечером, приехав в Бандарлампунг, в последний день зимы, я перебрался в большую мечеть, где и пребываю в сей момент, дописывая эти строки.