Человеческая жизнь буйно заколосилась в этих местах так давно, что археологи, утомившись поднимать один культурный слой за другим охолОдились в своих тщетных потугах и объявили племена лигуров родоначальниками всего и вся. Однако ни проку, ни какой бы то ни было эстетической радости от полудиких племен Юзесу конечно же не перепало. По старинной традиции все благости принесли городу римляне.
В поисках источника воды для обеспечения огромного по тем временам города Ним граждане Великой Империи набрели на местную полноводную в течение всего года реку Юр и принялись пользовать ее так, как только они и умели. Умопомрачительный акведук, выросший словно из ниоткуда в самом начале нашей эры, соединил Юр с главным резервуаром Нима, и с того момента все жители многотысячного мегаполиса могли без зазрения совести отнести себя к водоплавающим.
Пришедшие за римлянами нечистоплотные во всех отношениях варвары, сколь ни пыжились и не вгрызались своими гнилыми резцами в мощные стены акведука, так и не смогли его даже надкусить. А сам город, на пять веков забывшийся тревожными снами, полными кровавых кошмаров, пробудился к X веку, сладко потянулся к небу десницами мощных башен и неистово принялся жить, будто наверстывая упущенное время.
Как это часто бывало, первыми столь сладкий вкус новой жизни распробовали местные архиепископы. В чувственный букет их существования последовательно вплелись одурь старого вина, флёр жаренного молодого барашка, податливость смазливых прихожанок, звон золотых монет и дурманящее ощущение власти. Со своим верховным Боссом святоши умели договариваться очень легко, а вот у сеньоров Юзеса к Божьим людям возникли многочисленные и порой попахивающие смертельными разборками трения. Возможно этот славный дуэт и смог бы сговориться меж собой, как это уже не раз случалось, но вскоре граф Тулузы, а за ним и король Франции начали как-то недобро поглядывать в сторону цветущего города.
К счастью для Юзеса полудержавного властелина Тулузы довольно быстро угомонил поход против катарской ереси, и в знак великого троевластия над городом выросли три величественные средневековые башни — tour Fenestrelle, tour Bermonde и tour de l'Horloge.
издаля
В истории Франции сеньоры Юзеса оставили гораздо более внушительный след, чем служители Господа, а потому им я посвящу большую часть своего рассказа.
Свой замок, в котором потомки древнейшего рода проживают по сей день, они начали возводить еще в XI веке. С ним связано немало страниц многотомных летописей, и поговаривают, что в нем до сих пор хранятся бутылки с настоящим шампанским "Вдова Клико" времен самой вдовствующей мадам, и шлем, принадлежавший когда-то Жанне д'Арк.
Однако, то ли герцог в день нашего визита встал не со своей привычной ноги, то ли счастье повернулось в сторону какой-то худосочной, смазливой модельки из подпарижья, но потчевать нас своими игристыми сокровищами никто так и не удосужился. Великий артефакт, о котором так истошно сообщали восторженные отечественные туристки, на поверку имел к Орлеанской Деве приблизительно такое же отношение как я к бразильской самбе, а потому мне придется рассказать вам несколько других историй, которые успешно прошли испытание временем и дотошными историками.
Самым любопытным мне показался сказ о том, как Юзес из вполне обычного, мало чем примечательного города, превратился в первое герцогство Франции. Случилось это в тот ужасный для страны период, когда брат шел на брата с крестом и мечом, а жена ложилась под мужа с распятием и ядом.
Великая религиозная резня еще только наливалась кровью и ненавистью, когда некий Антуан де Крюссоль влюбился в графиню Луизу де Клермон-Таллар. По сравнению с Луизой уже совсем немолодой виконт Юзеса казался сущим мальчишкой, потому как сама она успела повидать на своем веку столько всего, что никто даже приблизительно не мог бы припомнить, когда эта дама впервые появилась при королевском дворе. О том, какие тайны хранились в глубинах ее корсета, юные придворные перешептывались с благоговейным трепетом и безграничным страхом. Луиза в свое время возглавляла и вдохновляла на подвиги знаменитый «Летучий эскадрон» Екатерины Медичи, который первым выуживал из под одеял тайны бунтарских настроений, стряхивал с простыней крошки едва зародившихся заговоров и распрыскивал по наволочкам идеи верности короне.
Однако прошлое Луизы пугало виконта гораздо меньше, чем ее настоящее. На момент встречи Антуан слыл среди подданных и друзей ревностным протестантом, а Луиза до мозга костей была пропитана идеями католичества. Из-за этой «малости» вопросы проведения свадебной церемонии сразу же превратились в постоянный предмет ссор и размолвок.
Такого необычного креста мне доселе видеть еще не приходилось
А поскольку все важные вопросы в стране так или иначе решал король, Луиза решила обратиться за помощью к Карлу VII, и монарх оправдал ее ожидания в высшей степени красиво и эффектно. Во Франции ходили легенды о том, насколько упертыми в вопросах веры могут быть протестанты, а потому Карл не стал тратить на иноверца ни нервов, ни лишних слов. Без каких либо эмоций он предложил Антуану руку возлюбленной, католическую мессу и герцогский титул в придачу. Много позже знаменитый Генрих Наваррский скажет, что Париж стоит мессы, а в июле 1562 года виконт Юзеса, на 27 лет опередив своего короля, резонно рассудил, что быть герцогом — это хорошо, и да будет так во веки веков!
Во все времена герцогский титул давал его обладателю право смотреть на мир свысока, не без оснований думать, что жизнь удалась и считать себя избранным. Однако от насмешек королей ни титул, ни что бы то ни было в этой жизни уберечь не могло. Однажды на балу язвительный король поинтересовался у герцога Юзеса отчего из их столь древнего рода во Франции нет ни одного маршала. Одаренный улыбками сотен очарованных дам, монарх уже готовился благосклонно принять невнятное бормотание своего униженного вассала, когда вдруг услышал следующее :
«Сир, мои предки обычно погибали до того, как успевали выслужиться!»
Возможно семья герцогов Юзеса действительно не расщедрилась для Франции ни одним маршалом, зато за ней было закреплено почетное право произносить фразу, без которой ни один король не мог взойти на престол.
“Король умер. Да здравствует король»!
C 1632 года герцоги Юзеса таким образом извещали страну о том, что гроб с останками усопшего короля опустился в склеп аббатства Сен-Дени.
В своё время, будучи в чрезвычайно игривом расположении духа уже герцог Юзеса решил пошутить, уподобившись своему всемогущему монарху. Как-то в Парижской опере он невзначай угостил одного из своих собеседников соленой конфеткой. Граф «N» шутки не оценил, мерзкую «сладость» выплюнул…, но возмутиться так и не успел, поскольку был немедленно вызван на дуэль за свою «неучтивость».
Невероятно, что такая малость, как дурацкая конфета смогла изменить судьбы не самых последних людей королевства! Не одобрявший соленостей граф в расцвете лет получил пламенный привет от смерти в аккурат меж своих благородных глаз, а дурной герцог был сослан в свой замок, где благополучно пережил революцию вместе с ее варварами и гильотиной посреди площади Конкорд.
Возмездие, пусть и не совсем адекватное, настигло семейство герцогов в 20-е годы прошлого века. Турецкий посол Ахмад-Паша по дороге из Парижа в Стамбул решил навестить своего старинного друга и заехал к нему на «чашечку чая» со всей сворой своих жен, стаей янычар и оравой слуг. Герцог Юзеса не посмел ударить в грязь лицом и в свою очередь пригласил на скромные домашние посиделки всю округу. ТРИ ЛУНЫ И ТРИ СОЛНЦА длился невероятный пир, к концу которого сиятельный герцог вынужден был признать себя нищим. После отбытия дорогих сердцу и кошельку гостей он сдал замок в аренду министерству просвещения, а сам с дорожной котомкой и длиннющим обозом отправился искать жилье попроще.
Обездомленное семейство вернулось в свой замок лишь через 50 лет, когда очередная герцогиня Юзес унаследовала состояние своей бабушки – одной весьма небедной вдовицы, успешно приторговывавшей неким игристым и весьма популярным напитком. Я не поленюсь и напишу ее имя полностью, чтобы Вы понимали насколько трудно было юной мадмуазель играть со своими сверстницами в песочнице: Мари́ Адрие́нн Анн Виктюрние́нн Клеманти́н де Рошешуа́р де Мортема́р. А теперь представьте лицо несчастного полицейского, который выписывал первый в истории Франции женский штраф за лихую езду…. Однако эту историю я уже рассказывал в заметке 
Замок Бриссак. В брызгах крови и шампанского. И не спрашивайте меня, как тогда измеряли скорость, я этого не знаю! (Первый радар для автомобилей появился в 1947 году).
На этом, пожалуй, хватит морочить вам голову былями и небылицами дома Юзес, и пора перейти к описанию самого города, тем более, что он того явно заслуживает.
Главными символами Юзеза, вне всяческих сомнений, являются кафедральный собор и герцогский дворец.
Древний храм, посвященный блаженному Феодориту Кирскому, был построен в 1090 году. Впервые он довольно сильно пострадал во время катарской резни XII века, но это были только первые цветочки грядущего варварства. Сочные ягодки поспели к середине XVII века, когда собор был практически уничтожен во время религиозных войн, а окончательно вызрели в лихую годину революционного маразма.
Из всего комплекса построек уцелела лишь колокольня Фенестрель, хотя и она после варварского операционного вмешательства оказалась кастрирована на два этажа. По своему облику она скорее сравнима с итальянскими образцами зодчества, а во Франции является едва ли не единственным примером круглой в плане колокольни. Основным ее «недостатком» является хороший фундамент, который не позволяет башне завалиться набок и достичь популярности и совершенства Пизанского аналога.
Герцогский замок был возведен в самой высокой части города на месте древнего римского укрепления. Он относится к середине XI века и является классическим примером средневековых фортификационных сооружений. Внутри крепостных стен наибольшее внимание привлекает башня Бермонд, с которой открывается великолепный вид на весь город.
Также заслуживает внимания центральная площадь Юзеса — Place aux Herbes. Будто средневековые воины стоят на ней могучие, покрытые шрамами сражений платаны, оберегая от нападения всего нового и современного. Из многочисленных арок площади каждую субботу растекаются по изгибистым улочкам звонкие ручьи древней, как сам город, ярмарки. В ее многоголосье абсолютно теряется ощущение реальности, и ты, как по взмаху волшебной палочки, переносишься в покрытые пылью времени герцогские времена и в каком-то ошалелом забытье бродишь по лабиринтам времени.
Наверное поэтому на Place aux Herbes в 1990 году и снимался чудесный фильм "Сирано де Бержерак" с будущим предметом дамских вздохов всея Франции Венсаном Пересом и будущим российскоподданным Жераром Депардье. Эта восьмивековая площадь с нескрываемым удовольствием все еще дышит изящными рифмами Эдмона Ростана, благоухает легкими ароматами прекрасной Роксаны и живет идеалами благородного Сирано.
