На территории института у нас растут большие, высокие деревья. Таких в городе не часто встретишь, места мало, и все в основном маленькие деревья сажают. А тут уж государство расстаралось.
Летом в этих деревьях дикие попугаи жили, единственные в Токио. Они вообще в Токио не водятся, но кто-то держал волнистых попугайчиков в нашем институте, потом отпустил, они размножились, и вот какают на наши велосипеды внизу всей стаей, и чирикают громко, зеленые такие. Попугаи – они, значит, и в Африке попугаи. А сейчас эти деревья стоят жёлтые-желтые, красивые. Если смотреть. А если подойти и понюхать – то не очень, потому что пахнет от этих деревьев так, что сложно подобрать приличное прилагательное. Тухло так пахнут, противно.
Это пахнут плоды – небольшие жёлтые ягодки, которые падают с деревьев на асфальт и гниют. Они так и должны пахнуть. Дерево называется итё-но-ки (остальному миру известно как гинкго), японцы ходят по утрам с пакетиками, упавшие ягодки собирают, потом достают косточки, и их едят. Очень полезные эти косточки. Говорят.
Золотые листья гинкго в святилище Кацусика Хатимангу
***
Осенние дни становятся всё короче, давно прошли те несколько месяцев в году, когда можно вернуться с работы, пока ещё не село солнце (если отпроситься уйти пораньше); мои дни всё темнее и темнее, скоро совсем не будет красного солнца.
Зато высоко в горах уже краснеют первые листья и чернеют последние старушки, несущие на своих горбах штативы выше собственного роста (потому что штативы ещё больше им уже не поднять). От вышеозначенных старушек на дорогах такие пробки, что доехать до ближайшего леса занимает 8 часов только в один конец, а ведь день всё короче и короче...
Среди запаха опавших листьев ходят стеснительные олени, стеснительные обезьянки и бесстыжие люди, звенящие дурацкими колокольчиками от медведей. Кто-то с вершины горы громко рычит в вечернем лесу, может быть это медведь, а может быть – мой живот. Мой живот тоже не любит колокольчики.
Сегодня с утра было в первый раз холодно, на высоких горах Хоккайдо выпал уже давно первый снег, и скоро-скоро он придёт ближе к нам. И вот я уже скоро дождусь этого времени, когда опадут все осенние старушки, и уйдут в зимнюю спячку с медведями, и на дороге снова не будет пробок, и я сразу побегу в лес лепить юки-дарума (это не я тороплюсь, а просто ещё Хеллоувин не прошёл, а в магазинах уже рекламу рождественских пирогов повесили). Дарума – это такой буддийский святой Бодхихарма, а снежный Бодхихарма – это тот, кого в Японии лепят из снега вместо снежной бабы. Что ж они так со святым…
2003 и 2006 гг.
