Есть в Янгоне место, обойти которое стороной ну никак не удастся. Это как приехать в Москву и не побывать в Кремле или на Красной площади. И место это – храмовый комплекс Шведагон. Незыблемая духовная святыня бирманских буддистов. А поскольку в Юго-Восточной Азии религия и смысл жизни часто суть одно и то же, то значит ступа Шведагон и есть главный сакральный символ страны.

С раннего утра и до позднего вечера сюда тянутся люди. Приходят группами, по одиночке и целыми семьями. Совершают свои диковинные обряды и, получив заряд просветления, возвращаются к своей тяжелой мирской жизни. А некоторые проводят на территории Шведагона весь день, умудряясь здесь же и перекусить, и поспать. Это не возбраняется. Буддизм вообще очень мягкая, если можно так сказать, религия. В ее основе лежит осознание того, что вся человеческая жизнь состоит из страданий. И не стоит их приумножать ненужными запретами и ограничениями. Для буддистов храм – это самое комфортное место, и именно для того, чтобы остаться наедине со своими мыслями и Буддой, попытаться хоть на миллиметр приблизиться к заветной нирване, когда уже ничто и никто не будет тебя огорчать и беспокоить. И так изо дня в день, на протяжении тысячелетий…

Среди буддистов априори не должно быть злых людей. Рассказывая о ком-нибудь из них, можно запросто сказать: он и мухи не обидит. И это будет правдой, а не фигурой речи. Но как же так получается, что при доминировании такой миролюбивой религии, в Азии случались самые страшные и кровавые режимы, как, например, режим геноцида Пол Пота и Иенг Сари в Кампучии?.. Почему это религия, имеющая в своей основе доктрину преодоления страданий во всех смыслах этого слова, не обеспечила людям в этих краях всеобщего благоденствия?..

Вряд ли на эти вопросы есть однозначный ответ. Наверное, все же религия для людей изначально доверчивых. А прагматичные и с буддизмом находят свой язык. В этой же Бирме, кстати, власть давным-давно уже захватила военная хунта и правит нищим народом с большим удовольствием. А чтобы не мозолить себе глаза повсеместной бедностью построила для чиновной знати новую вип-столицу Нейпьидо. И там же – собственную ступу Шведагон. Но чтобы ненароком не попортить свою карму копированием, сделали ее на тридцать сантиметров короче янгонской…

С заходом солнца Шведагон пустеет. Но его золотая ступа продолжает сиять в свете прожекторов над древним Янгоном. И хочется думать, что этот свет предназначен не только для туристов, чтобы как-то украсить мрачноватый и бедный город, а является своего рода светом надежды для его обитателей. Надежды на то, что следующий день будет обязательно лучше прошедшего.

Анатолий Струнин

Бирма, Янгон