Из Дневника матроса "Святителя Николая" Дмитрия Афендикова.
Проснулись в 08:30. День замечательный, первый раз большинство команды натянуло на себя шорты и футболки. Вечером прогнозирую обгоревших.
После беготни по берегу в санитарных целях – отшвартовались и отошли. В этот момент на берегу показался Поседко и с грустным выражением лица стал наблюдать наш отход. Наш Бен Ганн. Его подобрал "Апостол Андрей", который, как всегда, замешкался с отплытием.
Отошли от места ночёвки на километр и стали на якорь завтракать. Потом отправили промеряющую команду на Тузике, чтобы проверить подход к Верхней Тойме – большому селу на правом берегу Двины. Село находится в стороне от основного русла, в протоке, поэтому разведать фарватер было необходимо. Подход оказался лёгким и глубоким. Как выяснилось при подходе, там даже ходит паром, осуществляющий в этом месте переправу.
Пришвартовались, ссадили на берег разведгруппу, которая, вернувшись, доложила, что музей, открытие которого планировалось на 1 июня, до сих пор не работает, поэтому делать там нечего. Не солоно хлебавши, отправились дальше.
К обеду подошли к Нижней Тойме, где спонтанно решили высадиться. По большому счёту это не одно село, а кучка размашистых деревень, слепившихся вокруг храма.
Погуляли пару часов. Ощущения двоякие: во-первых, чудесное холмистое место, покрытое лугами и лесом, всё это соединяет воедино река, во-вторых, как везде – разруха, люди бегут в поисках лучшей доли. Огромные дома, которые могут вместить огромные семьи, стоят заколоченные, покосившиеся, многие уже сравнялись с землёй.
Остатки советского периода – столовая, человек на сто, магазин, клуб, двухподъездные двухэтажные деревянные дома. Всё брошено, мертво. Из транспорта – пару раз в неделю небольшой пароходик «Заря». Раньше ходили «Ракеты», было 4 рейса в день.
Местных ни на улице, ни в огородах не видно. Живут практически одни старики – доживают. В селе два храма: один разрушенный, старый, о котором почти ничего не удалось узнать, другой – новый, построенный в 2002 году на деньги местной уроженки, живущей в Канаде. Каждое лето она приезжает сюда с детьми. Родина не отпускает.
Познакомились с семейной парой, которая и поведала нам о местной жизни. Она – бывший председатель сельсовета, учительница, он работал на местных лесозаготовках, в рыбартели, первым в селе купил лошадь, за что был вызван на ковёр в райком. Мужик колоритнейший: крупный, мощный и очень улыбчивый. Сам приехал, по-моему, с Украины. Вылитый Тарас Бульба в весёлую минуту. Хозяйством занимаются «на прокорм», но всё в отличном порядке, крепкое, ухоженное.
Дома в Архангельской губернии существенно отличаются от оных в Вологодской. На вологодчине дом представляет собой сруб на высокой подклети с мансардным верхним помещением. К дому сзади пристраивается хозяйственная часть и всё накрывается общей крышей. На архангельщине – строится полноценная двухэтажная конструкция, где хозчасть отличается от жилой только меньшими оконцами или их полным отсутствием.
Дмитрий Поседко купил у местного пацана рыбки. Первая увиденная нами стерлядка. Значит, не врут, что водится.
Вернулись на корабль к готовому обеду. Тимофей расстарался – борщ. Хорошо.
Перед отплытием Кирилл решил искупаться – полдня пилил, строгал, сверлил. Я тоже не удержался. Вода, когда заходишь, конечно, холодная, но после пары минут – вполне можно поплавать. Освежились, много легче дышать.
Результатом сегодняшних трудов Кирилла явился обеденный стол, устанавливаемый на корме. Первый раз на борту провели обед со всеми удобствами, втиснувшись вокруг. Оказалось, что за столом есть много удобнее, чем на коленках. Не приходится становиться обезьянкой, держа одной рукой ложку, другой кусок хлеба, ногами миску и кружку, а пятой точкой балансировать, компенсируя качку.
Идти нам порядка 3-х часов до села Сельцо, где нас ждут. Проходим много деревень, в основном брошенных. Двина заселена существенно гуще Сухоны, где каждый хуторок вызывал кучу интереса, нарушая однообразие заросших лесом берегов.
Места завораживающие: большие заливные луга, богатые грибами и ягодами леса, дичь, рыба. хороши для занятия животноводством. Хоть как-то остановить отток населения можно остановить, только налаживая транспортную инфраструктуру. Дороги, вроде строятся, но в совершенно недостаточном количестве. Пока их дотянут хотя бы до больших сёл – они уже никому не будут нужны. Река тоже простаивает без дела. Изредка встречаем землесосы, прочищающие фарватер. Для кого?
К 20:00 пристали к Сельцу, где расположен деревянный храм XVII века – памятник федерального значения. Здесь нас встретил директор музея из села Березник, что в 70-ми километрах ниже по течению. Спустить трап не получилось – слишком мелко, близко не подойдёшь. Рогожин, напевая «Паромщика» Пугачёвой, отталкиваясь шестом, перевёз всех на берег. Эдакий севернорусский гондольер на Тузике.
Храм расположен приблизительно в километре от берега. Пока шли по песку – всё было ничего, но как только подошли к траве, воздух загудел. Здесь нас ждали. Директор музея был не один. комариные тучи – вот наши спутники на сегодняшний вечер и ночь.
Залившись репеллентами и размахивая веточками, дошли до разрушающегося храма.
В 19 веке церковь раскатали и оттащили подальше от берега, обшили, чтобы меньше гнила. Несколько лет назад группа московских студентов установила леса, собираясь начать реставрационные работы. Но дальше дело не пошло, леса наклонили барабан, снятие для установки лесов обшивки позволило воде беспрепятственно затекать внутрь, что ещё больше ухудшило состояние памятника. Медвежья услуга. Как всегда, денег на ремонт нет. Прошлись по деревне. Ничего нового – всё те же покинутые дома.
Сказ про то, как четыре апостольца румпель сломать могут (с. Сельцо, отход).
В стародавние времена родились в СССР четыре мальчика, которым суждено было в науку податься. Выросли они сильными, смелыми, головастыми.
Да к возрасту могучему, с опытом накопленным пошли они в поход по рекам и озёрам северным на коче деревянном, Апостолом Андреем названым. Долго ли, коротко ли шли они да пристали к берегу песчаному. Осмотрели хоромы разрушенные, да церквы обветшалые, людьми позаброшенные, дождями поливаемые, да от того в землю уходящие. Погрузились на коч да отчаливать стали с мыслями грустными, увиденным опечаленные.
Вышли уж, было, на ход судовой, да кормой за мель зацепились слегка, видно тяжелы мысли были. Реверс включили да развернуться резко задумали. «Ой ты гой еси, силушка молодецкая!» — заорали, навалившись вчетвером на брус поворотный деревянный могучий, румпелем среди мореходов именуемый, да и отломали его нахрен! Починили, конечно, позже, но полдня со щепочкой вместо руля шли.
Мораль: будь ты хоть трижды академик, про Ньютона законы не забывая и силушкой богатырской умеючи пользуйся!
До ночёвки прошли около 40 минут. Приготовили ужин, сели кушать. Как только капитан доел, тут же бросился швартоваться. Такая ситуация повторяется уже не первый раз: люди едят, чай допивают, а ему необходимо срочно причалить. Как будто берег дальше резко изменится и только в этот момент можно причалить. Все подрываются, бросают еду, хватают якоря, багры. Чалимся. Потом доедаем, допиваем холодное.
В этот раз место выбрали особенно удачное – тихий приток, поросший кустарником. Ветра нет. Комары. Полчища. Сколько раз говорили приставать туда, где продувает – не слушает.
Пропасть между капитаном и командой растёт. В итоге первый ушёл проводить вечер на «Апостоле», а мы, посидев часок в кубрике, расползлись по шконкам. Но это было только начало.
Из Дневника матроса Волобоя, по прозвищу Паганель, кока и завхоза «Св.Николая»
Путешествие становится всё более насыщенным остановками, так как Двина обитаема гораздо более, чем Сухона и всё время проходим мимо деревень со старинными каменными и деревянными церквями разной степени сохранности. Сегодня утром планируется посещение Верхней Тоймы. Крупного села с новым интересным музеем.
Пересчитываем команду и отходим с ночёвки. Вдруг выясняется, что считаем мы плохо, так как на берегу остаётся Дима Поседко, оживлённо машет руками и кричит что-то нецензурное. К счастью "Апостол Андрей" всё ещё не отошёл, и они забирают его к себе на борт.
Нарекаем его нашим Бен Ганном. Второй день Дмитрий собирает жуков в бутылочку для своего дяди, поэтому мне кажется, что его правильнее называть энтомологом из пятнадцатилетнего капитана — кузеном Бенедиктом, раз уж меня окрестили тоже жюльверновским Паганелем.
Двина ветвится на рукава, мы встаём в протоке и идём в разведку тузом, ищем подход к пристани Тоймы. Путь найден, швартуемся у стоянки парома. Посланный в разведку местный краевед Александр Никонович Давыдов возвращается с весть, что музей так и не открылся, потому уходим дальше.
Река широкая и глубокая, если идти по фарватеру. Основной состав наносов — это песок, поэтому таких бурных перекатов как на Сухоне здесь нет, но река всё равно живёт своей жизнью, и песчаные косы всё время перемещаются, поэтому порой стрежень, он же фарватер, очень круто петляет в пределах, казалось бы, прямолинейной реки. Вот на одну из таких кос мы успешно и сели, не заметив круто ушедший от нас фарватер. Аккуратно снимаем себя с мели якорем по новой технологии: без лебёдки, вчетвером уперевшись в ступеньки и борт корабля. То есть ещё более уподобились Мюнхгаузену.
Следующим пунктом нашей остановки должно было стать Сельцо, но мы внесли коррективы в наши планы, завидев вдалеке необычную кирпичную полуразрушенную церковь. Причаливаем туда, где стоит речной теплоходик «Заря». По словам капитана, они уже лет 15 тут не ходят. В месте остановки несколько небольших деревень, составляющих муниципальное образование Нижняя Тойма. Идём к церкви мимо заколоченного красивого дома на высоком берегу, явно купеческого в прошлом. Затем начинается зона лесозаготовки и лесовывоза, ездят КАМАЗы, лежат штабелями хилые стволики, грязь, пыль — малоприятное зрелище.
Пытаемся узнать у местных жителей хоть что-то про церковь старую и новую, которая виднеется вдалеке, в паре-тройке километров от нас. Ответы стандартные: «ой, а я не знаю ничего, может только старожилы» (это мне сказал мужичок лет 70), «жил у нас краевед, который всё знал, да вот умер» или «обратитесь в администрацию». В итоге осматриваем церковь сами, посещаем магазин, а я в это время захожу в администрацию села. Мне показывают дом, где живёт староста местной общины, которая может нам что-то рассказать. Там нас радушно встречает женщина, которая оказывается не только местной старостой, но в прошлом и учителем, и председателем сельсовета.
Старая церковь была построена в19 веке, но уже в 20 её пытались несколько раз разобрать на кирпичи для фундаментов лесосплавного посёлка, который строился рядом на кладбище. В 70-е годы церковь сгорела (хотя не очень понятно чему там было гореть). Сейчас же пустует и полуразобранная церковь и лесосплавной посёлок.. Новая церковь на горизонте — действительно новая, её построили в 2002 году на деньги местной семьи, которая живее в разных частях света. Одна из дочерей в Канаде, кто-то держит типографию в Киеве, старики живут здесь. Тем не менее каждое лето все приезжают на месяц-другой сюда, не могут забыть родимых мест.
В целом, как и многие другие село потихоньку вымирает. Хотя дома тут добротны и просторны, а при должном трудолюбии или правильном выстраивании хозяйства можно и себя прокормить, и города. Когда-то «Заря» ходила ежедневно, а несколько раз в неделю ходила комета, на которой за 6 часов можно было добраться до Архангельска. Сейчас та «Заря», что мы видели, ходит не регулярно, есть ещё и паром, но когда начинаются дожди, дороги развозит и село остаётся в изоляции.
Муж хозяйки — вылитый казак с Дону, коренастый, толстый, улыбчивый и прямой. Выслан был сюда в конце 60-х (на несколько лет позже, чем сама хозяйка, чья родина — Белоруссия), поставил хозяйство на ноги, был во главе электрификации села, первым купил на селе лошадь в собственность, за что снова чуть не поплатился. Сейчас они живут здесь постоянно, практически на самообеспечении, одна дочь в Архангельске, другая в Усть-Пинеге. Прощаемся с улыбчивыми и гостеприимными жителями и идём к лодкам. Там Дима Афендиков с Кириллом купаются в водах Двины и мы отправляемся уже в сторону Сельца, где нас ждёт памятник федерального значения и директор музея в Березниках, центре Виноградовского района, что в 70 км ниже по течению.
К вечеру приходим в Сельцо. Тут нас атакуют тучи комаров, первый раз их действительно много. Идём к деревянной церкви и колокольне, пересекаем овраг по хлипкому мостику по одному. Состояние этого памятника катастрофическое. В 2000-х годах была попытка реставрации, которая выразилась в снятии обшивки и постановке лесов, из-за которых колокольня покосилась, а церковь начала гнить и разрушаться ещё быстрее. Вторым этапом реставрации в позапрошлом году стал разбор лесов вокруг церкви, колокольня же так и продолжает страдать.
Директор музея жалуется. На всё. На отсутствие денег, на РПЦ, на чиновников, на народ. Руководствуется странным принципом: отреставрируем церковь — её отберёт РПЦ. Непонятно только чем это плохо. Сам гордится музеем, который создал, завтра нам предстоит его увидеть. Церковь нам открыли и мы смогли осмотреть её внутреннюю структуру. Она внутри ещё не в катастрофичном состоянии, но очень надо делать с ней что-то уже сейчас, потом будет поздно. Каменная церковь, как и многие в окрестностях частично разобрана, частично разрушена.
Прогуливаемся по деревне. Она почти вся пустует. Тяжело видеть ещё недавно живые, но ныне брошенные прекрасные образцы деревянного зодчества XIX—XX веков. Тут и классические амбары, и избы. Но как только люди их оставляют, начинается процесс активного разрушения.
Отчаливаем дальше, при отходе команда Апостола Андрея ломает румпель абсолютно невероятным образом, они зачем-то на полном реверсе навалились на него вчетвером и одновременно сели кормой на мель. Сели неплотно, но румпель жалко. Спускаемся ниже и встаём на ночёвку у берега.
