Мои поездки в Вильнюс до краев наполнены романтикой. В Вильнюсе я ощущаю себя поэтом. Быть поэтом вовсе не означает писать стихи. Это требует другого стиля жизни и смерти. И мне хорошо известно то захлестывающее горькое счастье моего одиночества, это особенное состояние души по утрам, которое меня охватывает, когда я выхожу из поезда на вильнюсском вокзале и шагаю по улице Соду в Старый Город.
Ноги сами несут меня в республику Уж Упес (За рекой - в переводе с литовского языка), в литовский Монмартр, где издревле селились художники и поэты, видно, ощущая здесь то, что всегда ощущаю и я – Великую Грусть Утраты, извечную спутницу вдохновения и несбывшихся надежд.
Так уж повелось, что мой путь на Уж Упес, проходит мимо православной церкви Успение Богородицы (Х11 век), и стало ритуалом - заходить в этот храм и ставить свечу к чудотворной иконе Божьей Матери, подаренной Успенскому храму русским царем Александром 111. И когда я, постояв в храме, выхожу на улицу, мое ощущение иномирности жизни усиливается еще больше. Мне кажется каким-то необъяснимым чудом и старый город, и я сам, шагающий по старинным узким улочкам и вслушивающийся в музыку моей души, где поет дуэт о жизни и о смерти.
Вот и мост через говорливую речку Вильня, бликующую на солнце, а на той стороне - республика Уж Упес. Сегодня кто-то из местных твроцов смастерил парусники и пустил их по реке на радость детям и поэтам, мечтающим о новых, еще не открытых землях.
Смотрю на плывущие по реке корабли. Настоящая парусная регата! Которую подарили мне жители Уж Упес, сохранившие в себе детскость, дав и мне возможность почувствовать себя Колумбом. Или Гуливером.
Шагаю дальше и. пройдя мост, вступаю на территорию Республики Творцов.
Здесь меня встречает не пограничный пост, а кафе с деревянной терассой на берегу реки и с флагом республики Уж Упес. Тут я делаю остановку ( своеобразный ритуал, который я никогда не нарушаю). За столиком, на терассе, пью горячий крепкий кофе, глядя на Вильню, на корабли, плывущие по реке бог весть куда. Вечером столики на терассе заполнят туристы, и творяне. Но сейчас, утром, здесь тихо, безлюдно. Светит солнце, и я чувствую, как мое лицо покрывается загаром. Мне хорошо.
Выпив чашечку кофе, прощаюсь с русалочкой, которая - все время, пока я пил кофе, - смотрела на меня с противположного берега, присев отдохнуть в зеве сточной трубы, да вот засмотрелась на меня, равно, как и я на нее.
- Спасибо за компанию, моя милая! И до свидания! Плыви себе с богом, а я пойду дальше, навсегда сохранив твой образ в своем сердце.
И я шагаю дальше, свободный, как весенний ветер, вниз - по улице будто призрачного старинного города Мастеров, в перспективе которой возвышается на столпе - вострубивший ангел. Это симовл республики Уж Упес. Не знаю, но в этом старом районе, мне хорошо! Может быть, от того, что среди этой обветшалости мира, и особенной ауры, ведомой лишь Творцу тайны, начинаешь чувствовать, что все здесь, на земле, причастно касанию мирам иным.
Мне нравятся "трущобы" Уж Упес , впитавшие в себя дух столетий; нравятся обветшалые дома с изъеденными временем, обшарпанными стенами, нравятся старые дворики, каменные подворотни, в проемах которых вдруг покажется полуразрушенный костел или торец дома доисторической постройки; нравится весь этот странный нищенский быт человеческого муравейника, который не поддается описанию, но который так хорошо отобразила на своих полотнах виленчанка Юрате Миколайтите, как и я, влюбленная в Уж Упес. А вот старый дом Ванды, стены которого местные художники превратили в настоящую галерею...
Пройдя Уж Упес, сворачиваю на улочку Кривлю и поднимаюсь в горы. Там на одной из гор, увенчанной тремя белыми крестами, на самом обрыве у меня есть заветная скамеечка, откуда открывается понарама Вильнюса со шпилями костелов, устремленных в небо, и с луковками православных церквей. И вдруг... остро чувствую, что все, что сейчас происходит со мной, не случайно, и мне кажется, что с небес на меня смотрит Творец, радуясь жизни вместе со мной.