В сентябре 1785 года богатейший человек своего времени граф Вальдштейн разыскал в Париже забытого богом и людьми старика и привез его к себе библиотекарем в Духцовский дворец (нем. Dux) в Богемии, в 100 км от Праги. Чудаковатый старик был ожившей картинкой прошлого: пудрил косу, гнусавил приторные комплименты всем дамам замка Дукс, а камзол его сиял фальшивыми бриллиантами (настоящие-то были давно проданы). Старик был ворчлив, привередлив, постоянно бранился, его старость омрачалась еще и болезнью: появились боли в горле, трудно было принимать пищу. Самый дрянной слуга не желает оказывать должного почтения этому господину, глупая служанка губит его рукописи, тупой эконом изводит мелочными нападками.
Библиотекаря охватывает черная тоска, от которой остается только одно спасение — старик не столько составляет каталог графской библиотеки, сколько пополняет ее своими сочинениями-мемуарами: «Читатель простит меня, узнав, что писание мемуаров было единственным средством, мною изобретенным, чтоб не сойти с ума, не умереть от горя и обид, что во множестве чинят мне подлецы, собравшиеся в замке графа Вальдштейна в Дуксе».
Последние годы были безрадостны. Женщины ушли из его жизни, хотя шлейф соблазнителя за ним еще волочился. И когда в замке Дукс забеременела дочь привратника юная Франческа Бучиони, то все были уверены, что тут не обошлось без участия библиотекаря. Но потом выяснилось, что не библиотекарь сжимал в объятиях дочь привратника, а придворный живописец Франц Шоттнер. «Я перестал жить и начал медленно умирать. Я потерял желание хоть что-то делать, чтобы вызвать любовь женщин. А сами они больше не желали в меня влюбляться», — с горечью признается графский библиотекарь в своих дневниковых записях.
Умирал он мучительно и долго. Однако страданиям пришел конец и в книге гражданских актов появилась запись, гласившая, что 4 июня 1798 года в чешском Духцове в доме № 1 скончался «господин Якуб Кассанеус, венецианец». Его похоронили на местном погосте церкви Святой Барбары, поставив на могиле камень с простой надписью «Casanova MDCCLXXXIX».
Так закончился жизненный путь 73-хлетнего библиотекаря, известного всему миру под именем Джакомо Джироламо Казанова. Философ, дипломат, сочинитель, путешественник, астролог, авантюрист, тайный агент, шпион, любимец женщин, великий соблазнитель, герой невероятных любовных приключений умер в изгнании, на чужбине, в Чехии, вдали от родины — блистательной Венеции.
Казанова был бы удивлен, узнай он, что сегодня его помнят почти исключительно из-за его сексуальной жизни. Он гордился своим интеллектом и познаниями в науках, и в разное время был скрипачом, солдатом, алхимиком, целителем, а изначально вообще готовился стать священником. Подавляющую часть собственной жизни он провел далеко от родной ему Венеции в попытках сделать различного рода карьеру в Париже и Санкт-Петербурге, Лондоне и 
Праге, Дрездене и Вене, Амстердаме и Стамбуле. Он несколько раз сделал и потерял состояние, написал 42 книги, а также сочинял пьесы, либретто к операм, стихи, создал энциклопедию сыров, оставил после себя философские и математические трактаты, работы с календарными исчислениями, юридические труды и работы по геометрии. Он перевел «Илиаду» Гомера на современный итальянский язык, способствовал появлению во французской музыке оратории, был известным гурманом и практиковал каббалу, да еще написал научно-фантастический роман «Икозамерон» в пяти томах.
Его международная слава пришла посмертно и благодаря одной-единственной автобиографической книге, написанной в библиотеке чешского Духцовского дворца — «Истории моей жизни», которая в течение поколения после смерти венецианца лежала неопубликованной и только относительно недавно стала доступной в полном виде. На 4543 страницах 12-титомного фолианта Казанова предстает не только как пламенный любовник, преодолевающий любые препятствия на пути к своей цели, но и как тонкий и умный наблюдатель, с поразительной точностью рисующий портреты великих людей, а также быт и нравы своего времени, в том числе и историю своей жизни с 1725 по 1774 годы.
Самозваный шевалье де Сенгальт родился в Венеции на пасху 2 апреля 1725 года на улочке Малипьеро (Calle di Ca' Malipiero) недалеко от театра San Samuele, актерами котором были его родители. Не было для венецианцев развлечения более любимого, чем театральные представления, и ремесла более презираемого, чем ремесло актера.
Его матерью была молоденькая актриса Джованна Фарусси уроженка острова Бурано, поэтому за ней закрепилось имя Буранелла. Для нее написал комедию и упомянул в своих мемуарах Карло Гольдони. В течение двух лет она выступала с итальянской труппой при дворе русской императрицы Анны Иоанновны. Отец первенца, танцор Гаэтано — родом из города Пармы, но, несмотря на это, Казанова считается стопроцентными венецианцем, так как приходился незаконнорожденным сыном знатному венецианскому патрицию и владельцу театра Микеле Гримани. Об этом упоминает сам Казанова в своих мемуарах, а брат патриция, аббат Алвизе был опекуном Джакомо, пока юноша не достиг совершеннолетия. На Гранд-канале до сих пор стоит палаццо Гримани (Palazzo Grimani di San Luca), принадлежавшее истинному отцу Казановы. В настоящее время в здании располагается венецианский апелляционный суд.
Знатного происхождения Джакомо не досталось, зато достался великий талант к перевоплощению. Большую часть детства мальчишка провел под присмотром бабушки. Родители колесили с гастролями и не занимались сыном. Ребенок рос болезненным, его часто мучили кровотечения. Однажды после очередного приступа бабушка отвезла внука к колдунье на остров Мурано. С того дня ребенок больше не болел.
Казанова с ранних лет был уверен в себе, умел поддерживать светские беседы, и научился галантным манерам при общении с женщинами. Маленький Джакомо проявлял совершенно недетский интерес к местным актрисам и к зрелым, замужним синьорам, которые приходили в родительский дом, расположенный на берегу Гранд-канала — палаццо Малипьеро (Palazzo Malipiero).
Одаренный юноша был отправлен на учебу в Падую, где сначала учился в пансионате аббата Гоцци, а затем изучал право в Падуанском университете. Вернувшись в Венецию, Казанова принимает низший духовный сан и в 15 лет читает свою первую духовную проповедь в церкви Сан Самуэле (San Samuele), в которой его когда-то крестили после рождения.
Прихожане с удовольствием слушали статного юношу. После проповеди кошелек для пожертвований был полон денег и любовных записочек от прихожанок. Внешность составляла главное богатство, и он ревностно следил за ней — тщательно завивал локоны и напомаживался. Если верить записям Казановы, именно в это время, в 16 лет, он соблазнил сразу двух сестер Нанетту и Мартон из благородного венецианского рода Орио. Кюре церкви Сан Самуэле усмотрел в этом происки дьявола и однажды, застав Казанову спящим, срезал ножницами все его роскошные кудри.
Мечты о высших церковных должностях привели юношу в Рим, но он запутался в любовных похождениях и за соблазнение молодой монахини через решетку монастыря был исключён из семинарии. Казанова без сожаления расстался с сутаной, сменил ее на мундир военного и отправился служить в Константинополь, рассчитывая добиться высот на этом поприще. Воина из Казановы не получилось, и он в 1745 году возвращается в Венецию и начинает вести жизнь «свободного художника» за счет своего природного умения добывать деньги и покорять женщин.
Ветер легкомыслия, радостного беспутства витал тогда над всей Европой, но Венеция слыла законодательницей мод галантного века. Это было время кричащей роскоши, утонченных наслаждений и изнеженной праздности. Венеция открыла свои сундуки и швыряла деньги на ветер. На Большом канале возводились новые и украшались старые палаццо. Нувориши и аристократы, стремясь перещеголять друг друга, одевали свои дворцы в золото, мрамор и порфир. Двери игорных домов, борделей, кафе и трактиров не закрывались ни днем, ни ночью. Венеция удовлетворяла все капризы своих патрициев и их гостей.
Сначала возвращение Казановы в Венецию было бесславным. Джакомо мечтал прибыть на родину богатым и знаменитым, а вернулся без гроша в кармане и вынужден был зарабатывать на жизнь игрой на скрипке во дворце Соранцо (Palazzo Soranzo) в районе Сан-Поло.
Неизвестно, как сложилась бы дальнейшая судьба этого человека, но Его Величество Случай уже подстерегал своего избранника. 20 апреля 1746 года у палаццо Соранцо Джакомо встретил человека в красной мантии. Садясь в гондолу, незнакомец обронил письмо. Казанова подобрал его и тотчас вернул владельцу. В благодарность вельможа пригласил учтивого юношу в свою гондолу. По пути у пожилого сенатора Джованни де Маттео Брагадин (а это был один из богатейших людей Венеции) случился сердечный приступ. Казанова обладал весьма скромными познаниями в медицине, но помощь сумел оказать.
Отчего-то Брагадин решил, что его новоиспеченный юный друг наделен сверхъестественными способностями. Джакомо разуверять сенатора не стал. Почуяв верное дело, он мгновенно вошел в образ специалиста по оккультным наукам, властителя тайн бытия, сокрытых в магическом цифровом коде. Шарлатан устраивал сеансы, с поразительной наглостью и апломбом изрекал пророчества перед доверчивым вельможей. Брагадин назвал Казанову приемным сыном, назначил ему недурное содержание и поселил в своем палаццо Брагадин (Palazzo Bragadin). Дворец находится на площади Кампо Сан-Мартина буквально в двух шагах от Риальто и Сан-Марко.
Казанова стал сутками напролет пропадать в ридотто — так в Венеции называли игорные дома. Входить в ридотто дозволялось только в маске. С открытыми лицами оставались лишь банкометы и крупье — одетые в черные тоги патрициев. Помимо игрового зала в заведении имелось несколько салонов, где подавали кофе, чай, шоколад, фрукты, вино. Для тех, от кого отвернулась фортуна, был предусмотрен «салон вздохов», в котором Казанова соблазнил немало девушек и особ постарше, дав себе обещание никогда не вступать в семейные узы.
Однако каждый день во Дворец Дожей, в щели для доносов, сделанных в форме львиных пастей, поступали все новые сообщения от агентов Совета Десяти. Казанову обвиняли в кабалистике и занятиях магией. Джакомо заинтересовалась государственная инквизиция. Сенатор Брагадин посоветовал своему любимцу срочно покинуть Венецию, что тот и делает в январе 1749 года.
Казанова год странствует по Италии, затем едет во Францию, где в Лионе его посвящают в масоны, путешествует по Германии и Австрии. Всюду Казанова вступал в любовные интриги с обаятельными простушками, деревенскими монахинями, наивными провинциалками, богатыми синьорами, известными аристократками, актрисами, легкодоступными девицами. Джакомо легко влюблялся в женщин, проводил с ними некоторое время и так же быстро забывал их, покидая очередной город, чтобы отправиться в новые путешествия. «Любовь – это поиск», — писал он. Ни одна возлюбленная ни в чём не упрекнула обольстительного сердцееда и ничего не потребовала от него после расставания. Великий венецианский любовник никогда не обещал женщинам бесконечной любви, не предлагал руку и сердце и не связывал себя прочими обязательствами: «Согласитесь, чтобы быть свободным, достаточно чувствовать себя таковым».
В 1753 году Казанова возвращается в Венецию, когда Светлейшая Республика подзабыла прегрешения своего блудного сына.
Один единственный раз Казанова собрался под венец. Имя невесты в своих мемуарах он галантно скрыл под инициалами К.К. Однако дотошные историки выяснили, что звали ее Катерина Капретта и было ей в ту пору 14 лет. Влюбившись без памяти, Джакомо предложил своей избраннице стать женой, сделав свидетелем их брака лишь одного Бога. В тот же день их союз был освящен ее девственной кровью: «К.К. героически стала моей женой, как и подобает каждой влюбленной девушке, потому что в наслаждении, когда осуществляется твое желание, упоительно все, даже боль. Она изнемогала снова и снова, а я причащался бессмертию».
Влюбленный Джакомо просил руки Катерины у ее отца, но получил категорический отказ. Более того, разгневанный отец сослал юную невесту в монастырь Святых Ангелов на острове Мурано.
Во времена Казановы венецианские монастыри мало походили на суровую обитель духа, напротив — они славились свободой нравов. Чтобы иметь возможность видеть возлюбленную, Казанова регулярно ходил к мессе. У Катерины в монастыре появилась подруга, которая посвятила ту во все таинства Сапфо. В мемуарах Казанова именует ее М.М. Истинное имя этой любвеобильной монахини Марина-Мария Морозина.
Для Джакомо встреча с М.М. стала началом удивительного чувственного приключения. Действующие лица — он сам, К.К., М.М. и ее любовник, французский посланник Берни. Было все — тайные встречи и письма, переодевания, однополая связь юных монахинь, любовь втроем, обмен любовницами. Но однажды в дверь квартирки, которую снимал Казанова для интимных встреч — во времена Казановы они назывались казино — требовательно постучали. Великий Мессир (начальник полиции) велел учинить обыск. Вот уже который день по городу ходили слухи, что Трибунал государственной инквизиции решил арестовать Казанову. Но Джакомо не слушал ни своих многочисленных знакомых, ни сенатора Брагадина, советовавших ему быстрее убраться из Венеции. «Приказано взять вас под стражу живым или мертвым», — сказали Казанове.
До сих пор не известно, по какому обвинению он был арестован 26 июля 1755 года. Первая версия: нашлись доносы, где Казанову обвиняли в чтении и хранении запрещенных книг, занятиях кабалистикой, распутстве и богохульстве. Вторая версия: Казанова с юных лет вращается среди представителей света и дипломатов, что в Венеции, бдительно охраняющей свои секреты от иностранцев, бывало не безопасно. Игнорируя все запреты, молодой Казанова свел тесную дружбу с аббатом Берни, графом Лионским, послом Франции в Венецианской республике. Третья версия: неосмотрительный ловелас соблазнил любовницу главного венецианского Инквизитора. Любого из этих обвинений хватило, чтобы приговорить Казанову к пожизненному заключению в печально знаменитой тюрьме Пьомби Дворца Дожей.
В лучших традициях венецианской Фемиды осужденному о приговоре не сообщили. Темницей Казановы стала убогая зловонная каморка, настолько тесная, что он даже не мог встать в полный рост. Осужденный постоянно находился в кромешной тьме, камера кишела блохами, по ней разгуливали крысы. К тому же дело было летом, стояла одуряющая жара, от которой мутился разум. Казанова решил сделать то, что не делал до него еще никто — бежать из тюремной камеры под свинцовой крышей. И он смог это сделать, просидев в тюрьме всего лишь год и три месяца!
На чердаке, куда узника изредка выпускали на прогулку, Казанова нашел старый железный засов и ухитрился пронести драгоценную находку в камеру. Потратив не один день на то, чтобы заточить засов о камень, Казанова изготовил отличный стилет. Он стал долбить деревянный пол темницы. Мешала лишь постоянная темнота. Но хитрец нашелся и здесь: небольшая кастрюлька, в которой ему приносили обед, масло из салата, вата, надерганная из стеганого одеяла — вот и готов светильник. Он работал без передышки. Под первым рядом толстых досок оказался другой, под ним — третий. Но когда с досками было покончено, стилет наткнулся на мраморную плиту. Казалось, о побеге можно забыть, но Джакомо не сдавался: он просил уксуса для якобы разболевшегося зуба. Просьба была исполнена, и Джакомо поливал мрамор уксусом, размягчая камень. Наконец путь вниз был открыт. Но тут... Казанову перевели в другую камеру.
От подобного удара у кого угодно опустились бы руки, но не таков был Джакомо. В его новой камере было светло, и он уговорил стражу приносить ему книги. Казанове разрешили читать и обмениваться книгами с монахом, отбывавшем срок в соседней камере. Книгообмен превратился в переписку. Пером служил специально отращенный ноготь мизинца, а чернилами — сок тутовых ягод. Неграмотная охрана не замечала писем. Казанова использовал все свое красноречие, чтобы склонить монаха к побегу. Джакомо уверял, что у него есть план и отцу Бальби нужно лишь соединить их камеры, а остальное он возьмет на себя.
Отец Бальби справился с тюремными досками довольно быстро и однажды ночью Казанова очутился в камере монаха. Стилетом они проделали дыру в потолке, отогнули свинцовые листы и выбрались на крышу Дворца. Казанова нашел на крыше небольшое окошко, через которое они проскользнули во Дворец. Минуя череду комнат, взламывая двери и замки, арестанты прошли сквозь архивы и канцелярию дожа, через зал Четырех Дверей и остановились у запертых ворот. Через окно Казанову и Бальби заметили прохожие и, приняв их за случайно запертых посетителей Дворца, позвали ключника. Тот открыл ворота, и Казанова и Бальби не спеша спустились по лестнице Гигантов, пересекли двор и через Бумажные ворота вышли из Дворца Дожей и скрылись из города. Это случилось 1 ноября 1756 года. Все в духе графа Монте Кристо, а вот некоторые историки считают, что Казанова просто-напросто подкупил охрану.
Восемнадцать лет Казанова колесил по Европе. Жизнь его изобиловала романами, приключениями и авантюрами. Судьба сводила Джакомо с королями и философами, ворами и куртизанками, порой он бывал сказочно богат, а иной раз становился нищим. Он влюблялся, дрался на дуэлях, пускался в финансовые махинации, исполнял секретные поручения, писал книги. Он мчался туда, где монеты были звонче, вино пьянее, а женщины горячее. Ради одной минуты блаженства он рисковал всем, но зато получал все, что желал. Женщины будоражили его кровь: знатные, закутанные в шелка и кружево, куртизанки, шлюхи из придорожного трактира, девушки, горящие краской первого стыда. Приключение, психологическая игра, буря и натиск, интрига — вот его жизнь. Венецианца принимали в лучших домах, он был вхож к монархам. Просвещенной беседой его удостаивали Вольтер, Руссо, Фонтенель, д'Аламбер, Гёте и Моцарт. Недостаток образованности или знания сути какого-либо предмета Казанова компенсировал даром импровизации. То он на коне, то без гроша в кармане бежит, спасаясь от кредиторов, обманутых мужей, а подчас и правосудия.
После побега из венецианской тюрьмы сначала Казанова прибывает в Париж в январе 1757 года, где зарабатывает себе состояние на организации королевской лотереи и как владелец мастерской по производству шелконабивных тканей (им была разработана новая технология), но теряет его за карточным столом. Спустя три года перебирается в Голландию, затем колесит по Германии и Швейцарии. К тому времени о Казанове знала вся Европа, он был богат и пользовался небывалым успехом у женщин. В 1760 году в Риме Казанова получает от папы Климента XIII орден «Золотая шпора» и звания папского протонотария. Далее странствия по Франции, Швейцарии и Италии. В июне 1763 года попадает в Лондон: «Какое одиночество, какая затерянность... Лондон – это самое последнее место на земле, где можно жить, когда невесело на душе». Там Казанова встретил куртизанку Шарпильон, которую полюбил с первого взгляда. Она состояла из хитрости, каприза, холодного расчета и легкомыслия, смешанных самым удивительным образом. Молоденькая куртизанка беспрестанно вытягивает из него деньги, отказывая ему в ласках и отдавая их молодому парикмахеру, которого содержала на деньги Казановы. В итоге Шарпильон разоряет Казанову до нитки, он подхватывает тяжелый недуг и, обвиненный в мошенничестве с векселями, вынужден спасаться бегством в Берлин, где в августе 1764 года имеет аудиенцию у прусского короля Фридриха II Великого, который предлагает ему место начальника кадетского корпуса. Но вместо этого Казанова отправляется в Курляндию, посещает Ригу и в декабре 1764 года прибывает в Петербург.
Трижды давала ему аудиенцию Екатерина Великая. Казанова сдружился с фаворитом императрицы Григорием Орловым, канцлером Никитой Паниным и вице-канцлером Александром Голицыным. Венецианца, повидавшего к тому времени чуть ли не все европейские столицы, поразил Петербург – город, «сымпровизированный царем Петром», как он выразился. Он побывал и в Царском Селе, Петергофе, Кронштадте, Москве. «Кто Москвы не видал, тот не видел России. Истинной столицей русских будет еще долго святая Москва», – писал он.
Желая заработать, Казанова предложил правительству свой проект улучшения земледелия в России и реформу русского календаря. В Петербурге Казанова жил на Миллионной улице, но миллионов в России, увы, не заработал. «В России в цене лишь те люди, которых позвали. Кто приходит сам, тот редко находит счастье», — жаловался Казанова.
С 1765 по 1774 годы он ведет скитальческую жизнь, переживая множество приключений. Был ранен на дуэли в Варшаве, за шулерство его высылают из Вены и из Парижа за ссору со знатным аристократом, в Барселоне попадает в тюрьму. Уже в 49 лет, после многочисленных ходатайств добивается помилования от венецианской инквизиции и 14 сентября 1774 года возвращается на родину – в Венецию.
Поначалу все шло хорошо. Весь город только и говорил о Казанове. Он сделался гостем самых именитых венецианцев — всем не терпелось услышать историю его удивительного побега из тюрьмы Дворца Дожей Пьомби. Но интерес этот скоро угас, а Казанове же надо было как-то устраивать свою жизнь. Он пытался издавать журнал, но дело не пошло. Попробовал себя в роли театрального импресарио, но потерпел фиаско. Просить помощи было не у кого — многие друзья и покровители уже умерли.
В 1775 году Казанова становится тайным агентом-осведомителем венецианской инквизиции под псевдонимом Антонио Пратолини. В архивах сохранились 9 секретных доносов Казановы, а также доклад от декабря 1780 года о скандальных распутствах, происходящих в театрах после завершения спектаклей, и о непотребствах в Академии художеств при рисовании обнаженной натуры. Инквизиция оплачивала услуги Казановы не очень щедро, он обиделся на весь свет и после серьезной ссоры с влиятельным патрицием Гримани написал ядовитый памфлет на венецианскую знать «Ни любви, ни женщин». После публикации разгорелся грандиозный скандал. Автор пытался оправдываться и извиняться, но было поздно. Ему предложили: изгнание или тюрьма. В январе 1783 года Казанова покинул Венецию навсегда.
Галантный век подходил к концу, наступали иные времена, в которых Казанове не было места. Он умер спустя 15 лет, вдали от родины, в Чехии, успев узнать о падении Венецианской Республики, захваченной войсками Наполеона. А двумя столетиями позднее у Дворца Дожей в Венеции появился памятник. Михаил Шемякин изобразил Казанову галантно склонившимся к механической кукле. Только вот простоял памятник лишь несколько месяцев: новые скульптуры в Венеции разрешено устанавливать на непродолжительное время. Джакомо Джованни Казанова опять оказался вне закона, вновь расставшись с городом Святого Марка.
Я — одинокий бродяга любви Казанова,
Вечный любовник и вечный злодей-сердцеед.
Но соблазнять не устану я снова и снова,
Так и останусь, бродяга, один,
Казанова.
(Валерий Леонтьев)
P.S. Написано по просьбе моих очаровательных и несомненно талантливых друзей по Турбине Rainbow и Nina__Pastuhova после прочтения ими моей заметки Резиденция правителей Венеции – второй взгляд внутри.
