CNN Weather, Gismeteo и Wunderground наперебой обещали дождь, дождь, дождь, в Венеции и Риме, на все время нашей поездки. Особенно отличился Wunderground, апокалиптически грозивший снегом в Венеции. Дождь был один раз. В Риме, в течение двух часов. Он превратил мощенные мостовые барочного центра в матовые зеркала и расплескал по городу прозрачные лужицы, в которых отражались живописные достопримечательности. Но о Риме чуть позже.
Венеция – идеальная destination, говоря специфическим языком авиакомпаний. Всего три часа лету утренним удобным рейсом – и ты в маленьком стеклянном аэропорту. Семь минут (об этом гласят соответствующие надписи) по укрытой от ветра навесом дорожке – и ты на пристани, откуда самые разнообразные виды транспорта доставят тебя в город. Но, по сути, ты уже в Венеции, потому что она воцаряется в тебе с той минуты, когда ты ступаешь на борт катера, или лодки, или вапоретто, распрощавшись с твердой землей. Путешествие по лагуне – само по себе наслаждение. Только здесь можно ощутить чувствительную качку на волнах, после того как мимо проплывет очередной катерок. Здесь соленый ветер треплет волосы, заставляя тебя отворачиваться от особо сильных его порывов, бросающих в лицо холодные брызги. И уже здесь морские пути размечены треугольниками скрепленных вместе свай (как их здесь-то установили, интересно?). А потом на горизонте показывается Мурано, разрезанный пополам широким каналом, и ты полностью погружаешься в жизнерадостную суету нетуристического венецианского района (формально он таковым не является, но мало чем отличается от венецианского Кастелло или Канареджо).
Вслед за Мурано появляется небольшой островок Сан Микеле, погруженный в странное безмолвие и покой. Это старинное кладбище, окруженное невысокой, персикового цвета стеной, над которой возвышаются верхушки кипарисов и белые силуэты надгробий. Странное место, наводит на философские размышления.
Катер движется дальше, вдоль набережных Fondamente Nuove, затем огибает город с востока, и минут через семь перед тобой, наконец, открывается один из самых знаменитых скайлайнов: набережная Riva dei Schiavoni с ее отелями, церквями и мостиками, перекинутыми через впадающие в Лагуну каналы, кружевной профиль Дворца дожей, рыжая кампанила с зеленым треугольником крыши, капризные купола Сан Марко и две колонны на площади. А слева остается изысканный силуэт Сан-Джорджо со стройной кампанилой и невероятно красивым белым фасадом Палладио и, чуть дальше, длинная Джудекка, к набережной которой приложил руку все тот же Палладио. Сказка начинается!
Таксист, зараза, высадил нас с нашими пожитками на набережной Лагуны, сказав, что до отеля нам минута ходьбы. Я примерно помнила, где он находится, поэтому не возражала. Действительно, совсем рядом: смотрит на Bacino Orseolo, который прячется прямо за дальним углом площади Сан Марко. Погремев колесиками чемоданов по неровным дорожкам, мы сделали один поворт и оказались прямо у кишащей гондолами заводи, именуемой Bacino Orseolo. А вот и наш отель, выходящий фасадом на бассейн. Так, а где вход? Единственная дверь в отеле выходила на крохотную пристань, к которой можно было подплыть, но нельзя подойти. Справа от отеля катил свои зеленые воды темный каналец: не обойдешь. Венеция начинала демонстрировать нам свои особенности.
Подхватив пожитки, мы отправились на площадь Сан Марко, чтобы найти другую дорогу к отелю. Через пару минут мы через узкую арку вышли на мостик, ведущий на какую-то улицу, изобилующую дверями без надписей. Одна дверь, впрочем, смахивала на отельную. Вот только надпись на ней не соответствовала надписи в нашем ваучере, которая гласила: Hotel Cavaletto e Doge Orseolo. На двери же было коротко написано: Orseolo. Не понаслышке зная, что разница в названиях буквально в одно слово могла привести в абсолютно другой отель, мы робко зашли внутрь – и угадали. Это был наш отель, и уже минут через десять мы разглядывали свой номер на пятом этаже, выходивший прямо на Бачино Орсеоло. Мебель в номере угрожающе скрипела при каждом прикосновении, сейф почему-то не открывался, а сам номер был скромных размеров. Но вид из окна компенсировал все нюансы.
Пока мы кое-как раскладывали вещи, Мишук подпрыгивал и вертелся, требуя немедленно покинуть номер и отправиться на карнавал: мы же за этим приехали! Он был прав, поэтому мы очень организованно покинули номер и буквально через минуту оказались на площади Сан Марко, в эпицентре карнавального действа. Господи, сколько народу!.. В дальнем от собора конце площади было сооружено что-то вроде сцены, по которому разгуливали люди в очень живописных нарядах. Конферансье (или как там его назвать) обстоятельно рассказывал о каждом костюме: как называется маска, с какой традицией связан костюм и другие любопытные подробности. Но еще интереснее было импровизированное действие, происходившее внизу: публика в карнавальных костюмах с удовольствием – и немалым мастерством – позировала для бесчисленных фотографов, с восторгом запечатлевающих дивные видения. С этого момента я срослась с камерой.
Я плохо помню наш дальнейший маршрут. Мы двигались не от цели к цели, а от одной внезапно увиденной картины к другой. Случайно вышли к строгой белой церкви Сан Дзаккария, куда нам очень хотелось попасть, потому что внутри ее скрываются две очень значительных работы: Беллини и Кастаньо. Однако церковь, увы, была закрыта. В течение трех дней мы неоднократно оказывались у ее подножия, но она так и не открыла нам свои двери. Зато открыли другие, подарив моменты священного трепета при соприкосновении с великими произведениями живописи. Но об этом позже.
Всласть натолкавшись на набережной, мы решили на обратном пути обойти толпу по узеньким параллельным улочкам, а заодно и подумать об обеде. Венеция – царство чувственных удовольствий, диктовала нам необходимость пообедать.
Тщательно обходя многолюдную толпу, мы зацепили лишь краешек площади Сан Марко и тут же нырнули ей за спину, в район сравнительно широких улиц, дорогих отелей, художественных галерей и магазинов. И вышли прямо к ресторану Caravella, который упоминался в одном из путеводителей как ресторан очень хорошей венецианской кухни. Ресторан был маленький, старинный, многолюдный, и больше всего запомнился мне тем, что впервые в жизни мне удалось грамотно применить условное наклонение в итальянском, за что я удостоилась комплимента от официанта. От счастья я утратила дар речи и не сформулировала больше ничего внятного.
После обеда лица Андрея и Мишука приняли излишне расслабленное, на мой взгляд, выражение, и совершенно напрасно: наша программа на сегодняшний день далеко не была закончена. Мы бодро прошагали через район Сан Марко и по мосту Академии пересекли Большой Канал, к своему восторгу обнаружив, что наконец-то реставраторы освободили от лесов главный купол восхитительной барочной Santa Maria della Salute. Правда, другие купола были заботливо закутаны в леса.
Практически ни разу не заблудившись, мы мастерски добрались до своей первой цели в районе Дорсодуро – громадной церкви Фрари. Скромно войдя через боковой вход, очутились в высоком и гулком готическом пространстве, казавшемся почти пустым, несмотря на определенное присутствие людей. Тихонько прошагав к алтарю, мы, наконец, увидели ее: тревожную и прекрасную «Ассунту» Тициана. Великий венецианец создавал очень разноплановые произведения: от сливочных портретов своей пышнотелой дочери Лавинии до трагического и экспрессивного «Святого Себастьяна». «Ассунта» - явно одна из его лучших работ, где-то посередине между нежными и светлыми античными и библейскими героинями и страстным, мрачным Святым Себастьяном. Все на картине устремлено вверх: сама Мадонна, пытающаяся дотянуться до неба, ее руки, руки ангелочков внизу, как будто подталкивающих ее вверх. Впрочем, фигуры в нижней части картины, кажется, наоборот пытались стянуть Марию с облаков. Мы стояли и стояли перед ней, не испытывая ни малейшего желания двигаться дальше. И все-таки сдвинулись с места, для того чтобы посмотреть еще одно сокровище, затерянное в громадных пространствах Фрари: Мадонну Джованни Беллини.
Я очень люблю Тициана, очень люблю «Ассунту», а потому не рассчитывала на какие-то слишком яркие впечатления. Но Беллини – великий венецианский живописец, поэтому найти его было необходимо в любом случае. И где-то в одной из капелл мы его нашли. Если в «Ассунте» уже слышны отзвуки барокко, то беллиниевская Мадонна – на сто процентов возрожденческая: настолько светлая, гармоничная и совершенная, что, к моему изумлению, она сумела затмить собой Тициана. И краски здесь были совсем другие: тициановская, темно-синяя, стремилась к облакам по золотому фону, а на беллиниевской картине царил нежнейший голубой, чистый красный и мягкий персиковый оттенки. В ней не было стремления, в этой мадонне, она уже достигла своей гармонии.
Я не пыталась их фотографировать: моего мастерства категорически не хватит для передачи таких вещей. Доберетесь до Венеции – сами все увидите.
И еще одно здание неподалеку от Фрари представляло для нас живейший интерес: Скуола Сан Рокко с бесчисленными фресками Тинторетто. Где-то среди них должна находиться интереснейшая «Голгофа», одна из лучших его работ. Скуола оказалась гигантстким трехэтажным, кажется, зданием, а фрески Тинторетто – действительно бесчисленными. Их было настолько много, и они были настолько громадны, что мы не сразу отыскали среди них ту, которая интересовала нас больше всего. Хотя «Голгофа» оказалась даже не громадных, а просто неимоверных размеров, метров двенадцать в длину. И она производила яркое впечатление, которое слегка портили нагроможденные именно в этом зале леса. Интересная картина, но, честно говоря, после Беллини и Тициана… Но мы все равно были довольны, что зашли в Сан Рокко.
Теперь уже на физиономиях моих мужчин была написана откровенная усталось, а потому мы с немалым трудом загрузились на вапоретто и в дикой давке добрались до Сан Марко. А там и до номера. Народ распластался на кроватях со своими развлечениями: необходимо было отдохнуть перед ужином. На ужин мы кое-как выбрались ближе к девяти вечера (в Москве, что понятно, было уже одиннадцать), потолкались на Сан Марко и заскочили в ближайший ресторанчик. Никогда еще наши ужины не проходили так тихо. Напротив меня, улегшись на двух стульях, посапывал Мишук, а рядом, вяло ковыряя вилкой в морепродуктах, фактически дремал Андрей. Не обмолвившись ни единым словом, мы мужественно пережили торжественный ужин и из последних сил добрались до отеля.
