Приехав в Питер жить, первым делом, я отыскала телефонную будку (сотовый телефон появился только через два года), вторым, достала засаленную телефонную книжку с «вписками» (она сохранилась у меня и сейчас) и принялась обзванивать земляков.
С Лилькой мы встречались дважды. И она меня впечатлила. Из обрывков наших разговоров и сложился этот странный рассказ. Чужая история, записанная впопыхах, на фоне моих первых нескладных дней в Питере. Намеренно ничего не исправляла в ней.

Лилька

-Але. Лиля, это Вера. Из Саранска. Мы познакомились 3 года назад. Помнишь?
-Да?
-Через Славу.
-А! Славкина подружка…

Неяркая, одна из толпы, коротко стриженная, пацанистая Лилька прятала под темными очками обозначившиеся гусиные лапки морщинок.
«Мне 29»,- отчеканила с горькой иронией.
Незаметно для себя влюбившаяся. Вернулась с моря, можно сказать из Рая. Пять лет никуда не выбиралась, работала на износ. Износилась. Устала встречаться с нелюбимыми. Впряглась в повозку и везла.

А ведь ехала в Питер к Нему. Как бы там не было. Он учился в военном. Она прямо из-за границы, из Германии, едва к родителям заглянув, к нему жить. Встретились. Он, глядя мимо нее, мол «ничего не получится, не вчера родился, газеты читаю, представляю, чем ты там занималась. А она ему, дура, звонила оттуда, марок не жалела. Любовь-морковь. Да как посадили, так и выдернули. За хвостик.
Он ее упрашивал по телефону:
«Приезжай, увидеться нужно, - через тысячи километров, из другой страны, -
все тебе прощаю».
Ну и чтобы было, что прощать, она Ему изменила. С кем изменяла, лица не помнит.

Годы прошли. У Него давно сухопутная жизнь, семья, дети. Вернулся домой в деревню. Разговор же тот засел занозой. Ох, как могут ранить слова-змеи. Ерничает, вспоминая, тешится над собой. Да себя не обманешь.

В южном Раю повстречала своего Адама. Уставшего, сорокалетнего, загорелого мужчину. Нетерпеливого, не хочешь - не надо. С детьми, разбросанными по стране, с женой в Москве. Сам - воплощающий мечту. Мечта обыкновенная: дом с виноградником, в распахнутое окно соленый воздух с моря, ночные трели цикад, аромат магнолий, вкусное домашнее вино; руки на руле иномарки, колесящей по горному серпантину; спокойствие и уют. Одним словом, Гагры.
Лилька обозвала Адама «увлечением» и купила билет в один конец.

«Второй раз за лето ехать на юг. Слишком. Хотела шубу норковую купить. Дома год не была», - оправдывалась она.
И боялась. Два раза в одну и ту же реку не входят. И льстило.
«У него каких только женщин не было! Работал на таможне в конце 80-х, начале 90-х, когда хлынули «наши» на запад. Золотое дно!»
«Пошутили. Нырнули в одежде в воду. Я туфли утопила новые. Он - бумажник с документами. Несчастья сближают», - щурится разглядывая воспоминания.
« Загорали с подругой топлес. Галькой соски прикрыли. Они с другом нас заметили. Пригласили шашлык покушать, обольстившись поджарившимися на солнце телесами».

-Почему ты не обратишься к Лильке за помощью? - интересовалась я у Славы - ее брата, когда встретила его лоботрясничающего в Питере, - Вы что поссорились?
- Первый раз от тебя слышу. Но она не предлагала, даже не намекала!?

Лиля, как жесть. Нежность в колючках. Жесткая подобно всем ранимым людям. Вот из детства вспоминаются кубинские апельсины, зеленые, с твердой горькой коркой, трудно очищающиеся, но плоды сочные и сладкие. Есть - удовольствие, чистить - мучение.
Стремительная, изворотливая, голыми руками не возьмешь, удачливая! Удачливая?

Лилька - Золушка. Прямо с нее и ваяли. И биография подходящая.
Родом из российской глубинки. Работы не боится. Да и образование завидное. Играет на скрипке, гитаре, победительница математических олимпиад. Сразу же после окончания Вуза уехала на год в Германию. Год отработала гувернанткой. В чужой стране с изначально почти нулевым знанием языка. Выучила. Посмотрела мир. Вернулась с деньгами. Поехала декабристкой за первой любовью. Сама. А он? У него была своя правда.

Замечаю грустинку в ее мимолетной улыбке.
-Дети моих ровесников уже в школу ходят. А я?
-Ну а сестра твоя, Лиля, как, что за немца замуж вышла?
-Ничего. Живут. Богатеют. Все у нее есть, только ребенка родить не может.

«Эх, если бы не он, тот моряк, - вздыхает горько. Жила бы себе в родном селе. Вышла замуж. Детишки, заботы, дела как у всех. Шесть лет прошло. Он у меня прощения просил, чудной. Как приехала, так и уехала ».
По радио, как бы вторя ее словам передают «Юнону и Авось»: «Ты меня никогда не увидишь, ты меня никогда не забудешь…возвращаться плохая примета». Судьба-насмешница.

В оправдание угрызений совести у Лили заболела мама. Пришлось сдавать билет и покупать новый домой. Она звонила в Гагры, чтобы сказать, что не приедет. На том конце провода не брали трубку. Протяжные гудки отдавали в ухе, и ныло сердце. Кажется, так уже было.

Москва. Ночь. Бессонница. Ее Адам приложил ракушку к уху. Шумело море. Под раскидистой яблоней посреди благоухающего Рая остался мечтать одинокий стареющий Казанова с мятежной душой вечного странника.

Санкт-Петербург. День военно-морского флота. Солнечные очки скрывают откровения несбывшихся надежд. Рок-н-ролл с пьяными моряками на стрелке Васильевского острова.

Рай может застигнуть тебя врасплох. И так же неожиданно исчезнуть. Маяк. Мираж. Шепот волн.