Жизненные пути, как известно, неисповедимы. В 2008 году довелось негаданно побывать (и даже около двух месяцев пожить) в Германии — в Мюнхене. Поездка была вынужденная, большую часть времени отнимали дела, но глаз невольно подмечал особенности заграничного быта. Картина в результате выстроилась довольно любопытная.
1 Германия — одна из крупнейших европейских стран. По меркам Западной Европы — вообще гигант, особенно на фоне каких-нибудь ютящихся по соседству Лихтенштейна, Люксембурга или Монако. И хотя в сравнении с российскими просторами немецкие кажутся просто смешными, сопоставимыми с масштабом нашего отдельно взятого региона, Германия представляет собой страну неоднородную и многообразную. Скажем, западные немцы весьма отличаются от восточных — это в первую очередь, обусловлено политическими и экономическими причинами, так как две половины расколотого в свое время государства на протяжении долгого периода жили в разных условиях и при разных, абсолютно противоположных друг другу, системах. Германское население до сих пор исправно платит так называемый «налог солидарности», средства от которого направляются на приведение в капиталистический порядок территории бывшей ГДР. С момента объединения страны прошло два десятка лет, а работы в этом направлении еще непочатый край. Воссоединить Германию политически оказалось куда проще, чем привести к общему знаменателю ее экономику.
Есть и другие различия — сугубо этнические. Жители севера Германии — это в большинстве своем «классические» немцы: высокие, сдержанные, разборчивые, характер нордический. Южане — наоборот, народ простецкий, крестьянского типа. Отработавший свою смену баварец наворачивает в один присест жареную свиную ногу, запивает ее доброй кружкой пива и, погладив раздавшийся живот, садится смотреть футбол. Он, как правило, общителен и дружелюбен. И как все немцы — предельно, иногда до приторности, воспитан. В магазинах, например, кассир (-ша) обязательно говорит каждому покупателю «Здравствуйте», «Спасибо» и «До свидания». Эта «триада вежливости» действует и в отношении работников других общественных заведений — больниц, банков, почт и т. д. Заблудившись в незнакомом месте, можно быть уверенным, что первый встречный опишет маршрут во всех подробностях, а то и самолично доведет до нужного объекта, попутно поведав всю свою биографию (понимать бы еще, хотя бы в общих чертах, о чем он…).
Мюнхен — город, в котором живут без малого полтора миллиона человек. По идее, он должен выглядеть как обычный мегаполис, душный, задымленный и перегруженный автотранспортом. На деле же все не так — мюнхенские проектировщики максимально насытили улицы зеленью и превратили мегаполис в большую деревню. Даже берега Изара — реки, на которой стоит Мюнхен и которая протекает неподалеку от его центра, полны воистину сельских пейзажей. Если смотреть с некоторых ракурсов, даже и не поймешь, что ты в городе — перед глазами сплошные деревья, трава и степенно текущая куда-то в Дунай вода. Мюнхен — едва ли не рекордсмен по количеству расположенных в городской черте парков. Имеется среди них и самый большой в Германии (и даже, как говорят, во всей Европе) — Инглишер гартен, то есть Английский парк. По нему можно бродить часами, путаясь в хитросплетениях дорожек и бегущих во всевозможных направлениях ручьев-речушек. Сюда мюнхенцы обычно ходят «на зеленку» — все открытые пространства в парке усеяны отдыхающими/загорающими. Но при этом, что поразительно, парк не загажен, не засыпан осколками бутылок и консервными банками, хотя пьют и едят там, как на всех нормальных пикниках. Опять-таки — воспитание…
Английский и Олимпийский парки (Мюнхен — столица Олимпиады-72, о чем по сей день напоминает соответствующий комплекс с игровыми полями, бассейном и телебашней) перенаселены пернатыми, в особенности утками и гусями. Туристы и местные жители раскормили их до страусиных размеров, и эти крылатые существа уже почти не летают, а, тяжело переваливаясь, ходят пешком. Белки — тоже обычное дело, но они не такие наглые, как утки, спокойно пасущиеся под ногами у прохожих.
Сравнительно недавно, в начале ХХ века, Мюнхен являл собою сплошной исторический памятник. Город, основанный более тысячи лет тому назад, возводился и формировался в соответствии с фантазиями сменявшими друг друга герцогов, курфюрстов, а позже и королей самостийного государства Бавария. Городок у подножия Альп помещался сперва на небольшом пятачке (нынешняя площадь Мариенплац с несколькими прилегающими улицами), но постепенно разросся, перекинувшись на другой берег Изара. Особенное внимание баварские правители уделяли сооружению церквей, что для той эпохи неудивительно, тем более если учесть, что прежде на месте города находилась монашеская обитель и само слово «Мюнхен» означает «У монаха». Монах изображен и на здешнем гербе. Самая известная и почитаемая церковь — Фрауенкирхе, своеобразная конструкция с двумя башнями, чей облик красуется во всех мюнхенских путеводителях. Внутри этот католический храм кажется еще монументальнее, чем снаружи. В громадном зале постоянно звучит орган — акустика просто фантастическая.
К несчастью, в годы второй мировой львиная доля старой мюнхенской архитектуры была уничтожена — американские бомбардировщики заутюжли город так, что уцелели от силы тридцать процентов зданий. Однко мюнхенцы духом не пали и в кратчайшие сроки восстановили разрушенное, причем сделали это так искусно, что неопытным глазом и не различишь, где подлинное средневековье, а где новодел. Есть, к примеру, в городе трое ворот, оставшихся от крепостной стены XII-XIV столетий и позволяющих судить о прежних размерах Мюнхена. Ворота тоже сильно пострадали от бомбежек, но после реставрации смотрятся, как настоящие исторические реликвии. То же самое — и с другими довоенными памятниками.
Трудно понять, как местным жителям удается сохранять свой город таким компактным. Мюнхен при обилии парков и аллей и почти полном отсутствии небоскребов не расползается аморфно на многие десятки километров, а достаточно плотно сосредоточен вокруг сердцевины — Мариенплац. Центр — единственное место, где всегда попадешь в толпу. Она образовывается, в основном, туристами, которые любят побродить по устроенной здесь пешеходной зоне и пощелкать достопримечательности. В остальном город производит впечатление немноголюдного. Даже в метро нет привычной толкучки, разве что в случаях какого-нибудь аварийного форс-мажора, когда наверху перекрывают автомагистраль.
Немцы обожают велосипеды. С одной стороны, это хорошо: над Мюнхеном совершенно нет смога, дышится легко, а пробки на дорогах возникают чрезвычайно редко. Но с другой — германские велосипедисты прочно возомнили себя королями улиц. Водители авто — существа, в отличие от своих российских коллег, затурканные, они покорно уступают дорогу всем подряд. Зато лихачи на великах гоняют где попало — не только по специально отведенным для них велосипедным дорожкам, но и по тротуарам, распугивая пешеходов. Поскольку воровство в Германии — явление отмирающее, владельцы оставляют их прямо под стенами домов или у фонарных столбов, если нужно, допустим, зайти в магазин или еще куда-то. У входа в Национальную Баварскую библиотеку случилось видеть целые горные хребты из сваленных друг на друга двухколесных машин.
Велосипеды — не единственное, что раздражает в Мюнхене. В какой бы район города ты ни попал, непременно встретишь громоздящиеся возле домов строительные краны, перегороженные улицы, заборы, услышишь грохот отбойных молотков. К ремонтно-строительным работам здесь существует тяга на уровне патологии. Немцы строят, достраивают, перестраивают, чинят... В леса убраны даже относительно новые здания, которые вроде бы и не нуждаются ни в каких реконструкциях. Скорее всего, эта патология досталась жителям Германии от тех же военных лет, когда все вокруг было разрушено и в головах у тех, кому повезло остаться в живых, болезненно пульсировала мысль: поскорее уничтожить следы великой трагедии, придав городам в качестве своеобразной компенсации за все их беды не просто красивый, а идеальный вид. Но при этом сами же немцы жалуются, что это строительное убранство мешает разглядеть действительную красоту архитектурных композиций. Доходит до смешного: в центре, где постоянно бродят туристы, фасады ремонтируемых зданий закрывают огромными, от асфальта до кровли, щитами, на которых нарисованы… фасады этих самых зданий. Чтобы привычный вид не портить. Тем не менее, увлечение строительством имеет как минимум один большой плюс: ни дома, ни дороги, ни трубопроводы не успевают ветшать — они всегда в отменном техническом состоянии.
Еще один немецкий «бзик» — пристрастие к мигалкам и сиренам. У нас представители экстренных служб тоже иной раз любят посверкать проблесковыми маячками и погудеть сиреной (даже если едут в кафе за пончиками), но эти «концерты» на отечественных дорогах несравнимы с тем, что творится в Германии. Не встретишь, наверное, ни одной полицейской машины, ни одной «Скорой» и тем более пожарки, которая ехала бы по городу тихо и с выключенной мигалкой. Поначалу ежеминутно вздрагиваешь, начинаешь озираться, но после привыкаешь. Зная немецкую экономность и педантичность, надо думать, что для такой «громкоголосости» имеются веские поводы. По крайней мере, мюнхенеская полиция считается одной из самых строгих в стране. Ее практически не видно, но как только случается какое-либо ЧП с криминальным подтекстом, полисмены вырастают как из-под земли. И уж если прицепятся, то намертво. По словам людей знающих, в конфликт с законом в Германии лучше не вступать — себе дороже.
Впрочем, о том, что ты находишься в Германии, можно узнать, не выходя из дома.
2 Человек, проведший всю жизнь на советских и постсоветских просторах, испытывает настоящий культурный шок, попадая в обычный подъезд обычного немецкого жилого дома. Вообразите себе почти стерильное помещение с белыми (!) стенами, на которых нет ни одной (!!) надписи наподобие тех, что так любит оставлять после себя до боли знакомая нам шпана. Поражают ухоженностью и белоснежностью почтовые ящики, лифты, а входные двери подъездов те и вовсе сделаны из стекла или стеклопластика, но почему-то никому не приходит в голову забавы ради запустить в них булыжником. Так они воспитаны, эти скучные немцы.
В каждом доме имеется специальный человек — на тамошнем сленге его называют «хаусмастер». По-нашему это кто-то сродни дворнику-уборщику. Он живет тут же, как правило, на первом этаже, и в его обязанности входит — следить за порядком в доме и на прилегающей территории. Он должен зимой оперативно разгребать снег, летом — стричь газоны, в любое время года периодически мыть вверенные ему подъезды и пылесосить напольные покрытия, которыми устланы лестницы и площадки. Интерес у хаусмастера простой: за эту, в общем-то, довольно пыльную и трудоемкую работу он получает неплохую приплату, иногда позволяющую ему не состоять ни на какой другой службе. Плюс — льгота по оплате жилья. Если учесть, что квартплата в Германии немаленькая и составляет в среднем около трети заработка среднестатистического немца (а этот средний заработок, в свою очередь, составляет около двух тысяч евро), быть хаусмастером выгодно. Поэтому работают на этих должностях не пожилые пенсионерки, а чаще всего молодые или зрелые мужики, и это не считается чем-то зазорным или непрестижным.
Внутренний дизайн подъездов стандартен — в Германии не принято оббивать двери квартир дерматином либо другими материалами, поэтому внутри подъезда все бело и безлико. На дверях нет даже табличек с номерами — по той причине, что номера квартир попросту отсутствуют: на ящиках для корреспонденции и на домофоне рядом с кнопками значатся фамилии жильцов, и этого достаточно.
Педантичность немцев давно стала притчей во языцех. За воду и тепло, не говоря уже об электричестве и газе, они платят строго по счетчикам. Любопытно, что батареи у них в квартирах снабжены регуляторами с температурной шкалой, и жильцы, таким образом, имеют возможность самостоятельно устанавливать уровень отопления своих квартир в зависимости от желания. На всех окнах, естественно, стоят стеклопакеты, так что потери тепла ничтожны.
Отдельная песня — немецкие балконы. Они достаточно просторны, но не загромождаются, как у нас, рассохшимися лыжами, старыми тряпками и мешками с картошкой, а служат исключительно для эстетических и релаксационных целей. Хорошим тоном считается сделать из балкона цветник (кусты помидоров и прочих овощных или фруктовых культур тоже приветствуются), а в центре этого цветника поставить столик и за кружкой пива созерцать раскинувшийся окрест ландшафт. Для того же служат и внутридворовые террасы — аналог балконов для квартир первого этажа. На них практичные жильцы, те же дворники-уборщики, ставят грили, мангалы и коротают теплые вечера в дружеских компаниях. Немцы любят выпить-закусить и засиживаются иногда за полночь, хотя в будние дни добропорядочные бюргеры в большинстве своем ложатся спать в восемь часов вечера. К одиннадцати светящееся окно в жилом доме — большая редкость.
Восемь часов — во многих отношениях знаковая отметка. В это время закрываются все магазины, и чтобы купить, например, хлеб или что-то еще из продуктов, нужно ехать на железнодорожный вокзал или в аэропорт, где работают «ночники». По воскресеньям и праздничным дням торговые точки закрыты, поэтому немцы заранее запасаются съестным. У многих магазинов стоят рядами тележки внушительных размеров, провоцирующие покупателя набрать товаров побольше. Тележки прикреплены одна к другой металлическими цепочками, и чтобы расцепить их, требуется вставить в щель на ручке одноевровую монету. Делается это, по всей видимости, для того, чтобы тележки не бросали в самом магазине, а вывозили обратно на улицу и ставили на прежнее место. Как только тележка возвращена на «стоянку», а цепочка накинута, монета выскальзывает из щели в руку владельца.
Цены на продовольственные товары в Германии не страшнее наших: что-то подороже, что-то подешевле, но в целом сопоставимо с российскими магазинно-рыночными реалиями. Так что той суммы, которую мы обыкновенно затрачиваем на покупки здесь, вполне хватит и там. Промышленные товары дороже, зато есть гарантия, что это настоящая фирма, а не китайская подделка, коими завалены отечественные прилавки. Китайского ширпотреба в Германии нет совсем — активно поддерживаются местные производители. Максимум, могут привезти товар из соседних Италии, Австрии или Франции, но процент импорта все равно остается незначительным. Правда, в ресторанном бизнесе иностранцы участвуют очень даже бойко: в Баварии огромное количество кафешек держат итальянцы, благо до Италии рукой подать — несколько часов езды на машине, — а границы в Шенгенской зоне более чем условны. Можно, добираясь на авто из одного германского населенного пункта в другой, случайно заехать на австрийские земли и узнать об этом только по придорожному плакату: «Добро пожаловать в Австрию!»
Одна из наиболее запутанных германских инфраструктур — транспортная. По Мюнхену ходят автобусы и два вида рельсовых средств передвижения: так называемые U-баны и S-баны. U-баны — это метро. Туннели проложены неглубоко, а перегоны между станциями короткие — не дольше минуты. Благодаря последнему обстоятельству, входы в метрополитен расположены почти повсеместно, что создает определенные удобства. На подземных станциях висят электронные табло, показывающие, сколько времени осталось до прибытия очередного электропоезда. А еще там, под землей, негромко и ненавязчиво играет немецкая классическая музыка — попутное приобщение пассажиров к шедеврам искусства. S-банами называются надземные электрички, они выезжают и за пределы города.
Что же в этом запутанного? А вот что. Билеты на общегородской транспорт существуют трех видов. Первый — одноразовый. Взяв такой билет, можно ехать на любое расстояние и в любое время суток, но только в одном направлении. Вернуться назад по нему уже не получится, да и действует он в течение ограниченного срока. Второй билет — недельный. Он дает право на поездки на протяжении недели независимо от направления (то есть можно ездить туда и обратно), но, во-первых, нельзя при этом выезжать за пределы оплаченной зоны (ринга), и, во-вторых, действие такого билета начинается лишь с девяти часов утра. Подобные ограничения существуют и на месячный проездной. Несомненный плюс: все билеты универсальны, по ним можно ездить как в автобусах, так и по рельсам.
Местные жители к этой системе привыкли, но иностранцам она кажется громоздкой и маловразумительной. Впрочем, во всем, наверное, есть свой резон. Кстати, никаких турникетов на входе в метро в Германии нет, равно как нет и кондукторов в наземном транспорте. Действует старое советское правило: «Совесть пассажира — лучший контролер», так что при отсутствии строгих моральных принципов и наличии везения ездить можно и без билета. Встречи с контролерами чрезвычайно редки, хотя если попадешься, дело примет плачевный оборот. Как мы уже писали, с немецкими представителями закона лучше не связываться.
Погода в Баварии всегда неустойчива, наученные опытом мюнхенцы даже в безоблачный день берут с собой зонты. Мера нелишняя, поскольку тучи на мюнхенском небе собираются мгновенно. Дожди — явление частое. Причем имеются в виду не мелкие грибные дождички, а конкретные, обильные ливни, когда на город обрушиваются водяные потоки. Зная об этом, тамошние архитекторы снабдили здания множеством водосточных труб, нижние концы которых проведены прямо под асфальт, в пространство ливневой канализации. На тротуарах и мостовых решетки-сливы попадаются едва ли не на каждом шагу, поэтому луж на улицах практически не бывает.
Несколько слов о системах здравоохранения и образования. С первой все обстоит по высшему классу. Дороговизну родной медицины немцы на себе не чувствуют: каждый поход к врачу, каждый дорогостоящий медикамент, купленный в аптеке, оплачивает страховая компания. Интересно, что аптеки часто называют именами католических святых: аптека святой Урсулы, аптека святой Розы, — звучит очень трогательно, однако это не значит, что немцы привыкли ждать подарков свыше. Лечить там умеют — проверено.
А вот сфера образования вызывает недоумение. Нет, в плане организации все налажено, как часы. Но с точки зрения просветительской гармонии наблюдается явный перекос в сторону точных наук. Литература дается поверхностно, германские школьники даже своих писателей знают плохо, а о зарубежных зачастую и не догадываются. История и география тоже считаются предметами, не требующими подробного изучения. Какой древний мир? — хорошо, если ребенок в курсе, что происходило в Германии в ХХ веке. Раскрашивание контурных карт, изучение климатических зон какой-нибудь Австралии — все это на уровне германского Минобра признано лишним. Немец, который хочет стать образованным разносторонне, добирает недополученные в школе знания путем самообразования либо уже потом, в соответствующем вузе. Странно, но при этом нет ощущения, будто попал в страну дикарей. Такой вот труднообъяснимый парадокс.
3 Почему-то принято считать, что типичный немец — это такой полуробот, зацикленный на своей работе и не способный на душевные порывы. На самом деле все отнюдь не так, о чем говорит, в частности, история баварских королей.
Насчитывается их немного: Бавария стала королевством в 1806 году, и первым был коронован тогдашний курфюрст Макс, сделавшийся королем Максимилианом I. При нем, в 1810-м, появилась традиция проведения Октоберфеста — самого массового народного праздника в мире, когда ежегодно на протяжении нескольких осенних недель в конце сентября-начале октября, площадь Терезенвизе превращается в место таких крутых и шумных загулов, что отголоски их слышны по всему Старому Свету. Пиво — традиционный баварский напиток — льется рекой, а официантки соревнуются в том, кто одной рукой удержит больше наполненных кружек. Профессионалы могут унести по десять штук за раз, то есть хватает по одному пальцу на каждую кружку.
Впрочем, мы завели разговор о душевных порывах. Любовь к прекрасному начал прививать баварцам сын Максимилиана I — Людвиг I. В истории он остался как покровитель наук и искусств. При нем в Мюнхене действительно произошли серьезные перемены, призванные облагородить имидж Баварии и нрав ее жителей: появился университет, были открыты музеи и картинные галереи. Чтобы как-то выделиться, Людвиг назвал мюнхенские собрания живописи на греческий манер — пинакотеками. Сейчас их в городе три: Старая, Новая и Пинакотека стиля модерн. Коллекции, хранящиеся в них, невелики, каждую можно без труда осмотреть за день, но не может не удивлять то обстоятельство, что в довольно-таки заштатном Мюнхене так много работ известных мастеров. В Старой Пинакотеке, например, есть более полутора десятков полотен Рубенса, несколькими картинами представлены Рембрандт, Дюрер, Босх, Рафаэль, Эль Греко, Тициан, Веласкес, имеется даже одно произведение Леонардо да Винчи. Новая Пинакотека, где собраны экспонаты более позднего времени, выглядит победнее, но и там можно встретить известные имена: Тулуз-Лотрек, Моне, Гоген, Сезанн, Сислей, Ренуар… Жемчужина собрания — четыре полотна Ван Гога и несколько скульптур Родена. В Пинакотеке стиля модерн представлены среди прочих Кандинский, Пикассо и Дали. В общем, любителю изобразительного искусства есть на что посмотреть — спасибо Людвигу Максимилиановичу и продолжателям начатого им дела.
Король Максимилиан II, правивший с 1848 по 1864 год, ничем особенным не запомнился. Разве что при нем было завершено строительство Ворот Победы — громадной триумфальной арки, которую задумал еще его папа Людвиг. По мысли обоих королей, эта арка должна была славить победы баварского войска, но поскольку к тому моменту каких-то значительных успехов за баварским войском не водилось, арку поставили как бы авансом, на будущее. Правда, и впоследствии армия Баварии на полях сражений ничего выдающегося не совершила, так что Ворота Победы по-прежнему остаются памятником «про запас», на всякий случай.
Самым странным баварским королем признается, безусловно, Людвиг II. Это был своего рода вечный ребенок, который всю жизнь играл в дорогие игрушки — строил себе замки, один за другим. К слову, парочка замков досталась ему по наследству от отца: Нюмфенбург, находящийся в черте Мюнхена (там Людвиг родился) и Хоэншвангау (там он рос и воспитывался) — но молодому королю хотелось большего. Политика, экономика и прочая чепуха интересовали его постольку-поскольку. Он с юности, как сейчас говорят, ловил кайф от музыки Рихарда Вагнера и, став монархом, тут же выписал композитора к себе в Мюнхен, где окружил его такими почестями, что баварский парламент завозмущался, и Вагнеру вскоре от греха подальше пришлось уехать.
Людвиг обиделся, забросил государственные дела и принялся строить замки. Самый знаменитый из них — Нойшванштайн («Новый Лебединый Камень»), Его отгрохали неподалеку от города, в Альпах. Со стороны замок смотрится как нечто сказочное: фигурные стены, многочисленные башенки, шпили. Строили все это чудо семнадцать лет, но так и не достроили, иначе смотрелось бы еще сказочнее и монументальнее. Но и то, что получилось, поражает воображение. Внутри само собой есть королевские покои, где Людвиг успел пожить всего несколько месяцев, есть рабочий кабинет, украшенный фривольными фресками, которые едва ли способствовали продуктивным размышлениям, есть тронный зал, где король так и не принял ни одного посетителя. Собственно, он и не рвался никого принимать — Людвиг II страшно не любил людей и при любой возможности от них скрывался. В другом своем замке, Линдерхофе, он придумал систему механической подачи еды из кухни прямо в комнату — чтобы не видеть даже своих слуг.
Самое примечательное помещение в Нойшванштайне — концертный зал. Огромный, с потрясающей акустикой, он весь расписан сюжетами из вагнеровских опер. Людвиг хотел, чтобы друг Рихард переехал к нему в Альпы, дабы не мозолить глаза баварскому парламенту, и давал концерты в этом зале. Но, к досаде короля, Вагнер скончался, так и не дождавшись окончания строительства. Пришлось Людвигу куковать в Нойшванштайне в одиночку. Он садился у себя в апартаментах, смотрел на фрески и часами медитировал.
Оригинальные «феньки» имеются и в других построенных по его прихоти замках: Линдерхофе и Херренкимзее. Близ одного из них он распорядился сделать искусственную пещеру, устроил там подземное озерцо и плавал по нему на изящной лодке-скорлупке под музыку все того же Вагнера. Под конец правления, несмотря на то, что предыдущие замки еще доделывались, Людвиг собирался затеять еще одну грандиозную стройку — возвести супермегадворец Фалькенштайн на вершине горы, но тут его родня не выдержала. В июне 1886 года весьма подозрительная врачебная комиссия признала Людвига ненормальным (хотя, вероятнее всего, он таким и был), и его отстранили от власти. Финал его жизни печален: буквально на следующий день после отставки он был найден мертвым в озере, куда отправился на прогулку. Вместе с ним утонул и его личный врач. По официальной версии, окончательно сбрендивший король этого врача убил, а потом покончил с собой. Однако официальной версии никто не верит, потому как всем ясно, что новому правительству во главе с дядей Людвига конкуренты были не нужны.
Поразительно, но Людвига II, невзирая на то, что он своими стройками подорвал экономику Баварии и довел ее фактически до ручки, местные жители любили и любят до сих пор. Пусть придурковатый, зато добряк. Народ не притеснял, жить никому не мешал — и на том спасибо. А что кредитов набрал выше крыши, так это его, королевские, проблемы. Их потом до самой революции 1918 года расхлебывали. Зато теперь замки Людвига — хороший источник прибыли, туристы в них так и пасутся. Когда речь заходит о баварских достопримечательностях, среди первейших называются Нойшанштайн, Линдерхоф и Херренкимзее. Вокруг них сложилась целая сувенирная индустрия: штампуются открытки, футболки, пивные кружки, тарелки, брелоки, коврики для компьютерной мыши и прочая дребедень — все с изображениями легендарных замков.
Гротесковая, во многом нефункциональная роскошь дворцов Людвига удивительным образом дисгармонирует со стремлением современных немцев экономить на всем. У них, например, эскалаторы движутся только тогда, когда на них есть пассажиры. Как только последний человек сошел с ленты, она автоматически останавливается и стоит до тех пор, пока на нее не ступит следующий. В метро двери вагонов открываются только после поворота рукоятки или нажатия специальной кнопки (а вдруг на этой станции никому не нужно выходить — зачем тогда впустую тратить электроэнергию?). Существовала ли подобная прижимистость в эпоху Людвига или все подданные короля были такими же расточительными, как он сам, сказать трудно. Хотя при всем при этом и жадными немцев не назовешь. Если кому-то что-то должны, вернут аккуратно, до последнего цента. Нормальные, в общем, люди — только по нашим меркам слишком рациональные.
Умеют ли они быть другими? Вообще-то, умеют. Мюнхен — город футбольный (да и всю Германию можно с полным правом назвать футбольной страной), здешний клуб «Бавария» считается одним из сильнейших в мире. В дни, когда проходят матчи, к стадиону подтягиваются толпы фанатов в соответствующем облачении и боевой раскраске. Болеют они всегда шумно, с размахом, а в случае победы своих — будни, не будни — долго еще орут на улицах. Рассказывают, что когда Германия одержала важную победу на недавнем чемпионате Европы, половина населения Мюнхена высыпала на улицы и отмечала это событие почти до утра. Полиция даже официально разрешила болельщикам на радостях бить об асфальт бутылки и следила только за тем, чтобы не было драк. Мюнхенцы нагулялись вволю, разошлись по домам, после чего на улицы вышли уборочные машины и быстренько привели город в порядок. Будто ничего и не было.
Так во всем. Есть в немецком языке слово «орднунг», что в приблизительном переводе означает «порядок». В этом слове — вся Германия. Немцы могут быть любыми, но живут они, подчиняясь строгому регламенту, который распространяется, такое ощущение, даже на эмоции. Хорошо это или плохо, пусть каждый решит сам.