...Самые лучшие карты Папуа-Новой-Гвинеи не показывают пока что важнейшей для нас дороги Ванимо—Айтапе—Вевак, потому что она сокрыта. И ещё потому, что это ведомственная дорога, принадлежащая ООО «Ванимолес». И ещё потому, что совсем недавно, несколько лет назад, участки леспромхозных дорожек «Ванимолеса» соединили в одну длинную колбасу. И ещё потому, что мосты на многих реках ещё не сооружены, и дорога ещё не введена в постоянную эксплуатацию. Так, лесовозная грунтовка.

Но дорога эта существует. Размываемая дождями, разбиваемая колёсами лесовозов, она есть. Но проходит она не вдоль побережья, где было бы более интересно ехать по прибрежным деревням, -- а идёт она в 7-10-15 километрах от моря, чтобы удобней возить по ней лес – свозить с обоих сторон, и с севера, и с юга, и потом вывозить в Ванимо, где грузить на пароходы и продавать во все стороны света, в первую очередь – в Малайзию.

Немногие страны мира экспортируют дрова. Среди них – Камерун, Россия и Папуа-Новая-Гвинея. Остальные страны почему-то не продают поленья. Вот Индонезия, казалось бы, почему бы ей не спилить весь лес в их части Новой Гвинеи и не продать? Нет же, не продают, или я просто не видел, но если бы были такие лесопорубки, как в России или ПНГ – было бы видно, ехали б лесовозы, стояли б пароходы, грузились лесом. Почему Россия до сих пор продаёт дрова, науке и мне неизвестно.

Итак. Я долго выходил из города Ванимо – оказалось, что выезд находится там же, где и въезд, то есть в районе Аэропортика – и наконец выбрался. После первой же машины, провезшей меня 5 км, папуасы принялись помогать мне голосовать. Сперва я отошёл от них (от группы папуасов, продающих топливо из канистр). Но вскоре один из них побежал в мою сторону бегом и принёс бананов сладких, пытался мне помочь стопить машины. Затем и другой прибежал с бутылкой воды. Наконец все перестали продавать топливо и перебрались ко мне. Я еле ускользнул на машине. Дальше опять происходило подобное – папуасы боялись, что я один не уеду, и пытались стопить мне машины групповым образом, что не улучшало, а усложняло дело.

Некоторые машины подвозили меня на несколько километров и исчезали в лесу. Все они нормально относились к автостопу, и только один водитель на моё «спасибо» отвечал – «давай деньги!» Оказалось, это платный извозчик, но пять кин тут же решили вопрос. Почти все водители говорили по-английски, и среди пассажиров попадались англоговорящие тоже.

Наконец вечером я оказался неведомо где и чуть было не пошёл на ночлег (тётка уже повела было меня в сторону своего дома, чтоб вписать) – как оказалась ещё одна машина. Она ехала неведомо куда и взяла меня. Так мы доехали до пункта дорожников, которые стояли в лесу и следили за грунтовкой.

На этом посту я и остался. Там были признаки цивилизации. Десяток деревянных домиков из досок содержали дорожных рабочих, которые переселились сюда из своих природных деревень, мечтая о заработке. Они жили тут с жёнами и мелкими детьми, кто уж три года, кто пять лет. У кого дети возрастали, -- их отвозили в школу в ближайший посёлок. Так дорожники и жили: готовили на огне лапшу и кофе, жевали бетель, иногда смотрели телевизор – электричество казёное было всегда.
Если ж какие-то были проблемы на дороге, так дорожники ехали и чинили, но старались не сильно утруждаться – ведь мокрое само высыхает, а сухое само намокает, если ему не мешать.

В России дорожные работы выполняют юго-восточные друзья – таджики и киргизы. В Средней Азии дороги строят ещё более юго-восточные друзья – китайцы. У Папуа-Новой-Гвинеи нет никаких юго-восточных соседей, поэтому строить и чинить дороги приходится только папуановогвинейскими отечественными руками. Здесь это почётная высокооплачиваемая работа – люди переселялись сюда из самых удалённых мест, даже с других островов. Да и хорошо, электричество, зарплата, и коллектив весёлый. Очень в почёте тут два человека – Иисус Христос и Боб Марли. В домиках висят потреты обоих. Боб Марли с надписями типа «Курить траву = хорошо и полезно!» украшает жилища, а также организмы самих папуасов – майки с этим гражданином носит тут каждый четвёртый.

Некоторые люди из местных попутчиков тоже оказались со мной на пункте Дорожной службы, они ждали грузовик, который должен был пойти из Ванимо в восточную сторону, в одну из деревень, но этот грузовик так и не пришёл – говорят, потому что прошёл дождь, дорогу развезло и он не смог проехать – так местные тоже застряли.

Итак. Меня забрали на ночлег в один из деревянных домиков, там мы и поужинали – мой майонез и печенье, их лапша и дрова. Я поставил палатку в одной из комнат, чуть не всю комнатку загромоздив. Ночью опять начался дождь. Мне рекомендовали встать в пять утра, чтобы не пропустить поток машин на восток.

*

В пять утра во вторник я проснулся, собрался, было ещё темно, и вылез на улицу под соломенный навес. Дождь продолжался, машины не начинались.

Три часа прошло, прежде чем солнце поднялось, дождь прекратился, солнце вылезло, водители пробудились и первая же машина меня подобрала. Доехали мы до неведомого села, где я вылез, а машина исчезла. Из села вышли папуасы и стали помогать мне, а также рассказывать о папуасской жизни. Один, англоговорящий, поведал мне:

-- Ты не бойся, мы тут все хорошие люди, папуасы. Вот в старые времена, приехал бы ты к нам, а кто-нибудь подумал бы: каков он, белый человек? Съедобен ли? И убили бы тебя и съели. Но теперь таких неприятностей не бывает. Мы узнали, что белые люди хорошие. Они принесли нам Библию, веру в Бога, свет истины! Теперь мы знаем, что съедать людей не следует, и кроме того: от белого человека – одна польза. Вот дороги появились, благодаря иностранцам, и машины тоже могут нас в пару часов доставить в город. И ещё мы можем выращивать овощные культуры и зарабатывать монету. Вот так, так что мы очень довольны контактам с иностранцами, и потом откроем у себя в деревне гостевой дом, для них специально – чтоб приезжали к нам иностранцы, большая польза от них!

( Счастливый увидеть белого человека, -- папуас пошёл и принёс мне воды, по моей просьбе. Я с удовольствием угостился. На дне сосуда, правда, оказались какие-то дрыгающиеся личинки либо червячки. Червячков я выплеснул. С того момента я стал применять водообеззараживающие таблетки. )

...А через некоторое время другой папуас иначе говорил мне:

-- Что до белых людей, чему-то они нас неправильно научили. Вот посмотри. В городах же живут самые образованные люди, а в деревнях – необразованные. Так? И вот, почему-то у нас именно в городах случаются убийства, разбойники, наркотики, пьянство, криминал, люди дерутся, отнимают у других имушество. А ведь это горожане, самые образованные люди, они и по-английски разговаривают все, как мы сейчас с тобой. А вот в деревнях нет такого. Там люди простые, от земли, никак белого человека не видели, образования не получали, книг не читали, но они ж добрые, и не украдут никогда, и не обидят никого. Так что чему-то неправильному научили нас белые люди!

Слышал я и такие рассуждения.

-- Вот, скоро уж сорок лет независимости! Сорок лет! И что же мы видим? Дороги плохие, хуже некуда! Электричества нет, связи нет, ничего нет. Все сидим, как в старые времена! Нет настоящего вождя, чтоб повёл народ! Нету разумных политиков! И люди ленивые! Так что сорок лет независимости – без толку!

-- А что ж вы сами не продаёте хотя бы фрукт, овощ? Почему в Ванимо – столице провинции – на базаре банан купить невозможно? Почему нет пунктов-столовых, хотя б для водителей, нет точек продажи еды? Почему единственный товар – бетель? Вам не политики нужны, а с самих начинать надо – хоть бы фрукты вырастили и продавали вдоль дороги! И столовую бы открыли для дальнобойщиков и их пассажиров.

-- Э, вот такой у нас ленивый народ! Это всё от лени!

...Отделившись от очередных помошников, я ушёл в лес, дорога виляла право-лево-верх-низ, и конца не было, и машин тоже, три с половиной часа. Постоял у речки, пошёл дальше. Встречные были, попутных ни одной. Я уж спёкся, жара под сорок, экваториальное солнце печёт в макушку, тени никакой, деревень нету. Встал в одном месте, на походную палку нацепил большой белый мешок из-под всего, разрезанный мной вдоль (ещё в Индонезии я таким мешком обзавёлся бесплатно), сел на рюкзак – превратился в огромный белый куль. Сижу. Машин жду. Уж не уверен, что лучше, ливень или жара.

Наконец подъехали лесовозы! Три машины ехали за лесом – меня взяли! Поехали неведомо куда. Указателей нет, разметки и столбиков тоже нет. То и дело развилки, которая дорога главная – не всегда ясно. Все накатанные: какая на лесовырубки, какая в деревню на побережье. Высадили в каком-то месте, потом взяли другие и наконец прибыли в лес, тут и кончились машины окончательно.

Так бы и жил я в лесу, но с лесовырубок появился человек – то был редкий случай, когда хэлпер оказался полезным. Он подошёл ко мне.

-- Едешь в Айтапе?

-- Да.

-- Иди прямо. Там близко деревня. Называется Сумо. За деревней река. Моста нет. Остановишься в деревне, местные скажут, как перейти реку. После реки есть дорога на Айтапе. Там близко, три часа останется пешком.

Я поблагодарил и пошёл искать деревню. И точно! Скоро она нашлась. Небольшая деревушка. И широкая многополосная река, хотя на карте – крошечный ручеёк, преграждала путь! Местные жители, собравшись в беседке на берегу потока, обсуждали что-то, наверное прошлое и будущее Папуасии. И тут – я.

Оказалось, что именно в этом месте река распадается на три-четыре основных русла, которые можно перейти. Крайние русла можно перейти вброд, а среднее – лучше не переходить, так как прошёл сегодня дождь и река увеличилась. Но тут есть лодочник, он перевезёт.

Нужно было только раздеться, перейти первое русло (местный папуас помог найти брод и проводил меня) и загрузить лодочника рюкзаком, а потом и собою. Лодочник, довольный – хозяин реки! – с лодкой-долблёнкой, покрашенной снаружи в синий цвет (тоже понт – бедные краской не красятся), -- в каких-то феньках, повёз меня на другой берег, борясь с увеличенным течением реки. Бурлящим потоком, смешанным с землёй гор, папуановогвинейская водица шумно обтекала лодку, а я вспоминал известную многим женшину Ю., которая, плавая на Таймыре на лодке, лишилась и вещей, и лодки, и паспорта. Мой же паспорт был на мне, завёрнут почти водонепроницаемо.

Добрались до другого берега, а на первом берегу папуасы шумно приветствовали нас – они внимательно следили за нашей переправой, как обычно – из вежливости, на всякий случай.

-- Лодочник, ты хочешь денег? И сколько именно?

-- Двадцать кин, -- загадал на счастье лодочник.

-- Да ты что! Какие двадцать кин! Давай хорошую цену! – возмутился я.

-- Окей, окей, всего пять кин, -- отвечал лодочник, и тут же получил искомое. Где-то я читал, что товары и услуги в ПНГ иногда имеют две цены, но не более, и именно вторая цена является окончательной.

Лодочник, верный традициям папуасской вежиливости, ещё пятнадцать минут провожал меня среди хитросплетений протоков реки (они уже все проходились вброд, не боле чем по колено) до того места, где наконец видна была прямая дорога до Айтапе. Убедившись в том, что я благополучно оделся, обулся и нашёл верную дорогу, -- лодочник отправился в свою деревню, очень-очень довольный, да ещё и сфотографированный мной – ни дать ни взять, хозяин реки.

А деньги у них – все непромокаемые. Все на пластике. 2, 5, 10, 20, 50 и 100 кин, все напечатаны на пластике, и даже в тропический ливень, или после падения в реку, можно не волноваться об их сохранности. А 1 кина – монета с дыркой: можно носить на шее, как богатство.