Наш «интернет-сериал» про Папаусию подходит к концу. Всё хорошо, но мы близимся к границе, которая разделяет Индонезийскую часть Папуасии – с Папаусией восточной, разделяет один народ, но две разные цивилизации, разные жизнеустройства. Сами папуасы, пожалуй, одни и те же, но... Общие слова про дезорганизованность папуасов вообще я напишу отдельно.
В Ванимо с ночлегом получилось вот что. Главная церковь принадлежала очередному жмоту-епископу. Тут очень много епископов, на каждую область бывает аж по два, а ведь область – что наш российский район по населению. Итак, из церкви меня отправили прямо к Его Святейшеству, или Преосвященству, как там нужно величать епископов? Его Преосвященство как раз ужинало с каким-то другим мужиком, что было и мне видно, через незастеклённое окно. Его Святейшество повелело своему помощнику пойти и избавиться от меня поскорее, что он и сделал – вышел ко мне. И сказал, что спать негде, что спать нужно только в отелях, что в церкви меня украдут воры и это очень опасно, и что вообще всё запрещено. Я сказал, что рядом с церковью есть двухэтажное по виду офисное здание, в котором я мог бы переночевать: оно ночью не использовалось. Но Его Святейшество, жуя, через окно наказало помощнику истолковать мне так: мол он, сам Святейший, не имеет никакого-де отношения к своему епархиальному зданию, а заведует им отец Отстутствующий, к которому меня и переслали. Отец тот, разумеется, отсутствовал и найти его было невозможно. А людей в церкви и вокруг почему-то уже не было.
Я постарался разложиться в самой церкви, для последнего эксперимента, но быстро пришли два мордоворота (личная охрана Святейшего? Но они отказались представиться) и меня выгнали грубовато, не по-папуасски. Господи, почему в Папуасии все епископы такие жмоты? Ведь любой другой папуас, когда ужинает и к нему стучится белый гость, говорит – «ах! Как интересно! Вайтмен на пороге! Заходи на ужин!» То же самое сделает и почти любой русский, если на пороге у него образуется папуас. Но, по какой-то причине, во епископы набирают самых жмотных папуасов! Или же наоборот, они портятся, когда становятся епископами? Во всех миссиях, где не было епископа, меня вписывали с радостью, но если тут водился епископ, меня переадресовывали к нему и тут же получался отказ или же: гони деньги!
Я изошёл из церкви, и конечно же – не прошло и пяти минут, как меня обнаружил и зазвал в гости обычный житель этого маленького городка. У жителя дома не было ничего – ни мебели, ни электричества, -- а был он рыбак, и какие собственно вещи нужны рыбаку? Только удочка, леска, да жена с детьми, и всё. Вот у рыбака я и переночевал, он оказался лучше епископа, как и было в предыдущих случаях.
Утром в городке Ванимо я напоследок купил футболку с надписью «Папуа-новая-Гвинея» и несколько консервов на дорогу, -- и отправился в уже известное мне Варомо (Waromo), райское место, где когда-то (всего сорок дней назад? Целую жизнь тому назад!) ребята водили меня в лес к водопаду, где я ночевал в гостях у толстого золотодобытчика, где мне показали чудо-туалет на наклонном дереве над морем и показали ещё много вещей, и где я потом забыл кружку и вернулся забрать её. Вот так всё это было, всего 40 дней назад. Много ли событий происходит за месяц в домашних условиях? Меньше, чем в дороге, это точно. Можно сравнить, кто провёл дома эти дни.
Деревня Варомо осталась на прежнем месте. Быстро меня обнаружил общительный Иезикеель, была на месте и его престарелая бабушка, курившая трубку – а вообще наличие бабушки как таковой тут редкость. Туалет над морем функционировал, ребята опять сводили меня в лес на водопад с озером (у школьников были каникулы), а золотодобытчик, толстый Алекс Данти, опять был в очередном отгуле – тоже по случаю Пасхи. В его семье было прибавление – он купил себе большую новую машину (привезли на пароходе из-за океана с доставкой в Ванимо), и теперь мог гонять за пивом и другими деликатесами прямо в город. (Видимо, золото ещё больше ценится, чем бетель-нат, кофе и какао – прочие деньгоносные культуры ПНГ.) Теперь во время отпуска у него появилось важное занятие – утром и вечером тщательно мыть свою машину – непонятно зачем (она и без того вся новая и сверкающая).
Школьник Тэла был тоже рад моему появлению. Получив фотографии, сделанные мной в первый заезд и напечатанные в Папуасии, ребята были очень довольны – как мы знаем уже, тут нередко фотография, которую мы сделаем, оказывается первой фотографией человека. Я купил очень сладкий ананас, и мы с ребятами его слопали. Ночевал же я на этот раз в доме у Иезикееля, чему тот внутри был рад, хотя и с некоторой опаской. Ведь его семейный дом – старый, с щелями, покрытый соломой, закопчёный изнутри, через пол и потолок ночью можно различить звёзды; и парень внутренне стреманулся, думая, что я как-нибудь испорчусь в его хижине, или невидимые воры украдут всё моё имущество. Конечно, стоимость моего рюкзака с содержимым значительно больше, чем стоимость всего их дома с содержимым, это точно. Но кто ж пойдёт воровать его во тьме, не видя, ведь света тоже нет! Итак, я заночевал в хижине с щелявым растительным потолком, но хотя ночью и шёл дождь, я заранее поставил палатку в самом сухом углу и никак не пострадал. Никто ничего не украл, и утром я перебрался на чай в дом золотодобытчика.
Мне в очередной раз подарили вязаную папуасскую сумку, которая является национальной папуасской штукой. Некоторые женщины плетут сумки из ниток (в глухих местах, где нет ниток – из соломинок) и пытаются потом продать в городе. Многие ходят с такими сумками – в них носят овощи, бананы, мелких детей, бетель-нат, ну что ещё может быть у папуасихи – ведь это, всё же, женские сумки. Мужик редко с такой сумкой покажется – он уж больше с коробом или с мешком. Так вот, мне иногда дарят такие папуасские сумки, и уже это четвёртая сумка, все разных размеров (три из ниток, одна из соломы). Они не тяжёлые по отдельности, но четыре сумки – это явный перебор, всё это мне нужно будет отправить откуда-нибудь в Россию посылкой, -- вероятно из Джайпуры отправлю, чтобы не таскаться с ними по всему миру. А выбрасывать жалко, и я знаю, что сумки эти не дешёвые, полтинник может стоить, а может и 100К, особенно последняя, самая красивая, подаренная в «золотом» семействе. А передаривать тоже некому, не папуасам же дарить, они и так имеют и производят эти сумки в бесконечное свободное время.
Пошёл я опять по дороге, по которой шёл когда-то, и всё уже кажется таким знакомым, и люди зовут меня по имени в деревнях, и слух о моём возвращении распространяется вперёд меня по «папуасскому телеграфу». Тут слух быстрей интернета: кто-то поехал или пошёл в город, узнал новость, и другим пересказал, а тот всем остальным, и так далее.
Но нигде не стал я ещё более задерживаться, кроме последней деревни – Вутунга (Wutung), куда и прибыл в субботу 29 апреля на машине с кондиционером и с богатым австралийцем. Тот немолодой мужчина ехал в Индонезийскую часть Папуа (а точней, в Сентани), потому что у него там притаилась жена-индонезийка, а работает он в ПНГ – ищет минералы в земле, и неплохо ищет, и мотается он так, туда-сюда к жене и обратно, уже целых тридевять лет.
Учителя, у которых я гостил в первый день, приняли меня и в последний. Весь день я проведу в Вутунге, систематизируя записи в компьютере и вещи в рюкзаке, а на горе стоит уже известная мне вышка-маяк – это уже индонезийский маяк подаёт мне сингналы, ну подождите, я завтра, завтра с утра пересеку границу и вернусь опять в мусульманский мир, в котором провёл, суммарно, уже не один год (более 750 дней, не считая Казахстан) своей путешественнической жизни.
#
Несколько строк напишу напоследок про общую дезорганизованность папуасов и лесных людей вообще. Вот – не было у папуасов Сталина. Не было у них ни фараона, ни Цинь Шихуана, никакого вождя Всех Папуасов у них не было. Никогда.
Был бы, случись такой в истории вождь – не нужно было бы 1200 языков придумывать, был бы один язык, ну сто диалектов осталось бы, но был бы один Папуасский язык, а не англосинтезированный пинчин. Была бы хоть одна письменность – а то 1200 языков, но ни одной письменной системы за тысячи лет. Были бы времна Светлого Прошлого, было бы кому ставить памятники и рисовать на банкнотах, а то памятников никаких, а на банкнотах – свинья или Премьер-министр. Была бы идея Великой Папуасии, а окажись Главпапуас ещё и завоевателем – был бы Исторический прецендент, Папуасия от Африки до Америки. И национальные котеки, и национальные религии не исчезли бы так моментально с приходом христианских миссионеров, в жизни одного поколения. Помнили бы, что это Наш вождь, наши котеки, наш язык и наша религия. А так всё это лишь зачаточное было – тысяча языков, пятьсот религий, десять тысяч вождей, быстро все попали под власть вайтмена, а как вайтмены ушли – опять всё в разрухе.
Жители Степей, жители Пустынь, жители Моря и жители Гор имеют идею о чём-то Большом, Великом. Идея Великого Вождя и Великого Бога проявилась у человека там. В пустыне, в степи, выйди один, посмотри на закат, на восход, на ветер. Идея Великого приходит в голову. Воплощается она – и в религии (монотеизм), и в политике (вождизм). Великие царства-государства возьмите – всё то начиналось в Степи, в Пустыне, в Горах, и если и уходило в лес, то не в Самый Лес.
Ислам быстро распространился по восточному берегу Африки, но центр Африки всё диким оставался тысячу лет. Христиане тоже обосновались на берегах, а внутрь полезли только в начале XX столетия. Внутри леса – не нашего русского, а Дикого тропического леса – трудно найти идею Единого Великого Бога. Или Вождя. В лесу много вождей, много богов, духов, ко всем нужно с уважением, глушь непролазная. А пищу даёт лес, охота, рыбалка, вот и жили в лесу спрятавшись папуасы тысячи лет. Пирамиды строились – папуасы жили так же. Поезда появились в Европе и Азии – папуасы так же жили, не зная, что их землю уже поделили политики линейкой. Так вождя и не возникло, и папуасы не приобрели навыков организации больших человеческих обществ.
Я не расист, но вижу со стороны, своей стороны, -- что и папуасы, и народы Чёрной африки, в силу исторических и природных условий, не созрели и не умеют организовывать большое человеческое сообщество. В отличие от европейцев-американцев, в отличие от русских и от китайцев, в отличие от корейцев – вот посмотрите, миллионы ходят строем! И даже в отличие от индонезийцев, арабов и пр., они ведь также способны на самоорганизацию, может быть в меньшей мере. (В Индонезии не всё организовано оптимально – это да, но хоть как-то же действует!) Папуасы же не организуются в большие сообщества вообще. Общество, большее, чем совокупность их всех родственников, ими не представляется и не управляется никак!
Вот, для ясности, теоретический пример. Берётся 1000 китайцев, один из них, самый умный, назначается начальником; берётся какая-то территория, материалы, время, средства, даётся задание произвести какой-то продукт. Проходит время – продукт произведён.
Берётся с теми же условиями 1000 русских, или европейцев, или других вайтменов – продукт тоже произведён, хотя наверное с большими затратами, чем в первом случае, то есть получено меньше продукта, но всё же результат есть.
Берётся с теми же условиями 1000 папуасов, и один самый умный назначается начальником. Проходит время – нет продукта! Материалы испорчены, время потрачено, территория загажена, папуасы объединились в малые группы по 5-6 человек, согласно общему языку, общим знакомым, общему происхождению, и жуют бетель-нат, утащив домой часть того, что можно утащить. Начальник сидит в церкви, от дел устранился, грехи замаливает, но сам же часть материалов уволок.
То, что папуасы за тысячелетия своей лесной жизни не создали не то что государства – ни одного Города вообще – показывает, что вообще они не могут большие группы людей организовать. Все города Папуасии я уже описал, что собой представляют. Организованные когда-то «вайтменами» торговые фактории, для скупки с/х продукции у местных и продажи им же своих неликвидов. С уходом белых к городам притянулись разные неудачники, живут они там грязней и хуже, чем в деревне, и никак свою жизнь не организуют – даже мостки не могут проложить через грязь, хотя сами ходят по грязи и нечистотам двадцать лет подряд.
Анархический идеал свободного общества, как сообщества мелких самообслуживающихся групп, он хорошо реализуется в экваториальных лесах. Но жизнь в этиъ группах, по моему наблюдению, не очень сладостна. Если быть не требовательным человеком, она проста. Количество труда, ежедневно необходимое для поддержания такой простой жизни, минимально. Обитая в лесу, папуас не стремится ещё увеличить трудозатраты, нет. Проще всего ему – ничего не делать. Ведь больших целей нет у папуаса. У многих народов есть люди с Большими целями – любыми, хоть не все и реализуют их. Но! Большие пространства, большие степи, большие горы, большие моря, большие сибирские реки, большие пустыни, -- они как-то подвигают человека на мысли о Большом и на большие цели. А вот лесной папуас – он о больших целях не думает, нет у него их. В экваториальном джунглевом лесу, где и километр пройти без тропинки – почти невозможно, где не видно и не слышно соседей за деревьями и лианами, все мысли о Большом подавляются – ведь что может быть больше, чем Лес ?
