«Всего доброго! Не беспокойтесь, ждите. Итальянцы вас обязательно заберут!» – на французском успокаивает меня водитель автобуса, высаживая на крохотном пятачке, обнесенном двухметровым забором-сугробом. Я – его последний и единственный пассажир, следующий из швейцарского Мартини в итальянскую Аосту через перевал Гран Сен-Бернар. Тот самый, на котором монахи-августинцы научили сенбернаров разыскивать занесенных снегом путников.
На дворе февраль, перевал и монастырь закрыты на зиму, собаки в тепле и кофорте пережидают холода в питомнике Мартини, а проезд в Италию открыт только через тунель под перевалом. И пока с той стороны за мной, надо надеяться, идет по расписанию итальянский автобус, в швейцарской глуши валит снег и быстро темнеет. Вокруг – три дома, черный бревенчатый сарай и коровник, уже по пояс засыпанные снегом. И никого.
Вместе с тощей собачонкой, которая жмется ко мне и греется, в абсолютной тиши мы сидим на моих пожитках в сугробе и ждем. От оставшегося с обеда бутерброда гордая швейцарская псина воротит нос и ужинаю я тоже в одиночестве. Если через полчаса не приедет, думаю, как-нибудь покачусь прямо на сноуборде обратно, вниз по ущелью до развилки в Сембранше. Оттуда до Вербье рукой подать, а там у меня дом, душ, теплая постель и хорошие друзья. Подберут!
…Не, не пойдет! Там же Аннушка! Мой итальянский ангел-хранитель, ждет и встречает меня в Аосте. И вообще, вот она – звонит. Забыл я про нее что ли?! Еду-еду! Ну, почти, уже, вот скоро… Автобус! Рагацци! Ребятушки, спасибо, не забыли! Довезете?! Суворов, Альпы, переход через Альпы, я туда же, так же… Смотрят как на идиота – у них тут Наполеон по Гран Сен-Бернару прошелся, Суворова такого не знают. Но посадили. Везут. В Аосте еще через час уже темно хоть глаз коли, все сидят по домам или ресторанам и барам – пятница, вечер, самое оно! На автовокзале пусто, под фонарем на парковке один только автомобильчик – Аннушка.
Аннушка живет практически у бога запазухой – в старинной деревушке Энтро, на самом краю национального парка Гран-Парадизо. До него 20 минут езды из Аосты, от него - полчаса до Курмайора и Монблана, 40 минут до Ла Туиля и Пиколло Сен-Бернардо – младшего брата Гран Сен-Бернара. Катания в этих райских кущах Валь д’Аосты столько, что у меня всякий раз дух захватывает от непотребной жадности – успеть бы все, везде. Аннушка об этом знает и делает все, что может. Отдает мне вторые ключи от своего дома, машины, готовит завтраки и ужины, знакомит с местными старожилами и возит по больницам, когда я, безмозглый, встречаюсь вне трасс с камнями и деревьями. Потому и ангел-хранитель!
Наученный ею же несколько лет назад, утром следующего дня покупаю архиважную штуку для тех, кто хочет всего и сразу – Aosta Valley Skipass. Единый скипасс на все пять основных районов катания во всей Валь д’Аосте – Пилу, Ла Туиль, Курмайор, Монте-Розу и Червинию. Купить его можно на любом курорте, я поехал на ближайший – в Пилу, который находится прямо над Аостой. За 20 минут фуникулер, стартующий прямо из города, поднимает вас на отметку 1800 м, где, собственно, и находится Пила. Откуда еще выше, до 2700 м, тянутся с десяток подъемников, обслуживающих в общей сложности 70 км трасс. Для «домашнего» курорта, в черте, можно сказать, города – очень неплохо…
Вернувшись вечером домой в Энтро, рассказываю какая ж это, должно быть, благодать: проснуться утречком, глянуть в окошко – ага, солнце, снег и день чудесный – выпить чашечку кофе и прямо в ботинках выйти из дома кататься… Аннушка к этим бессмысленным рассуждениям привыкла и ждет пока я угомонюсь: «Завтра поедешь в Ла Туиль, тебя ждет отец. Я договорилась». Отец?! Отцом она в шутку называет почтенного Франсуа Оттоца – хозяина гостиницы-приюта San Bernardino на Пиколло Сан-Бернардо и наследника Лорана Оттоца, одного из первых крупных промышленников в Валь д’Аосте, придумавшего в 1902 году знаменитый вальдостанский специалитет. Ликер Ottoz Genepy. Ну, хорошо, думаю. Вот есть же у меня итальянская мать (Аннушка по-русски зовет меня сыной), пусть будет теперь и отец. И поехал знакомиться.
Дорога в Ла Туиль идет через Пре-Сан-Дидье – тишайший городок в две улицы, с выцветшим и растрескавшимся желтым домом, на балконе которого в любое время года цветет что-то невообразимое. С колоритнейшим провинциальным итальянским баром в Residence Universo и термами, пользоваться которыми как придется начали еще в 1600-каком-то году, а окультурили в 1834-м, построив у источников и бассейнов здание нынешнего спа, смахивающее не то на монастырь, не то на белокаменные боярские палаты. И в общем такое это все настоящее и неиспорченное, такой от всего этого веет стариной и уютом, что, как большой любитель уездных городков, я всякий раз зависаю. Час-два-три просто хожу и смотрю, впитываю.
Тут звонить мать и говорит, что отец уже волнуется – забыл я о нем что ли! Мама миа! Забыл! Еду-еду, уже в Ла Туиле! Франсуа ждет меня в своем приюте на перевале на границе с Францией, до которого иначе как на лыжах-сноуборде зимой не добраться. Погода в этих местах суровая, часто бывает холодно и ветренно, но главное – здесь выпадает какое-то невероятное количество снега. Бедный папаша Оттоц на маленьком ратраке вынужден откапывать свое хозяйство чуть ли не ежедневно, и бывает строг с горе-фрирайдерами вроде меня, вваливающимися к нему с целины снежным комом, рассыпающимся у него в парадной.
Но быстро отходит ибо человек он по натуре добрый, веселый и сам, кажется, был хулиганом. Выводит меня на улицу, обметает веником, заталкивает обратно внутрь и льет в стаканы Genepy за знакомство. С этим, кстати, здесь нужно держать ухо востро. Вальдостанцы за обедом уговаривают бутылку-две вина на двоих и запивают еще стаканчиком-другим ликера. Для пущей усвояемости съеденного. И, было дело, пара таких трапез с гидами посреди дня напрочь перечеркнули все дальнейшие мои планы – кататься даже под присмотром старших товарищей не было уже никаких сил.
С Франсуа, впрочем, кататься мы не собирались, разве что следующим утром, когда он грозился спустить меня обратно в Ла Туиль своим фирменным маршрутом для взрослых. А весь оставшийся вечер я топтался у него на кухне, пока он готовил нам ужин, слушал его байки о молодых годах (старик и впрямь был хулиганом) и правду о знаменитом родственнике. Который, будучи человеком многоопытным и не жадным, вернувшись в начале 20-ого века из-за границ на родину, на многое открыл глаза «дремучим» тогда еще вальдостанцам. Благодаря чему, собственно, и преуспел, а фамилия его стала достоянием и гордостью Валь д’Аосты.
Наутро мы вместе с Франсуа раскидали в тумане сугробы вокруг San Bernardino, выпили по чашечке кофе, обнялись и я поехал вниз. Один. Отец ждал настоящего сына из долины, чтобы сдать тому вахту. А меня внизу ждала Аннушка, чтобы отвезти дальше, в соседний Курмайор. На мои уговоры отдохнуть и дать мне прокатиться 20 минут на ски-басе, который ходит между Ла Туилем и Курмайором, ангел-хранитель ответил отказом. Аппелируя тем, что должна передать меня там лично в руки дяде Оскару – Оскару Тальиоле, главнокомандующему силами снежной и прочей безопасности в Монте-Бьянко. На итальянской стороне массива Монблан, проще говоря.
И мало того, что меня как школьника хотели отвести за руку – мама собиралась подняться вместе со мной на Хелбронер на 3462 м над уровнем моря (место моей передачи Оскару), присутствовать при аудиенции, а после отвести меня домой. Ужинать и спать. Сты-до-ба! Я еще даже не был знаком с главным мужиком долины, а мне уже было перед ним стыдно. Ну, что это такое, ей богу! По дороге, правда, всплыл еще один аргумент, с которым особо не поспоришь – дядя Оскар с трудом говорил даже по-итальянски, сбиваясь на местный диалект, навыками расшифровки которого владеют только сами вальдостанцы. В общем, выходило, что без мамы никак.
Хелбронер – высшая точка в Монте-Бьянко, на которую можно попасть с помощью подъемника. На нем же отсюда можно и спуститься, но это незазорно летом – потоптаться на смотровой площадке, ахнуть во все стороны, посмотреть в розовые от песков из Сахары ледяные разломы Белой Долины, еще раз ахнуть, слопать ланч-пакет и поехать вниз. Зимой здесь все по-другому. Панорама по-прежнему душераздирающая, но публика совсем другая и поднимается она сюда не за этим. Отсюда вниз к Курмайору или по Белой Долине во французский Шамони жгут вне трасс очень серьезные люди.
Самые серьезные поднимаются наверх с первыми кабинками, о чем можно судить по уже расписанным вдоль канатки склонам над Ла Палю – самым отдаленным районом Курмайора, прямо у входа (или выхода) тунеля под Монбланом. В февральский полдень у нижней станции Funivie Monte-Bianco уже затишье, мы встречаем только двух японцев в сопровождении партнеров по бизнесу из местных. Гастролеры вроде меня – одним днем и глазом глянуть. Без лыж. Поднимаемся.
Дяд Оскар - черный от загара, небритый, усатый, в красной дутой куртке и шапке-петушке набекрень – натуральный главнокомандующий каким-нибудь пиратским флотом! Хорош, нету сил! А какой шутник и любезный мужчина – мама, кажется, даже про меня на минуту забыла пока они по-своему, по-вальдостански здоровались и раскланивались. Все это поначалу не очень вяжется с той суровой работой, которой занят дядя Оскар. По сути он спасатель, самый главный в долине, один из лучших. Он спасает и учит спасть других. В любую погоду, в адских условиях, на страшной высоте. И весь этот потрясающий ландшафт вокруг высочайшей (после Эльбруса) горы Европы перекроен у него в голове совсем другими нитками.
А он смеется! Смотрит на меня, говорит, что вызвал двух «полицейских» из лыжного патруля спускать меня на сноуборде с Хелбронера, и смеется! Пальцем водит по трассам Курмайора, которые отсюда видны как на ладони, размечая – это для школьников, сюда мамашам, а вот тут можешь попробовать – и смеется! И знаете что, дядя Оскар dtlm наверняка и тем, кого спасает в лицо смеется – а им, глядя на него, дальше жить хочется. И уже я его сквозь этот смех и по-вальдостански кажется понимаю. Он такой же простой и настоящий, а потому понятный и какой-то родной что ли, как и все здесь. Вещи, еда, напитки, обычаи, люди, горы, беды, радости… Ведь и со всей Валь д’Аостой так – ее на прощание, как дядю Оскару, обнять хочется и жить дальше!
