Напишу несколько абзацев о папуасской семье, и чем она отличается от обычной российской.
Во-первых, папуасская семья – большая, расширенная. Отец с матерью присутствуют, и нередко в нескольких экземплярах! Дети часто называют «отцом» нескольких человек -- то дядьки. Может быть и две мамы, сёстры друг другу. Братьев и сестёр может быть много, даже пятнадцать человек. Жить могут и в одной хижине, но чаще в нескольких. Так как вся земля принадлежит кому-то, наследством от предков, -- то на земле, принаджлежашей деду, может стоять две-три хижины его детей, семей его детей, но все считаются как одна семья. Вероятно, после смерти предка земля делится, так что в принципе это вызовет определённые проблемы через несколько поколений, но пока земли – в избытке.
Во-вторых, отличие папуасской сельской семьи от нашей городской – в том, что ребёнок начинает быть полезен с самого раннего возраста. Затраты на содержание ребёнка минимальны, обычно равны нулю. Игрушек нет никаких, разве что сам соорудит или найдёт какой-то предмет. Памперсов тоже нет, обувь не нужна, одежда до трёх-четырёх лет в приницпе тоже не нужна, но можно использовать безразмерные обноски со старших детей. Верхней одежде – сносу нет, если рюкзак не носить. (Это в отличие от штанов, которые могут постепенно записаться или износиться и испортиться.)
Не я первый это заметил – из мудрецов также С.Лекай замечал, что в сельской местности дети уже лет с пяти становятся безубыточны, а в городе – сплошной убыток, поэтому европейцы и плохо размножаются, а сельскохозяйственные народы только и делают, что плодятся.
Ещё про детей отмечу следующее. Тут с детьми не сюсюкают – «уй ты мой маленький, крошка, я тебе вытеру носик». Сюсюкают больше с иностранцами, если таковые попадаются – думают, что иностранец нежизнеспособен, всячески ему помогают. А вот с детьми по-простому. Если маленький совсем – мама всунет его в сумку (они сами плетут сумки), на плечо или на лоб надевает тесёмку – и пошла на базар, взяв ещё пару сумок с овощами. Если уже года два – мамаша идёт вся с овощем, несёт что-то, а ребёнок сам на маме сидит сверху на шее, руками-ногами прицепившись – мама его не поддерживает рукой, ещё чего вздумали. Пусть радуется, что несут его, а уж как держаться – его проблемы. У кого сопля висит – её родители не подтирают, так и висит сопля. Чем-то дети не угодили – можно громко шумно что-то крикнуть, даже шлёпнуть (однократно, не в виде постоянного злостного избиения), но дети не обижаются, и вообще плачущих детей тут практически нет. Это в богатых странах дети плачут и иногда подолгу орут, тут же – никогда. Попался под руку отцу/брату/дяде – шлёпнул он тебя – сам виноват, что попался под руку, не мешай взрослым.
Итак, расходов на ребёнка – поначалу -- никаких, понтоваться перед другими родителями не надо, коляски не нужны, а пользу он приносит уже лет с четырёх, если не раньше. Самая прямая польза – собирать дрова. Каждый день в очаге нужно создавать огонь, сбор дров в лесу – полезнейшее дело. Чуть постраше – может уже собирать какие-то фрукты, бананы или что-то, что растёт в лесу. Стирка-уборка, прополка-копание картофеля, лазить по деревьям собирать дикорастущие сахарфрукты. Если семья живёт в пригороде или в селе на большой дороге, или в селении средней величины – ребёнка уже лет с восьми можно выставлять на торговое место – на рынок – чтобы он торговал всякими плодами или булочками. Главное, чтоб умел считать деньги в пределах от двадцати папуасских копеек. Утром ребёнка на торговое место выставил, с плодами, днём сам придёт уже пустой и с выручкой. Может также продавать бетель-нат или пакетики с самодельной сладкой водицей (вода+сироп). Может и сам собирать сахарфрукты и продавать (20 пап.коп. за три фрукта), деньги небольшие, зато дитё при деле и под ногами не мешается. Доходы приносит, так что польза от многодетности – налицо.
Если кто-то из родителей (дядек) свалил куда-то, например пошёл пешком на заработки в Порт-Морсби, об этом не очень беспокоятся оставшиеся. Телефонов у большинства нет, но как-то по слухам распространяется молва, что кто-то осел в городе. Кто где живёт, что где есть – по слухам узнаётся, расходится информация, адресов-емайлов тут нету. Дети распределяются среди оставшихся взрослых, по хижинам, и от них поначалу никакого убытка, только польза.
А потом начинается стадия, когда дети становятся убыточны. Это период обучения. Не все дети идут в школу, но многие. А плата растёт постепенно. Двадцать кина в год (230 руб) платят родители за мелких детей, сотню или две кин – за более взрослых. А кто идёт в старшую школу-интернат, там уже от тысячи до полутора тысяч кин в год нужно выложить, чем старше, тем дороже. И ещё нужна одежда приличная для школы, и какие-то карманные деньги тоже.
Так не все идут в школу. А если идут, то да, убыток получается – ведь дети сидят круглую неделю в школе-интернате, и зарабатывать не могут, негде там. Так что этот период жизни оказывается для родителей убыточным. Некоторые дети сидят, двоечники, до 22-х лет в высшей школе, а некоторые бросают учиться и потом опять продолжают в ещё более зрелом возрасте. А старшая школа – тоска зелёная, живёшь в общежитии за забором, учебников нету (только у учителя), что записал в тетрадке – то и читай, ну ещё и Библию, она обычно имеется. И брошюры о СПИДе. С подробными изъяснениями, как натягивать презерватив и т.п., хотя знание сие непонятно где им применять – парни 22-х лет живут за забором, девушки за другим забором, вход в соседнюю половину запрещён. Но наверное дырки есть для ночного проникновения.
Учение в высшей школе, особенно в провинции, не улучшает, а ухудшает сообразительность ребят. Сами представьте себе. Учителя учат по книгам, написанным полста лет назад, и всё переизданных, а потом присланных в ПНГ. Ученики учатся по своим конспектам, в которых ничего самим не понятно. Интернета нет даже у директоров. Да что интернет? В крупнейшей высшей школе провинции Егна в общежитиях нет даже розеток! Так что даже идея, что у кого-то может быть компьютер, эта идея никому в голову не приходит. В школе кое-где стоит устойчивый запах мочи, потому что вода к зданию не подведена – стираться ходят на речку. Тысяча человек 16-22 лет сидят в высшей школе и сушат мозг на деньги своих родителей, собирающих кофе. В учительской – дизель-генератор. На воротах школы-интерната – вывеска: «Дотировано Европейским Сообществом». А в кранах нет воды. Сколько дотировано и сколько украдено, на воротах не написано.
В результате к 22 годам дети не приобщаются к достижениям цивилизации современной, а наоборот, тупеют – теряют и пристрастие к сельхозтруду, а к современному умственному труду не способны. Поэтому одни становятся учителями (куда идти им, беднягам), а другие топают пешком в Порт-Морсби и становятся там бомжами. Ну, а третьи возвращаются в свои деревни, и продолжают сеять и собирать овощ, но уже «с корочкой».
Скорость взросления тут выше, чем в России. Уже 16-летние внешне становятся дядьками, а 13-летние девушки вполне уже тётеньки. Примерно лет в 15 скорость сообразительности достигает своего максимума, а потом снижается. Конечно, горные папуасы не такие дремучие, как их собратья-эфиопы. Но мне кажется, что если бы не система обучения, были бы ещё сообразительней. Но, европейская система, образование – это ещё один культ, который принесли белые люди, колонизаторы, папуасскому народу. Почему-то никто не упоминает об этом культе, но это фактически ещё один религиозный культ, обряд образования, на который тратится столько времени, внимания, и денег.
Я думаю, что это хитрые белые люди подсадили папуасов, на потребление предметов цивилизации и на обряд пап.образования, для того, чтобы они ощутили потребность в деньгах. И от этого лучше собирали кофе. Ведь если папуасу не будут нужны деньги, он не пойдёт собирать кофе – оно(/«он») ж невкусное и вовсе несъедобное. Так надо, чтоб папуас о деньгах возмечтал, а для того ввести его в расход.
Ещё замечу, что папуасам, вообще, свойственно многожёнство. Конечно, не повальное – иначе б женщин не найти столь много. Но, бывает изредка, что у человека две жены одновременно, редко – и три. Христианская церковь как может борется с этим пережитком старины, вывешивают циркуляры о недопустимости многожёнства, и разные церковные правила на этот счёт. Но даже служители церкви иногда имеют несколько жён, так что ж говорить о простых людях. В Ветхом Завете тоже есть примеры многожёнства, так что эти служители могут при желании найти себе оправдание и пример.
Однако, чтоб жениться, тут нужно войти в определённые убытки, жена она как бы покупается. Деньги нужны определённые, или вклад в натуральной форме – куры там, или свиньи, или всё впридачу. Скольким свиньям равна одна жена, я не уточнял. Но в принципе свинья, в денежном эквиваленте, стоит 750-1000 кина, так что жена наверняка дороже. Вот и женятся тут мужики не очень рано. А более богатый может и двух жён себе перехватить.
Ещё, про женские и мужские дома. В некоторых народностях, в недавнем прошлом, были отдельно женские и отдельно мужские хижины. Да и сейчас это сохранилось кое-где. В каждой из них, в длинной приземистой хижине, могло жить сразу десяток мужчин или женщин. Все они, впрочем, принадлежат одной большой семье, типа родственники. Мужики и парни в одной хижине, и неподалёку в другой – бабы, женщины и девчонки, и совсем мелкие дети. Продолжение этого мы видим и в школах-интернатах – пятьсот девушек 20-ти лет в одной резервации, и за отдельным забором ещё пятьсот парней. Смотрят друг на друга, но вооружённые буклетами о СПИДе и библейскими шпарлалками, старательно воздерживаются (но, наверное, не все). А в хижинах тоже отдельно, но это уже считается как архаический образ жизни, не соответствующий Западным Стандартам.
А вот в Западной Папуасии архаический образ жизни сохранился и поныне. Поэтому и бродя по деревне Эпобуту, я практически не видел женского пола, лишь старух, и заходил в некоторые дома-хижины. А в некоторые не зашёл, потому что уже при подходе к ним начинались крики и вопли всей деревни – видимо, не хотели, чтоб я зашёл в другие жилища. По всей вероятности, там прятались женщины, смотря на меня через щели, -- поэтому меня там и очень не хотели видеть. А тут если я и заходил (нагнувшись) в женскую хижину, тётки испуганно восклицали типа: «А-ах-ты-Боже-ты-мой! что делается!» -- но не настолько громко, как в Западной Папуасии, -- скорее по традиции, чем реально испугавшись.
Ну и вдогонку о питании. Настоящий дикий папуас ест по-настоящему лишь вечером, когда в темноте при луне или звёздах он испёк сладкий картофель. Но фрукты или что попало он может есть и днём, когдв случай подвернётся. Перенося эту привычку в город – есть что подвернётся, на всякий случай, вдруг потом не окажется, -- папуас увеличивается в городе, о чём я уже и писал. Толстые папуасихи считаются хорошими, правильными папуасихами, и это – редкая страна, где товары для похудения по типу «Гербалайфа» ещё не вошли в народный обиход. Дети же тоже лопают что попало и когда придётся, но так как основная еда достаётся взрослым – то шарообразных детей тут не имеется, и в этом отношении российские или индонезийские дети существенно более пухлые, но менее подвижные.
