Утром рано я cтал выбираться из городка Вабага, который и городом сложно назвать. Например, в этом «городе» совершенно отстутствует вывоз мусора как таковой, и сорные баки, поэтому весь сор бросают тут же, как он возникает. Это происходит уже много лет, поэтому улицы и проулки похожи на помойки, под ногами чвякает и иногда пованивает. Даже типичных для ПНГ плакатов «Храните город Х.в чистоте» здесь нету.
На базаре – на котором не продавалось почти ничего, кроме бетель-ната -- не встретилась старушка весьма преклонного возраста. Старушка была рада сфотографироваться. Я же, подумав о её возрасте, предположил, что ей, наверное, не меньше 75-ти лет. Вероятно, она застала те времена, когда провинция Енга была вообще открыта белыми людьми, раз это произошло уже после WWII. Конечно же, старушка по-английски не разговаривала. Но была очень счастлива сфотографироваться, наверное единственный раз в жизни.
У меня возникла идея, следующая. Ведь наверное цивилизация проникла cюда не сразу, не одномоментно в 1947 году. И распространялась она сперва вдоль дороги, а потом уже в других местах. Стало быть, если приехать или прийти в деревню в стороне от дороги, то цивилизация туда пришла, может быть, лет пятьдесят назад, и я могу увидеть граждан, заставших «жизнь в лесу».
Таков был план, и он был исполнен. Про другие приключения утром я напишу позже, а сейчас мы сразу перенесёмся в интересное событие. В этот же воскресный день я шёл по дороге, и мне застопилась легковушка с кузовом – в нём уже сидело почти двадцать человек. Они ехали в какую-то деревню в стороне от дороги. А ездили в город, потому что мини-бизнесмены, и делали массовые закупки в «городе» Вабаг. Итак, я без сомнения воспоследовал в деревню, которая называется Ламайдайманда.
Деревня находится в стороне от дороги, но недалеко. Машина спустилась в овраг, пересекла речку по очень подозрительному мосту (из серии «пронеси, Господи») и прибыла на какую-то грязную площадку, утоптанную людьми. Это был деревенский рыночек, на котором стояло несколько ларьков с основными продуктами, единственный в деревне (и в стране?) ларёк с чаем (впервые виденный мной в Папуасии – закопчённый чайник там стоял на углях, и хозяйка наливала чай за 50 пап.коп.) и два пункта приёма кофе. Кофейные дельцы, облюбовавшие Папуасию, пролезли в самые далёкие деревни, потому что цены на кофе сейчас самые высокие за всю историю. Килограмм кофейных зёрен принимался по 6,80 кин (в городе – 7,50).
Моё появление вызвало сразу необычный ажиотаж, как можно догадаться. Погуляв по «маркету», я проследовал в деревню, которая находилась выше по склону. Это была самая «правильная» деревня, без электричества вовсе, с соломенными хижинами, некоторые из которых были ещё и низкими, как норы – не встать в полный рост. Некоторые хижины оказались впоследствии мужскими, другие же – женскими.
Ко мне прикрепился парень двадцати с небольшим лет. Он оказался англоговорящим. Другие что-то не проявляли таких свойств, хоть и в школе учат их, с шестого класса, по-английски, но видимо безрезультатно. Так что у меня появился «гид». А скоро появился и объект изучения – некий седобородый старец. Которому было, по словам местных, за восемьдесят лет – ну они наверное преувеличивали, из уважения к старику. Так что я, при помощи гида, мог узнать что-то о старых временах. Теперь поведаю и вам. За точность не ручаюсь, потому что, 1) память человеческая ненадёжна, 2) двойной перевод с местного на английский и потом моё понимание и перевод на русский могут несколько ухудшить восприятие. Ну вот, после перевода и систематизации, получается вот что --
*
«В старые годы мы жили и вовсе не знали белого человека. Мы не знали, что есть какие-то другие, белые, люди, и даже не знали, что существует море. Знали о том, что есть у нас такие-то соседи, такие-то племена, вот за той горой и за этой, и всё. Некоторые ходили в такие-то места, и выменивали у людей таких-то соль. Соль была в дереве, получали они её вымачиванием дерева каким-то образом. До моря никто не доходил никогда. Далеко не ходили, трудно это и опасно. А орудия труда у нас были самые простые, рубили деревья каменными топорами. Не было железа вообще. Никаких не было предметов одежды. А религия у нас была особая, не та, что нынче. Поклонялись некоторым камням. Приносили им в жертву свинью, для повышения урожая. Были у нас и люди, которые производили религиозные процедуры. Сейчас их не осталось. Прежней религии сейчас никто уже не последует. Лечились своими методами. А еды всегда было достаточно. Нам не нужно много трудиться для производства еды, земля бесплатно производит всё, и так было всегда. Огонь добывать умели все, с помощью трения и каких-то деревяшек.
Когда-то давно стали появляться первые белые люди. Мы сперва не доверяли им. Считали их как бы за дьяволов. Но они быстро вошли к нам в доверие. Они принесли в нашу долину спички, соль и ещё что-то. Стали появляться миссионеры, потом разные товары, вещи. А потом и одежда появилась. Примерно со времени независимости (1975 – прим.ред.) мы все ходим одетыми. И стали все христианами.
Денег долго никто не имел. Не использовали деньги. В молодости я ходил на заработки в Лаэ (в колониальные времена, и уже после того, как белые люди «открыли» эти места – прим.ред.). Платили мне натурально – табаком и солью. Табак у нас курили всегда с далёких времён. А вот алкоголя у нас не было никогда. Его принесли белые люди. И бетель-нат не жевали, нет. Его стали жевать только когда построили дорогу, потому что его привозят с побережья. И кофе не выращивали. Его тоже принесли белые люди, и мы начали зарабатывать монеты, продавая кофе. А ещё с белыми людьми пришло оружие. Раньше межплеменная война тоже проходила у нас. Мы использовали оружие из кости. А теперь применяют огнестрельное оружие. Недавно убилось много людей, в очередном конфликте, у нас так бывает.
Жизнь сильно поменялась. Появилась лопата, топор. Лет 15 назад открыли школу. Сейчас жизнь стала совсем другой, чем в старое время.»
*
Узнать в полноте, чем вредны или полезны новые времена, я не смог, но в целом новое время показалось старику более хорошим. Тут, на памяти одного поколения людей, прошли три эпохи – а) эпоха до колонизации и цивилизации, каменный век – до 1950, б) эпоха колонизации 1950-75, в) независимость страны и свободная и счастливая Папуасия. В некоторых странах, чтобы сменить эти эпохи, потребовались столетия, а тут – несколько десятков лет.
После такого расспращивания, я стал гулять по деревне, в сопровождении «переводчика» и пятидесяти других сопровождающих, в основном детей. В деревне оказались мужские и женские дома, без окон, очень низкие, и «современные» дома – более высокие, но тоже без окон, в них жили совместно в семье. Холодно тут, в горах, а через окна пролезал бы хлод. Посреди каждого дома, на полу, имелся очаг. Дымохода нигде не было. Некоторые люди что-то пекли и жарили, оказалось – батат. Сладкий картофель культивировался везде. Две церкви (лютеранская и католическая) в виде сарайчиков удовлетворяли все духовные потребности. А скупщики кофе удовлетворяли материальные потребности. Только электрические потребности не были удовлетворены, но они только у меня были, эти электропотребности.
Ещё мне рассказали дурацкую историю о том, как произошли люди в этой местности. В сокращении и в переводе:
«Раньше тут не было людей. Потом один из наших предков пришёл сюда. Он хотел увеличить свой половой член. Он охотился на каких-то животных, от съедения их этот член увеличился, стал вот таким (более одного метра – прим.ред.). Потом он встретил женщину и вступил с ней в связь. Но та женщина испугалась такого большого фаллоса (и внутренности у неё заболели) и от этого бросилась в реку, вот здесь. Тогда этот человек (предок нашего клана) отрубил себе этот большой фаллос вот на этом камне.» Камень и следы (зарубки) от отрубления фаллоса мне тоже были показаны, но я не очень-то поверил в эту историю. Подумал только, что наверное древние папуасы имели какой-то фаллический культ, и ношение накладных пиписек (котек) на Западной Папуасии -- тоже следы этого культа.
После осмотра деревни, все жители стали осматривать меня. Мы уселись на большом газоне напротив школы. Дети и взрослые задавали мне вопросы, через переводчика. Много чего их интересовало. До сих пор ли в России правят коммунисты? (Опять этот же вопрос, десятый раз спрашивают.) Нужно ли русским людям платить деньги за невесту, чтобы жениться? Сколько стоит попадание из России в Папуа-Новую-Гвинею? Если папауас попадёт в Россию, будут ли ему бесплатно предоставлять ночлег и пищу, как это практикуется в ПНГ? (Папуасы сильно рекламировали бесплатность всех благ в своей стране и в протяжении всей лекции доблестно обкладывали меня сахарфруктами, бананами, орехами и другими вещами, произрастающими в округе.) Правда ли, что в России и в других странах государство наказывает преступников смертью? Какие религии присутствуют в России? Правда ли, что все мусульмане террористы и убивают всех христиан? Какие овощи у нас растут? Едят ли россияне сладкую картошку? Какие фркуты-овощи из Папуасии можно экспортировать в Россию и как это сделать? Правда ли, что в России и других странах есть дома престарелых, куда сдают пожилых роственников? Какие сезоны в России есть? Все люди в России говорят, как и все белые люди, по-английски?
Интересно, что идея о том, что белый человек – «дьявольский», всё же живёт в сердцах аборигенов. Я пробовал на них смотреть (в основном на подростков, детей и девушек, что меня окружали). Но стоило только посмотреть в глаза кому-то, как тот человек начинал пугаться, отворачивался спиной или закрывал руками лицо. А через пару секунд прятался за спины слушателей, а некоторые вовсе убегали. Так я протестировал около двадцати пяти человек, и каждый не мог устоять под моим взглядом – максимум через пять секунд папуасские нервы не выдерживали, и человек прятал лицо ладонями или убегал. Остальные же, наблюдая это, смеялись, но только я переводил взгяд – сами эвакуировались. Только со стариками и взрослыми тётками я не проводил такого опыта, чтобы не опозорить их перед односельчанами. Вообще весьма необычное явление, нигде такого не замечал: передо мной сто человек, сто лиц, но стоит посмотреть на кого-то – их как лазером начинает жечь, и лицо отворачивается, зажимается руками, и вот уже пятки сверкают. На другого смотришь – та же картина... так что я больше на траву стал смотреть и на сахарфрукты, которые мне подносили.
Я, как мог, ответил на все вопросы, ну тут и солнце подошло к закату – я спрятался в школу. Директор школы со мной последовал, в библиотеку, где я поселился. И очень удивлялся на меня. В библиотеке лежали внавалку на трёх столах много разносортных книг, на английском языке, похожих на сор. Это были австралийские дотации – с миру по нитке. Тут дети при себе и в домах не имеют учебников, даже студенты двадцати лет – они слушают учителя, который читает им какую-то книгу, и записывают что поняли в тетрадь, потом учатся по ней. Процент усвоения при этом минимальный. Учебников в библиотеке было немного, может растащили на топливо, и остальные разнородные книги лежали в навалку, как мусор, на столах.
Директор школы возмечтал спать со мной в библиотеке, чтобы охранять меня, а наутро сопровождать меня в Маунт-Хаген, но я, как мог, отговаривал его от таких бесполезных поступков. Как впоследоствии оказалось, директор мечтал озолотиться от меня, думая, что все белые мистеры – мешки с деньгами. Лучше бы он прибрался у себя в библиотеке, систематизировал книги, может тогда хоть кто-то прочитал бы некоторые из них.
