Вместе с билетами на самолёт организовывавшие мою поездку в Пхеньян представители посольства КНДР в Москве дали мне ещё и распечатку предстоявшего мне маршрута, которая несказанно развеселила мою шестнадцатилетнюю дочку Алинку, увидевшую обозначенные там с каким-то молодёжно-дискотечным акцентом аэропорт «улёта» и «улётное» время моего рейса. «Ну, поздравляю! — смеясь, воскликнула она. — Тебя ожидает просто улётное путешествие!»

Добравшись до Шереметьево-2, я зарегистрировал у стойки свой билет, сдал в багаж чемодан со свежими литературными журналами, которые я вёз в Пхеньян по просьбе корейских писателей, и вскоре уже подрёмывал в салоне плывущего над облаками «Боинга-767», имеющего, как объявил в динамики командир самолёта, ещё и собственное имя — «Александр Блок». Меня как-то особенно обрадовал тот факт, что лайнер назван именно в честь поэта. Испытывая ещё с юношеской поры определённую боязнь высоты и страх перед авиационными перелётами, я подсознательно искал для себя любые положительные зацепки, помогающие уговорить съёживающееся перед вылетом сердце, что всё будет хорошо, ну не может же подвести меня лайнер, носящий имя одного из моих любимых поэтов? Он-то в своём потустороннем далеке наверняка читал мою статью о его поэме «Двенадцать», так неужели же он не поддержит своего пишущего собрата? Поэты ведь, как сказал в одной из своих песен Владимир Высоцкий, становятся после своей смерти ангелами-хранителями, в миссию которых как раз и входит — «удачу нести на крыле…»

И «Александр Блок» действительно не подвёл нас за это многочасовое путешествие, и, открыв как-то после очередной полудрёмы глаза, я посмотрел в иллюминатор и увидел проступающие далеко внизу сквозь высветляющуюся предутреннюю мглу огни аэропорта. «Пекин», — запорхало по салону «Боинга» имя китайской столицы, и в моём сознании тут же начали рождаться перекликающиеся между собой созвучиями окончаний поэтические строчки: «Облака, как серая мякина, / расступились и, ныряя вниз, / самолёт шагнул к огням Пекина, / что в рассветном мареве зажглись…»

Только здесь, в Пекине, я узнал, что мне предстоит пересесть на другой самолёт, и уже на нём потом добираться непосредственно до Пхеньяна. Простояв полчаса у конвейера выдачи багажа, я увидел, как последние пассажиры разобрали свои чемоданы и сумки, после чего лента конвейера остановилась и выдача закончилась. «Интересно, — подумал я с начинающимся беспокойством, — и где же мне теперь искать мой чемодан?» Я летел в Пхеньян один, без сопровождающих, почти не имея опыта международных путешествий и не зная толком ни одного иностранного языка, так что любая дорожная проблема могла стать для меня тупиково-неразрешимой. К счастью, аэропорт Пекина оказался переполнен русскими пассажирами, и один из оказавшихся поблизости соотечественников, рассмотрев мой билет, успокоил меня, показав сделанные на нём отметки.

— Видите? — повернул он билет на обратную сторону. — Конечным пунктом назначение здесь указан аэропорт «Pyongyang». Это как раз и значит — Пхеньян, там вы свой чемодан и получите. А если бы его должны были выгрузить в Пекине, тогда было бы написано — «Beijing».

И я со спокойной душой отправился бродить по залам пекинского аэропорта, а, несколько часов спустя, прилетев в Пхеньян, действительно увидел едущий мне навстречу по чёрной ленте конвейера мой чемодан с журналами…

Отправляясь в туристическую или деловую поездку в Корейскую Народно-Демократическую Республику, необходимо иметь в виду одну довольно существенную для понимания этой страны особенность. Если экзотическое своеобразие и вытекающую из него туристическую привлекательность подавляющего большинства государств мира составляют, как правило, почти исключительно их природно-географические, климатические, ландшафтные, ботанико-зоологические, этнические, религиозные, архитектурные, эстетические и историко-культурные неповторимости, то с КНДР всё обстоит немного иначе. В основе общественно-политической, бытовой и даже личной жизни граждан Северной Кореи, а также её культуры, искусства и историко-культурных достопримечательностей находится ярко выраженная идеологическая составляющая, и именно она-то как раз и является той важнейшей несущей конструкцией, которая держит на себе всё национально-культурное, этическое и эстетическое своеобразие этой уникальной республики.

Можно до бесконечности восхищаться остатками Римского Колизея или притягивающей к себе туристов знаменитой Эйфелевой башней, можно искренне любоваться будто вытканным некими искусными кружевницами венецианским Дворцом дожей, величественными каирскими пирамидами и множеством других историко-художественных достопримечательностей Европы, Африки и других частей мира, но почти все они представляют собой, так сказать, лишь застывшие образцы культуры миновавших эпох, объекты отстранённо-визуального наблюдения, и потому оказываются как бы мертвы для современного человека, хотя, на первый взгляд, и продолжают существовать с ним в едино-общем времени и пространстве. Культурные же объекты КНДР, наоборот, — будучи почти все созданными в течение последних шести десятилетий и не имея вследствие этого возможности апеллировать своим возрастом к авторитету миновавших эпох, несут в себе эстетику не столько визуально-эстетического, сколько — диалогически-просветительского, идейно-нравственного, социально-философского и общественно-воспитательного характера, вступая тем самым в прямой и непосредственный контакт с душой и разумом своих посетителей и оказывая активное воздействие на их мировоззрение и политические взгляды. А это, в свою очередь, не может рано или поздно не сказаться на выборе тех исторических путей, какими пойдут в своё будущее народы планеты.

Несмотря на свою историческую древность, Пхеньян по своей архитектуре являет собой стопроцентное детище XX века, до боли напомнив мне своими серыми пятиэтажками мой родной Донецк 1960-1970-х годов. На сегодняшний день в Пхеньяне фактически совсем не осталось памятников прежних веков, и на то, к сожалению, имеются свои трагические причины. Дело заключается в том, что в 1950-е годы во время агрессии США против Кореи на город было сброшено около 480 тыс. бомб, которые превратили его в сплошные руины, так что после заключения мира столицу Северной Кореи пришлось не восстанавливать и реставрировать, а практически возводить заново. И США ещё хотят, чтобы народ КНДР вычеркнул эти страницы из своей памяти, сделав вид, что Америка всегда была для них только добрым другом? Корейцы — люди не злопамятные, но к своей истории они относятся намного бережнее и уважительнее, чем власти сегодняшней России — к своей; может быть, именно видя на нашем примере, к каким катастрофическим последствиям способно привести страну историческое беспамятство. Поэтому, как бы это ни оскорбляло конгрессменов и правителей Соединённых Штатов, а, несмотря на все их ноты протеста, у берега реки Тэдон в центре Пхеньяна до сих стоит на приколе корабль ВМС США «Пуэбло», который был задержан северокорейскими пограничниками во время тайной разведывательной деятельности в территориальных водах КНДР (в районе порта Вонсан) в январе 1968 года. Сегодня этот шпионский корабль-трофей превращён в общедоступный музей, который служит местом антиамериканского воспитания корейской молодёжи и являет собой для всех неопровержимое свидетельство агрессивных происков американских империалистов против КНДР.

Не менее значимым памятником борьбы за свободу и независимость КНДР является и пограничный комплекс в Пханмунчжом, стоящий на разделяющей Корейский полуостров на Северную и Южную части 38-й параллели. Именно здесь 27 июня 1953 года было подписано соглашение о мире между КНДР и США. При этом руководство США клонило дело к тому, чтобы произвести церемонию подписания этого соглашения просто в одной из временных армейских палаток — так, чтобы в истории не осталось никакого материального следа их позорного поражения, однако возглавлявший тогда КНДР Ким Ир Сен решил всё сделать иначе. Он дал распоряжение срочно выстроить специальное здание для переговоров, и в нём-то и состоялся акт подписания столь важного для Северной Кореи документа. А дом, в котором проходила процедура заключения мира, служит сегодня ещё одним историческим памятником-музеем, закрепляющим в сознании его посетителей факт победы корейского народа в войне против США. Хотя разделение Кореи на Северную и Южную до сих пор остаётся неутихающей болью для всех граждан КНДР, и они и не перестают говорить о том, что мечтают увидеть свою родину воссоединённой…

Но всё это я узнал и увидел несколькими днями позже, а приглашён я был в Пхеньян Комитетом по связям с зарубежными странами КНДР на празднования любимого праздника жителей Северной Кореи — Дня Солнца, приуроченного ко дню рождения лидера северокорейского народа и основателя Корейской Народно-Демократической Республики товарища Ким Ир Сена. Родился он 15 апреля, и это время действительно является поворотным для природы Северной Кореи. С этого момента солнце надёжно воцаряется на голубом своде небосклона, температура стремительно поднимается до +25, а то и выше градусов, и улицы Пхеньяна и других городов КНДР, точно взбитыми молочными сливками, затапливает розово-белой пеной цветущих яблонь и вишен, а склоны гор и обочины дорог заливает ярким лимонно-жёлтым цветом каких-то экзотических местных кустарников.

Почти не имея сохранившихся памятников древней архитектуры и большого количества современных строений, способных соперничать с американскими небоскрёбами и архитектурными чудесами стран Запада (всё было разбомблено американской авиацией), Пхеньян поражает приезжего именно царящей в нём гармонией природы и творений человека. Город буквально утопает в волнах цветущих вдоль всех его улиц плодовых деревьев, и в сочетании с развевающимися повсюду «кустами» красно-голубых национальных флагов это наполняет его каким-то необычным праздничным восторгом. И, должен признаться, что эта праздничность хотя и напомнила мне атмосферу первомайских или октябрьских демонстраций моей молодости, но в то же время я не мог не почувствовать и некоторого принципиального отличия здешнего духа от того, который был характерен для общественно-политической жизни СССР в 1970-1980-е годы. Что греха таить? Я был тогда уже не школьником, а студентом одного из ведущих московских вузов и хорошо помню воцарявшееся в те времена в нашем сознании ироническое, а то и откровенно критическое отношение к достижениям советского строя, выражавшееся в циничном подшучивании над существовавшей в стране идеологией, пересказывании друг другу пошловатых анекдотов про Василия Ивановича Чапаева и Петьку, опускавших и осмеивавших подвиг героев Гражданской войны, а также в растущем в душах людей сомнении в нравственных идеалах социализма, падении авторитетов руководителей КПСС и почти полном неверии в возможность реального построения коммунизма. Всё это и сделало возможным случившееся впоследствии крушение СССР, который мы сдали фактически без боя, как надоевший и никому не нужный хлам.

В КНДР же сегодня всё выглядит совсем иначе. Да, здесь тоже царят общая для всех идеология и единые для всех социальные идеалы, но и отношение к этой идеологии, и вера в социалистические идеалы выглядят куда более искренне, чем те, что имели место в последние десятилетия существования СССР у нас в стране. Накануне Дня Солнца я видел многотысячные потоки людей, которые в течение всего дня шли и шли к памятнику Ким Ир Сену возле Музея корейской революции, чтобы просто поклониться своему вождю. Тут были семьи и трудовые коллективы, группы студентов и воинские подразделения, официальные делегации и просто отдельные граждане — никто их не отмечал, никто не сопровождал, это была просто потребность каждого отдать долг памяти создателю их государства.

Революция в Корее, в отличие от революции в России, произошла не как силовое замещение одной национальной правящей элиты другой национальной правящей элитой, а явилась результатом многолетней (с 1925 по 1945 год) вооружённой освободительной борьбы с чужестранными поработителями, в качестве каковых тогда выступала Япония, превратившая Корею в свою колонию и безжалостно грабившая и притеснявшая корейское население. Поэтому Ким Ир Сен является не разрушителем многолетнего национального уклада, какими обычно выступают революционеры по отношению к свергаемому ими общественному строю, а — спасителем и созидателем, защитившим страну от полного порабощения и установивший в ней справедливую и человечную форму правления. Поэтому корейцы до сих пор его искренне любят и помнят, изучают его труды, следуют его заветам, приходят поклониться его памятникам и идут к нему для разговора в мавзолей. «Однажды став зрелей, / из спешной повседневности, / мы входим в мавзолей, / как в кабинет рентгеновский. / Вне сплетен и легенд, / без шапок и прикрас, / и Ленин, как рентген, / просвечивает нас…» Эти строки поэт Андрей Вознесенский написал когда-то о вожде нашей собственной, российской революции, но они стопроцентно (а, может, даже и больше) подходят сегодня к вождю революции корейской. Лишь бы только рентгеновский взгляд товарища Ким Ир Сена не просмотрел появление зародыша предательства в душах наследников своей идеи, как проследил его просвечивавший нас долгие годы взгляд Владимира Ильича…

Одной из обязательных экскурсий является поездка в Мангендэский родной дом, в котором 15 апреля 1912 года появился на свет маленький Ким Ир Сен. Название Мангендэ можно перевести на русский язык как «10 000 феноменов», и в таком метафорическом наименовании содержится не только поэтическое преувеличение, но и вполне реалистическая характеристика здешней природы, так как Мангендэ открывает взору путешественника действительно очень красивые места, в которых растёт много характерных для Кореи низкорослых сосен с живописно изогнутыми стволами и плоскими, похожими на кепку мэра Москвы Юрия Лужкова, кронами. Здесь также много привычных для Кореи жёлтых и сиреневых цветов и будто бы окутанных легчайшими белоснежными покрывалами цветущих вишен.

Сам дом, в котором родился и прожил свои первые годы будущий основатель северо-корейского государства, представляет собой характерное для бедняцких селений Кореи небольшое одноэтажное строение с несколькими открывающимися в летнюю жару дверями и устланным камышовыми циновками возвышенным глиняным полом, под которым во всю длину дома проходил от устроенного в кухне очага дымоход, согревавший жилище в зимнее время. Сюда, к этому маленькому дому с небольшим двориком и хозяйственными постройками постоянно приходят нынче тысячи и тысячи людей, стремящихся прикоснуться душой к своей национальной святыне. А надо сказать, что товарищ Ким Ир Сен действительно воспринимается народом КНДР как подлинный отец нации — не только создавший ту Северную Корею, которую мы сегодня знаем, но и оставивший после себя жизнеспособное идейное учение чучхе, востребованное ныне многими народами мира.

О том, насколько популярными в мире были и остаются поныне и сам Ким Ир Сен, и его учение, красноречиво свидетельствует расположенная в горах Мёхян (а это одно из красивейших мест в Северной Корее) «Выставка дружбы между народами», на которой представлено несколько десятков тысяч подарков, сделанных при жизни лидеру КНДР главами различных государств, общественными и политическими деятелями, а также его поклонниками и последователями из различных стран мира. Уже само здание выставки достойно того, чтобы побывать здесь и восхититься его уникальностью — выстроенное в стиле древне-корейской архитектуры, оно представляет собой подлинный шедевр зодчества, великолепно сочетающий в своём внешнем оформлении эстетику восточного средневековья с современным внутренним устройством помещений. Да и выставленные в них для обозрения экспонаты уже и сами по себе заслуживают того, чтобы быть достойными внимания посетителей, поскольку представляют собой уникальные и самоценные произведения искусства, носящие, как правило, эксклюзивный характер. Однако, как я уже говорил в начале своих записок, при посещении Северной Кореи необходимо постоянно иметь в виду то обстоятельство, что в отличие от большинства других стран мира, достопримечательности которых носят чисто внешний характер, практически чуть ли не все туристические объекты КНДР интересны именно своим внутренним содержанием, которое как раз и является «изюминкой» её своеобразной, не повторяющейся ни в какой другой стране мира, «идеологической экзотики».

Вот и выставка подарков Ким Ир Сену наряду с чисто художественной и эстетической ценностью демонстрирующихся на ней экспонатов красноречиво говорит своим посетителям ещё и о том, каким огромным авторитетом пользовался в мире вождь корейской революции и насколько широко востребовано народами планеты созданная им идеология чучхе. Глядя на присланные со всего света раритеты, понимаешь, что ни один политик в мире не может приказать кому бы то ни было, кроме своих подчинённых, чтобы они постоянно осыпали его диковинными подарками, и если лидер Северной Кореи получил за свою жизнь такое огромное количество уникальных подношений, то это свидетельствует именно о том, что он и впрямь обладал широчайшей мировой популярностью и пользовался безмерным уважением современников из всех уголков планеты. Да и тот факт, что со смертью Ким Ир Сена разработанное им учение не утратило своего значения, и в мире продолжает существовать сегодня целый ряд общественных организаций по изучению идей чучхе, свидетельствует о том, что высказанные в них принципы близки не только народу КНДР, но и жителям многих других стран и континентов. Да и могут ли не стать привлекательными для рядовых граждан Земли положения о том, что человек является хозяином планеты и должен жить и строить свою судьбу в гармонии с природой и нравственными заветами своих предков, а власть — должна молиться своему народу, как Небу?.. Демонстрирующиеся на выставке подарков экспонаты не просто радуют глаз своей художественно-эстетической оригинальностью, но будят человеческую мысль, продолжают жить активной жизнью, и вследствие этого делают посещение выставки гораздо более запоминающимся, чем, допустим, экскурсию к безжизненно возвышающемуся у подножия каирских пирамид Сфинксу или же забывшему о своей религиозной миссии собору Парижской Богоматери.

Однако идеология — идеологией, а не обратить внимания на природные красоты КНДР невозможно тоже. Не случайно для тех, кто приезжает на выставку подарков Ким Ир Сену, предусмотрен обед под открытым небом. С собой обычно берут традиционные готовые блюда из риса, мяса, рыбы и по-корейски остро приготовленных овощей, а также чудесное местное пиво и 25-градусную очень мягкую по вкусу корейскую водку.

Горы Мёхян со струящимися по их склонам кристально чистыми потоками рек и цветущими повсюду фиолетовыми кустами не могут не пленить собой ценителей подлинной красоты и уединения. Глядя на слегка растворённые в дымке тёплого воздуха окрестные горы, невозможно не почувствовать разлитую в воздухе атмосферу поэзии и философичности, помогающие понять, почему именно это дивное место было выбрано в 1042 году для основания здесь буддийского монастыря. Несмотря на то, что во время развязанной в 1950 году Соединёнными Штатами Америки агрессии против КНДР несколько древних зданий было разрушено сброшенными с американских самолётов бомбами, монастырь и сегодня продолжает впечатлять гостей эстетическим своеобразием своей старинной архитектуры и органической вписанностью строений в окружающий их горный ландшафт.

Ещё одним из запоминающихся в эстетическом отношении впечатлений от моего пребывания в КНДР было посещение проводившегося как раз в эти дни 10-го фестиваля цветов Кимирсенхва. В 1965 году во время посещения Ким Ир Сеном Республики Индонезия её тогдашний президент Сукарно подарил ему только что выведенный одним из индонезийских селекционеров сорт орхидеи, дав ему в честь северо-корейского лидера имя Кимирсенхва. Это потрясающе красивый огненно-алый цветок, который сегодня стал своего рода символом Северной Кореи. Его выращивают и в самой республике, и далеко за её пределами — на выставке были представлены сотни его разновидностей, привезенные представителями китайских диаспор практически со всего мира. А рядом с ними соседствует не менее красивый цветок Кимченирхва — сорт бегонии, выведенный одним из японских цветоводов уже в честь нынешнего руководителя КНДР товарища Ким Чен Ира. И огромные потоки людей идут и идут через полыхающие залы выставки, получая одновременно и эстетическое наслаждение от встречи с прекрасными цветами, и глубокую идеологическую подпитку, пронизывающую собой все экспозиции выставки.

Не менее сильные впечатления остались у меня и от посещения Мангендэского Дворца школьников, экскурсии по которому проводят сами его юные хозяйки — 10-летние учащиеся кружка риторики, очень профессионально и в то же время трогательно выполняющие ответственную роль гида. А надо сказать, что Мангэдесский Дворец школьников — это огромное восьмиэтажное здание площадью 103 тысячи квадратных метров, на которых располагаются концертный зал на 2000 мест, бассейн, спортзалы, и помещения для работы 120 кружков, в которых занимается 5000 детей, постигающих мастерство традиционной корейской живописи, художественной вышивки, игры на народных музыкальных инструментах, вокального и хорового искусства, народного и бального танцев и многое другое.

Я был буквально потрясён концертом, который показали нам в завершение экскурсии по Дворцу его учащиеся — такого уровня мастерства и самозабвенного исполнения номеров не увидишь иной раз и у профессиональных артистов, а здесь перед нами были дети! И, глядя на то, что вытворяли юные музыканты, эквилибристы и танцоры, я с сожалением подумал о том, что этого прекрасного зрелища не видят сейчас остальные люди планеты. Этих ребятишек надо приглашать во все страны мира и показывать их мастерство всем людям Земли, чтобы они смотрели на это чудо и напитывали свои души чувством красоты и любви. Глядишь, может, и стало бы в мире хоть чуточку меньше вражды и ненависти…

Поражает собой также и Пхеньянский Народный Дворец учёбы, в котором каждый день читаются сотни бесплатных лекций по самым разным отраслям знаний и иностранным языкам, так что любой желающий может повысить здесь свой образовательный уровень не хуже, чем в каком-нибудь из престижных вузов. Во Дворце действуют 20 читальных и 20 лекционных залов, а также 600 тематических кабинетов, способных ежедневно принимать до 10 тысяч человек. Имеется кабинет вопросов и ответов, где практически каждый желающий может получить справку по любому интересующему его вопросу.

Такое же впечатление оставляет и посещение столичной консерватории имени Ким Вон Гюна, где учатся будущие певцы, композиторы и дирижёры. После знакомства с этим учебным заведением тоже состоялся концерт с участием как профессиональных артистов, так и учащихся консерватории. Исполнительский уровень всех был выступающих, конечно же, на высоте, но для меня, человека мало знакомого с вокальной культурой Северной Кореи, особенно пикантным показался контраст между тонкими, почти детскими голосами солисток и серьёзностью тем исполняемых ими произведений.

— Что, что сейчас будет? — спросил я у переводчицы после того, когда ведущая концерта предельно вибрирующим и почти срывающимся от отчаяния голоском, как будто она предупреждала всех о надвигающемся конце света, объявила следующий номер.
— Сейчас будет песня «Мы живём в объятиях вождя», — объяснила она.
— А сейчас что будет? — спросил я, когда ведущая возвестила о чём-то с ещё большей степенью патетики и отчаяния.
— А сейчас будет исполнена песня «Я не знаю никого, кроме тебя», — и я увидел, как на сцену вышел солист, и вслед за этим полились звуки музыки.
— Эта песня о любви? — наклонился я к переводчице, вслушиваясь в приятно плывущую восточную мелодию. — Переведите мне, о чём он сейчас поёт…
— Он поёт: «Я верю только тебе, одной… Мне не нужен никто-никто на свете, кроме тебя… С Запада идёт много всевозможных соблазнов, но я останусь верен только тебе…»
— Это он так обращается к любимой?
— Нет. Он обращается к Трудовой Партии Кореи.

В одно из утр я побывал в построенном в Пхеньяне по указанию товарища Ким Чен Ира православном храме в районе Чонбок, где служат удивительные священники-корейцы. Я также поднимался на смотровую площадку Монумента идей чучхе, побывал на уникальном западноморском гидрокомплексе, полюбовался Триумфальными воротами, осмотрел Музей корейской революции и монумент в честь основания Трудовой Партии Кореи, посетил несколько выставок культуры и художественных галерей, побывал у Монумента освобождения Кореи (памятника русским воинам), прокатился в красивейшем пхеньянском метрополитен, стены которого представляют собой высокохудожественные многометровые мозаичные панно, а также ознакомился с целым рядом других культурно-исторических объектов КНДР.

Свозили меня и в древнюю столицу Кореи — город Кэсон, где находится музей истории Корё и гробница короля Вангона. Музей располагается в оригинальных деревянных строениях древнего монастыря, рядом с которыми высятся исполинские деревья, возраст которых насчитывает четыре сотни лет. А в центре самого Кэсона установлены на каменном постаменте древние ворота города — один из немногих памятников древности, уцелевший вопреки губительному воздействию времени и американских бомбардировок.

Ну, а самое главное мероприятие этих весенних дней состоялось в центре Пхеньяна и было приурочено ко дню рождения основоположника чучхе и основателя КНДР — великого вождя и полководца Ким Ир Сена. Это и тот есть знаменитый корейский праздник День Солнца, ради которого меня сюда пригласили. Накануне я видел, как десятки тысяч людей неостановимыми потоками шли и шли к стоящему перед Музеем корейской революции памятнику Ким Ир Сену и его Мавзолею в Кымсусанском мемориальном дворце. Шли дети и взрослые, поодиночке и семьями, воинскими подразделениями и трудовыми коллективами. Шли не потому, что кто-то так велел, а чтобы просто поклониться своему вождю и упрочить духовную связь с родной историей.

А вечером на площади Ким Ир Сена перед зданием Народного Дворца учёбы состоялся грандиозный карнавал, не хуже бразильского, в котором тысячи и тысячи корейцев и гостей праздника кружились во всеобщем радостном танце, слившись в единый пёстрый круговорот из ярких женских нарядов, белых рубах и счастливых улыбающихся лиц танцующих. И я подумал, что всё в этом мире можно подделать и превратить в пропагандистскую акцию, кроме одного. Нельзя подменить людям глаза, заставив их лучиться счастливым светом, когда им хочется плакать. А глаза танцующих на площади Ким Ир Сена светились именно блеском счастья…