В Канкуне было здорово, очень здорово: белый песок, изумрудный океан, толпы развеселых туристов, куча ресторанчиков и баров, магазины с серебром с Острова Женщин и кожаных курток местного производства… Дивная сеть «Hundred percent natural», где готовят лучшие в мире соки из чего только возможно.
Но самое яркое впечатление от поездки в Мексику оставила древняя столица империи Майя – Чичен Итца.
Дорога туда пролегала по джунглям Юкатана, мимо живописных, но явно бедноватых деревушек современных потомков майя, и заняла около двух с половиной часов в комфортабельном автобусе. Смотреть в окно было любопытно, поэтому дорога не успела нам надоесть. И вот мы у цели. Вход на археологический участок расположен прямо перед тропическими джунглями очень убедительного вида. Крошечное, но яркое впечатление от короткой прогулки по джунглям: назойливая крупная муха, от которой я попыталась отмахнуться, оказалась миниатюрной интенсивно зеленой колибри.
Наконец, мы вышли на открытое, очищенное от безжалостного тропического леса пространство, и увидели самое известное строение Чичен Итцы – величественную пирамиду Кукулькана, построенную в честь знаменитого верховного бога майя, Кетцалькоатля. Двадцатипятиметровая ступенчатая пирамида имела настолько индейский, майянский вид, что мы в восторге застыли на месте. Великая цивилизация Нового Света предстала перед нами во всем своем масштабе.
Развитие человечества происходило загадочным образом. Пять тысяч лет назад, когда в Старом Свете расцветали цивилизации Древнего Египта и Шумера, здесь не было ничего интересного. Много позже, когда в Западной Европе восторжествовала Греко-римская цивилизация, в Новом Свете появились ацтеки. А когда Европа погрузилась в безнадежный мрак средневековья, майя построили в Центральной Америке свою великую империю с роскошными городами – Тикалем и Чичен Итцей. Нам еще только предстояло узнать, насколько развитой была эта цивилизация.
А кроме того, нам предстояло подняться по 91 ступени, чтобы добраться на вершину пирамиды. Много, конечно, но особой сложности подъем, по нашему мнению, не представлял. И в самом деле, несмотря на немилосердно палящее солнце и тропическую жару, мы довольно ловко преодолели все ступени, удивляясь только тому, насколько они узкие. Ширина ступеней была меньше их высоты, и даже мне приходилось ставить ногу не перпендикулярно ступеням, а под некоторым углом, не говоря уже об Андрее. И только оказавшись на верхней площадке и взглянув вниз, мы в полной мере осознали, где находимся и что нам предстоит на обратном пути. Двадцать пять метров (восьмиэтажный дом) пирамиды Кукулькана – это, разумеется, не сто тридцать семь метров пирамиды Хеопса, но, когда стоишь наверху, этой высоты кажется более чем достаточно. Тем более, что пирамида Кукулькана настолько крутая, что выглядит как пирамида, только когда стоишь у ее подножья, а сверху крутой склон воспринимается как отвесной утес. Попробуйте встать на краю восьмиэтажного дома, имея впереди сомнительную перспективу спуска по отвесной стене – и охватившая нас гамма эмоций станет вполне понятной.
Честно говоря, я боюсь высоты, особенно той высоты, которая представляет реальную опасность. А пирамида Кукулькана, безусловно, представляла немалую опасность. По небольшой верхней площадке разгуливали такие же, как мы туристы, двигаясь в разных направлениях и периодически сталкиваясь нос к носу, с необходимостью разминуться друг с другом на узеньком пространстве между венчающим пирамиду строением в центре площадки и ее краем. Когда я встречалась с более храбрыми личностями, способными пройти по краю площадки, в то время как я жалась к стене строения, было терпимо. Но когда на моем пути оказывались путешественники еще более пугливые, чем я, и по их решительно-затравленному взгляду становилось ясно, что они ни при каких обстоятельствах не пойдут по краю, делать это приходилось мне. И каждый раз моя душа уходила в пятки.
Мы кругами бродили по верхней площадке, время от времени я смотрела вниз, на предстоящий нам отвесный, как мне казалось, спуск, понимала, что пока еще не настолько хочу на землю, чтобы немедленно начинать Великое Возвращение, и возобновляла круговое движение. За то время, сколько мы, благодаря моим страхам, провели наверху, можно было досконально изучить все окрестности, но я ровным счетом ничего не помню, кроме вида непосредственно вниз, вдоль лестницы-обрыва, на землю. Мысль о том, что майя намеренно сделали склоны пирамиды такими крутыми, чтобы тела и головы принесенных в жертву быстрее скатывались вниз и их кровь обильнее орошала ступени, не прибавляла ни малейшего оптимизма.
Андрей, которому уже надоело сидеть наверху, пытался убедить меня начать спуск, объясняя, что он все время будет рядом и непременно поддержит в случае опасности. Однако взывать к моему рассудку было бесполезно – я открыто праздновала труса. Еще меньше, чем доводы Андрея, мне помогала поддержка туристов, высказываемая на самых разных языках. На моей физиономии, видимо, было написано что-то такое, что заставляло совершенно незнакомых людей пытаться внушить мне отвагу. Мысли, роившиеся в тот момент у меня в голове, тоже не делали чести опытному путешественнику: «Какого черта я сюда полезла? Да чтобы я, еще когда-нибудь, еще куда-нибудь?!.. Ну почему я не лежу сейчас на уютном белом пляже, что мы забыли в этом никчемном мертвом городе?».
Я бы, наверное, так и сидела наверху до сих пор, если бы, на мое счастье, на одной из четырех лестниц не обнаружилась стальная цепь, закрепленная у верхушки пирамиды и тянущаяся к самой земле. Бойко поднимаясь наверх в исследовательском запале, мы совершенно не обратили на нее внимания. И до тех пор, пока пара пожилых туристов не начала спуск, держась за стальной канат, я не осознавала его великого предназначения.
Какое счастье! Невозможно спуститься по отвесному утесу просто так (неважно, что другие воспринимали мой утес как лестницу и спокойно топали вниз – для меня это был именно отвесный утес), но спуститься по нему с помощью каната я, пожалуй, смогу. Спускалась я, разумеется, так, как спускалась бы с крутой горы: лицом к пирамиде и спиной к окружающим красотам. А рядом со мной совершенно иным способом двигался Андрей. Для него скала была лестницей. Наконец мы ступили на твердую землю.
Вместе с желанной для меня высотой (ноль метров над землей) я вновь обрела интерес к древней культуре майя. Мы торжественно обошли пирамиду Кукулькана по кругу и полюбовались на две огромные змеиные головы, установленные у подножья пирамиды с …. стороны. Именно на этом склоне два раза в год можно наблюдать удивительное явление, добиться которого строителям пирамиды удалось благодаря своим невероятным познаниям в астрономии. Пирамида ориентирована по сторонам света таким образом, что в дни осеннего и весеннего равноденствия солнечный свет, особым образом падая на пирамиду, создает эффект спускающегося с пирамиды гигантского змея, головой которому как раз служит каменное изваяние и подножия. Мы приехали в Чичен Итцу в неподходящее время, но, глядя на пирамиду, несложно представить себе, какое впечатление может произвести подобное зрелище.
Пообщавшись с Кетцалькоатлем, мы направились смотреть другие шедевры майянской архитектуры. Храм воина с его колоссальной колоннадой произвел на нас очень яркое впечатление. Мы бродили между колоннами и пытались представить себе, как было бы здорово очутиться в этой колоннаде не в те часы, когда Чичен Итца открыта для туристов, а на рассвете или на закате, чтобы ходить здесь в полном одиночестве и прислушиваться к тишине, надеясь услышать голоса призраков далекого прошлого.
Обсерватория майя, технологичное здание, построенное, кажется совсем недавно, поразила нас не меньше, чем Храм Воина. Каким, интересно, образом, майя достигли такого уровня знания астрономии? А впрочем, подобные вопросы часто возникают при соприкосновении с великими цивилизациями прошлого: как древние египтяне ухитрились при помощи бронзовых орудий обрабатывать прочнейшие базальт и гранит, что заставило шумеров создать великую цивилизацию в таком неблагоприятном месте, как южное Междуречье, почему прекратила свое существование таинственная древнеиндийская цивилизация Мохенджо-Даро?
Но больше всего изумило нас поле для игры в мяч. Ацтекские и майянские игры в мяч окружены ореолом славы, вполне сравнимым со славой гладиаторских боев. И цена поражения была такой же: жизнь. Капитана проигравшей команды приносили в жертву кровожадным майянским богам. Ритуал жертвоприношения проходил неподалеку, на пирамиде Кукулькана. Впрочем, по сравнению с ацтекской цивилизацией, майянская была еще достаточно миролюбивой: жертвоприношения у майя не были такими частыми и масштабными. Что же касается ацтеков, то их города были просто залиты кровью жертв.
Поле для игры в мяч оказалось не просто больших, а гигантских размеров. Вдоль него по обеим сторонам тянулись серые стены. Где-то на высоте пяти метров были установлены небольшие каменные кольца. В эти кольца игроки должны были забрасывать каучуковый мяч, а промах наказывался какими-то штрафными мерами. Игроки не имели права дотрагиваться до мяча руками, они могли прикасаться к нему только локтями,… и бедрами. Хотя, на мой взгляд, между известными нам правилами игры и внешним видом поля существует непримиримое противоречие. Попасть мячом, диаметр которого лишь немногим меньше диаметра кольца, в кольцо, установленное на высоте пяти метров – сложнейшая задача, даже когда бросаешь мяч руками. А каким образом можно было забросить мяч в такое кольцо бедрами, у меня не хватает воображения представить. Я думаю, что историки что-то напутали: если историческая теория явно противоречит законам физики, то надо менять теорию. Ведь если допустить, что правила игры в мяч были такими, как их описывают историки, тогда древние майя должны были обладать сверхъестественными физическими способностями. Но мы успели встретить немало потомков майя, по-прежнему обитающих на Юкатане, и вид у них был вполне обыкновенный. Невысокие, коренастые - ничего сверхъестественного.
У этого поля есть еще одна удивительная особенность, относящаяся уже не к физическим возможностям майя, а к уровню их познаний в области физики. У южного и северного края поля построены два небольших храма – Южный и Северный. Расстояние между ними – почти сто пятьдесят метров. Человек, стоящий внутри одного храма, может, не напрягая голоса, разговаривать с человеком, стоящим во втором храме, причем никто другой, кроме стоящих совсем рядом, их разговор слышать не будет. Когда узнаешь о таком уровне научно-прикладных знаний древнего народа, возникает только один вопрос: ОТКУДА?
Мы бродили по Чичен Итца, впитывая в себя впечатления от древней майянской столицы, когда до нас донеслись низкие ритмичные звуки барабанов. Мы поспешили на звук и обнаружили небольшой театр под открытым небом (под совершенно открытым небом – несмотря на испепеляющее тропическое солнце, никто не потрудился сделать навесы хотя бы над сидениями для зрителей). В театре происходило кое-что очень интересное: под ритмичный бой барабанов смуглые потомки майя, одетые так, как одевались их предки (минимум одежды и роскошный головной убор из длинных перьев), танцевали какой-то традиционный танец. Влажные от пота мускулистые тела двигались с хищной кошачьей грацией. Глядя на них, становилось понятно, почему ягуар был у майя одним из самых любимых и почитаемых животных: пятнистые хищники и загадочные индейцы, без сомнения, одной крови. Завороженные этим непривычным европейскому оку зрелищем, мы смотрели представление до тех пор, пока тропическая жара не стала для нас совершенно невыносимой. При этом танцоры не выказывали ни малейших признаков усталости. Тропический лес Юкатана – их историческая родина, и им было также комфортно в этом влажном пекле, как и их реинкарнации, ягуарам.
И еще одно место в Чичен Итце стало объектом нашего пристального внимания: гигантские естественные колодцы, сеноте. Этих колодцев рядом с городом два. Они представляют собой обширные пещеры с вертикальным входом. Размеры пещер поражают воображение. В окрестностях Чичен Итцы нет ни единого источника пресной воды, за исключением этих сеноте. Но во времена зенита империи майя в один из колодцев зачем-то сбрасывались трупы жертв. Очевидно, что ни для каких иных целей такой колодец уже невозможно было использовать. Что же творилось в головах у загадочных обитателей Чичен Итцы, что заставляло их действовать таким образом? И что представлял собой этот город во времена своего расцвета? Мог бы современный человек пройти по нему без содрогания?
В наше время один из сеноте оборудовали для купания, но, несмотря на жару, у нас не возникло ни малейшего желания в нем искупаться. Мысль о кошмарных религиозных ритуалах майя не оставляла нас в этом месте ни на минуту. Есть только одно место на земле, где я буду чувствовать себя еще более беспокойно, если мы когда-нибудь туда доберемся: на руинах погребального холма Саламбо в Карфагене, где высоко цивилизованные пунийцы приносили в жертву своему кровожадному верховному богу Баал-Хамону бесчисленных младенцев, сжигая их заживо в жертвенных кострах. Хуже этого ритуала я вообще ничего не знаю в истории человечества.
Мы уезжали из Чичен Итцы, испытывая противоречивые чувства. Впрочем, одно было очевидно: увиденное нами запомнится очень надолго. В прохладе кондиционированного автобуса мы быстро убаюкались и счастливо проспали почти весь обратный путь. Возвращение в Канкун было поистине триумфальным. После обстоятельного знакомства с древней цивилизацией майя, мы с особым упоением вкушали мелкие радости цивилизации современной.
