Утром наша супер-гостиница продолжила нас «радовать», в этот раз в связи с необходимостью подкрепиться на день грядущий. Завтрак подавали в буквальном смысле слова в подвале без единого окна (окна в этом отеле явно были предметом роскоши). Был он довольно скудным, зато, думаю, максимально аутентичным. По крайней мере, тутошняя тетушка-раздатчица наконец-то прояснила мне некоторые тонкости японского завтрака. Оказалось, что поливать рис соевым соусом, как я делала это раньше, ни в коем случае нельзя. Приправлять его нужно либо сырым яйцом, либо нори – прессованными сушеными водорослями. Нори знакомы любому, кто хоть раз был в японском ресторане: это черные листики, в которые заворачивают маки-дзуси (роллы, то бишь). От сырого яйца я решительно отказалась, а вот нори с удовольствием прихватила. Присмотрелась, как их едят японцы: кладут сверху на рис, чтобы водоросли чуть-чуть отмокли, затем берут палочками то рис, то нори и кладут в рот. Попробовала повторить – получилось очень вкусно.

После завтрака мы, как обычно, выписались из отеля и сдали чемодан в местную багажную комнату. В туристической информации на вокзале взяли карту города и купили по однодневному проездному на трамвай по 500 йен. Если я не ошибаюсь, трамвай является единственным видом городского транспорта. По крайней мере, я ничего другого не припомню.

Проездной выглядит как буклет со схемой маршрутов, на лицевую часть которого при продаже ставят штамп с датой, когда он действителен. На выходе из трамвая надо показывать буклет водителю.

Подписи на схеме продублированы латиницей. Маршрутов городского трамвая – целых четыре штуки, номера они носят почему-то 1, 3, 4 и 5. Не сказать, чтобы остановки были на каждом шагу, но до основных достопримечательностей добраться можно. У вокзала останавливаются №№ 1 и 3. До этой точки их маршрут проложен параллельно железной дороге, приходящей в город с севера. Дальше трамваи идут в центр: №1 – на юг, вдоль побережья узкой Нагасакской гавани, №3 – на юго-восток.

Мы решили сначала уехать максимально далеко от вокзала и отеля, а потом постепенно возвращаться. Самой дальней точкой обещал стать Гловер Гарден (Glover Garden, сад Гловера) на холме Минами-Яматэ (Minami-Yamate), что на юге города. Чтобы добраться туда, мы сели на первый маршрут в сторону города (направление на Shokakuji-shita), доехали до остановки, извините, Цуки-мати (Tsuki-machi), сделали там пересадку на №5 (направление на Ishibashi) и доехали до этого самого Исибаси, являющегося конечной.

В путеводителе Lonely Planet, который был отличным помощником при подготовке маршрута по Хаконэ, остров Кюсю, я считаю, проработан довольно слабо. И первый раз я наткнулась на это прямо в начале прогулки по Нагасаки. Добираться от остановки трамвая в Гловер Гарден нам предлагали пешком в гору. Мы честно собирались именно так и поступить, но не смогли сориентироваться по маленькой невнятной карте в путеводителе. В итоге нечаянно вышли к т.н. Glover Sky Road – помеси лифта с эскалатором, который ходит на вершину холма. Честно говоря, не смогу подробно описать дорогу от остановки до этого сооружения, но в целом надо идти по ходу трамвая вперед и вправо (в гору), примерно минуты три.

На Glover Sky Road мы поднялись до самого верхнего уровня. Отсюда можно хорошо рассмотреть город. На востоке – дома на фоне гор, на севере – тоже горы, дома и гавань. Здания, в основном - те же бетонные коробки, что и, допустим, в Киото, но кое-где попадаются яркие пятна.

Гловер Гарден является одной из главных достопримечательностей Нагасаки. По сути своей это музей под открытым небом – довольно умело воссозданное поселение европейцев (в основном, англичан), рискнувших сразу после открытия границ Японии в середине XIX в. завести здесь бизнес, обустроиться и перевезти семьи. Часть домов изначально была построена на холме Минами-Яматэ, часть перевезли из других районов города. Открыт с 8 утра до 6 вечера, вход 600 йен.

Туристам с запада чисто зрительно тут, по-моему, не очень интересно. Ну, симпатичные дома, ну, красивые сады, ну, пруды с водопадами: но все это сугубо европейского вида. Однако японцам, судя по всему, очень нравится. :-)

Для нас, пожалуй, самым приятным моментом посещения сада Гловера стало кормление огромных жирных карпов в пруду перед т.н. former Mitsubushi No. 2 Dock House, двухэтажным зданием 1896 г. постройки, архитектуры типичной для домов европейцев того времени. Оно стояло когда-то на берегу гавани рядом доком №2 верфи Мицубиси и служило местом отдыха для корабельных команд.

Корм продают тут же за 100 йен. Кормили мы рыб и раньше, но настолько толстые, ленивые и тупые нам еще не попадались ( видео: http://www.youtube.com/watch?v=_0I0M5MhM0s).

Здание с прудом находится в самой высокой точке сада, прямо у входа №2, что рядом с лифтом. Внутри можно ознакомиться с фото- и видеоэкпозицией об истории сада и города. Снаружи, кроме пруда с карпами, есть старинная водопроводная колонка и камень, обозначавший границу иностранного поселения.

Дело в том, что, согласно законам того времени (Гловер прибыл в Нагасаки в 1859 г., а дом на холме Минами-Яматэ построил в 1963 г.), иностранцы обязаны были жить компактно и не имели права покидать границы своих поселений без разрешения властей. При всем при этом дом Томаса Гловера был одним из центров тайной борьбы за реставрацию власти императора. Здесь проходили встречи противников сёгуната с западными политиками, заинтересованными в отмене ограничений на торговлю и прочие деловые связи с иностранцами, которые были установлены Токугавами. Считается, что помощь представителей Запада была не только политической, но и военной – огнестрельным оружием и т.п.

В определенном смысле Гловер и его соратники действовали, конечно, в своих собственных интересах, завоевывая, как сказали бы сегодня, новые рынки. С другой стороны, они сделали огромный вклад в индустриальное развитие Японии, привнеся западные технологии, доселе неизвестные в Стране Восходящего Солнца «благодаря» двум с лишком векам изоляции от внешнего мира. Сам Гловер занимался, в основном, развитием горного дела и судостроительства. Он построил первую «западную» верфь в гавани Нагасаки, первую в Японии железную дорогу на паровом ходу, инициировал заказ в Абердине трех кораблей, с которых начался Военно-морской флот Японии. Кроме того, Гловер организовал отправку на учебу в Европу сыновей своих японских коллег и соратников, в т.ч. Хиробуми Ито (Hirobumi Ito), будущего первого премьер-министра Японии.

Вообще, уроженец Шотландии Томас Гловер отнюдь не был в Японии временщиком. Приехав в Нагасаки в возрасте 21 года, он прожил на своей новой родине до самой смерти в 1911 г., несмотря на то, что уже в 1870 г. обанкротился. В 1867 г. он женился на японке по имени Цуру (Tsuru), которая происходила из знатного самурайского клана. Считается, что Цуру послужила прототипом героини повести американского писателя Джона Л. Лонга, а затем и всемирно известной оперы Пуччини «Мадам Баттерфляй» («Чио-Чио-сан»). В возрасте 17 лет ее принудили развестись с первым мужем, отпрыском еще одного самурайского клана, из-за политических разногласий между их семьями. Согласно японским обычаям, маленькая дочь Цуру от этого брака осталась в семье отца.

К счастью, на этом сходство судьбы Цуру с судьбой героиней оперы заканчивается. В браке с Томасом Гловером у нее было еще двое детей, сын и дочь. Сын, Томисабуро Кураба (Tomisaburo Kuraba, или Томас Альберт Гловер), окончив в Америке университет и став биологом, вернулся в Японию и продолжил дело отца, занимаясь, в основном, развитием траулерного рыболовства. Во время Второй мировой войны он был обвинен в шпионаже, попал в тюрьму, а сразу после капитуляции Японии совершил ритуальное самоубийство. Думаю, он был гораздо больше японцем, чем шотландцем…

По саду Гловера раскидано порядка десяти зданий в европейском стиле. В основном, это бывшие жилые дома европейцев, а также офис президента Нагасакского районного суда (сейчас там находится ретро-фотостудия: японки с восторгом наряжаются в европейские платья XIX в.), здание Tozan Gakuin (Тодзан Гакуин, или т.н. Мемориальной академии Стила – школы для японских детей, организованной на средства американского бизнесмена Стила) и даже сторожка Нагасакской высшей школы коммерции.

Внутренности всех зданий открыты для туристов. В жилых домах – обстановка того времени, мало примечательная для нас, европейцев, за исключением редких вкраплений японского колорита в виде икэбаны.
Не обошлось тут и без муляжей еды, правда, уже западной: в столовой дома Гловера стоит полностью накрытый обеденный стол, со старинными серебром, хрусталем и фарфором, наполненым пластиковыми закусками.

В здании академии Стила можно посмотреть экспозицию из репродукций т.н. Атласа рыб Гловера (Glover Fish Atlas). Этот атлас, содержащий 823 точных акварельных рисунка различных видов рыб и других морских жителей, обитающих у побережья юго-западной Японии, был создан Томисабуро Кураба.

Хотя сад устроен в западном стиле, но без любимых японцами прудиков тут не обошлось. Рядом с одним из них находится бывшее здание Дзию-Тэй (Jiyu-Tei) – первого в Нагасаки ресторана с западной кухней. Некоторое время он и вовсе был единственным в своем роде, поэтому тут побывала масса VIP-гостей, в т.ч. 18-й президент США У.С. Грант. У здания ресторана растет оливковое дерево, посаженное в 1973 г. Марией Каллас во время ее визита в Нагасаки. Растет, надо сказать, не очень-то хорошо. На втором этаже Дзию-Тэй работает кафе, устроенное, естественно, в западном стиле.

Если пройти еще немного вперед по маршруту, рекомендованному брошюркой, то становится ясно, почему Каллас сажала свою оливу именно здесь: внушительный кусок сада посвящен Мадам Баттерфляй. Тут тебе и памятник Тамаки Миура (Tamaki Miura), самой знаменитой исполнительнице роли Чио-Чио-сан, и даже статуя Пуччини.

На территории сада находятся остатки первой в Японии асфальтовой дороги и первого же теннисного корта. У корта лежит внушительных размеров каменный «утрамбовочный» ролик.

Из жилых домов самыми симпатичными нам показались дом Вильяма Алта, британского торговца чаем, построенный в 1864 г.,
и дом самого Томаса Гловера.

В доме Гловера, который, помимо прочего, был еще и заядлым садовником, была устроена первая в Японии оранжерея. Там до сих пор цветут любимые гловеровы орхидеи. Рядом с домом растет огромная 300-летняя саговая пальма, подарок главы провинции Сацума (современной Кагосимы).

Ниже дома Гловера есть крошечный японский садик, которым мало кто интересуется, и смотровая площадка, еще более пустая, чем садик: сверху вид на город явно лучше.

Выйти из парка можно либо через «нормальный» выход (к Нагасакскому музею традиционных театральных искусств), либо через т.н. вход №1 у подножья холма. Мы, ничтоже сумняшеся, решили не париться и вышли через вход, т.к. от него было ближе всего к следующему пункту нашей программы – католической церкви Оура (Oura Church). Хотя японцы так не делают, по-моему. :-) Кстати, если через вход №1 в сад войти, то маршрут прогулки в целом останется тем же, какой был у нас, просто для начала придется поднятся наверх по эскалатору, который накрыт деревянной галереей во вполне викторианском духе, как и все местные постройки.

Церковь находится в двух шагах от входа-выхода из сада Гловера: спустившись по лестнице на улицу, надо повернуть направо, пройти буквально 5-10 метров, снова повернуть направо и сразу же посмотреть наверх.

Церковь Оура была построена в 1864 г. японскими мастерами по проекту французского священника и считается самым старым христианским храмом в Японии. Посвящена она 26 мученикам, распятым в Нагасаки в 1597 г. по приказу Тоётоми Хидэёси.

Христианство было впервые завезено в Японию в 1549 г. группой мессионеров во главе со Св. Франциском Ксавье. Они прибыли в порт Кагосима на юге Кюсю и испросили разрешения у тамошнего даймё основать католическую миссию. В надежде на развитие торговых отношений с Европой такое разрешение было им дано. Нельзя сказать, что миссионеры очень просто находили адептов своей религии среди японцев, но считается, что к концу XVI в. в стране насчитывалось уже около 300 тыс. христиан, большинство из них – на Кюсю, и особенно в Нагасаки и близлежащих провинциях.

Власти предержащие поначалу относились к христианству спокойно, т.к. развитие торговли с европейцами (португальцами и испанцами) приносило свои дивиденды. Однако со временем довольно бурное распространение новой религии стало пугать правителей: они боялись колонизации, имея перед глазами пример Филиппин, ставших колонией Испании во многом благодаря успеху мессионерской деятельности католиков.

Не менее веской причиной запрета христианства, наложенного Тоётоми Хидэёси в 1587 г., были, как мне кажется, его собственные интересы в борьбе с оппозиционными даймё. Вспоминаем политическую обстановку в Японии того времени, о которой я писала в связи с замком Химедзи. Дело в том, что поначалу крестились всё больше не темные крестьяне, а, наоборот, образованные и прогрессивные представители знати. Соответственно, запрет христианства стал для Хидэёси удобным способом тихо и без пыли расправиться с неугодными даймё, очень «кстати» перешедшими в католичество. Вероятно, из-за того, что этой своей цели он успешно достиг, широкомасштабные гонения на христиан тогда начаты не были: а зачем, собственно? Ведь неизвестно еще, как сложится ситуация с обращением разных даймё в христианство в дальнейшем. Это косвенно подствержает и тот факт, что, когда в 1590 г. после восьмилетнего путешествия по Европе домой вернулась делегация японской христианской молодежи (по совместительству представителей весьма знатных самурайских кланов), Тоётоми весьма тепло принял их (но и запрета своего формально не отменил).

Однако спустя некоторое время из Манилы якобы для подписания торгового соглашения прибыла делегация францисканцев, начавшая активно проповедовать христианство прямо под носом у Хидэёси в Осаке. Этого он снести уже не мог, и в конце 1596 г. шестеро францисканцев и 20 их последователей-японцев из Осаки и Киото были арестованы и этапированы в Нагасаки. Этот город был избран местом казни как наиболее христианизированный в Японии – для устрашения местных жителей. Казнь через распятие была совершена 5 февраля 1597 г. на холме Нисидзака (Nishizaka) на севере современного Нагакаси. Как раз на этот холм «смотрит» церковь Оура.

Ко входу к церковь ведет довольно крутая лестница. Перед ней мы с удивлением обнаружили кассу: оказалось, что вход платный (300 йен с носа). Я принялась вспоминать, приходилось ли мне раньше платить за возможность посетить церковь. В голову пришел только собор Св. Павла в Лондоне, где из моего кармана хотели изъять ни много, ни мало 8 полноценных английских фунтов. Правда, вышло так, что я попала туда во время службы, когда денег за вход не берут. Да и храм этот не католический, а, как-никак, протестанстский.

У дверей церкви стоит белая мраморная статуя Девы Марии, посвященная Какурэ Кириситан (Kakure Kirishitan, иск. анг. Hidden Christians, скрытые христиане). Это община японских католиков, которые в течение 225 лет исповедовали свою веру подпольно. Формально они были приписаны к тому или иному буддитсткому храму, а христианские службы отправляли тайно либо по домам, либо в глубоко законспирированных помещениях все тех же буддистских храмов. Происходило всё это безобразие в условиях действительно строгого запрета на христианство, наложенного после крестьянского восстания Симабара в конце 1630-х гг. Вскоре после открытия храма в 1865 г. к настоятелю пришла группа крестьян из Ураками (север современного Нагасаки) и сообщила о своем «скрытом» христианстве. После этого в Нагасаки и окрестностях объявилось несколько десятков тысяч Какуре Кириситан. Папа Пий IX назвал их «чудом Востока».

Построена церковь из дерева, в готическом стиле. Как снаружи, так и внутри она довольно лаконична. Украшений немного, прежде всего, это картина, изображающая распятие 26 мучеников, и витражные окна. Мы присели на лавки и, крутя головами, попытались было обнаружить орган, но увы. :-)

У выхода из церкви – огромное количество сувенирных магазинов, есть даже собственно церковный (абсолютно неинтересный, кстати). Сувениры, в большинстве своем, сладкие. Вообще, сладости у японцев – лучший подарок. Тем более что существует нерушимая традиция из каждой поездки привозить что-нибудь не только близким и родственникам, но и коллегам по работе, начальнику, его жене, а то и теще. Ну и т.д., и т.п. В каждой местности – своя фирменная сладость. В Киото это конвертики из сырого теста с начинкой, на Миядзими – момидзи-мандзю (кленовые листики с бобовой начинкой) и т.п.

В Нагасаки местная сладость весьма необычная – для японцев. Потому как представляет собой просто бисквит типа pound-cake. Рецепт перенят у португальцев в XVI в. и каким-то образом прижился. Возможно, потому, что, как и традиционные японские сладости, этот бисквит не слишком-то сладкий. Называется Касутера (Kasutera, иск. португальское Castilla). В одной из кондитеских можно было это дело попробовать бесплатно, запив холодным зеленым чаем. Попробовали. Решили, что такого у нас и дома навалом. :-)

И потопали дальше – к еще одному месту в Нагасаки, связанному с историей японско-западных отношений, к Hollander (или Dutch) Slope. Чтобы добраться туда, нужно было спуститься вниз к трамвайным путям и пересечь их, что мы и попытались сделать. Однако спуск вниз отыскать с первой попытки не удалось, и, мыкаясь туда-сюда, мы нечаянно попали на кладбище (!).

Честно говоря, мы не сразу сообразили, куда забрели. В Японии запрещено хоронить мертвых «целиком», можно лишь кремировать. Поэтому кладбище было, конечно, не то, что наше – никаких тебе свежих могил, все в сплошном мраморе, довольно тесно и очень компактно. Тем не менее, мы поспешили удалиться, дабы не тревожить покой усопших. Тем более что успели выяснить, что спуска вниз отсюда все равно нет. :-)

В озадаченности стояли мы рядом с каким-то многоквартирным домом, который еще до кладбища успели обследовать на наличие выхода на улицу внизу или хотя бы людей. Обнаружилось, однако, что признаки жизни в нем подают только кошки, а о присутствии хомо сапиенс можно догадаться лишь по толпам резиновых шлепанцев у дверей. Тут с кладбища вышла пожилая женщина (мы видели ее прибирающей одну из могил) и прошла мимо нас, явно намереваясь выйти из местных лабиринтов. «О!» - подумали мы и пошли за ней. В результате довольно быстро спустились к трамвайной остановке Исибаси, на которую приехали утром.

В общем-то, нам и дальше было не слишком просто ориентироваться в Нагасаки (примерно как в Киото). Город большой, а туристическая карта для гайдзинов – вещь весьма условная: названий улиц в ней, по понятным причинам, нет, да и нарисована этих улиц дай бог половина, если не меньше. Иногда помогают указатели на английском, но возникают они как-то очень уж спорадически, так что полностью полагаться на них опасно.

Мы перешли на противоположную от трамвайных путей сторону улицы и углубились в кварталы за ней, пытаясь следовать тому направлению, которое нам казалось верным. В итоге, целясь на Hollander Slope, мы вышли к еще одной достопримечательности Нагасаки – конфуцианскому храму и музею китайской истории.

Храм Коси-бё (Koshi-byo) произвел на нас обоих глубочайшее впечатление. Наверняка, в самом Китае есть и более красивые здания, но мы там не были, поэтому на фоне, прямо скажем, довольно тусклых колористических решений японских буддистских храмов китайский конфуцианский показался нам сказочной Жар-Птицей.

Территория храма обнесена красной кирпичной стеной, что само по себе необычно, но когда попадаешь в крохотный дворик перед храмовыми воротами, то испытываешь сильное удивление, переходящее в не менее сильный восторг.

Такого мы тоже не видели нигде. Да и полностью замощенная камнем территория храма с толпами мраморных статуй была нам в новинку. Уж не говоря о храмовых интерьерах! Так что глаза наши порадовались на славу. :-)

Позади храма стоит белое железобетонное здание, в нем находятся небольшой музей китайской истории и начальная школа Дзинтю (Jinchu).

Храм был возведен в 1893 г. китайской общиной Нагасаки. Во время атомной бомбежки очень серьезно пострадал и долго восстанавливался, открывшись лишь в 1967 г. Своей сверкающей всеми цветами радуги красотой он обязан последней реставрации, проведенной в 1982 г. Тогда же на месте старого школьного здания было построено новое музейно-школьное. Территория, на которой расположен храм, принадлежит Китаю и контролируется китайским посольством в Токио. Коси-бё – единственный построенный за границами Китая полностью китайцами и из китайских материалов (!) конфуцианский храм.

Надо сказать, что в Нагасаки немало других храмов, построенных китайцами, причем гораздо более старых, например, середины XVII в. Но они, конечно же, не конфуцианские, а буддистские. В городе всегда жило относительно большое количество китайцев, поскольку Нагасаки является самым близким к Китаю портом Японии. Это были, в основном, торговцы, люди небедные, так что храмов понастроили много.

Полюбовавшись как следует сказочной красотой, мы вышли на улицу с твердым намерением дойти-таки до упрямого Hollander Slope. Он неожиданно оказался буквально за углом. Слава богу, что нам об этом сообщил указатель, сами бы мы ни в жизнь не догадались. :-)

Hollander Slope (дословно: спуск голландцев) получил свое название благодаря тому, что по этой довольно крутой мощеной улочке иностранцы спускались с окрестных холмов района Хигаси-Яматэ (Higashi-Yamate) в некогда стоявшую у их подножья англиканскую церковь. Судя по всему, большинство из них было вовсе не голландцами, а, скорее, англичанами. Но тут история вышла ровно как с «немцами» в русском языке времен Петра I: во времена изоляции Японии единственные иностранцы, которых местные жители могли видеть в Нагасаки, были голландцами, поэтому так стали называть и всех остальных гайдзинов, понаехавших после открытия границ в середине XIX в.

Сейчас в сохранившейся части Голландского спуска расположен квартальчик европейских домов постройки конца XIX в. То тут, то там вывешены флаги Японии, США и Великобритании (мы предположили, что здесь находятся офисы организаций навроде союзов японско-западной дружбы).

В одном или двух из домишек – крошечный музей уже не помню чего, кажется, исторической фотографии. А во дворе еще одного мы неожиданно наткнулись на приличную толпу народа, принимавшую участие в неком подобии воскресного бранча. На мангалах что-то шкворчало, люди всех возрастов от 5 до 90 с аппетитом уплетали за обе щеки. С учетом того, что подходило время обеда, действо сие меня весьма заинтересовало, тем более что у входа стоял плакат с надписями по-английски. Были указаны даже цены. Но Денис решительно уволок меня отсюда, т.к. решил, что мероприятие – сугубо общинно-семейно-соседское, и нечего нам вмешиваться.

Далее мы намеревались посетить третье и последнее в нашем маршруте место, связанное с иностранцами в Нагасаки – остров Дэдзима (Dejima Island). Для этого надо было совершить очередную поездку на трамвае, причем с пересадкой. Пересадочная станция была все та же – Цуки-мати. Она вообще в городе одна, и выделена в схеме маршрутов красным цветом с жирной надписью Transfer. :-) Рядом с Цуки-мати находится нагасакский Чайна-таун, и мы решили по дороге заскочить туда, а заодно пообедать.

Место очень занятное. Довольно компактный квартал с узкими улочками, над головами болтаются многочисленные красные бумажные фонари, вдоль улочек – рестораны, лавки, лотки с едой. Было воскресенье, народу, конечно же, толпы, причем практически одни китайцы. Они и на вид сильно отличаются от японцев, и говорят явно на другом языке.

Время было обеденное, поэтому зайти куда-нибудь поесть нам удалось примерно с пятой попытки. Сначала мы нацеливались на красивые рестораны с красно-золотыми драконами у входа, но быстро поняли, что для создания немаленькой очереди там и своих (китайцев) хватает. В конце концов, наткнулись на столовского вида забегаловку с пластиковым дисплеем и свободными местами, и решили, что от добра добра не ищут.

Забегаловка забегаловкой, но цены оказались весьма заметно выше тех, к которым мы успели привыкнуть в обычных лапшичных. Примерно на треть. В теории, надо было бы попробовать китайский вариант удона под названием тямпон (champon), который считается в Нагасаки местным speciality, но его пластиковый двойник нам не приглянулся. Я взяла спринг-роллы и удон с креветкой-темпура, Денис, по-моему, свинину в каком-то соусе. Оказалось вкусно, несмотря на простецкий интерьер. Впрочем, как всегда.

Пока мы обедали, телевизор в углу под потолком показывал японское ток-шоу на тему актуальных на тот момент событий в Южной Осетии. Слов мы, конечно, не понимали, но, похоже, Россию ругали во вполне американском духе. Что, впрочем, аппетита нам нисколько не испортило.

Подкрепившись, мы вернулись на Цуки-мати. Тут надо было сесть на трамвай №1 и проехать одну оставку до Дэдзима. Однако с трамваями явно что-то случилось. Остановка была полна народу. В принципе, его было немало и с утра, но сейчас уже и вовсе зашкаливало. Места на платформе совсем-совсем мало (ширина ее составляет от силы 70-80 см). Японцы, ясное дело, просто так не толпятся, встают в очередь. Это сильно упорядочивает процесс, но не на пересадочной станции при большом скоплении народа: маршрутов тут ходит два, очереди, соответственно, тоже две, одна выстраивается к самому началу платформы, вторая – к середине. Но при этом первая-то к середине не заканчивается! Японцы от такого впадают в ступор и не понимают, куда себя деть. А трамвая всё нет и нет.

В общем, мы решили прогуляться пешком. Оказалось – совсем рядом.

Когда я читала об «острове Дэдзима», то никак не думала, что ширина протоки между набережной речки, в устье которой он находится, и берегом самого острова составляет примерно 50 см. Первая мысль, которая меня посетила при взгляде на это безобразие: «Как же они тут при Токугавах христиан изолировать умудрялись?!» И только потом выяснилось, что с тех времен речка стала существенно уже за счет подсыпки ее берегов, а раньше этот «остров» был вполне себе настоящим.

Тут пришло время совершить второе лирическо-историческое отступление о злоключениях христианства в Японии, дабы прояснить, чем же Дэдзима так отличилась.

Я уже писала (см. кусок про Химедзи) о событиях, происходивших в Японии на рубеже XVI-XVII вв. Борьба за власть достигла наивысшей точки. Нагнав страху на христиан в Нагасаки в 1597 г., Тоётоми Хидэёси в том же году умер. Через три года в результате битвы при Сэгикахара де факто властителем Японии стал Иэясу Токугава. Еще через три года он получил титул сёгуна де юре. Теперь ему было решать, что будет с христианством в Японии.

Но в 1600 г. случилась не только битва при Сэгикахара. За полгода до нее в Японии объявился английский капитан по имени Вильям Адамс. Прибыл он на борту голландского корабля «De Liefde», который после 19 месяцев плавания в составе не слишком удачной экспедиции Голланской Ист-Индийской компании бросил якорь у восточных берегов Кюсю. В сущности, это была вынужденная мера, а не осуществившееся намерение: оставшиеся два десятка из отправлявшейся в плавание сотни человек команды были тяжело больны, а некоторые и вовсе при смерти. Тем не менее, в трюмах корабля имелся кое-какой груз, включая девятнадцать бронзовых пушек, ядра к ним, а также мушкеты.

На берегу команду встретили местные чиновники и «запрещенные» иезуитские священники (португальцы по национальности). Встретили не очень-то дружелюбно, с ходу обвинив в пиратстве. Причины этого просты. Во-первых, всем известно, как в те времена испанцы и португальцы «дружили» с англичанами и голландацами в процессе борьбы за колонии (прикрываясь разногласиями в вопросах веры). Во-вторых, католики «забыли» сообщить японцам, что таковые разногласия вообще существуют у христиан, так что о существовании протестантов (уж не говоря о православии) в Японии не знали. А то, понимаешь, несолидно как-то получается: приехали мессионерствовать, а сами промеж себя разобраться не могут. Неубедительно.

В общем, заарестовали проклятых протестантов и в замок в Осаке посадили, не забыв заодно пушки с их корабля прихватить. Они потом при Сэгикахаре Токугаве хорошую службу сослужили.

Однако пушками Иэясу не ограничился. Случилось то, чего так боялись иезуиты-португальцы: он подолгу беседовал с Адамсом, расспрашивая его о европейской политике и о мастерстве мореплавания и навигации. В конце концов, Токугава принял решение, что живой гайдзин будет ему полезнее мертвого. «Казнить нельзя, помиловать».

Вильям Адамс прожил в Японии до конца своих дней. Поначалу домой его не отпускал Токугава, а потом он и сам не поехал. После постройки под руководством Адамса двух кораблей на «западный» манер (водоизмещением 80 и 120 т, что было неслыханно для Японии тех времен), Иэясу пожаловал ему честь стать самураем по имени Миура Андзин (Miura Anjin) и должность своего советника. Благодяра действиям Адамса в 1605 г. в порту Хирадо (Hirado, это рядом с Нагасаки) была основана фактория Голландской Ист-Индийской компании, а в 1613 г. – Английской Ист-Индийской компании. При этом голландцам и англичанам было дано значительно больше прав, чем португальцам: первые могли торговать по всей стране и по рыночным ценам, тогда как последние – только в Нагасаки и по ценам, фиксированным договором с властями. Правда, ни из Голландии, ни из Англии в Японию никаких стоящих товаров так никогда и не возили, вероятно, опасаясь стычек с испанцами и португальцами во время столь длительных морских переходов. Зато голландцы и, в меньшей степени, англичане активно торговали в Японии китайскими и корейскими товарами.

Что касается вопросов религии, Токугава, не отменив формально запрета на христианство, установленного Тоётоми Хидэёси, долгое время относился к католикам достаточно терпимо, несмотря на их порядком подмоченную Адамсом и другими протестантами репутацию. В первое десятилетие XVII в. католическая церковь в Японии, можно сказать, переживала период подъема: в провинции Арима (Arima) на Кюсю была открыта семинария, а в Киото – даже первый японский монастырь. Но под конец жизни Иэясу поступил так же, как и его предшественник: вспомнил о запрете христианства именно тогда, когда ему понадобилось ликвидировать с политической сцены несколько последних независимых даймё, представлявших угрозу его власти. Это были как раз даймё христианских провинций на полуострове Симабара и островах Амакуса, сами очень удачно для Иэясу являвшиеся христианами. Под эту лавочку в 1614 г. запрет на христианство был обновлен, непокорные даймё разжалованы, лишены своих земель и высланы с них. За два года из Японии в Манилу и Макао были кораблями высланы все христианские священники и монахи. С ними уехала небольшая часть японцев-христиан, которые не хотели изменять вере.

После смерти Иэясу в 1616 г. его сын Хидэтада, а затем и внук Иэмицу продолжали борьбу с мессионерами-католиками, которые периодически предпринимали попытки тайно проникнуть в Японию. Была урезана также свобода торговли: с 1616 г. для европейцев остались открыты только два порта – Нагасаки и Хирадо, оба на Кюсю, подальше от центра страны.

Итак, гайки постепенно завинчивались. Последней каплей стало крестьянско-ронинское восстание в провинции Симабара в 1637-1638 гг. Спровоцировано оно было непомерным ростом налогов и усилением гонений на христиан, каковые составляли бОльшую часть жителей провинции. Подавить восстание третьему сёгуну Токугава, Иэмицу, удалось с большим трудом. После этого Какурэ Кириситан ушли в свое подполье, а политика изоляции Японии от внешнего мира, или Сакоку (Sakoku), сформировалась окончательно.

Вот с этого-то момента остров Дэдзима остался единственным местом в Японии, где было позволено жить европейцам, исключительно представителям Голландской Ист-Индийской компании. Вся торговля шла под строгим контролем нагасакского «отделения» сегунской администрации, или бакуфу (bakufu). На этих же условиях могли свершать сделки на Дэдзиме и китайцы. Правом контролировать торговлю с корейцами и полузависимым от Японии королевством Рюкю (Ryukyu) на одноименных островах (ныне – часть Японии) были наделены даймё провинций Цусима (Tsusima) и Сацума (Satsuma) соответственно.

Вот, собственно, и всё. Остальные желающие посетить Японию были свободны на ближайшие 220-230 лет, пока в середине XIX в. «черные» корабли командора Пэрри при помощи своей пушечной дипломатии не вскрыли Японию как консервную банку. Но два столетия с гаком японцы весьма успешно блюли свою изоляцию, хотя попыток ее нарушить было немало, в т.ч. и со стороны Российской империи. Но это уже совсем другая история. :-)

Сейчас на Дэдзиме восстановлено поселение служащих Голландской Ист-Индийской компании, которое можно посетить с 8 до 18 за 500 йен. Но мы не пошли. Слишком уж пластмассово это поселение выглядит. Новодел новоделом. Ограничились тем, что прошли вдоль острова, заглядывая через забор, и «полюбовались» на мокриц, которые в неимоверных количествах сидят у кромки каменной набережной. Когда подходишь поближе, они начинают свое бегство к воде. От этого зрелища волосы на голове шевелятся. Бррр…

Дальше мы намеревались пройтись по т.н. Temple Row (Храмовому ряду), посмотреть на старые буддистские храмы, в т.ч. китайские, о которых я писала выше.

Трамвайное сообщение к этому моменту, слава Будде, наладилось, и мы этим воспользовались, поймав трамвай №1 от Дэдзима до конечной (Shokakuji-shita, Сёкакудзи-сита). Тут пришлось опять положиться на природное чутье верного направления. Правда, ему немного помогли указатели, и мы довольно легко нашли первый храм с этого конца Tempe Row – Софукудзи (Sofuku-ji). Кстати сказать, в другой части города, недалеко от вокзала есть храм Сёфукудзи (Shofuku-ji). Так что не перепутайте!

Cофукудзи – дзэн-буддистский храм секты Обаку, построен в 1629 г. китайцами из провинции Фучжоу, переехавшими в Нагасаки. Открыт с 8 до 17, вход 300 йен.

Первое, что бросилось в глаза при виде храма: он разительно отличается от всего, что мы видели раньше.

Первые (внешние) ворота называются еще "тройными" по количеству своих арок. Над внутренними воротами висит табличка с надписью, сделанной рукой знаменитого китайского священника, т.н. Дзэн Мастера по имени Инген (Ingen), который основал секту Обаку.

Территория храма очень маленькая, насколько помню, там только одно большое здание. Храмовое божество – Будда Сякямуни (Shakyamuni), он же Сяка Нёрай, он же Будда Гаутама.

Что меня абсолютно покорило в китайских храмах, и в первую очередь, в Софукудзи – это изящные фонари из ткани с вышивкой.

У японцев особенно хороши фонари в синтоистских храмах (см. кусок про Нару и Касуга Тайся), хотя они, конечно, совсем не такие.

Во дворе храма стоит огромная деревянная лохань с крышкой – думаю, метра полтора высотой и столько же в диаметре. Называется она О-Гама (O-Gama, или Великая Рисоварка). В ней настоятель храма варил беднякам что-то вроде жидкой рисовой каши на воде во время крупного неурожая и голода в 1681 г. Мне почему-то вспомнилась сказка про «Горшочек, вари! Горшочек, не вари!» :-)

На пятачке перед Софукудзи есть схема расположения всех сооружений Храмового ряда. Схема, ясное дело, на японском, но по ней можно понять, что вереница из десятка с копейками храмов тянется буквой Г вдоль двух пересекающихся городских улиц, повторяя очертания подножья холма Казагасира (Kazagashira). Иногда Храмовый ряд называют еще Храмовым городом, переводя дословно название района Нагасаки, в котором, в основном, и находятся его храмы – Терамати (Teramachi). Так же называется и одна из улиц, составляющих букву Г – Терамати дори (Teramachi-dori).

Все храмы посетить мы не смогли бы чисто физически, так что нацелились на два самых известных и ценных с точки зрения истории и архитектуры – Софукудзи и Кофукудзи (Kofuku-ji). Кофукудзи находится на Терамати дори, почти в самом конце Храмового ряда, если начинать идти по нему от Софукудзи. Так что пришлось потратить на дорогу минут 30-40. Первую треть пути проделали, спускаясь по улице от Софукудзи (при этом он остается точно за спиной). Далее на первом же перекрестке свернули направо, на Терамати дори и остаток пути проделали немного в горку.

Улицы в этой части Нагасаки – удивительно уютные, несмотря на вполне обычную японскую железобетонность. Много симатичных маленьких магазинчиков, кафе. Храмы стоят действительно буквально стенка к стенке, занимая пространство либо непосредственно по правую сторону проезжей части, либо чуть в глубине.

Подъем в горку, хоть и не был очень крутым, но всё тянулся и тянулся. Так кто к воротам Кофукудзи мы подошли, уже начав сомневаться, туда ли вообще идем.

Храм этот считается первым храмом дзэн-буддистской секты Обаку в Японии. Заложен он китайскими купцами в 1620 г. и был первым, построенным в этом районе. Большинство остальных храмов Терамати также имеют китайские корни и образованы примерно в те же годы. Китайцы, численность которых в Нагасаки в этот период составляла 15% населения города, с одной стороны, желали молиться за безопасность своих морских путешествий в привычной им обстановке, с другой – вынуждены были строительством буддистских храмов доказывать японским властям, что они не какие-нибудь там христиане. После введения политики Сакоку большинство «китайских» храмов, в т.ч. Кофукудзи, находились под протекцией семейств торговых переводчиков, ставших, благодаря своей профессии, довольно влиятельной кастой в Нагасаки. Особый вес Кофукудзи заимел в 1654 г., когда после своего прибытия из Китая храмовым священником в течение года был Дзэн Мастер Инген. До середины XVII в. настоятелями были приезжие китайцы, затем их сменили японцы. В XX в. Кофукудзи счастливым образом практически без последствий пережил атомную бомбардировку Нагасаки, но потерял бОльшую часть своей паствы после окончания Второй мировой войны, когда подавляющее большинство китайцев из Японии уехало.

Главное здание храма – Дайо Хондэн (Daio Hoden) – изначально было построено в 1632 г. вторым настоятелем храма, Дзэн Мастером Мокусу Нёдзё (Mokusu Nyojo). Нынешняя конструкция – третья по счету – датируется 1883 г.

Над входом, как и полагается каждому приличному китайскому храму в Нагасаки, вывешена большая лакированная табличка с иероглифами руки Ингена. В алтаре Кофукудзи находится Будда Сякямуни в окружении бодхисатв Каннон и Дзидзо.

Если присмотреться к фотографии интерьера Дайо Хондэн, в глубине, справа от алтаря можно увидеть еще два изваяния. На них наше внимание обратила дама-китаянка средних лет, работающая в храме, видимо, для развлечения туристов. По крайней мере, по-английски она говорила очень прилично. Вообще, у катайцев это, похоже, получается гораздо лучше, чем у японцев. Даже английская версия на сайте храма – на удивление грамотная. :-) Так вот, дама сообщила нам, что это даосистские божества. Хотя храм в целом – буддистский. Вот такая интересная штука.

В самом темном углу храма, у входа, стоит небольшой стеклянный аквариум, издающий сверчащие звуки. Звуки эти не такие яростные, как у цикад, и производятся сверчками, которых держат в храме специально ради этих умиротворяющих звуков.

Китаянка обратила наше внимание также на цвет, в который выкрашен храм. Сооружения японских буддистских (по крайней мере, дзэнских) храмов обычно вообще не красят, а синтоистские имеют ярко-оранжево-красную расцветку. Этот цвет называется «японский красный». В Нагасаки, как мы уже и сами заметили, и Софукудзи, и Кофукудзи выкрашены в более темный красный цвет, карминовый. Он называется «китайский красный».

В брошюрке, которую выдают туристам в обмен на 200 йен входной платы, особо подчеркивается, что архитектура здания – настолько китайская, что является чрезвычайно редкой для Японии. Тут вам и двойная крыша с особым изгибом, и резные изображения людей-птиц-зверей-растений на колоннах и перекрытиях, и решетки на круглых окнах, вырезанные в т.н. технике «ломаного льда», и складные двери оритобира (oritobira), и плитка на полу, и еще черт знает что такое, и все – китайское.

Особо отмечается Рури-то (Ruri-to) – большой стеклянный фонарь над алтарем, работы шанхайских мастеров. Фонарь, и правда, выдающийся, больше двух метров высотой, весь резной и с драконами.

Слева от Дайо Хондэн находится здание поменьше, Масо-до (Maso-do, он же Mazu Hall, он же «Bosa-do»). Посвящено оно богине Мадзу (в японской транскрипции – Мацу), защитнице мореплавателей. Назначение Масо-до – быть временным «домом» переносных алтарей, которые моряки брали с собой в плавание. Здесь эти алтари китайские торговцы оставляли на время пребывания в порту Нагасаки. Первый Масо-до, построенный в Кофукудзи, сгорел в 1663 г., теперешнее здание – реконструкция 1670 г. – является самым старым в храме.

Еще в храме есть колокольня, несколько ворот (часть – местная, часть перенесена из других районов города и принадлежала раньше то школе, то общественному зданию в китайском квартале) и трапезная. Перед трапезной висит пара прелюбопытных деревянных барабанов в виде рыб. Считается, что более крупный, называемый Гёбан (Gyoban) – это рыба мужского пола, а тот, что помельче – женского. О них нам тоже рассказала китаянка.

Барабаны использовали для созыва монахов на трапезу. Говорят, звучат они очень громко и характерно, хотя сейчас в них никто не бьет – не хотят портить старинную вещь. Впрочем, по вмятинам на брюхе Гёбана можно догадаться, что раньше его особо не щадили. В принципе, барабаны подобной формы и назначения часто встречаются в дзэн-буддистских храмах, но местные отличаются особой изысканностью исполнения. Кроме того, почти никогда рыбу-мужчину не комплектуют рыбой-женщиной. Шар, который Гёбан держит во рту (у рыботетки шара нет, и рот закрыт), символизирует мирские желания, которые рыба, когда ее лупят по животу, стискивает зубами.

От Темл Роу мы пошли к еще одной дежурной достопримечательности Нагасаки – Мэганэ-баси (Megane-bashi, он же Spectacles Bridge), или «Очковому» мосту, как мы его прозвали между собой. Чтобы добраться к нему от Кофукудзи, надо сначала спуститься к реке Накадзима (Nakajima-gawa) по ближайшей улице, перпендикулярной Терамати-дори (это два квартала), а затем пройти вдоль реки еще 3-4 квартала влево. Кварталы маленькие, японские. :-)

Мэганэ-баси – первый каменный мост в Нагасаки, построен в 1634 г. тем же Дзэн Мастером Мокусу Нёдзё, который создал оригинальное здание Дайо Хондэн в Кофукудзи. Мост очень живописный. Вместе со своим отражением в воде действительно напоминает очки.

Надо сказать, что Денис потратил порядочно времени, чтобы сделать это фото, т.к. туристов у моста полно, и все хотят сняться на его фоне. :-)

Любопытно, что речку около моста немного подпруживают, чтобы мосту было в чем отражаться, и вид, являющийся визитной карточкой города, не портился даже при совсем низком уровне воды. В образовавшейся запруде оказываются заперты карпы, слишком толстые, чтобы уплыть по мелкой воде за ее пределами.

У нас оставалось еще немного времени до поезда в Кумамото, и мы решили съездить к эпицентру ядерного взрыва. Он находится к северу от вокзала, немного не доезжая до Нагасакского парка мира и католического собора Ураками. Эти два объекта наверняка заслуживают посещения, но, сами понимаете, сутки не резиновые, и часов в них ровно 24. А нам почему-то захотелось побывать именно в эпицентре.

Добрались мы туда, как водится, трамваем (№№ 1 или 3, ост. Мацуяма (Matsuyama)). Кстати сказать, во время поездки в эту сторону слева по ходу движения можно увидеть канатку на гору Инаса (Inasa). На горе – парк и смотровая площадка. Считается, что вид ночного Нагасаки оттуда – самый красивый ночной городской вид в Японии. Изначально у нас был план туда подняться вечером в день приезда, но из-за проблем с бронью мест на синкансен мы добрались в Нагасаки уже слишком поздно, и подъем не состоялся.

От остановки до эпицентра – минуты три ходу в том же направлении, откуда трамвай вас привез. Не ждите грандиозных сооружений или открытых пространств – стела, обозначающая место, над которым взорвалась бомба, стоит в маленьком сквере, отгороженном от тротуара низкой изгородью.

Рядом со стелой стоит часть портика собора Ураками – все, что осталось от него после бомбежки. По злой иронии судьбы, бомба попала почти точно в здание самого крупного на тот момент католического собора во всей Азии. После войны собор восстановили на новом месте, а кусок портика привезли сюда. Чтобы помнили (с). С другой стороны стелы стоят здоровые каменные торо из храма Сёфукудзи, который тоже был полностью разрушен. Рядом есть стенд с информацией о взрыве и с фотографиями, на одной из которых эти самые торо (каменюки метра 2,5 в высоту и 1,5 в диаметре) валяются перевернутые на земле.

В Нагасаки разрушения были не такие масштабные, как в Хиросиме, хотя мощность здешней бомбы была выше. Это связано с тем, что бомбардировщики немного промазали, и скинули бомбу не над центром города, а севернее. Поэтому, вероятно, большинство храмов на юге, в Терамати пережило бомбежку. Хотя карта разрушений, которая тоже есть на стенде у стелы, выглядит, на взгляд дилетанта, очень странно: некоторые отдаленные от эпицентра районы пострадали больше, чем близлежащие. Думаю, это связано с тем, что взрыв произошел в воздухе.

Вообще, Нагасаки был запасной целью бомбежки. Основной был Какура – крупный промышленный город на севере Кюсю. Но погода подкачала, над Какура была плотная облачность, и самолет направили к Нагасаки. Здесь погода тоже была неважная, хоть и с просветами. Считается, что этому город обязан тем, что по нему попали не слишком точно.

Рядом с эпицентром находится Музей атомной бомбы и мемориальный холл, посвященный ее жертвам. Если пройти еще метров 500 в сторону вокзала по большой улице, по которой ездит трамвай, свернуть налево через два квартала от остановки Дайгаку Бёин-мае (Daigoku Byo-in mae) и пройти пять крошечных кварталов по жилому району, то можно выйти к еще одному своеобразному памятнику бомбардировке – одноногим ториям синтоистского храма Санно (Sanno Jinja). Вторую «ногу» им оторвало взрывом.

У этой одинокой ноги мы поняли, что время наше окончательно вышло, и поскакали к трамваю. Хотя поскакали – это громко сказано, ибо наши собственные ноги, даром что по две на каждого, гудели нещадно после «легкой» прогулочки по Нагасаки.

Доехали до вокзала, забрали багаж в отеле, сели в поезд. На покупку еды времени уже не оставалось, так что мы намеревались затариться провизией во время пересадки в Тосу. До Тосу пилили на трясучем LEX полтора часа. Городок, судя по его, с позволения сказать, вокзалу, оказался совершеннейшей дырой. Слава богу, что в семь вечера, когда мы туда прибыли, на станции работала хотя бы кондитерская. Т.е. это было уже не на станции, т.к. нам пришлось выйти с платформы. Служащий, увидев наши JR Pass-ы, а потом и нас самих с чемоданом, был порядком удивлен.

Булки в этой кондитерской мы покупали очень весело. Надписей по-английски, ясное дело, нет, а что внутри булок – неизвестно. Я-то поступила просто: взяла одну булку, из которой торчала сосиска, и еще одну, похожую на ватрушку с сыром. Денису, конечно, надо было точно знать содержимое булочных внутренностей, т.к. ни сосиску, ни сыр он сегодня вкусить не желал. Обратились к девушкам за прилавком, которые были в шоке от одного факта нашего нахождения в их лавке. Общими усилиями выяснили, что половина булок – с карри. Денис аж подпрыгнул от радости, что не последовал моим советам и не взял ничего наугад, ибо жуть как боится острой пищи. Дальше девушкам пришлось немного помучиться, вспоминая английские названия ягод и фруктов. С горем пополам идентифицировали булку с яблоком и еще с чем-то съедобным, уже не помню точно. В общем, полчаса «стыковки» пролетели незаметно. :-)

В Кумамото прибыли уже в половине девятого. Отель New Otani Kumamoto был, как водится, прямо в соседнем с вокзалом доме. Весьма пристойная гостиница, кстати. Да и номер нам достался ну очень просторный, особенно по сравнению со вчерашним в Нагасаки. ;-) Проверили мы и отельский бар. С ним тоже смешно получилось.

В Hotel directory значился Пиано-бар на этаже таком-то. Приехали на этаж, у лифта нас встречает дядька при полном параде – в черном костюме, белой рубашке и при галстуке. Мол, вы в бар, о глубокоуважаемые гайдзины? «В бар», - говорим. Тут он начинает горестно разводить руками и что-то лопотать. С трудом поняли, что он объясняет нам, что сегодня «No piano», то бишь, на фортепьяно сегодня не играют. Нам, честно говоря, этот факт был уже совсем до лампочки, нам хотелось по рюмке уме-сю и спать. Говорим – окей, ноу пьяно так ноу пьяно. Мужик еще пару раз переспросил, все ли мы поняли про отсутствие наличия пьяно, и провел нас за занавеску тут же, у лифта. За занавеской оказалась очень небольшая уютная комнатушка с баром, барменом, диваном и роялем, окруженным барной стойкой. Требование уме-сю опять повергло японцев в шок, один убежал куда-то. Тут в бар зашли двое молодых японцев в костюмах, сели за стойку у рояля. Пили они какой-то дорогущий французский коньяк, который им подали очень странно: полный стакан льда, чуть политого коньяком. Вскоре пришел и наш дядька с двумя стаканами уме-сю onzarokku (со льдом). Мы выпили, попросили по второму. Ситуация повторилась: опять все удивились, и дядька снова убежал за нашим пойлом. Прадва, вернулся на этот раз уже с бутылкой. :-)

В общем, до кровати еле доползли, хотя больше от усталости. Завтрашнего дня я ждала с огромным нетерпением, т.к. нам предстоял самый интересный кусок путешествия – гора Асо (действующий вулкан, между прочим) и Юфуин, прелестный курортный городишко, где нас ждала ночь в рёкане…