Сюлли-сюр-Луар — достаточно редкий для Луары замок, про раннее детство которого практически ничего не известно. Воспользовавшись неразберихой и информационным вакуумом, хозяева шато даже запустили слушок о том, что они якобы являются потомками древнеримского диктатора Суллы. Но милая сплетня, родившаяся на созвучии имен, так и осталась всего лишь сплетней, не принеся семье никаких звонких или шелестящих дивидендов.
Гораздо более серьезные вливания замку испокон веков давало его географическое положение. С незапамятных времен оно позволяло предприимчивым владельцам проводить дни в праздном покуривании бамбука на сторожевых башнях, неспешных обедах, с пристальным вглядыванием в прицелы пушек и пересчитывании наличности ближе к вечеру. Дело в том, что в районе Сюлли бурная и своевольная по тем временам Луара превращалась в мелкую, спокойную как сытый удав лужицу, к которой так или иначе стекалась для переправы вся торговая округа.
Не построить в таком месте крепость было бы преступлением перед потомками, а потому первый же более-менее обстоятельный сеньор обнес брод изгородью и повесил на ней табличку «Платная переправа». Со временем хиленький заборчик принялся добреть ввысь и вширь, для пущей важности оброс зубастыми башнями и в конце концов превратился в настоящий замок, мимо которого бесплатно прошмыгнуть не имели права даже местные бобры и выдры. (Хотя с них и без того драли по три шкуры все кому не лень).
В 1218 году король Филипп Август достраивает дополнительную башню к уже имеющимся в наличии, и замок официально, с высочайшего королевского одобрения начинает нещадно обирать всякого прибывшего челном ли, пароходом ли или каким другим путем. Словом, «Благословен будь ваш населенный пункт со всеми окрестными деревнями и дачными участками!»
В конце XIV- начале XV веков замок и вовсе превращается в настоящую крепость, но по-прежнему вынужден нести на себе клеймо «барыги» и собирателя податей. Уж больно не повезло Сюлли с надутыми, помпезными соседями, что вечно поглядывают вокруг свысока, язвительно перешептываясь по в адрес простоватых, разбогатевших выскочек. В их покоях не брезговали останавливаться венценосные особы, в их подземельях плелись самые искусные в стране заговоры, а дремотную тишину их спален озвучивали самые изящные сопрано королевства.
Как было с ними тягаться обычному, не привыкшему к роскоши и не обласканному вниманием нуворишу?...
Восхода своей счастливой звезды Сюлли предстояло дожидаться еще почти два долгих века.
В 1602 году небесные светила наконец выстроились в заветном порядке, и Сюлли-сюр-Луар, попав в их ослепительное сияние, отбросил прежнюю скромность и позволил себе помериться башнями с теми, кто назывался гордостью Франции. Замок со всеми лесами, озерами, полями и легендами перешел к одному из самых влиятельных людей своего времени барону Максимильену де Бутюн.
Кто-то из историков предположил, что знаменитый барон выглядел именно так …,
но более глубокие исследования показали определенную портретную несхожесть с письменными описаниями, и в итоге за основу был взять именно этот портрет вышеупомянутого нотабля.
Нужно отметить, что за 30 лет до навалившегося счастья судьба замка буквально висела на волоске и попискивала тонким, молящим о спасении голоском. 12-летний Максимильен оказался в самом неподходящем месте королевства и умудрился выбрать для этого самое неподходящее время. Варфоломеевскую ночь он встретил вместе с ближайшим окружением Генриха IV в сердце бурлящего Парижа, рискуя разделить участь 30 тысяч своих единоверцев. Каким образом у зеленого юнца хватило самообладания пробраться сквозь нескончаемые толпы озверевших убийц, не знает никто. Однако доподлинно известно, что с католическим молитвенником в руках, прикинувшись в доску своим, он пересек пол Парижа и сумел укрыться в безопасном месте.
С тех пор де Бутюн возненавидел двор Медичи всеми фибрами своей протестантской души, и не было у будущего короля Генриха друга более верного и преданного. Вместе они бежали из парижского плена в Наварру, бок о бок сражались против де Гизов, а затем строили новое королевство. Говорят, что именно барон убедил короля принять католичество, а затем сумел сделать так, что гугеноты не восприняли это как предательство.
После победоносного вступления Генриха Наваррского в Париж Максимильен де Бутюн вполне естественно становится одним из первых лиц государства и остается таковым до самой смерти своего короля. Множеством всяческих наград была обласкана эта весьма важная птица за свою верную службу, но самой важной из них явилось получение титула герцога Сюлли.
Своим замком новоиспеченный герцог занялся сразу и довольно серьезно. Будучи ревностным и весьма строгим протестантом Максимильен не исключал вероятности того, что однажды ему придется надолго запереться в собственной крепости, поднять подвесные мосты и вспомнить не самую веселую, но зато весьма бурную молодость. Именно поэтому никаких бельведеров с проламыванием стен, никаких дамских финтифлюшек и пахучих огородов Сюлли-сюр-Луар так и не увидел. Вместо того чтобы превратиться в один из новомодных кружевных прожектов, расползающихся по реке будто предутренний туман, Сюлли вдруг постарел на пару веков, заматерел и изготовился побеседовать с любым непрошенным гостем на языке пушек.
И совсем не случайно именно этот замок со временем начали выбирать себе для вынужденных каникул те, кому по какой-либо причине в изменчивом на настроения Париже становились не рады. Даже восходящее «Солнце всея Франции» заглянуло в Сюлли, когда над ним сгустились тучи грозовой Фронды, жаждущей королевской крови. Но если Людовик в сопровождении матушки и кардинала Мазарини посетил замок с краткосрочным визитом и чемоданными настроениями, то вольнодумец Вольтер прибыл сюда с далеко идущими планами и многомесячными запасами бумаги и перьев.
С неприступных стен замка будущему глашатаю Революции как-то особенно беззаботно крутились фиги в сторону столицы и опостылевшего ему до чертиков регента Французского королевства Филиппа Орлеанского. Нужно сказать, что в молодости Вольтер менее всего походил на многомудрого философа-просветителя, да и просто умного человека. Весь свой энтузиазм он посвящал довольно похабным стишкам о разврате, царившем в Пале-Рояле времен начала XVIII века, лично сгущая над собой сумерки и веселясь в их предзакатном буйстве, как дитя малое и не разумное.
Особенно звонко и хлестко прилетало со страниц вольтеровских сочинений самому герцогу и его озабоченной, налившейся аки груша, пубертатной дочурке, которая сошла со станции «невинность» задолго до достижения совершеннолетия. Естественно, что человека, так неистово желающего провести в тюрьме месяц-другой, никакие самые неприступные стены замка уберечь не могли. И Вольтер действительно время от времени начал наведываться в Бастилию, но эти казусы приключились с ним уже немного позже. А пока так называемый поэт-нахлебник с удовольствием дерзил правоимеющим, выдал в стенах замка Сюлли премьеру своей драмы «Артемида» и считал, что жизнь его выглядит именно так.
То, о чем так долго говорили вольтерьянцы, случилось в 1789 году. По всей стране полыхали обласканные Божьим взглядом церкви, в труху обращались гордые, убелённые сединой замки, ненасытные гильотины нагуливали аппетит перед сытной трапезой, и сама жизнь примеряла на некогда счастливое и добродушное лицо отвратительную маску смерти. Каким образом Сюлли выбрался из этой смертоносной передряги, история умалчивает. Возможно, именно толерантное отношение к Вольтеру уберегло «оплот старого режима» от верной гибели, но, так или иначе, во время Революции замок выжил.
К сожалению, всех напастей, обрушившихся на страну за долгое время ее существования, не смог избежать ни один замок Франции. Притворившись католической избушкой на гугенотских ножках, Сюлли пережил религиозные войны; укрывая предтечу Революции, сдюжил революционное сумасшествие, а вот в наше «цивилизованное» и обласканное гуманизмом время вдруг взял и чуть было не отдал Богу свою каменную душу.
В 1918 году страшный пожар уничтожил крыло, построенное в XVIII веке, и сильно потрепал окружающую замок территорию. А во время Второй Мировой замок дважды попадал под обстрелы артиллерии, и красоты это ему это явно не добавило.
В 1962 году изрядно потрепанный, но все еще не побежденный Сюлли приобрело государство, с целью вбухать в него колоссальные деньги и возвести на берегу Луары очередную конфетку.
Затея с покупкой оправдалась на все сто, и сегодня Сюлли-сюр-Луар божественно красив и привлекателен для туриста не менее, чем Бриссак или Амбуаз. К тому же на территории замка в летнее время устраиваются грандиозные представления, во время которых оживают и здравствуют Генрих IV, Екатерина Медичи, Максимильен де Бутюн и многие из тех, кто составлял цвет нации в XVI веке.
Попробуйте представить себе на секунду как звучала бы несравненная «Белль» под звездами парижского неба в декорациях самого Нотр-Дама. И пускай в Сюлли ставятся мюзиклы рангом пониже, но сама аура замка, растекающаяся незримой рекой ночь, старые, суровые стены, все это способно превратить любого самого строгого критика в восторженного и замеревшего в изумлении ребенка.
Сюлли-сюр-Луар. Château de Sully-sur-Loire
Мой Рейтинг – 7,5/10
