Путешествие по Нигеру к легендарному Тимбукту началось в порту Мопти. Красивая пинаса, с грудой пестрых поролоновых матрацев на крыше, тихонько покачивалась на волнах в ожидании пассажиров. Капитан, темноликий субъект с хитрым прищуром миндалевидных глаз, помог нам взойти на борт и разместить вещи на носу лодки, заботливо прикрыв багаж целлофаном – чтоб не промок.

Внутри пинасы - лавки с мягкими сидениями, в центре – стол. Это наша «кают-компания». Сзади – «кубрик» и «камбуз», где Захария и помощник капитана колдовали над приготовлением пищи, не забывая время от времени вычерпывать из лодки скопившуюся воду. Капитан, как ему и полагалось, был у руля (вернее мотора). За спиной капитана находилась святая-святых судна – «гальюн». Шаткое фанерное сооружение, примостившееся в «хвосте» пинасы, с дырой в полу и естественным смывом. Пробираться в него нужно было по краю лодки, цепляясь при этом за обшитую циновками крышу. Смертельный номер! С «гальюном» этим мы все хлебнули лиха…

Лодка шла быстро и на удивление мягко. Не тряслась и не раскачивалась, развеяв все мои опасения, о возможности заполучить в попутчики морскую болезнь. И главное – было прохладно! Можно было даже не прятаться под навесом. Свежий ветерок приятно бодрил, солнышко грело, но не обжигало, небо синее, река широкая. КРАСОТА! Восторг переполнял, заставляя сердце биться чаще. Как же прав был незабвенный Николай Гумилев, восхищаясь величественным Нигером:
«Я на карте моей под ненужною сеткой
Сочиненных для скуки долгот и широт,
Замечаю, как что-то чернеющей веткой,
Виноградной оброненной веткой ползет.

А вокруг города, точно горсть виноградин,
Это — Бусса, и Гомба, и царь Тимбукту,
Самый звук этих слов мне, как солнце, отраден,
Точно бой барабанов, он будит мечту.

Но не верю, не верю я, справлюсь по книге,
Ведь должна же граница и тупости быть!
Да, написано Нигер… О, царственный Нигер,
Вот как люди посмели тебя оскорбить!

Ты торжественным морем течешь по Судану,
Ты сражаешься с хищною стаей песков,
И когда приближаешься ты к океану,
С середины твоей не видать берегов.

Бегемотов твоих розоватые рыла
Точно сваи незримого чудо-моста,
И винты пароходов твои крокодилы
Разбивают могучим ударом хвоста.

Я тебе, о мой Нигер, готовлю другую,
Небывалую карту, отраду для глаз,
Я широкою лентой парчу золотую
Положу на зелёный и нежный атлас...»

Первый день пути прошел в созерцании. Вся компания выползла на крышу с фотоаппаратами и откровенно балдела, подставляя спинки ласковым солнечным лучам.
Берега Нигера густо поросли сочной осокой, лилиями, травами и цветами. Этот пестрый ковер невероятно радовал глаз после горячих песков и камней Догонщины.

А еще больше радовали птицы, в превеликом множестве гнездящиеся в изумрудных зарослях и в прибрежных кустарниках.

У нас с собой был иллюстрированный определитель африканских животных. Весь день мы гонялись с фотоаппаратами за пернатыми фотомоделями, а потом с интересом идентифицировали запечатленные персонажи. Урожай оказался богатым.

Серые и белые желтоклювые цапли – самые распространенные обитатели здешних мест.
Серые цапли - птицы крупные, заметны издалека. Если взмоет в небо и расправит крылья – просто птеродактиль какой-то. Белые – поизящней. Большими стаями прячутся в осоке или сидят на ветвях деревьев, словно снежные шапки. А уж как взлетит стая, так будто метель закружит!

В песчаных речных берегах можно заметить множество норок – это жилища малых пегих зимородков. Горластая публика. Пулей проносятся над водой с победным воплем. Бросок – и рыбка в клюве.
Кустарники и толстые стебли речного камыша оккупированы колониями ткачиков – повсюду видны их аккуратные круглые гнезда-шарики. Птички шумные, яркие. Золотых пальмовых ткачиков нам уже доводилось видеть в Кении, а вот южный красный бархатный ткачик – диковинка доселе невиданная. Пичужка красоты необыкновенной – оперение ярко-рубиновое, сверкающее на солнце.

Помимо перечисленных птючей, были опознаны - водяная авдотка (Water Thick-knee), Crocodilebird (думаю, по-русски это будет "добрая птичка Тари"), камышовый баклан, малахитовый зимородок, карминовый и еще какой-то пчелоеды, африканская горлица и африканская якана. А сверху нас патрулировали зоркие ястребы.

Периодически река разветвляется на множество проток, густо заросших осокой, среди которой глаза непроизвольно выискивают серые тушки и «розоватые рыла» гиппо. Но, напрасно… Бегемотов здесь нет, вернее – теперь уже нет.

Время шло незаметно. Мы лежали на крыше в расслабленной неге. Рядом проплывали рыбацкие суденышки под невообразимыми парусами, сделанными из узорчатых ковров, целлофана, мешков, одеял и бог весть еще их какого тряпья. Если не приглядываться, то издалека смотрится очень даже нарядно.
Мы плыли мимо маленьких рыбацких деревушек, мимо селений с красивыми мечетями и стройными пальмами. Иногда селения были настолько красивы и смотрелись так фантастично, что создавалось впечатление материализовавшихся иллюстраций к волшебным сказкам. Местные жители дружелюбно махали нам вслед, ребятишки прыгали и кричали.

Не менее фантастично выглядели громадные термитники, возвышавшиеся вдоль речных берегов. Высота их вдвое превосходила размеры человеческого жилья. Временами казалось, что это уменьшенные копии пирамид Гизы или Мемфиса. Среди термитников разгуливали мартышки – первые дикие животные, встреченные нами в пути.

Вскоре нас созвали на обед. Обещанной рыбой на столе не пахло. Помидорно-огуречный салат, заправленный уксусом и горчицей, гора риса и… мое «любимое» луковое варево сверху. Выглядело это все крайне тоскливо. Немного порадовал десертный арбуз. На сей раз, его можно было съесть вдумчиво и с удовольствием, не сражаясь с мухами за каждый кусочек.

Этот обед нанес последний сокрушительный удар по нашим представлениям о гигиене – оказывается, посуду полоскали прямо в забортной водичке (или вовсе «на борту» - в той воде, что не успели вычерпать из лодки), там же мыли овощи к столу. Причем, их сперва очищали от кожицы, резали, споласкивали в таком виде в реке и подавали. Просекши этот факт, Командор попросил Захарию больше никогда так не делать!

«СНАЧАЛА моем ПИТЬЕВОЙ водой, а ПОТОМ чистим и режем!» – внушал Николай недоумевающему Захарии, на физиономии которого ясно читался немой вопрос – Какого хрена их мыть-то, раз потом все равно чистить?»

Всех посетила одна и та же мысль – а чего бы, при таком раскладе, нам и не искупаться? Вода теплая, всосали мы её за обедом, видать, не мало, руки помыли… Можно и макнуться. Чем дальше плыли – тем сильнее хотелось.

Командор не возражал, но деликатно напомнил, что шистосома в водах Нигера – полновластная хозяйка. Поймать её при купании – вероятность где-то 50/50. Но уж если поймал – вжик…, и больше не мужик. Для женщин болячка тоже малоприятна. Поразмыслив, мы решили от купания воздержаться.

Вскоре состоялась первая высадка на берег в деревеньке народа бозо. Нас заметили издали. Жители деревни толпились у реки в ожидании гостей и подарков.
Деревушка была маленькая и неопрятненькая. Узкая скользкая глиняная «набережная» и вдоль неё несколько дворов. Стоило выйти из лодки, как вокруг нас сомкнулось плотное кольцо из туземцев. Дети, подростки, женщины громко кричали и тянули к нам руки. Возможно, это у них приветствие такое. Но мне и Таньке почему-то стало не по себе…

Авангард в лице Командора, Андрея, Вовы и Фарида двинулся по «набережной» вглубь деревни. Все жители ринулись за ними, подхватив и нас с Татьяной. Дети летели впереди, спотыкались и соскальзывали по глине в воду. Выбирались, дрались, толкались и опять плюхались в грязь. Дорожка, местами не шире полуметра, превратилась в непролазное месиво. Мы с Танькой тихонько продвигались вперед, прижавшись спинами к стенам домов.

Попав в маленький дворик, доверху набитый селянами, мы попытались осмотреться. Быт был нехитрым и более чем скромным. Во дворе на жаровне коптилась рыбка – маленькие сомики скрученные в колечки. Сомики были разложены на углях и сверху прикрыты тростниковой циновкой. Пахли они аппетитно, вся гадость от раскаленных углей теоретически должна была помереть, рис уже осточертел – надо попробовать (тем более что в дорожном холодильнике ждало своего часа холодное пиво).

Нафотографировавшись вволю, мы повернули назад. Селяне ломанулись следом. Толпа, вожделеющая «кадо», на узкой скользкой «набережной» - аттракцион не для слабонервных.

Напоследок Михаилу Васильевичу пришло в голову отблагодарить фотомоделей конфетами. Что тут началось! Волна орущих ребятишек сомкнулась, поглотив Михаила Васильевича целиком, а когда отхлынула – наш добрый самаритянин, неосторожно вышедший на прогулку в белых штанах, был с головы до пят уделан грязными отпечатками детских ладошек. Пришлось спасаться бегством. Штаны тоже спасли, хорошенько отстирав их вечером в Нигере.

Вернувшись в лодку, я вздохнула с облегчением. Уж очень гостеприимными оказались местные жители - думала, порвут на британский флаг!

Рыбкой затоварились в другой деревеньке. Здесь было и места побольше, и народ не такой шумный. Занимались спокойно своими делами – стирали, купали детей, мыли посуду. Все детишки сбежались к реке и начали демонстративно умываться. Что интересно - они не терли лица руками, а усиленно водили мордашками по совершенно неподвижным ладоням. Уж не знаю, что это должно было символизировать, но выглядело уморительно.

И вот - рыбка на борту, пиво на столе. Сейчас повеселимся. Радовались мы не долго. Есть в сомиках оказалось нечего. Да и напоминали они скорее рыбные чипсы, чем копченую рыбу. Маленькие, сухие, пресные. Эх, не везет…

Остаток дня компания провела в ленивом ничегонеделании на крыше лодки. Как-то незаметно наша пинаса из реки попала в настоящее море - это озеро Дебо (озеро Луны). Берегов не видно. Кругом вода, вода и только вода. Ветерок стал еще свежее, тишина и простор.

Солнышко садится. Нужно искать место для ночевки. Капитан ведет лодку к песчаным дюнам. С удивлением обнаруживаем, что мы здесь не одни – к причалившей перед нами пинасе, с бледнолицыми на борту, со всех сторон сбегаются неизвестно откуда взявшиеся дети. Нет, только не это! Просим капитана проплыть немного вдоль берега и остановиться в более уединенном месте.

Вскоре место для стоянки было найдено. Ставим палатки, перетаскиваем вещи. Тем временем Захария и помощник капитана организовали нам прекрасный стол с видом на закат.
В ожидании ужина согреваемся коньячком и слушаем Вовины сказки. Вовчик оказался настоящей Шехерезадой – истории сыпались из него, как из рога изобилия. «Дружеское ржание» уносилось куда-то ветерком, вслед за заходящим солнцем.

Ужин подан. Кастрюльки аппетитно дымятся. А в кастрюльках… НЕ-Е-Е-Е-Т!!! Снова рис и вареный лук.
Чей стон раздается над великою Нигер рекой?
Это вою я - ярая «почитательница» лука, уже который день питающаяся ненавистным продуктом в самой отвратительной из его ипостасей – вареной!

Командор по-отечески наставляет – лук надо любить. В нем много витаминов. Легче от этого не становится.

Звездное небо над головой, позвякивание рюмочек, хохот и вдруг одним голосом в нашем дружном хоре стало меньше…

«Все видят то, что вижу я?» - робко спросила Таня, испуганно глядя на свою, стоящую на столе пустую тарелку, которая медленно вращалась по часовой стрелке. Происходящее напоминало спиритический сеанс. Теперь уже замолкли все. Выйдя из транса, я аккуратно подняла взбесившуюся посудину. Виновником полтергейста оказался, неизвестно как забравшийся под тарелку, маленький жук. Все облегченно вздохнули – сумасшедших нет.
Так закончился первый день нашего плавания.

Проснулись, как всегда, на рассвете. Но Андрюхино утро добрым не было….
«Что-то меня колбасит» - пробормотал бедолага сквозь часто стучащие зубы и поплотнее закутался в спальник. Ставим градусник – 38, 5. Вот ведь гадство!

Собираем вещи, сворачиваем палатки – скоро отплываем. Под моей палаткой обнаружился нежданный жилец – небольшой скорпион. Выглядел он помято, но был жив. А я-то, идиотка, ночью бегала босиком в дюны…по делам.

Каких-то конкретных планов на сегодняшний день не было – пересекаем озеро Дебо и плывем в направлении Тимбукту, высаживаясь в понравившихся городках и селениях.
Андрею становилось все хуже. Таблетки облегчения не приносили. Столбик термометра стремительно пересек отметку 39… Клацая зубами и надев на себя весь имеющийся запас одежды, он пытался согреться чаем, в то время как мы помирали от жары. И ладно бы дело ограничилось высокой температурой, так нет – недомогание превратило Андрея в завсегдатая лодочного «гальюна».

«Теперь я знаю, как чувствует себя пенный огнетушитель» - сказал Андрей, вернувшись из своего очередного похода в «кабинет задумчивости».

«Командор, а можно ли тут где-нить анализы сдать?»

Ответ Командора не порадовал – ближайшая больница в Тимбукту, а до него еще два дня ходу.

Утренний завтрак команде сил не придал. Тема - «эх, зажевать бы сейчас чего-нить вкусненького» - всплывала все чаще.

«Где рыба, Николай?» - вопрошал голодный Вовчик.

«Второй день на реке, а её нет, как нет. Обещали-то навалом!»

Командор пожимал плечами – « В прошлый раз и было навалом. Чего-то нет рыбаков…».
Пришлось озадачить этой проблемой Захарию. Парнишка воспринял вопрос о рыбе буквально и начал усиленно озираться по сторонам, в поисках рыбацких лодок. Естественно, никого не нашел. По сторонам мы и сами смотреть умеем :о)

Вскоре наша лодка пристала к берегу в небольшом городке Ака. Половина группы ушла прогуляться, а я осталась с Андреем, которому было не до прогулок. Татьяна тоже решила присоединиться к нам, сказав, что вчерашнего шоу на глиняной «набережной» ей хватило. Мы засели на крыше лодки с фотоаппаратами и предались наблюдениям за местными жителями.

Жизнь в городке шла своим чередом – женщины и дети, не покладая рук, надраивали в реке свои многочисленные тазы, котлы и кастрюли, стирали белье. Процесс стирки так и остался для меня загадкой. Стирали белье прямо у берега, в речной воде обычным мылом. Причем рядом чистили рыбу, потрошили кур, мыли посуду – все в одной куче. Не представляю, что можно было отстирать в такой грязище. НО! Белье получалось таким кипельно-белым, что глазам было больно. Никаким кипячением, никаким порошком такого эффекта иной раз не добьешься, а тут… Может вода в реке какая-то необычная, или мыло местное? Не знаю и не понимаю.

Идиллическая картинка сельской жизни была нарушена появлением мужчины, тащащего за рога упирающегося козлика. Цели мужчины были не двусмысленны – «сейчас прольется чья-то кровь…».
Потрясение достигло апогея, когда стало ясно, что чинить расправу над рогатым он собирается прямо здесь – под нашим носом! УЖАС! И некуда от него деваться.
Мы с Танькой отвернулись и накрылись с головой рубашками. С берега раздался хохот. Все местные дети собрались у лодки и умирали со смеха, показывая на нас пальцами. Сидеть под рубашкой было жарко. Одним глазком мы поглядывали на берег - все ли закончилось.

Но нас подставили! Самым бесстыдным образом. Черная голопузая бестия подбежала к лодке и начала активно жестикулировать – типа, все уже закончилось. Мы поверили ребенку, устами которого, как известно, глаголет истина и… застали процедуру убиения во всей красе!
Остались от козлика ножки да рожки. Чертенок злорадно угорал.

Вскоре подтянулись наши попутчики, разжившиеся где-то в недрах городка зеленым чаем и рыбными консервами с доисторической датой выпуска. Но, голод не тетка!
А еще оголодавший Вовчик купил на пробу национальную сладость – шарики из тертого арахиса с медом и красным перцем. Говорят, штука очень калорийная. Раньше путники утоляли арахисовыми шариками голод во время путешествия. Кроме Вовы попробовать деликатес не рискнул никто. Страшно представить, в какой посуде и какими руками все это лепится!

Плывем далее и просматриваем фотографии, сделанные нашей группой во время посещения города. Вот тут-то мы очень пожалели, что не пошли вместе со всеми. Им попались ТАКИЕ королевы! Красавицы из племени фульбе, макияж которых был выполнен порошком индиго. Нет, даже если болеешь – отсиживаться в стороне нельзя, столько интересного можно пропустить!

Между тем, мысли о свежей рыбке не отпускали. Ближе к обеду они переросли в «идею фикс». Заехали в какую-то крохотную деревушку в три шалаша. Рыба на продажу здесь имелась. Но, нам снова не повезло – знаменитого нильского окуня не было, зато в обилии была представлена рыба придонная – разнокалиберные сомы. Выбрали несколько крупных рыбин. От копченой на сей раз решили воздержаться.

Наконец-то хоть какое-то разнообразие в меню. Способ приготовления рыбы нас заинтриговал. Сомов выпотрошили, вымыли, порезали крупными кусками и… разложили на самом солнцепеке на крыше лодки. Ну, что сказать? Может это технология такая. Подождем – увидим.

И вот салатик с горчичной заправкой съеден, все притихли – где же рыбка?!
Сперва на столе появилась кастрюля с рисом, а потом еще одна… С ЛУКОВЫМ ВАРЕВОМ, В КОТОРОЕ НАФИГАЧИЛИ НАШУ РЫБУ! А-А-А-А-А-А-А! Да, что же это такое?!
Сом оказался очень жирным, мясо его по консистенции напоминало желе. Я смотрела на рис, сверху которого колыхался кусок сома в луке… Нет, не могу! Догонюсь салатиком.

После обеда инициативная группа во главе с Вовой решила учинить инспекцию продуктовых запасов на борту. Инспекция показала, что не все так плохо – есть огурцы, помидоры, капуста, морковь, макароны, растительное масло и даже картошка.
Решено было взять приготовление пищи под контроль. Во-первых, мы попросили больше не заправлять нам салат горчицей, а перейти на масло. Во-вторых, заменить рис отварной картошкой. В-третьих, найти нормальную рыбу и приготовить её удобоваримо. Составили меню на вечер. Командор зачитал его Захарии. Захария внимательно слушал и послушно кивал.

Один Андрей остался равнодушен к гастрономическим баталиям – ему было все равно, чего НЕ есть. Температура не спадала, в животе бушевал ураган.

И снова ничегонеделание, чтение книг, неспешные беседы под пивко.
К вечеру разговоры опять свернули в кулинарное русло. Вова, я, Танька и Командор затеяли опасную игру в «чего бы я сейчас больше всего хотел съесть». Вовчик страдал по колбасе и солянке, Танька - по соленым грибкам с картошечкой, я – по селедочке и сочным домашним котлеткам, Командор – по хрустящим соленым огурчикам. В полуобморочном состоянии от таких разговоров, мы причалили к берегам городка Ниафунке.

Пока что это был самый крупный населенный пункт, посещенный нами за два дня плавания. В городе даже была сотовая связь! А еще там был рынок, куда мы прытко покопытили, в надежде пополнить скудные продуктовые запасы.
Рынок Ниафунке, наверное, пережил не одну войну. Полуразрушенный, грязный и зловонючий, с редкими торговцами и практически пустой. Кроме батата мы ничего не купили.

Небо над городом было молочно-белым от пыли, солнце – тоже. Настоящее белое солнце пустыни. Побратавшись с местными жителями, раздав десяток конфет, мы вернулись на лодку. Отплывали уже в полной темноте. Ребятишки, все еще плескавшиеся в воде у берега, дрожали мелкой дрожью, но не уходили, пока наша лодка не скрылась из виду.

Уже вернувшись в Москву я узнала, что в Ниафунке в 2006 году был похоронен известный блюзмен Али Фарка Туре - один из самых знаменитых африканских музыкантов, лауреат двух премий Грэмми. Он был мэром Ниафунке и основал музыкальный фонд в своем родном городе. Непростой городок оказался, с легендой.

Место для ночлега найдено, лагерь разбит. Все наши пожелания относительно ужина благополучно были пропущены мимо ушей. На сей раз – макароны с луковой бурдой. Мне уже все равно, хоть пустых макарончиков пожевать. Андрюха не стал даже за стол садиться – ему было плохо. Жар и озноб не прекращались. Оставив товарищей хохотать под Вовкины сказки, он отправился спать. Всю ночь Андрея колотило. Температура не спадала. Во всем этом кошмаре был лишь один положительный момент – симптомы не походили на малярию.

Сегодня мы решили железной рукой прекратить безобразия на «камбузе» и самостоятельно взяться за приготовление пищи. Меню утвердили всем ученым советом – уха и отварная картошка! Дело за малым – добыть приличной рыбки. Удивительно, но нам даже стали попадаться рыбаки. Они сигналили издали, приглашая оценить улов. Мы причаливали, осматривали товар, но ничего не покупали – Захария говорил, что рыба плохая. Один раз мы чуть было не купили какое-то зеленоватое горбатое чудовище с узким хоботообразным рылом. Но Захария снова забраковал рыбеху, сказав, что в ней больше костей, чем мяса.

После долгих мытарств останавливаемся в очередной деревушке, где удача нам все же улыбается. Захария нашел что-то приличное и съедобное. Не нильский окунь, конечно, но тоже ничего. Пока он торгуется с рыбаками, мы идем осмотреться.
Деревенька оказалась колоритной. Женщины толкли в ступах просо, рубили топорами рыбьи тушки, детишки тут же хватали нарубленные куски и тащили их в рот. Один малыш аппетитно трескал сырую рыбу, явно предпочитая её молоку. Закралась мысль – а не сродни ли бозо японцам? По крайней мере, общая страсть к суши налицо.

В деревне Ленка Пустовая, заслужившая прозвище Мать Тереза за страсть к черненьким младенцам, оторвалась по полной. Она перенянчила и перетискала всех детей, какие только попали в её поле зрения. Одарила конфетами и деньгами мамашек, сестричек и братишек. Слух о доброй белой тете быстро разнесся по дворам. Не прошло и десяти минут, как со всех концов деревни потянулись мамы с детишками наперевес.
Дело запахло керосином. Надо делать ноги! Мы уже сидели в лодке, а детей все тащили, тащили и тащили…

Ближе к обеду всех посетило здоровое возбуждение. Еще бы, сегодня мы наконец-то поедим с удовольствием!

«Сейчас мы будем готовить рыбный суп, рашен фиш суп» – вещал Вовчик, выразительно глядя на Захарию. Захария улыбался, кивал и ничего не понимал.

«Это…, Николай, ты уж переведи ему – уж больно у него морда глупая» – горячился Вовчик.

Николай еще раз повторил про «рашен фиш суп» на английском, но понимания на лице Захарии не прибавилось.

«Блин! Рыба, вареная, уха, суп такой» – орал Вовчик, наивно полагая, что если говорить по-русски, но громко, то любой недоразвитый иностранец обязан будет этот монолог понять.

Но Захария не понял. И, порезав рыбу крупными кусками, поволок её… на крышу – раскладывать на солнышке.

Вовчик от негодования и напряжения чуть глаза не потерял:

«Не, ты смотри, что делает, злыдень!»
«Коль, он чего, совсем тупой?! Нахрена он её туда понес?»

Николай, конечно же, не знал «нахрена он её туда понес», но аборигена попытался защитить – «Володь, ну не знает он как можно иначе. Они нас кормят так, как сами привыкли питаться. И ничего уже с этим не поделаешь».

«А ему и не надо понимать! Ему слушать надо внимательно, что люди говорят и делать то, что просят» – кипятился Вовчик.

«Эй ты – деятель, верни рыбу! Куда потащил? Иди сюда, тебе говорят!»

Испуганный Захария вернулся вместе с рыбой, сел на лавочку и вид имел ну совсем уж растерянный.

«Так, ребятушки, подняли булки, подсели к котелку и внимательно контролируем, чего они там варят» – распорядился Вовчик, откомандировав на «камбуз» Давида, Андрея и Леху. Сам же Вовчик, как заправский шеф-повар, принялся руководить процессом.

«Берем котел. Берем, берем – не смотрим на меня!
Наливаем воду.
Это ты сейчас для чего туда воды налил? Чтоб там мышь утопилась? МНОГО воды наливаем!
Угу, молодец. Теперь кладем рыбу.
Лицо попроще сделай! Клади уже. Всю клади.
Во-о-от, хорошо»

«Ребятушки, подскажите ему там, сколько морковочки положить, сколько лучку-картошечки.
Отлично!
Посолили, крышечкой закрыли и расслабились»

Выражение лиц наших черных братьев надо было видеть! Они решительно не понимали, как можно таким изуверским способом издеваться над продуктом, но… ничего не поделаешь – кто платит, тот и музыку заказывает.

Где-то через час уха была готова. Может, и не самая удачная это была уха - не было в ней перчика, лаврушечки, рыбка непривычная, но нам она показалась божественной амброзией! Жирный ароматный горячий суп заставлял измученные сухомяткой желудки петь и мурлыкать.
Сытые и благодушные, мы решили угостить деликатесом Захарию и его товарищей.

«Рашен фиш суп» – в который раз проорал Вовчик.
«Трескайте!»

Слабая вымученная улыбка и едва сдерживаемое отвращение появились на лице Захарии, когда он заглянул под крышку. Поблагодарив для приличия щедрых туристов, он, не задумываясь, отправил содержимое котелка за борт.

Вовчик в возмущении от такого кощунства сам чуть не рванул следом за ухой.

«Нет, Коль, ты видел?! Вот гад! Ну, хоть бы сказал, что жрать не будет, я бы сам… Эх, варвар!»

Похоже, из-за наших кулинарных экспериментов, чернокожая команда пинасы осталась без обеда. Для нас же праздник живота завершился массовой сиестой.

Спустя несколько часов лодка причалила к берегам города Дире. Это действительно был город, не столичный конечно, но и не маленький. Имелись тут административные здания, большой рынок, мастерские по пошиву одежды, сувенирные лавки и даже автосервис, объединенный с заправкой.

Сразу бросилось в глаза, что в городе никто не работал. Горожане спали мертвецким сном, даже находясь при этом на рабочем месте, всем своим видом иллюстрируя поговорку – «Работа не волк, в лес не убежит».
Торговцы, лениво развалившись на тюках с товаром, вели неспешные беседы с прохожими или покупателями. Только детишки не дремали в этом сонном царстве. Еще бы! Туристы - «кадо» и «ларжан» с доставкой на дом.

В сопровождении шумной белозубой толпы мы отправились на рынок. На рынке было интересно, хоть и пахуче. Из съедобного мы опять ничего не нашли, кроме фруктов. Зато полюбовались на какие-то диковинные травы и разноцветные пряности, глиняную посуду и знаменитую сахарскую соль из Таудени. О соли этой мы были наслышаны.

Таудени – соляная столица Африки. Именно оттуда соль направлялась караванами в Тимбукту и Гао и уже потом распространялась от Чада до Сенегала. Соль издавна ценилась у всех народов, а у жителей пустыни - особенно. Из-за жары человеку или животному необходимо много соли и там, где ее нет, живется очень туго. В Сахаре говорят – «Кто ест много соли, тот хорошо растет».
Особенно ценится соль Эль-Джуфа - там и находится Таудени. Эль-Джуф в переводе означает «брюхо». На самом же деле «брюхо» - самая пустынная и враждебная для человека местность в Сахаре. В этой бессточной низменности неподалеку от Таудени лежат руины Терхаззы.

Арабский путешественник Ибн Баттута в XIV веке писал о Терхаззе, что это «непривлекательная деревня с той особенностью, что ее дома и мечеть построены из блоков соли и покрыты верблюжьими шкурами. Там нет деревьев, один песок. В песке - соляная шахта. Жители ищут там соль и достают ее в виде толстых пластин».
Жители соляной столицы сильно зависели от прибывающих туда караванов с продовольствием. Нередко случалось так, что из-за задержки каравана люди погибали.

В древности соляные пластины Эль-Джуфа оплачивались золотом. Поэтому Терхазза была предметом ожесточенной борьбы между марокканскими султанами и великим владыкой империи Гао. Но, в Таудени залежи оказались богаче, и соляная столица перекочевала туда.
Соль из Таудени и сегодня доставляют на верблюдах – соляными караванами. Были попытки вывозить её на машинах, но машины тряслись, соляные пластины трескались и ломались, соль перемешивалась с песком, стоимость её из-за этого падала. И решено было вернуться к старым добрым верблюдам.

Удивительно, но аксиома о бесценности соли так глубоко врезалась в сознание местных жителей, что иной раз принимала какие-то гротескные формы. Я купила небольшую солевую пластинку в качестве сувенира. Один из горожан, увидев соль у меня в руках, тут же подбежал и начал упрашивать соль эту ему продать. Мне это показалось очень странным. Соли на рынке навалом. Стоит она не дорого. Почему выторговать её странному человеку приспичило именно у меня? Что это были за игры разума?

Разгадать загадку помог Захария. Оказывается, соль для африканца не только необходимый для существования элемент, но и сакральная субстанция, чудесным образом впитывающая в себя как плохое, так и хорошее. Белый человек в глазах африканца – олицетворение богатства, удачи. Соль, побывавшая в руках европейца, непременно впитает частичку этой удачи. Так что, странный человек всего лишь хотел получить из моих рук талисман на счастье.

А еще мы добыли в Дире сухих дровишек. Уже две стоянки пришлось провести впотьмах. Один раз мы встретили собирателей хвороста и готовы были купить несколько вязанок. Но они не согласились – с дровами здесь туго. Зато сегодня костерок нам обеспечен.

К вечеру Андрею наконец-то полегчало, температура спала, и он даже отважился приложиться к теплому пиву. Уха, дрова, хорошее самочувствие – жизнь налаживается!

К последней нашей стоянке на реке подошли еще засветло. Красивые мягкие дюны, поросшие сухой выгоревшей травой, громадные термитники, маленькое селение вдалеке. Разбиваем лагерь и разводим костер.

Ночь спустилась незаметно. Огонь весело потрескивал, в горячих углях пеклась картошка. Мы сидели вокруг костра, провожали взглядом яркие искорки, тающие в черном небе, и мечтали. Мечтали о встрече с таинственным городом, затерянном в знойных сахарских песках – Тимбукту.

Уже скоро, уже совсем скоро…