ОСТРЫЕ ЛУЧИКИ ИСТОРИСТИН

Начало

Ничего не бывает без начала, и все начинается с дороги. Восточная поговорка

Под лежачий камень и вода не течет. Человечество не могло существовать, не передвигаясь. Даже сказочный Иванушка-дурачок верхом на печи по лесам-полям ездил. А чем самодвижущая печь не паровоз? Движется. Труба. Из трубы дым. Может быть, это Иванушка и изобрел первый паровоз?
И все-таки нет Иванушке настоящего уважения и почета. Не поставлен ему памятник, не висят в учебных кабинетах школ и универов его портреты, не справляют его юбилеев. И причина не в том, что Иван-дурак личность сказочная, но и в том, что придумки его тоже сказочные и что, как в сказке сказывается, дела не делаются.
По бездорожью передвигаться хотя бы для соседского общения было невозможно. И пешие и конные, на слонах и верблюдах, а по снегу – на собаках и оленях люди тяжелым трудом долгими веками торили дороги. И в конце концов убедились, что "Via – vita": дорога – это жизнь.
Величайшее изобретение каменного века – колесо – свалилось человечеству на голову случайно, и поэтому стоило не одной жизни: в самом деле – камни тяжелее снега! Многим каменные диски с дыркой посередине попадали не только по бестолковке с перхотью от спиленных рогов, а и в руки. И многие тогда вставляли в дырку палки. Но не все из многих вращали эти камни на палках, тем более, катая по земле.
Некоторые додумались взяться за обе стороны палки, совсем немногие – округлить края отверстия и поверхность катания диска. И только кто-то один прикрепил к оси две длинные палки – получилась первая в мире тачка!
Конечно, первое колесо даже в принципе имело не менее трех недостатков. Во-первых, оно было мало управляемым – катилось, куда само хотело. Правда, если его метко пустить с пригорка, то неслось на головы тех, кто был у подножия!
Во-вторых, опережало скорость мысли тех, кто его катал – за ним было не угнаться, а, прибежав, наконец, туда, где оно наворочало, можно было оказаться в битых. Вот откуда еще пошли выражения – "набитый дурак", "круглый дурак"! Вот еще откуда пришли в Россию две беды – дураки и дороги!
И, в-третьих, колесо, давая возможность человеку передвигаться быстро и далеко, воленс-неволенс породило так называемую жажду странствий, охоту к перемене мест, которая уже граничила с бродяжничеством!
Поэтому сначала первобытное большинство надолго задумалось, нужно ли ему это?
Дескать, куда нам торопиться? Разве здесь не прекрасно, в нашей стороне?
Вон вдалеке идет стадо мамонтов. А вон пасутся олени. Летают птицы. Каменный топор изобретен. Мы разжились шкурами. Научились добывать из камней огонь, высекая искры.
Нам известно, что Солнце рождается утром, каждый раз новое, и умирает вечером – точно так же рождается весной цветок, чтобы осенью умереть зрелым плодом. Земля плоская и у нее есть край. Остановимся же, чтобы с этим колесом не свалиться с края в бездну неизвестности!
Бездна, как разинутая пасть –
Не упасть, не упасть, не упасть!

Но ничто уже не могло удержать любопытных первопроходимцев от желания самому удостовериться, есть ли край Земли. Недаром поэт Федор Глинка, автор знаменитой "Тройки", писал, что "у нас все колеса спрыгнуты с осей и каждому колесу хочется на чужой оси повертеться"!
Потому, когда думающие вовсе поняли, что Земля круглая, то не только стали молиться колесу, но для тяжелеющих тачек стали строить дороги: грунтовые, деревянные, каменные.
Появились и колейные. В камнях продолбили две глубокие параллельные борозды для колес повозок. В рудниках ладили дороги из деревянных рельсов, по которым передвигали деревянные повозки. Оттуда вылезло на свет и пошло слово "трамвай" – бревенчатая дорога.
В конце 30-х гг. XVII века деревянные дороги стали заменять металлическими. Это были чугунные плиты с желобами для чугунных тележечных колес. А в 1767 году Ричард Рейнольдс уложил на подъездных путях к шахтам и рудникам Колбрукдэйла стальные рельсы в сечении формы U.
Для передвижения возов и тачанок сначала человек впрягался сам, потом захомутал лошадей. Конную тягу организовали и по первой в России рельсовой дороге, построенной в 1809 году на Змеиногорском руднике алтайским изобретателем П. К. Фроловым.
Долго не могли предотвращать сходы колес с рельсов. Затем вполне удачно у первых стали применять гребни, у вторых – грибовидную форму. Тогда, не будь дураками, задумали поставить на рельсы и самодвижущиеся телеги – паровые.
В 1803 году английский горный инже¬нер Ричард Тревитик построил первый в мире сухопутный пароход "Нью Касл". Он смело пустил свой дилижанс "сталь по стали" и гладкими колесами по гладким же рельсам, что считалось до него невозможным из-за недостаточного, будто бы, трения.
Четырехосный паровоз (бочка на колесах) перевозил десять тонн груза или 70 пассажиров в повозке со скоростью около 10 км/час. Повозка по-английски waggon, отсюда пошло – вагон. Как и наша идиома времен всемирно известного почтальона Печкина из Простоквашино – "вагон и маленькая тележка": паровоз рядом со своим возом выглядел малышом. "А если кто на кого не колесо, а бочку катит, то это уже контейнерная перевозка!"

Через год в Лондоне построили первое испытательное кольцо, где Тревитик показывал другой свой паровоз, окрещенный очевидцами "Лови меня, кто сможет", на котором было можно прокатиться уже не только с "бешеной" скоростью около 30 км/час, а с удовольствием!
Так двести лет назад гигантская туша мировых событий сначала неуверенно повернулась к паровой тележке, потом грузно ввалилась в прицепку, и только стыки запели стаккато под колесами удивленной истории.

Покатилось по дорогам сто колес,
Появились поезда и паровоз…

Великий Джордж Стефенсон в 1825 году лично провел первый поезд по первой в мире железной дороге общественного пользования одним из паровозов своей постройки, которому присвоил имя – Loсomotion.
Слово это происходит от двух латинских: loсos – место и motio – движение, – и переводится, как двигающий (тянущий) по определенному месту (рельсам). И слово, и понятие живы до сих пор. "Думаю, это неплохое определение, поскольку оно абсолютно точно и ровным счетом ничего не объясняет", – очень уместно пошутил Карел Чапек.
Вот как описывала катание на паровом локомотиве одна английская актриса:
"...Небольшая веселая машинка состоит из печи и лавки, на которой помещается котел с водой... Дул резкий ветер, заставлявший меня закрывать глаза. Рядом со мною стоял бесстрашный Стефенсон. Я безумно влюблена в него и его машину".
А вот рассказ одного из помощников изобретателя:
"Сцена, имевшая место утром 25 сентября 1825 года в Стоктоне, не поддается никакому описанию. Многие, принимавшие участие в этом историческом событии, всю ночь не смыкали глаз и были на ногах. Всеобщая бодрость и веселость, счастливые лица одних, изумление и испуг других разнообразили эту картину.
В назначенный час процессия тронулась. Во главе поезда находился паровоз "Локомотив", управляемый создателем его; за паровозом следовали шесть вагонов с углем и мукой; вслед за ними – вагон, где помещались со своими экипажами директора и владельцы дороги; затем – двадцать угольных вагонов, приспособленных для пассажиров и переполненных ими, и, наконец, шесть вагонов, груженных углем. Впереди паровоза ехал верховой с флагом.
По обеим сторонам дороги стояла огромная толпа народа, многие бежали за поездом; другие верхом на лошадях следовали за ним. Путь имел небольшой уклон, и Стефенсон решил испытать мощность паровоза; дав сигнал и очистив путь, он увеличил скорость поезда до пятнадцати миль в час. Когда поезд прибыл в Дарлингтон, оказалось, что в вагонах было 450 пассажиров, а вес поезда составлял 90 тонн".
Вот откуда, оказывается, пришли наши выражения: "Бежать впереди паровоза" – и – "Уважаемые пассажиры, выгружайтесь живо, если живы!" А если серьезно, то этот день во всем мире отмечается как день рождения железнодорожного транспорта.
Россиянцы первую "железку" общественного пользования между столицей и Царским Селом открыли 30 октября (11 ноября) 1837 года. В 1851 году было завершено строительство магистрали Санкт-Петербург – Москва. Общая протяженность железных путей в мире приблизилась к 100 тысячам километров.
И рельсы на стыках, маятниково стуча, соединили пространство и время, прошлое и будущее, реальность и надежды. И до сего дня при пересечении железной дороги ее умопомрачительная длина никому не только не омрачает жизнь, но на многое воодушевляет.
Появление паровоза расценивали как подлинное чудо. В "Попутной песне" у Николая Кукольника: "Дым столбом, кипит, клубится пароход..." "Вы знаете, сколько стоит дым от паровоза? – Тысяча фунтов одно колечко!" – это "Алиса в Стране чудес". У известного американского поэта Уолта Уитмена в поэме "Локомотив зимой" прямые пророчества:

Ты – образ современности!
Символ движенья и силы!
Пульс континентов!

А вот об этом же на аллегорической картине "Рождение железной дороги": изображена повозка, которую тянет по рельсам пухлощекий карапуз. На тележке – его родители: смуглый бородатый мачо (не путать с чмо!) страстно обнимает вырывающуюся у него из рук рыжеволосую молодицу.

Мужчина символизирует огонь, женщина – воду, младенец – рожденный от борьбы и сближения стихий пар. Все вместе – это рождение паровоза, движущегося по рельсам прогресса, это развитие железнодорожного транспорта.
Картина написана в 80-х гг. позапрошлого столетия выдающимся польским художником Матейко (Matejko) Ян-Алоизий (24.06.1838 – 1.11.1893) и сегодня в числе одиннадцати картин цикла "Триумф прогресса" находится в актовом зале Украинского национального университета "Львiвська полiтехнiка".

Притчастный веку клеветон
Построили в России первую железную дорогу. Паровозы, как до этого рельсы и протчие железные агромадности, заказали за гра¬ницею. Пока же, при наличии отсутствия, груженные всякой дребезденью вагоны и маленькие тележки прокатывали по колесопроводу грустные лошадки.
То-то Козьма Прутков истинно посмеивался: "И при железных дорогах лучше сохранять двуколку"!
Но в один краткий Божий день месяца моктября все изменилось: другие, ломовые, лошади привезли на долгих платформах два черных, ровно вороненых, паровозика.
– И-го-го! – заржали раскованные железнодорожные лошадки. – Наконец-то отдохнем от материльно-производственных отношениев. Шутка сказать, все копыта остекливши, и хватит головой трясти. А пущай-от сии чужездранности с наше в упряжке попароходют, нашу изводительность труда подымят!
– Браво! – запилищали, бросая вверх чепчики, счастлифые и тугокорсетные дамы. – Наконец-то будем опаздывать в грандеву не на смердящих клячах, а на заморских паровых дилижанцах, блестящей мечте самоуродков Стефенсонов!
– Ура! – закричал усатый панбарон Крейцкопф-Дымкевич, начинальник дровотуара между мыльнопильным и пеноваренным заводами. – Наконец-то я стану начальником железной дороги!
И только паровозики не радовались, потому знали – ужо предстережет их не просто тяжелая, но весьма ответствующая работа. А пока их сполозили по ошкуренным бревнам прямо на многоржавые рельсы, где под противным мел¬ким дождем паровозикам стало холодно и одиноко.
Тоже влажный и важный, пьедестальный или даже чугунный Аболон Полведерский, тот, из первых статуйных, а не рубленных Зарубом Цитадели, еще наибольше расстроил. Говорит:
– Правду баяли, что в энтим городу с одной стороны море, с другой – горе, с третьей – мох, а с четвертой – ох!
На что паровозики дружно со своей четвертой стороны охнули в ответ и порешили: пока дров не наломаете, а никакого взаимно душевного тепла не дождетесь.
На другой день пришли четыре бородатых мужика. Предвозвышался над коими с аглицким бедантизмом голощекий спец в тужурном обличии и толстых щиглетах с железными набалдашниками, чтобы футы нигде ни на что не напороть.
Работники сей момент наломали сключительно тверезовых дров, накачали воды в ходуны-самовары и развели огни. Потом машинисты отнеслись к легкуляторам, а помощники рассимфонили медные топки до трубного светения, чтобы из винтелей и ссальников аж зашипел и заклубился пар.
На свежесваренный пар сбежались напарники, и закутанный в мерблюзию непромокаблю с новошитыми рыгалиями Крейкцопф-Дымкевич прокричал:
– Ну, с Богом!
И паровозики почимчиковали сцепляться с многосестными вагон-каретами. Голландные петербуржуйки (меж ими даже конягини Заголицыны, Бесстыжево-Рюмкины и протчие) и многоважные господа уже предъявили платформенным кондукторам гравурные латунки, по названию билеты, и от сделавшейся от неудобствиев меланхолии взахивали под валдахинами в ожидацыи лучшей участи.
На дороге к той поре было: две немалые станцыи по концам ее и один весьма пустонаселенный разъезд – посередке, называемый Сарским селом, по имени бывшей владелицы земли лифляндской бараннессы Сары. И тут с двумя переводными встрелками управлялся местного блаогородного происхождения встрелочник Лыконевяжный.
После уже, через время, начальствующие немцы прозвали его Флюгаркиным. Потому что первым поусердствовал прибить на свои встрелки металлические крылышки, от коих образовались зело удобные путейцам указатели – флюгарки.
Да, вот еще – сей довольно соразмерно сдал экзамен на должность. Залюбопытствовали:
– Расстояние между станцыями шесть верст пароходный бегунец одолеват за тридцать минут. Обсчитай, братец, с какой такой вскоростью мчится он по перегону?
– Вопрос не из легких-с...
– Пожалуй, ага... из другой субстанцыи, из ума разжижения. Однако конфузиться нечего, всего репликацыи здеся – решить задачку с однем неизвестным...
– Дык-с, ваши благородия, спорить не смею и должен ответствовать, а токмо долбице умножения механической науки не обучен и со всеми известными не решу!
Сейчас меж мундирами цвета упавшей в обморок лягушки пошла понтировка чужеумными фразностями: мол, куда темному мужику далее супружней уложели, коя одна и есть его долбица умножения себе уподобных.
Тогда панбарон Крейцкопф-Дымкевич, сделав уединенцыю, словил осеннюю муху и с амбицыею вопросил:
– А разгадай, глюпы мужик, жива или нет уже сия истота у меня в кулаке?
– Ваше высокоблагородие, господин путейуправляющий, в сожалении, истинный на сей вопрос ответ никаких верояцыев иметь не достоин. Скажу – жива, вы раздавите муху. Скажу – нет, вы персты раскроете, она улетит... Все в ваших руках!
– О, тонки ремюзе, умны шеловек. Поверстать ему тугамент встрелочного штата да по оному – все гумаги нащет картузного и протчего вещевого удовольствия!
Перекрестился Лыконевяжный мужик: "Сто лет вам здравствовать и столько же на карачках ползать!" И вот ладит себе казенным выньструментом флюгарки, на рельсовом сугибе остряки всякие да полозья коломазью с олеонафтой для блезира мажет.
Глядь – бежит с шуйцевой руки паровозик с каретами из Санкт-Петербурга и приветливо посапывает. Лыконевяжный-Флюгаркин построил ему встрелку на проход и тоже привет эдак ручкой сделал. Паровозик ко всякому довольствию и пробежал себе.
Лишь воробьи, попрыгавши, удивительно огорчились: шуму и вони – не то, что после лошадок – много и густо, аж в нос не пролазит, а корму – никакого! Да обещавший целовальнику рассчитаться жизнью проходимец вздохнул: "Лучше поздно, чем никогда!" – и, глядя вслед господским каретам, решительно сложил голову на теплые рельсы.
Тут встрелочнику собственная без всякой мансипации баба узелок с харчишками доставила. Это который досе тормозком обзывают. Затем что всякое дело сим тормозком тормозится. Тем паче, ежели с плакончиком. Не сумасгонки, а в честь гостюдарственного вмеруприятия – монопольки. Невзирая, что вообще-то лыконевяжный Флюгаркин – не пил мало, не пил много, но пил врезус-фактору средственно.
А только протер зенки через время встрелочник – леворучь опять паровозик тот же, будто на ватке с дымом да паром, на него с каретами на хвосту летит!
– Что за притча? – почесал свое остолопство встрелочник. – Когда се он спроворился возвернуться и вдругорядь – "я не я, дорога не моя!" – сюды причухать?
Отворотился, было, одесную, весь из себя от неожиданса в сердцах, – и там черный паровозик желто-голубые вагон-кареты бело-сизым дымком, ровно гривой, омахивает!
Обратился ошуюю – паровозик! Зырнул одесную – паровозик! Ни в жисть, какая осталась, Флюгаркину в дискурс не въехало бы, куда встрелки ладить, кабы не въехал по хареусу случившийся сзади локомотивмейстер и боксер, заморской нацыи спец давешний и тем часом аромашки да грибамбасы искать расхотевший.
Встретили сей минут паровозик с правильной руки на боковые рельсы на скрещении постоять. А левый паровозик по ходам пропустили. Потому все в его вагонах галдели от нетерпения попасть подале от невских прешпектов.
Мастер мастить начальству дал для хэппиэнду встрелочнику леща по шеям, и уехал с отдохнувшим паровозиком к столичным крадоначальникам. А может – в кабынет самого всея Руси анпиратора Николая I Палкина самодержца.
Помазанник, будучи третьим сыном в семье, никак раньше не полагал работать царем, освоил наоборот образование инженерное и, поелику возможно, не токмо технарям благоволил, но часто высочайшим инкогникто любил знать, не чинят ли бесчинств чины небеспричинно.
Азбуки даже у Морзе еще не было, и посылали не телеграммы, а у полно моченных, которые выезжали полномолчными, а на местах уже расходились по мордáм хлестаковыми.
Наутро прискакали с флигельными адъютантами и нахт-ундерами облегченные властью и наряженные графья: русские – Блинкендорф, Криклихель, Кисельвроде и румынский – Отодракула. Побежали по всем кривоулкам отряженные свистовые, дык – в моргновение по сопатке, и выволокли встрелочника:
– Нá тебе, пьянь худая, густаперчеву таблетку против оплексии в рот. Да рихоточную кисть да цынк-коробью со шкиперским белилом в клешни. Беги пока паровозики разгорячаются, чтобы их как-нито – сам изрещи, как – ометить, чтобы не смел, каналья, другой с однем путать!
Ударился, запыхавшись, к паровозикам Флюгаркин встрелочник, а соседные оченевидцы из любопытной публики – те и досе не добежали, потому с непривычки, увеличивая беспорядок, ходули по дороге рассыпали и по кумветам ниц повалились.
Прибыл виноватый к местности, где отстройкою зачат был паровозный сарай, приступил к одному паровозику да и вывел на боках: "Проворный". И на другом паровике вывел уже четыре буквицы прозвища собственного "Стремительный", когда с исподней канавы машинист вылез:
– Что же ты, такой-сякой, кувшинное рыло, сволочь, быдто нимфозория, ползашь? – словил встрелочника за волосья и начал туда-сюда трепать так, что светошь полетела. – Сейчас кончай, не то… и то уже господа на ораторию настрополились!
Пришлось споро башкобитому Флюгаркину две буквы "ла" приставлять, чтобы по крайности "Стрела" образовалась. Наконец факт замечательный и вышел, что встрелочник виноват в первых собственных именах паровоза Проворного и – ну, фулюганный крестник! – паровозихи Стрелы.
А когда вскорости с Балдийской буфты привезли третий паровозик, то окрестили его ассонансно – Львом – из-за дымной гривы позадь широкой, ровно голенище, трубы.
У четвертого – дымоотбойные крылья относили на ходах весь дым высоко в поднебесие, и название ему романтически дали Орел. Пятый и шестой – были таких ограбаритов, что имена за сим исторически получились Слон и Богатырь. И так и далее...
Все это было бы смешно, когда бы не было. Так грустно, увы, что не вельми преложная притча вышла. "Лживы будем – не помрем, – врали дохложители, – пройдут годы..." – и оказались правы – годы прошли. И многого не стало.
Немозвожно стало впредь и доныне поименно отличать паровозы от паровозих или, хужее того, от себе подобных, или еще как.
Потому – в прогрессию ударились: стали клепать сухопутные пароходы и пароходки тыщами. И чем более их на колеса ставили да по рельсам во все поршня разгоняли, тем менее рождалось романтических фигур в думтяпках инженеров.
Тем более забывали оне, что зваться эдак стали от греческого слова "инхениос" (изобретательный, склонный к фантазиям, гений) и аглицкого "инджин" (чудесная, фантастически необычная), как замечтательно окрестили паровую машину.
Чем более сии думозвоны съезжали в многоисчислие, тем вернее в своем коллективизге и доехали. До повреждения нравов дымогогией, когда курящие с рождения локомотивы века пара так без собственных имен и пали в трупномасштабных скопищах от невидимой ферроватой коррозии или сгорели в ацытеленне огненной от сварливого резака.
А там – и до капитала, мраксизма и немократии, когда безыменные локомотивы века электричества также, отродясь, без собственных имен ездиют и краску экономят, и встрелочники и протчие плутейские чины никак-то их не кличут, а скучно по отличным буквицам да цифири в тампьютерах глазифицыруют...
P. S.
Истины ради следует доложить, что отдельным экземплярам серийных локомотивов ввиду событий, происходящих с ними и вокруг, везло и на их боках учинялись надписи уважаемоего собственного имени. Например: "Константин Заслонов", "Имени Олега Кошевого", "Гагарин", "Имени Мыколы Бабака", "100 лет локомотивному депо …", "Юбилейный", "Огненная дуга", "Есенинская Русь", "Октябрь", "Имени … съезда КПСС", "Комсомольский". И т.п.
Кроме того, отдельные серии умеренно курящих и бросивших курить рогатых локомотивов – серии, а не единицы и единичихи! – машинисты прозывают отвлеченными именами.
Это: Ласточка, Телевизор, Тройбан – ТЭ3; Муха, Машка и умная Машка – М62 и М62У; Людмила – ТЭ109; Бугай, Ганнибал, Крейсер – 2ТЭ10М и 2ТЭ10У; Боинг, Громила, Фантомас, Динозавр – 2ТЭ116; Пылесос – ТЭП70; Чмоня, Чумовоз – ЧМЭ3; Жучок – ВЛ22М; Утюг, Райка, Буханка – ВЛ23; Вильгельм, Буханки – ВЛ8; Выло – ВЛ80; Крокодил – 3ТЭ10М, ВЛ85, ВЛ15; Автобус, Чебурашка, Чех – ЧС2; Аквариум, Батон, Теремок – ЧС4 и ЧС4Т; Першинг, Фантом – ЧС8; Олень – СР3; Чемодан, Эрка – ЭР2; Стрекоза – ЭД4М. А большинство – только по созвучию с буквами серии: Луганка – 2ТЭ10Л; Ворошиловградка – 2ТЭ10В; Тэпка – ТЭП60; Тэмка – ТЭМ2; Тушка – ТУ2 и т. д.
Обзывательный фрунт можно длить, но разве это сообразно с паровозами? Английские: "Нью Касл" и "Лови меня, кто сможет" – Тревитика; "Блюхер", "Локомотив № 1", "Ракета" и "Нортумбриан" – Стефенсонов; "Новинка" – Брайтвайта и Эриксона, "Бесподобный" – Гаксворта, "Упорство" – Бурштеля. Американские: "Самый лучший друг" и "Пионер". Швейцарский: "Маффей". Немецкий: "Борзиг". Паровозы первой в России Царскосельской железной дороги: Проворный, Стрела, Лев, Орел, Слон, Богатырь, Вадим...

P. P. S.
– Да, не успели оглянуться, а все уже впереди! Но мы были лучше, – выдохнула музейную пыль модельная паровозиха Елена. На что горбатый сосед Федя из отдела свистящих чайников пронзительно тряхнул, не стариной, – резоном:
– А они, тепловозы-электровозы – лучше сегодня!

На заре строительства железных дорог недалекие люди пугались паровоза, крестясь или складывая ладони, причитали: дым горыныч, шайтан-арба.
В Англии в одном из журналов можно было прочесть: "Железные дороги помешают коровам пастись, куры перестанут нести яйца, отравленный дымом воздух будет убивать птиц... дома близ дороги погорят... а самое путешествие будет грозить жизни, так как в случае взрыва паровоза будут разорваны на куски и все пассажиры".
В Германии вопрос о строительстве первой железной дороги обсуждала Главная медицинская комиссия. Вот выписка из ее постановления: "Быстрота движения, несомненно, должна развивать у пассажиров болезнь мозга..." У этих психолухов у самих, наверно, было сотрясение мозга? – в четырех местах, ничуть не меньше!
В России, прежде чем броситься в железнодорожную путчину, пассажиры шли в церковь и заказывали молебен. Сегодня вопрошаем о другом: стоит ли молиться о том, чтобы кончились беды страны – дураки и дороги, ибо кончатся беды, и кончится жизнь…

Освоение американского Запада. Приезжий выходит из вагона. Домик вокзала. Чистая степь. Спрашивает дежурного на перроне:
– Далеко ли до города?
– Да миль десять будет.
– Почему же вы не догадались построить вокзал ближе к гоpодy?
– Вначале-то так и хотели, но решили, что лучше построить ближе к рельсам!

Это театр начинается с вешалки, а город, выходит, надо начинать с вокзала. Откуда же взялось слово "вокзал", что оно обозначает? Оказывается, его происхождение связано с первой российской железной дорогой. Но начнем издалека.
В XIII веке английский король Иоанн Безземельный подарил служившему у него нормандскому рыцарю Воксу де Броте земельный участок на правом берегу Темзы близ Лондона. Там Вокс, построив дом, заложил большой сад. С течением времени имение унаследовали потомки Вокса, и вот в 1661 году предприимчивая Джейн Вокс открыла в нем "Новый весенний сад" для загородных увеселений английской знати.
В живописном парке устраивались фейерверки, иллюминации и гуляния, а для балов, танцев и концертов был построен большой зал, по-английски – холл. Сочетание этого слова с именем хозяйки заведения и дало общее название месту – Воксхолл.
Популярность Воксхолла у лондонской аристократии требовала расширения сада и строительства новых сооружений. В 1732 году там появляются рестораны, оранжереи, балаганы и аттракционы. Концертные программы и танцевальная музыка исполнялись несколькими оркестрами, в саду устраивался ежевечерний традиционный фейерверк.
Чарльз Диккенс в 1835 году написал об этом в "Очерках Бозе": "Павильоны, пагоды, косморамы и фонтаны сверкали и били в глаза; красота певиц, изящная осанка певцов пленяли сердце, море огней ошеломляло рассудок, бокал-другой пунша кружил голову..."
Популярность Воксхолла вышла далеко за пределы Англии, и столицы других государств начали открывать у себя подобные заведения. В конце XVIII века они стали появляться в европейских странах, а в начале XIX-го – за океаном.
Не отставала в этом деле и Россия, здесь впереди оказалась Москва, где в 1775–76 годах М. Гроти открывает увеселительный сад, причем в его названии английское "воксхолл" трансформировалось в русское "воксал".
Через семь лет антрепренером Медоксом там же был открыт "Большой Воксал", а в 1793 году первый "Воксал" открылся в Нарышкинском саду Санкт-Петербурга. В начале XIX века таких общественных увеселений в столице было несколько: в Екатерингофе, на даче Кулешева-Безбородко, при заведении минеральных вод в Новой Деревне.
При строительстве Царскосельской железной дороги для привлечения петербургской публики решено было построить подобное заведение в Павловске. Для гуляний предполагалось использовать замечательный парк, а отдых и развлечения проводить в специально построенном здании гостиницы.
Интересно, что строитель этой линии Ф. А. Герстнер, которому принадлежит сама идея, писал:
"Тысячи пассажиров будут ездить туда не только летом, но и зимой, из одного только удовольствия покататься, и если зимою не всегда можно гулять по саду, то после скорой езды и освежения на воздухе найдут они и в великолепной, со всем изяществом устроенной, гостинице прекрасное и недорогое угощение, которое верно сманит их и зимою на вторую и третью поездки..."
Первое упоминание слова "воксал" встречается только в третьем отчете Ф. А. Герстнера о строительстве железной дороги, опубликованном в фигврале 1837 года. Тогда он и решил сочетать три в одном: станцию Павловск, гостиницу и залы для обедов и увеселений аристократии.
С первого дня открытия Павловский вокзал стал любимым местом петербуржцев и многие годы неизменно пользовался популярностью. А слово "вокзал", первоначально относящееся к сооружению в Павловске, со временем изменило свое функциональное значение и стало нарицательным для всех железных дорог…

Николаевское
Император Николай I, стоя во дворце у окна, смотрел на развод караула. Вошел инженер, проектирующий первую железную дорогу в России, и спросил:
– Ваше Величество! Дорогу делать шире, чем в Европе?
Император, наблюдающий за солдатами, машинально сказал: "Шире!" – подразумевая "шире шаг". Инженер переспросил: "Шире?" Николай I сдержанно подтвердил: "Шире".
Когда же последовал робкий вопрос: "На сколько, Ваше Величество?" – Николай I, возмущенный плохой строевой подготовкой, громко вскричал: "На хрен! На хрен!!"
Так и построили – на величину царского детородного органа шире, чем в Европе...
***
При проектировании железной дороги между Санкт-Петербургом и Москвой, Николай I, страдающий дальтонизмом, перепутал на карте Днепр с будущей трассой. А потом на вопрос:
– Однопутной или двухпутной будет магистраль? – ответил:
– Строить будем одновременно с двух сторон...
– И что?
– Встретятся строители – будет однопутная дорога, не сойдутся – двухпутная!
***
Ехал российский император по железной дороге. На одной станции поезд остановился. Час стоял, второй. Николай I послал узнать, в чем дело. Офицербер возвратился, доложил:
– Дежурный по станции не отправляет.
– Так наденьте на него красную шапку. Пусть все видят, что дурак! – распорядился самодержец.
Так до сих пор все ДСП и носят. Мухоморы...

В ожидании сдачи в эксплуатацию рельсы на многих километрах первой железной дороги покрылись рыжей ржавчиной. И староста одного из околотков пути перед приездом комиссии покрасил их в черный цвет. Когда паровозиха поезда, в котором ехала комиссия, ступила на этот красивый участок, колеса безудержно разбуксовались. Поезд остановился.
Согласно Указа Петра I от 9 декабря 1708 года: "Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальства".
– В чем дело?! – вызвали машиниста.
– Не могу знать, ваши благородия, – вытянулся механик, – скользят колеса, как по маслу.
Пригляделись: по маслу и есть, краска масляная, и высохнуть не успела…

По утверждению Николая Семеновича Лескова в девятнадцатом веке русский самоуродок Левша со товарищи одной левой подковал на подковы аглицкую нимфозорию.
Правда, обуть заморцев обули, а железная блоха не только дансинг выкаблучивать, даже прыгать естественным макаром в длину и высоту перестала. Ни в ширь-ширину, ни в мал-ширинку.
Зато гвоздя Европе заколотили! А позже событие и воспели: "Блоха, ха-ха! Ха-ха, ха-ха, ха-ха, ха-ха!.."
Может быть, в отметку этого случая восхищенные английцы у себя на острове и соседи туляков на Московско-Рязанском отделении железной дороги МПС и ввели левостороннее движение поездов? То есть в обратную сторону здравому смыслу, когда смотришь налево, а давят справа?

Клейнмихельки
Граф Петр Андреевич Клейнмихель, не имея надлежащего образования, плохо разбирался в технике. Но за "все превозмогающее усердие" в 1842 году Николаем I был назначен Главноуправляющим путями сообщения и публичными зданиями.

***
Однажды П. А. Клейнмихель вызвал к себе вице-директора Кроля и спросил у него, что такое тендер . Тот ответил наугад:
– Маленький локомотив.
– Врешь, тендер – это морское судно! Тендер – это выдумка канальи американца Уистлера на случай, что поезд свалится в воду, у меня таких беспорядков не будет – не нужно тендеров!
***
Приехав в Москву, П. А. Клейнмихель придирчиво стал проверять по своему хронометру вокзальные часы и сделал замечание, что они идут на полчаса вперед. Ему толково объяснили, что здесь местное время – "в Москве другой меридиан". Граф, ровным счетом ничего не поняв, поморщился и перевел стрелки своих часов.
Приехав вскоре во Владимир, Клейнмихель обнаружил, что его хронометр опять расходится с часами на станции, на сей раз на 15 минут. Узнав, что и у Владимира свой меридиан, граф страшно возмутился:
– Ишь ты, такой скверный городишко, а туда же – осмеливается иметь собственный меридиан! – и повелел, чтобы впредь такого безобразия больше не было.

***
Не делай добра людям –
Никто ругать не будет!
При возведении моста через Неву забивать сваи были вынуждены несколько тысяч человек, что, не говоря о расходах, крайне замедляло ход работ. Искусный строитель генерал-директор С. В. Кербедз поломал умную голову и выдумал машину, значительно облегчившую бы и ускорившую этот истинно египетский труд. Описание машины он представил Главноуправляющему путей сообщения и ждал, по крайней мере, благодарности.
Граф П. А. Клейнмихель не замедлил "утешить" изобретателя. Станислав Валерьянович получил официальный и строжайший выговор: почему он этой машины прежде не изобрел и тем ввел казну в огромные и напрасные расходы!
***
Проверяя знания здорового великовозрастного ученика на экзамене, П. А. Клейнмихель приготовился слушать ответ на вопрос билета: "Лютер и реформация в Германии". Детина начал:
– Лютер был немец…
– Ну и что из этого? – прервал затянувшуюся паузу граф.
– Хотя он был и немец, но умный человек…
– А ты хотя и русский, но большой дурак!..

***
У князя А. С. Меньшикова с графом П. А. Клейнмихелем была, что называлось, контра; по службе ли, или по другим поводам, сказать трудно…
*
Князь П. А. Вяземский свидетельствует, что Меньшиков говорил:
– Если Клейнмихель вызовет меня на поединок, вместо пистолета или шпаги предложу ему сесть нам обоим в вагон и прокатиться до Москвы. Увидим, кого убьет!..
*
Однажды Меньшиков посадил себе на плечи мальчика по имени Михаил, и когда его спросили, что ему за фантазия пришла таскать на шее груз, он ответил по-немецки: "Маленький Миша (кляйн Михель!) теперь у всех на шее сидит"!..
*
Когда скончался митрополит Серафим, император Николай Павлович говорил, что не может решить, кого поставить в преемники.
– Ваше Величество, – посоветовал Меньшиков, – назначьте митрополитом графа Клейнмихеля, ведь он только духовных должностей еще не занимал!..
*
Николай I подарил П. А. Клейнмихелю роскошную трость с рукоятью, усыпанною драгоценными камнями. Все, конечно, поздравляли его с монаршей милостью. Меньшиков тоже поздравил, но нашел награду малою.
– На месте государя, – говорил он, – я не пожалел бы для вас и ста палок!..

***
После того как вскрылись почти эпохабные отступления Клейнмихеля от буквы закона, и начался полный абзац, Александр II отправил его в отставку.
Письменно уведомляя графа о своем решении, царь сослался на то, что, мол, делает это исключительно под давлением общественного мнения. Однако такое объяснение лишь сбило Клейнмихеля с толку. Он говорил, недоумевая:
– Государь находит нужным, чтобы я удалился ввиду общественного мнения. Что это значит? Разве у него нет своего собственного мнения?

***
Однако при Клейнмихеле воровство не было беспредельным. Практика получения за хабар подрядов на строительство новых железных дорог регулировалась почти твердой таксой. Вот как при дворе великого князя Николая Николаевича грели на этом руки. Приходил, например, к его супруге купчина для согласования условий договора подряда с зонтиком в руках.
– Отчего же это вы, сударь, так экипировались? На дворе сушь, на небе ни облачка…
– Э-э, Ваше высочество, бьюсь об заклад, быть сей же час дождю.
– И велик заклад ваш, уважаемый?
– Двести тысяч целковых!
Спор он, сокрушаясь, конечно, проигрывал. Но уходил, радостный, с договором на многомиллионные работы!
После Клейнмихеля суммы взяток выросли за миллион, прочно войдя в систему "две беды России – дураки и дороги" – деловитым беспредел-сказуемым – воруют…

***
Забавны анонимные эпиграммы по случаю отстранения Клейнмихеля от должности:
Благодарю тебя, творец...
Клейнмихеля не стало!
Ворам, мошенникам – конец.
Дорогам же – начало!

И:

Четырнадцать он лет путями правил,
А сам жил без пути и правил!

Или строки последующих стихотворцев:

Он много лет путями правил,
Тираня без пути и правил…
И н а е з ж а л и порой на людей
Не поезда, – эшелоны властей!

В Мстëре в 1862 году был выпущен лубок с забавным хвалебным текстом – "Рассказ сбитенщика про железную дорогу:
Здравствуйте, ребятушки, сизые голубятушки! Не пешком прошел, а по железной прискакал, холоду не видал и нужды не слыхал. Вчера по Нижнему со сбитнем ходил, а наутро в Белокаменную прикатил. Чудная лошадка и дорога по ней гладка.
Эх, железная дорога, небывалая краса! Просто диво, чудеса! В два пути железные шины, а по ним летят машины, не на тройках, на парах, посмотреть так даже страх. Деньги отдал лишь на месте, сел, вздремнул и верст за двести очутишься ты как раз через полчаса иль час.
Ну, уж дивная лошадка, богатырская ухватка! Тащит тысяч сто пудов, будто как вязанку дров. Конь стоит и все пыхтит, фыркнет, искрами и паром, закипит вдруг самоваром, плавно мчится, не трясется, быстрей облака несется, скородвижно, самокатно, и полезно, и приятно.
Но вот дивная загадка?! От чего сильна лошадка? От того так здоровá, – не овес ест, а дрова. А воды-то пьет помногу, но зато во всю дорогу никогда уж не слыхать, чтобы стала отдыхать. Не успеешь мигнуть глазом, в Белокаменной уж разом.
Я ль не Антон прожженная сковорода, да и то не беда. Наши в поле не робеют и на печке не дрожат. Истинно – ученье свет, а неученье тьма. И мир Божий хоть не одно селенье, но ум людской – мирское именье. Один выдумал ковать, другой пахать. Один азбуке научил, а другой самовар в ход пустил.
Не оказия случилась – как Москва-то просветилась. Не раскачало, не растрясло – будто вихрем принесло. Вот вам и Сивка-бурка вещая Каурка. Бежит – земля дрожит, дым столбом валит и огнем палит. Эти шутки! Из Нижнего в полсутки! Чудо-чудное, диво-дивное! До чего народ доходит – самовар в упряжке ходит!"

Загадки тех и последующих лет и зим
Один паровоз ехал передом вперед и встретил второй паровоз, который ехал задом наперед. "Куда ты едешь?" – спросил первый. "Я уде адук азалг тядялг," – теачевто йоротв зоворап. "Ну, ты даешь! – восхитился первый. – Я тоже так хочу." И поехал задом наперед, а второй – передом вперед. "Счастливого пути!" – крикнул на прощанье второй. "Акоп," – яслащорпоп йывреп.
(Подумайте хорошенько и ответьте: в какую сторону едут оба паровоза, если их трубы не чищены с 1917 года, а котлы наполнены прекрасной минеральной водой "Нарзан"?) Тим Собакин

Лежит брус
Во всю Русь,
Его не обойти и не объехать.

Водой наливается,
Огнем нагревается,
Вздохнет –
Колесо повернет.
Железные избушки
Держатся друг за дружку.
Одна с трубой
Тянет всех за собой.

Полотно, а не дорожка;
Конь – не конь, сороконожка
По дорожке той ползет,
Весь обоз один везет.

Что за лошадь, что за пес:
Ест дрова, а не овес.

Если бы я встала –
Дó неба достала!
Кабы рот мне с глазами,
Я бы все рассказала.

По железу железо бежит,
Под железом древо лежит.
Мчится конь,
Глаза – огонь,
Сто телег везет,
И во всех народ.
Что за домики подряд
На колесиках стоят?
Подбежал к ним сам собой
Самовар с большой трубой,
Ухватил да покатил,
Так что след вдали простыл.
Конь бежит –
Земля дрожит,
Из ноздрищей дым валит!
Ни жива и ни мертва,
А зажги во мне дрова –
Сто коней я заменяю
И усталости не знаю.

Паром, дымом надутый,
В рельсы шпалы обутый!

Почти фантастическое крушение пассажирского поезда произошло у французов на вокзале Монпарнас 23 октября 1895 года.
Поезд, в составе трех багажных, одного почтового и двенадцати пассажирских вагонов, прибыв на тупиковый вокзал, не смог остановиться из-за неисправности тормозов и на скорости 40 км/ч пробил упорный брус, стену вокзала и через пролом выпал на парижскую улицу, проходящую ниже уровня пути метров на 15!
Своим передним буферным брусом паровоз уперся в тротуар, тендер повис между первым и вторым этажом, а из пробитой стены показался первый вагон.

Можно ли спасти человека при наезде на него паровоза? Можно! Так ответил Н. А. Около-Кулак, ревизор Риго-Орловской железной дороги, сконструировавший предохранительное устройство, крепившееся к путеочистителю паровоза.
Уникальное приспособление представляло из себя большую корзину с автоматически опускающейся крышкой и матрацем, прикрывавшим контакты для включения электрическиого звонка в будке машиниста.
Для того, чтобы паровоз не промахнулся и человек попал в корзину, впереди был выдвинут ударный вал, дававший несчастному ротозею резкую подножку! Мощная, но эффектная подсечка, однако, по мнению изобретателя, была абсолютно безвредна, так как вал обмотали тряпками.
Наконец, 25 июля 1897 года комиссии был представлен паровоз серии С–380 с этой уникальной конструкцией. В комиссию, кроме железнодорожных чинов высшего, среднего и низшего звена, вошли доктора медицины и ветеринарии, жандармские офицеры, студенты и мировой судья города Риги, бдительно следивший за соблюдением закона при проведении смертельных экспериментов.
Первый опыт был проведен над манекеном натурального человеческого веса и габаритов, но с деревянными ногами.
Паровоз под управлением машиниста Келсра разогнался до 35 верст/час, врезался в чучело и "мягко" подхватил его. Тут же в будке раздался резкий звонок, предупредивший машиниста, что "человеколовка" сработала.
Комиссия подробно и скрупулезно исследовала манекен, особенно его ноги, и пришла к выводу, что можно приступать ко второй фазе экспериментов, уже с животными. И хорошо бы на этот раз машинисту добавить пару.
Для опыта была выбрана овца (35 кг), которую для бльшего сходства с человеком полностью подстригли и побрили. Ее поставили поперек пути между рельсами, завязав, как смертнику, глаза. Чтобы жертва случайно не сбежала, ее придерживали за длинные веревки добровольцы из любопытных.
На этот раз машинист пустил паровоз со скоростью уже в 40 верст/час. За секунду до наезда веревки были брошены на землю и, как записано в акте, овца была подхвачена в аппарат.
Упав на матрац, она вскочила на ноги, повязка упала с глаз, и на ходу поезда бедное животное стало упорно искать выход. Но автоматически опустившаяся крышка заставила бедолагу остаться пленницей до полной остановки поезда. Все это время автоматический звонок трезвонил и требовал от машиниста конкретных действий. Причем машинист жаловался, что отключить этот сигнал невозможно.
Осторожно открыв крышку, члены комиссии убедились, что овца жива здорова и, самое главное, без явных признаков наружных повреждений. Это положение в акте с удовлетворением подписали все члены комиссии.
А на следующем этапе экспериментов, – которые сегодня повергли бы в шок всевозможных защитников животных, – было безжалостно решено покончить с этой несчастной овцой, для чего она намеренно была поставлена так, чтобы задние ноги находились снаружи, а передние – внутри колеи. Келсру было дано указание пар не экономить, а то шашлыка на обед он не получит.
Какая была скорость в этот раз, никто заметить не успел, все смотрели на животное, но в акте записали 40 – 50 верст/час. Мгновение – и овца по какой-то немыслимой траектории "приматрацилась" на свое уже привычное место. Будучи освобожденной, она вдруг на глазах изумленной публики, громко заблеяла и резво бросилась наутек. Но недалеко – пышная зеленая травка на бровке ее явно успокоила.
С трудом отловив жертву эксперимента, члены комиссии тут же с помощью пристава выполнили "вскрытие на предмет определения могущих быть внутренних повреждений". Однако ни в черепе, ни в других органах отклонений не было. О чем и возгласил ветеринарный врач.
После плотного обеда настала очередь уже теленка весом в 57 кг и ростом почти в метр. Животное умышленно было поставлено головой к паровозу, чтобы "наверняка"... Вал должен был ударить теленка по коленям, а падать в корзину он мог только головой вперед. Опасаясь возможного схода паровоза от удара, все отошли подальше.
Тут машинист превзошел самого себя. Паровоз разогнался аж до 60 верст/час. Но и на этот раз ревизор Н.А. Около-Кулак праздновал победу. Ноги и ребра были в целости, теленок оказался настолько бодрым, что вскрытие не понадобилось.
К этому времени подъехал начальник службы тяги Московско-Казанской железной дороги, инженер, специально приглашенный на испытания из Москвы. На глазах такого уважаемого человека не хотелось ударить в грязь лицом, и комиссия решила приступить к заключительной части эксперимента.
Предложили всем желающим пощекотать нервы и поучаствовать в опытах за хорошую плату, однако почему-то при этом толпа зевак заметно поредела.
Не найдя желающих прокатиться на мягком матраце даже за приличные деньги, комиссия решила повторить первый опыт. После чего все присутствовавшие с удовольствием расписались в акте и порекомендовали талантливому инженеру заняться созданием подобного приспособления... и для ловли встречных поездов!

"
Но когда за двадцать лет до этого великий писатель земли русской граф Лев Николаевич Толстой отправлял героиню своего остро социального романа "Анна Каренина" под колеса паровоза, еще не было похожих устройств.
И талантливо описанная трагедия мечущейся между долгом и чувством Анны и поезда, который "еще долго влачил ее жалкое существование", открыла дорогу огромному числу анек-дотов и анек-карикатур. Начиная с того, что Каренина не нашла ни одного настоящего мужчины и потому легла под поезд.
Однако и сама личность оригинала, косившего под графа на Ясной Поляне и описывающего непаханые еще опушки южнее Тулы, привлекала не только толстоведов, но многих пассажиров проходящих мимо поездов.
Но шутники и здесь не щадили тогда еще живого классика. Бросавшихся к окнам, чтобы увидеть великого книгопашца, осаживали такими резонами:
– Господа, какой у нас поезд?
– Пассажирский!
– А граф Лев Николаевич ныне только к курьерским пахать выходит!
А некоторые шутницы шли еще дальше. Войдя в вагон, такая дама рассказывала, будто бы на перроне Тульского вокзала вспомнила, что забыла в буфете сумочку. Но до отправления оставалось так мало времени, что она дала пятачок бредущему мимо бородатому мужичонке с тем, чтобы он сбегал и, может быть, успел принести эту безделицу ей.
Когда тот удалился, она вдруг вспомнила эту бороду и лицо – батюшки! – сам граф Лев Николаевич Толстой, автор вот этой любимой сжимаемой ее руками книги об Анне Карениной.
Да, она сконфуженно приняла из графских рук свою сумочку, заизвинялась, что вот оскорбила его, его, великого и гениального, каким-то пятачком, и просила вернуть эту подачку обратно. На что Лев Николаевич, дескать, с жаром ответил, что ни в коем случае. Потому что этот пятачок честно заработал!
"
Кондуктор Московско-Курской железной дороги Спиридонченко в начале двадцатого века придумал специальный механический будильник. Заведенный и установленный на определенное время несложный прибор будил пассажира не звуком, чтобы не мешать соседям, а мягкими молоточками, которыми постукивал человека.
Конечно, будильник заранее вешали на шею. Перед выходом из вагона пассажир сдавал деликатный прибор кондуктору.
На этом умелец и просчитался. Если разбудит пассажир хозяина вагона при сдаче будильника, так почему бы не наоборот – несколько раньше этого времени самому кондуктору не разбудить пассажира?

Оригинальный способ борьбы с безбилетными пассажирами был введен в 1905 году на Павелецкой железной дороге.
Так, "если у кондуктора в течение месяца не будет обнаружено ни одного "зайца", – говорилось в распоряжении Управления дороги, – ему будет выдаваться награда в размере 25 % месячного заработка; за каждого обнаруженного в вагоне "зайца" будет вычитаться 40 копеек с кондуктора вагона и 10 копеек – с главного кондуктора".
Это дало хорошие результаты, и спустя три года опыт было решено применить на других дорогах.

Путешествуя по Франции, Марк Твен в переполненном поезде зашел в купе, в котором сидел единственный пассажир, и тот сказал:
– Я должен вас предупредить, чтобы вы не садились в это купе. Дело в том, что у меня острые формы скарлатины и дифтерита.
– Ничего, – ответил юморист, устраиваясь поудобнее. – Я все равно решил покончить жизнь самоубийством в одном из ближайших туннелей.
Перед сном Твен предупредил проводника:
– Я очень крепко сплю. Когда вы меня начнете будить, может быть, я стану кричать. Так не обращайте на это внимания и обязательно высадите в Дижоне.
Когда он проснулся, было уже утро. и поезд подъезжал к Парижу. Писатель понял, что проехал Дижон, очень расстроился и побежал к проводнику, выговаривая:
– Я никогда не был так сердит, как сейчас!
Проводник с удивлением ответил:
– Вы не так уж сильно сердитесь, как тот американец, которого я ночью высадил в Дижоне!

На многих железных дорогах мира долгое время одни и те же поезда водили то паровозы, то лошади. О конной тяге не забывали очень долго. В 1908 году специалисты Забайкальской железной дороги предложили проект "конехода".
В этой диковинной машине лошадь уже не впрягалась в состав – какой прогресс! – а размещалась в огромном барабане типа беличьего колеса.
Переступая по своей бесконечной дороге внутри колеса, она, как предполагалось, приводила бы во вращение через систему рычагов колеса локомотива.

Плацкарта, – утверждают этималогики, – это место для игры в карты. Соглашались с этим и чины железнодорожной администрации – если речь шла о спальных местах в вагонах дальних поездов. Но отнюдь не о других местах – общих, сидячих, в поездах трудовых, дачных, пригородных.
Министр путей сообщения Российской империи С. В. Рухлов издал Постановление № 10162 "О недопущении игры в карты в поездах пригородного сообщения".
В нем говорилось: "В поездах пригородного сообщения какая бы то ни была игра в карты воспрещается. В случае же, если в означенных поездах кондукторы заметят пассажиров, играющих в карты, или получат о сем заявление от кого-либо из пассажиров, то предлагают играющим сейчас же остановить игру.
Если же игра и после этого не будет прекращена, то по прибытии поезда на первую станцию главный кондуктор обязан пригласить к сим пассажирам одного из чинов жандармского полицейского управления железных дорог для составления протокола и привлечения виновных к законной ответственности.
Постановление вводится в действие 18 апреля 1913 года, объявляю о сем во всеобщее сведение".

Не мимолетный поезд летний, –
Судьба ты чья-то?
Его в течение столетий
Встречать девчатам…
Тогда же, может, пред арестом
Князья, буржуи
Жалели родину проездом
Свою ль, – чужую?..

По только что построенной в русской глубинке железной дороге ехал молодой князь Подногузырский. Проезжая через поле, он вдруг увидел, как молодая женщина пошла за кустик по своей нужде. Князю так понравилась ее живописьная голограмма, что он немедленно сорвал стоп-кран, догнал девушку и пригласил ехать с ним.
Лет через десять князь опять вояжировал по этой дороге, но, когда поезд подъезжал к месту, где он срывал стоп-кран, проводник наглухо зашторил окна.
– В чем дело?
– Прошу прощения, Ваше сиятельство, указание такое!
После расспросов проводник рассказал:
– Лет десять назад какой-то дурак увидел, как девка пошла за куст по малой надобности, остановил поезд, забрал ее с собой и женился. Теперь какой поезд ни проходит, сбегаются бабы, задирают юбки, сдирают с себя, если есть, панталонцы и встают, как буквы "г", голыми "ж" к железной дороге!
А. Блок это отразил в бессмертных строках:
"И, может, кто из проезжающих
Посмотрит на нее из окон!"

В годы индустриализации старший весовщик В. В. Мошкин в пылу рвения подал по службе замечательное предложение:
"Некоторые работники железнодорожного транспорта получают зарплату, сидя и лежа на боку, допускают сон, дремоту и спячку на подставленных стульях, сидениях и мягких диванах. Дежурный по станции сидит, механики и машинисты сидят, такое же положение у водителей автомашин и дрезин.
В целях поднятия производительности труда и дисциплины, а также брака в работе и сна на посту, предлагаю немедленно снять эти сиденья и стулья на рабочих местах данных профессий. Так как эти сиденья нагоняют людям труда печаль, лень и ожирение. Пусть работают всем организмом…"

Однажды директор одного из лондонских театров, ставивших комедию Бернарда Шоу, после генеральной репетиции послал драматургу телеграмму: "Разрешите сократить пьесу, в противном случае зрители из провинциальных городов опоздают на последний поезд".
"Сокращать запрещаю. Измените расписание поездов", – гласила ответная телеграмма!

Начальник Пенсильванских железных дорог Г. Кассет пользовался славой очень педантичного и требовательного человека. Как глава дороги он имел право на бесплатный проезд, которое удостоверялось специальным билетом с его фотографией.
Во время одной из поездок Кассета контролер, знавший начальника дороги в лицо, не решился его тревожить и с почтительным поклоном прошел мимо.
– Знаете ли вы меня или нет, – обратился Кассет к контролеру, – вы обязаны спросить у меня билет, как это установлено правилами, которые не должны никем нарушаться.
Контролер извинился и вслед за этим потребовал предъявить билет.
– Вот он, – сказал начальник дороги и стал рыться в карманах. Но, увы! Как раз в этот день билета при нем не оказалось.
– В таком случае я вынужден просить у вас уплаты по двойной таксе, со штрафом, – заметил кондуктор, – позвольте получить.
– Слово "позвольте" тут неуместно, – возразил аккуратный американец, – я обязан уплатить и не имею права ни спорить, ни возражать!
И тут же заплатил следуемые с него 18 долларов.

Чей хвост лучше?
– Зачем поезду хвост?
– Чтобы не заканчивался внезапно!

Первый поезд, отправившийся по Стоктон – Дарлингтонской, первой в мире железной дороге общественного пользования, был еще ни пассажирским, ни грузовым, а сборным.
За паровозом Джорджа Стефенсона "Локомотив № 1" следовали шесть вагонов с углем и мукой; вслед за ними – вагон с экипажами директора и владельцы дороги; затем – двадцать товарных вагонов, набитых пассажирами; и, наконец, хвостом были шесть вагонов, груженых углем.
Но уже через пять лет Джордж и Роберт Стефенсоны новым своим паровозом "Ракета" повели между Манчестером и Ливерпулем поезда, специально составленные из приспособленных для этого карет, вдвое быстрее. С того все быстрее и пошло: поезда пассажирские, скорые, курьерские. Бешеные…
Вскоре о необычайной проворности курьерского Александр Дюма рассказывал:
– Вы меня знаете, я человек раздражительный, вспыльчивый и быстрый на расправу. Поезд остановился в Лионе. Я стоял на площадке вагона, а около, на платформе, стоял начальник станции. Я ему что-то сказал, он ответил грубостью. Слово за слово, мы повздорили, и я в бешенстве замахнулся, чтобы дать ему пощечину. Но как раз в этот момент поезд тронулся. Я уже размахнулся, не мог удержать руку, и… моя плюха досталась начальнику станции аж в Марселе. Пришлось извиняться…
К тому времени уже по полной программе строили и пассажирские паровозы, электровозы, тепловозы, вагоны, и товарные. В середине ХХ века товарные стали называть грузовыми. Потому что поняли: они перемещают лишь грузы, а являются ли таковые товаром, это железнодорожников не касается.
Тяжелое было дело – составлять поезда. Занимались этим серьезные дебелые дяди – составители, сцепщики и даже скрутчики винтовой упряжи, чтобы вагоны друг в друга буферами упирались.
Совсем, было, все забыли, зачем так-то поезда по роду движения разделили. Как вдруг уже в наше время, когда железнодорожники привыкли к автосцепке, некий игривый составитель-составбитель настрополился менять хвосты поездам, будто зверям – сказочная ворона!
Сначала и поездам это дело понравилось. Чего же, казалось, лучше, грязнокрасному грузовому – этакий чистенький зелененький хвостик заиметь? Или синезеленому от злости скорому – длинное и красное продолжение, оглянувшись, у себя обнаружить?
Хвастаться друг перед другом научились – чей хвост лучше. Пока не пооткрывали им выходные светофоры, и стали на станции назначения разгонять. Тут и началось.
Во-первых, путаница при приеме поездов. Встречают по указанию диспетчера дежурные по станциям и стрелочники грузовой поезд, а докладывают о прибытии и размещении хвоста в пределах пути приема – пассажирского поезда.
Во-вторых, подобное – при отправлении и проследовании.
В-третьих, не только получатели вагоны с грузами своими не находят, но даже VIP-персоны – элитные вагоны со своими удобствами.
В четвертых, грузовой-то локомотив легко приставным пассажирским хвостиком махнул и еще легче, семеня маленькими колесятами, разбежался. А локомотив скорого поезда, утяжеленного грузовыми вагонами, поскребся-поскребся по скользким рельсам огромными колесищами, да и остался на месте, сколько ни корили его срывом с графика дорожные, один другого выше, начальники.
Пришлось все более мощные пассажирские локомотивы цеплять или от грузового хвоста отказываться. Побежали пассажирские поезда родные хвосты разыскивать. И опять – долго у них ничего не получалось: мчится такой бешеный по перегону, догоняет хвост, присвоенный грузовым поездом, а отобрать-то только на станции возможно.
Но на станции притаится грузовой на боковом пути, а пассажирский поезд диспетчер по главному пути да по зеленой улице дальше гонит!
Вот когда начальники и оперативные работники – станционные диспетчеры, вагонораспределители, дежурные по станциям, зачесались. Только всем миром удалось и хвостоменялу выявить, и порядок восстановить.
С тех пор так строго за формированием поездов следить стали, что больше составбители выкаблучиваться с обменом хвостов никак и никогда уже не могли.
Как каждому пассажиру – по мягкому месту, так каждому поезду – по своему хвосту. Который для него и есть самый лучший.

Лучший машинист
Машина "ИС", единственная тогда на нашем тяговом участке, одним своим видом вызывала у меня чувство воодушевления; я мог подолгу глядеть на нее, и особая растроганная радость пробуждалась во мне – столь же прекрасная, как в детстве при прочтении стихов Пушкина. А.Платонов

Родителей не выбирают, поэтому отца народов и нового паровоза-тезки Иосифа Виссарионовича Сталина естественно всенародно и назначили лучшим машинистом страны Советов.
Дело в том, что в конце апреля 1931 года Техническое бюро транспортного отдела ОГПУ выполнило эскизный проект мощного товарного паровоза типа 1–5–1.
Рабочее проектирование Центральным локомотивопроектным бюро было выполнено в пожарном порядке – всего за 100 дней, и в октябре 1931-го Луганским паровозостроительным заводом "Горбатый" уже был отправлен "расшивать" слабые для двадцатитонных осевых нагрузок стальные пути.
В память лучшего судьболома, Председателя ВЧК и ВСНХ, Наркома НКВД и НКПС Феликса Дзержинского он получил обозначение серии ФД.
А 4 октября 1932 года Коломенский машиностроительный завод выпустил первый пассажирский паровоз типа 1–4–2, которому была присвоена серия ИС в честь Генерального секретаря ВКП(б), Председателя СНК страны Иосифа Сталина (Джугашвили).
Характеристики, кроме бóльшей скорости, во многом были сходны с серией ФД. Впрочем, описанные паровозы без малейшего комплекса национальной неполночисленности были почти цельнотянутыми от американцев. Конечно, они не были точными копиями сорокаметровых исполинов Big Boy Union pacific, но получились самыми мощными в Европе.
Кроме типичных для Нового света радиальной топки с камерой догорания и брусковой рамы, было множество агрегатов, перенесенных на "новый" паровоз один к одному: пароперегреватель Элеско, топочные дверцы Баттерфляй, водомерные стекла Клингера, инжекторы и пресс-масленки Натана, предохранительные клапаны Кросби, параллели пенсильванского типа, поршневые сальники Кинга, сервомотор реверса Джонсона, et cаetera.
…Родину первого в мире тепловоза еще волюнтаристски паровозило, когда в конце 1944 года из США в Советский Союз по "ленд-лизу" (англ. lend-lease), то есть по системе передачи взаймы или в аренду союзницам по коалиции, стали поступать тепловозы серии ДА20.
В июле 1945-го при формировании трех поездов для правительственной делегации, направлявшейся на Потсдамское совещание глав государств антигитлеровской коалиции, Нарком путей сообщения И. В. Ковалев распорядился, кроме паровозов, подготовить и два тепловоза.
Их надежная работа во главе третьего поезда позволила Наркому в Минске преодолеть недоверие к новой технике и дать указание на прицепку тепловоза серии ДА20–27 ко второму поезду, в котором ехал И. В. Сталин.
Вот тогда-то Председатель СНК вспомнил о своей всенародной дорожной квалификации и обратил внимание на длительное следование без остановок:
– Разве не надо снабжать паровоз водой, топливом, смазкой, чистить топку и зольник?
– Не надо, Иосиф Виссарионович, мы на тепловозной тяге.
Во время остановки на одной из станций уже в Германии лучший машинист, пыхая из трубки ароматом "Герцеговины Флор", подошел к американскому локомотиву, чтобы обменяться опытом с "товарищами по профессии". Возвратившись в салон, пригласил И. В. Ковалева, В. А. Малышева, В. М. Молотова:
– Такой же нужно построить и нам…
Один из тепловозов серии ДА20–52, вышедший из строя из-за отсыревшей при перевозке морем изоляции электродвигателей, был отбуксирован на Харьковский завод № 75, основной продукцией которого были танки Т–34.
Здесь весной 1947 года с построенного по образцу ДА20 тепловоза серии ТЭ1 и возобновилось, а, по сути, началось наше тепловозостроение.
Кадры мешают все. "Первенец" получился настолько "таким же", что, к примеру, имел буферный брус с приливами для крепежных тросов при транспортировке на кораблях, но эти кронштейны в эксплуатации были просто лишними.
…"Передираловка" в практике наших конструкторов, впрочем, не кончилась и после кончины "лучшего машиниста".
В начале шестидесятых в ФРГ были закуплены 20 электровозов серии К фирмы Сименс-Крупп и направлены для работы в локомотивное депо Кавказская. Представитель фирмы Курт в прошлой войне дошел до Сталинграда, потом был в плену, но русский знал плохо.
В мае 1962 года его переводчица поделилась на кубанском пляже с деповчанами тревогой своего шефа, что он не видит длительное время одного из электровозов. А они и сами не знали, что восемнадцатый "Кайзер" под предлогом осмотра после спровоцированного столкновения стоял в закрытом боксе ВэлНИИ на Новочеркасском заводе, и тучи спецов копировали все, к чему сумели добраться.
Например, электроаппаратура была смонтирована в неразборные и опломбированные блоки, тем не менее, конструкторы ухватили достаточно много. Даже общая компоновка выпрямителей и другого кузовного оборудования появившихся вскоре электровозов серий Н62 и Н60К была точь в точь, как у "немца".
Чуть раньше у американцев заимствовали всю планово-предупредительную систему ремонтов и обслуживаний подвижного состава, которая довольно эффективна и сегодня. К сожалению, далеко не все заимствования конструкций и методов работы были столь удачны. Особенно, если учесть влияние универсальных законов Мерфи:
1. любая ошибка, которая может вкрасться в любой расчет, вкрадется в него;
2. любая ошибка в любом расчете будет направлена на причинение наибольшего вреда;
3. во всякой формуле константы (особенно, взятые из технических справочников) должны рассматриваться как переменные;
4. самый важный размер на любой диаграмме или чертеже имеет наибольший шанс быть пропущенным;
5. если опытная установка работает безукоризненно, все последующие будут работать неисправно;
6. просьба об изменениях, которые совершенно необходимо внести в прибор, всегда поступают после того, как его изготовление почти закончено;
7. части, которые просто нельзя собрать неправильно, все же будут собраны неправильно;
8. все сроки обязательств по поставкам надо умножить на К=2;
9. технические параметры приборов, заявленные изготовителем, надо умножить на 0,5;
10. ожидания потребителей новой машины надо умножить на 0,25;
11. любое устройство, требующее наладки и регулировки, обычно не поддается ни тому, ни другому;
12. если за ошибку в расчете отвечает больше одного человека, виноватых не найти;
13. одинаковые приборы, проверенные одинаковым способом, будут в эксплуатации вести себя совершенно по-разному.
Чтобы испытать защиту лобового стекла самолетов от столкновения с птицами при взлете и посадке, за океаном создали пушку, стреляющую тушками кур.
Куда рыба, туда и рак с клешней. С помощью этой пушки решили проверить прочность лобового стекла своего нового локомотива и наши железнодорожники. Курица не только разбила стекло, но и консоль управления, спинку кресла машиниста и врезалась в металлическую стенку кабины.
На просьбу о помощи американцы ответили: "Разморозьте курицу"!

Главный пассажир
Известно, что Иосиф Виссарионович предпочитал не летать самолетом, а ездить по стране поездом.
На всем пути следования такого особого поезда стрелки, ведущие с боковых путей на главные, зашивали на костыли, проверенный комиссией локомотив вела бригада из согласованного в Минисредстве Глубокого Бурения списка в сопровождении машиниста-инструктора, уполномоченного МГБ и связиста с рацией, во всех подразделениях дежурили их первые руководители, а вдоль перегонов стояли "незаметные" сексоты.
На технических остановках главный пассажир державы никогда не выходил к массам…
Режиссер Юлий Райзман показывал в Кремле свою комедию "Поезд идет на восток". Когда поезд по сюжету делал пятую или шестую остановку, из зала раздался голос Сталина:
– Это что за станция, товарищ Райзман?
Тот опешил. Поскольку фильм снимался в разных сибирских городах, то сразу трудно вспомнить, что это за вокзал. Райзман бухнул наобум:
– Это Омск, товарищ Сталин.
Вождь поднялся со своего места и молча направился по проходу. У дверей остановился на секунду и пояснил:
– Мне выходить на этой остановке!

Парарельсные миры (вокруг мнимологических наук)

Летит их поезд, как стрела,
Вагоны странные заснули, А в окнах – мгла, событий мгла, Прошедших, названных минулым...

– В ту ночь я дежурил по железнодорожному переезду около Балаклавы, – рассказывал старожил Федор Григорьевич Белименко. – Вдруг вижу: со стороны заброшенной карьерной ветки идет поезд – паровоз и три пассажирских вагончика. Идет со стороны горы Ботфорт, где рельсы давно проржавели, на наш главный путь. Там и стрелочный перевод давно снят, а тут явственно слышу, как остряки лязгнули.
Я успел только шлагбаум опустить. Поезд мимо меня – и в Севастополь. На полотно старое выбежал – никаких следов. Чертовщина какая-то. Я еще тогда подумал – не к добру, быть беде. И точно, утром в староверском храме случился самозвон, весь приход зашумел – "Новороссийск" взорвался…
Об этом случае вспомнилось четыре года спустя, когда в газете "Честь Севастополя" в 1991 году появилась заметка "Поезд-призрак на дорогах Украины":
"1 апреля-сопреля 1911 года с римского железнодорожного вокзала в круиз, устроенный фирмой "Жанетти" для богатых итальянцев, вышел прогулочный поезд. 108 пассажиров мирно спали. Поезд приближался к сверхдлинному, по меркам начала ХХ века, километровому тоннелю.
И вдруг начало происходить нечто ужасное. По свидетельству четырех пассажиров, успевших выскочить на ходу, все вокруг покрылось туманом, который по мере приближения к дырке в горе густел, превращаясь в дождь. Поезд вошел в тоннель и… пропал.
После этого происшествия тоннель заложили камнями, а во время войны в него попала авиабомба.
Возможно, случай был бы забыт, если бы трехвагонный призрак не появился недалеко от села Заваличи Полтавской области на объекте дежурной по переезду Божидарки Рубец. Поезд с окнами, наглухо закрытыми шторами, и пустой кабиной машиниста двигался абсолютно бесшумно, давя гребущихся между шпалами кур.
Исследовать этот феномен прибыл председатель комиссии по изучению аномальных явлений при Академии наук Украины В. П. Клешатый. В его записях, датированных январем-пьянварем 1991 года, есть мысль, что поезд каким-то образом прошел сквозь время.
Клешатый вспоминает и записки известного мексиканского психиатра Хуана Чаксино о том, как однажды в Мехико появились 104 итальянца, в течение недели попавшие в психиатрическую лечебницу, так как утверждали, что прибыли в Мехико из Рима на поезде.
Клешатый сделал анализ пыли на стенах и окнах вагона. Это оказалось вещество со свойствами пороховой гари…"
Теория параллельных миров и провалов времени, похоже, вступила в третий период жизни любой научной сенсации: этого не может быть, в этом что-то есть и, наконец, кто же этого не знает? Кто же не знает, что время – это особого рода хрональное поле, непрерывно связанное с электромагнитной составляющей пространства? Наряду с законом сохранения вещества и энергии существует и закон сохранения времени. "Прожитое" время не исчезает.

Никто из богов или ангельски взмывших
Не сделают бывшее с нами небывшим...

Вечность прошлого равна бездне будущего. Прошлое живет реально, а не в чьей-либо памяти, даже если эта память – совокупный опыт всего человечества. За каждым из нас тянется цепь мгновений, составленная из нас самих, из фаз наших движений, как некая голограмма. У каждого тела свои траектории движения, роста, полета, которые укладываются в русло общего течения времени.
Настоящего, как такового, нет. Любой миг будущего тут же становится мгновением прошлого. То, что мы называем настоящим временем, всего лишь вспышка сознания, пережигающая будущее в прошлое.
Прожитый день – реальность, существующая вечно и поныне там, в "отрицательном времени", то есть в тех потоках света, которые унеслись, угасли за нашей спиной. Во вчерашний день можно вернуться, если устремиться туда со скоростью, превышающей скорость "отлетевшего" света. Это доказано теорией относительности.
Кстати, недавно на 100 процентов выяснили, что "постоянная Эйнштейна" – скорость света – якобы тоже величина переменная!
Теоретически можно вызвать на экране старого зеркала все, что в нем когда-либо отражалось. Особенно если зеркало очень долго не меняло местоположения. Вот почему привидения чаще всего выходят из старинных зеркал, намертво встроенных в стены старых замков.
Той же способностью обладают и другие пространственно-временные константы – египетские пирамиды, древние акведуки, железнодорожные мосты и тоннели, вековые и веховые деревья, способные накапливать время и пространство неизменных координат.
Но кто убедил нас, что время течет только по прямой? Не логичнее ли предположить, что время, говоря упрощенно, накручивается витками, как провод на катушке, так что прошлое живет параллельно будущему.
Но иногда меж витков случаются пробои (межвитковые замыкания), и тогда возникают "черные дыры" в хрональном поле. Они, словно воронки смерчей между небом и землей, блуждают, перемещаясь по каким-то своим законам, втягивают в себя людей, бесследно исчезающих из нашей жизни, предметы, животных.
С помощью блуждающих "черных дыр" времени можно объяснить появление и снежных людей, и лохнесских чудовищ, втянутых смерчем времени и выброшенных из своих доисторичностей в наши дни.
В "черные дыры" межвитковых пробоев проваливаются и наши современники, которые не всегда гибнут в чужих веках, а, приспособившись к той жизни, становятся оракулами и предсказателями. Не из них ли Нострадамус?
И появление НЛО и уфонавтов укладывается в рамки этого предположения: это наши дальние потомки на их вполне рукотворных летающих тарелках заглядывают к нам сквозь "черные дыры", намеренно или случайно затянутые с планеты инопланетян временным вихрем.
Поэтому извержения вулканов, землетрясения, удары крупных метеоритов, ядерные взрывы пробивают в витках времени "черные дыры" точно так, как, может быть, фреон дырявит озоновый слой Земли…
Но вернемся к исчезнувшему поезду, точнее, к железным дорогам, по которым он колесил. Как густо и причудливо оплетены континенты паутиной железных дорог!
А задумывался ли кто о географическом или, вернее сказать, геохронофизическом воздействии мировой железнодорожной сети на хрональное поле планеты? Оно, безусловно, существует. Ведь всякое значительное преобразование пространства влечет за собой и временные аномалии.
Длинные тоннели, глубокие шахты, высокие башни – эти пространственные образования меняют, пусть и не очень ощутимо, движение времени. Сеть железных дорог, пожалуй, самое масштабное творение человечества, во истину планетарного размаха.
Железнодорожная сеть – паутина не плоскостная, а сферическая, повторяющая кривизну земного шара. А там, где плоскость переходит в сферу, там трехмерное пространство перетекает в двухмерное и наоборот, то есть железнодорожная сеть есть граница-сопряжение двух или нескольких пространств.
Железные дороги – это ускорители времени, своего рода синхрофазотроны, где вместо элементарных атомных частиц ускоряется перемещение частиц человечества – людей. Поезда ускоряют наше биологическое время. Ни одна поездка не проходит бесследно для нашего внутреннего душевно-биологического строя.

То ль в познавательном дурмане,
То ль странно сердце веселя,
Всегда в неезженое манит
Людей стальная колея.

Наконец, последнее, что надо взять во внимание: рельсы, пути, ветки, магистрали довольно долго и точно привязаны к определенному пространству, как бы формируя его координатный скелет.
Итак, наложите перечисленное одно на другое – и поймете, что железная дорога опасна не только колесами своих локомотивов, но и пространственно-временными аномалиями, их стихийной игрой, почти не тронутой правилами познания.
Теперь вспомним, что незадолго до исчезновения римского поезда в Италии произошло мессинское землетрясение. Трещины и провалы возникли не только в каменистой почве, но и в хрональном поле.
Если предположить, что мессинская блуждающая временнáя дыра сконцентрировалась над тоннелем, то именно она и могла перевести поезд из обычного трехмерного пространства в четырехмерное, где время помимо длительности приобретает глубину.
Поэтому злосчастный поезд, выпав из обычного векторного пространства, стал свободно перемещаться из настоящего – как в прошлое, так и в будущее.
Значит ли, что он мог столкнуться, например, с танкером? Нет, поскольку движение его определялось жесткими координатами рельсовой колеи, то появляться он мог только там, где когда-то лежали рельсы, или там, где их когда-нибудь проложат в будущем.
Так, под Балаклавой поезд-призрак шел по колее 1855 года, проложенной английскими войсками. А в Мексику он мог прибыть по железнодорожной магистрали, которую, видимо, все-таки проложат в нашем веке, соединив Азию и Америку великим рельсовым путем через Чукотку и Аляску.
Такой проект рассматривался давно, не потерял он актуальности и сейчас. Так что, проследовав в XXI веке по Чукотско-Аляскинской магистрали, поезд мог "вынырнуть" в XIX столетии на пригородных путях близ Мехико, а пассажиры – покинуть поезд. По их субъективному ощущению это событие могло произойти, как только поезд вошел в тоннель.
А дальше, бомжуя без своих вагонов, свинтивших в иной век, пассажиры, которые на местном наречии могли только молчать, оказались в состоянии дрампрессии, и им наказали медицинскую помощь, что спасло их от нечаянного вторжения в причинно-следственные связи будущего.
В противном случае, они просто бы никогда не родились. Поезд же двинулся дальше, продолжая пугать внезапным появлением путейцев и беспутных всех времен и народов.
…Председатель комиссии по изучению аномальных явлений при Украинской академии наук В. П. Клешатый подстерег загадочный поезд на переезде в селе Заваличи. Он прыгнул на подножку призрака и… отправился в мир бесконечной рыбалки и добрых молодух с полными пазухами потустороннего образования – больше его никто не видел.
Папарацци и мамарацци широко это освещают, но желающих научно исследовать парарельсный феномен пока не нашлось. Ужасный поезд продолжает курсировать. И все его мистические дороги ведут в Рим.

Таранспорт

Они хочут свою образованность показать и всегда говорят непонятно. А. Чехов
Всего безопаснее те поезда,
Которые нас не везут никуда.

Пожалуй, нигде, как на транспорте, столь остро не ощущается связь времен, непрерывное течение веков. Прошлое переходит в будущее, которое вскоре тоже станет прошлым, сделав еще один виток по спирали времени.
На дворе XXI век, а по домам – еще древние века, как семеро по лавкам. Если смешать темное прошлое со светлым будущим получится серенькое настоящее. Пески забытья засыпают прошедшие события, но есть люди, которые по крупицам воссоздают былое. Ведь, чтобы увидеть будущее, надо познать прошлое.
Эти глубокие мысли – естественная прелюдия к интервью нашего корреспондента Провсестры Предбанной с рукойводителем местного военно-исторического клуба "Ермак" Нилом Енисеевичем Николаевым-Нидвораевым.
– Нил Енисеич, каким образом Ваша деятельность пересеклась с железной дорогой?
– "Железка" – древнейшая транспортная система. И уже этим интересна общественности. Но, оказалось, что и для военных историков она представляет немалый интерес.
– Чем же?
– До нас дошли свидетельства использования вагонов во многих войнах и вооруженных конфликтах. Начиная с древнейших времен до совсем недавних. По историческим меркам, конечно.
– Даже не верится...
– Но факты – вещь неумолимая. Смотрите, вот рисунок на древнегреческой амфоре. Явно изображен вагон, пробивающий стену. Конечно, скромность укрощает человека, но я постоянно утверждаю, что вагон использовался, как таран.
В конце второго тысячелетия до нашей эры войска Хеттского царства, занимавшего территорию современной Турции, осадили город Уршу в северной Сирии. Но у него оказались верные союзники – города Алеппо и Царуар, а также царство хопперитов. У осаждавших все шло из рук вон плохо.
Вот что говорит текст на аккадском языке, которому около 4000 лет, о реакции на это хеттского царя: "Постоянно мне приносят дурные вести, чтоб вас бог грозы унес потопом! Не сидите без дела! Изготовьте такой таран, как у хопперитов, и пусть его доставят на место!" Есть основания предполагать, что именно могущественные хоппериты впервые в мире применили вагоны-хопперы в осадном деле.
Об этом же говорят рельсы, найденные недалеко от Колизея, которые, я убежден, специально закопали, чтобы скрыть следы, оставляемые тяжелыми вагонами засекреченных типов.
Или вот, смотрите сюда. Это отрывок из записки Суворова о взятии Измаила: "Измаил взяли с помощью Божьей и камней египетских". Камни египетские – ни что иное, как изготовленные по древнеегипетской технологии каменные вагоны.
Тактика во всех войнах, где применялись вагоны, была примерно одинакова: в вагон забираются десантники, на катках или рельсах вагон разгоняют, и он по инерции таранит ворота крепости.
А конструкцию каменного вагона разработал, по-видимому, легендарный поэт Филоксен, которого сослал на каторжные работы в каменоломни сиракузский тиран Дионисий. Так поэт поплатился за откровенность, с которой посмеялся над слабостью поэтической музы самого Дионисия.
Через некоторое время тиран вновь призвал Филоксена и приказал снова выслушать свои стихи. Поэт долго слушал с напряженным вниманием, потом, не говоря ни слова, встал и пошел.
– Куда же ты?
– Назад, в каменоломни!
Эта выходка рассмешила тирана, он смягчился и стал перелистывать свитки с творчеством поэта. Когда среди них обнаружился чертеж вагона, Дионисий настолько был поражен и обрадован, что тут же простил строптивого насмешника, столь преуспевшего в транспортной инженерии.
По этому чертежу выпустили несколько изделий, пытались наладить серийное производство. Но ничего путного у тирана не вышло: рабочими были свободолюбивые славяне, которые попали в рабство, но и там не работали!
Много позже отдельные удачно собранные тарановагоны серии ТВ использовались в гражданскую войну на территории России. Один из них, приписки депо Омск (Отменное Место Ссылки Каторжных), действовал в составе бронепоезда, сражавшегося против Колчака. К сожалению, в 1937 году он был развинчен на металлолом, который собирали на известную эскадрилью "От винта".
Эти факты легли в основу исследовательской работы, проведенной нашим клубом. В упомянутом месте ссылки каторжных нам любезно предложили провести испытания. Нас интересовало, могут ли современные вагоны использоваться в качестве тарана?
Результаты испытаний превзошли все ожидания! Оказалось, могут! Наши железнодорожники – достойные преемники традиций, что и говорить. И успех исследований ничуть их не испортил: они и раньше были искусны в этом. Так название одной из профессий "составитель поездов", оказалось, шло от первоначального "составбитель".
Ближайшие планы клуба? Сейчас оборудуем один из вагонов артиллерийской установкой и хотим проехать по маршруту того самого легендарного ТВ.

Великоляпное кино

Я сам лучше брошусь под паровоз, чем брошу на рельсы героя...
М. Светлов

Со времен "Прибытия на станцию поезда" братьев Люмьер наиболее распространенная кинотуфта – при показе героев-противопожарников. Смотрю, как в кино обливают водой человека, бросающегося в огонь, и ужасаюсь. По опыту знаю – если вскочил бы кто-то мокрый в горячую паровозную топку, чтобы, к примеру, заглушить бородком и кувалдой контрольное отверстие текущей топочной связи, то сварился б не хуже паровой котлетки.
Только сухой жар, как в сауне, дает возможность кратковременной работы в сухих же бушлате, сапогах, рукавицах и шапке с закрытыми ушами. Приходилось самому, проверено.
Еще больше ляпов наделали эйзенштенята, изображая современные паровозы в эпизодах прошлых лет. Чаще всего это паровозы таких серий и с такими индексами и номерами, которые строились гораздо позже освещаемого времени. Например, паровоз серии СУ был построен только в 1925 году, паровоз серии ЭУ – в 1926-м, а ЭМ и ЭР – в 1931-м.
В телесериале 2006 года "Золотой теленок" Олег Меньшиков в образе Остапа Бендера едет на стройку первой пятилетки в поезде, ведомом паровозом серии ЭР пятидесятых годов постройки! Такой же паровоз штурмует банда батьки Махно. Во времена Чернышевского вместо тяговых крюков и винтовой стяжки мелькают вагонные автосцепки, которые появились только в 1932 году.
А то, например в сериале "Последний бронепоезд" (июль 2006, RenTV), видим случайных людей, швыряющих лопатой уголь в топку. Всамделишный-то помощник машиниста не швыряется, а по мере надобности вдумчиво поддерживает слой горящего в топке угля, добавляя новые порции непременно и враструску, и вприхлопку.
К тому же, на общем виде мчащегося паровоза вдруг обнаруживается, что у него на тендере бак, а на дымовой трубе заслонка, которыми оборудовались паровозы с нефтяным (!) отоплением. Не говоря уже о том, что паровоз то в многотонной броне защитного цвета, то девственно черноголый.
В кадрах набирающего ход паровоза с воинским поездом "На Берлин" вдруг проплывают глушители пароводяной струи, которыми оборудовали краны Эверластинга на паровозах лишь в начале пятидесятых.
А то катятся тендеры с прожекторами, которые на них впервые установили лишь в шестидесятых. К слову, и паровозные прожекторы, и фары до революции и в гражданскую были не с электро-, а с керосиновыми лампами.
В кабине летящего по перегону тепловоза стрелка скоростемера стоит на нуле. Тарапунька и Штепсель отправляются на московский конкурс артистов эстрады в вагоне с накладными буквами дороги приписки М–Кв, а на станции выходят из вагона с буквами Од.
Для полноты картины неловкостей надо еще добавить: танк-паровозы послевоенной постройки вместо старинных паровиков из XIX века; удивительную легкость, с которой даже дети открывают регулятор; тесную и грязную будку паровозика серии ОВ, где Ильич в белоснежной рубашке и жилетке, за проем которой заложил большой палец правой руки, весь устремился в будущее, – и много других, более мелких казусов, бьющих по дальнозорким глазам "сталинского" пенсионера.
Новая техника, новые государства, много новых ляпов в кино. Больше, чем на экране! В кадрах блок-бастеров о советском времени вместо сорванных с кабин электровозов и тепловозов рельефных гербов СССР и знаков МПС вырисовываются неряшливые буквы РЖД, УЗ или БЧ.
Из кабины тепловоза, идущего по неправильному пути (!), открывается панорама двухпутной магистрали, а на общем плане этот поезд мчится по однопутке!
Паровозы вообще не приводят в рабочее состояние. "Ведут" они поезда с пшикающими будто бы в такт хода поршней струйками пара, а крейцкопфы наглухо принайтовлены толстой проволокой к параллелям, и поршневые дышла лежат на площадке, и снег примерз к обшивке котла холодного паровоза.
В бесКаннечной телемыльне "Гибель империи" грузовой паровоз серии ОВ 324 – один и тот же одновременно и под Питером, и под Киевом, и под Можайском – вот так "водит" даже курьерские поезда!
Грузовые паровозы серии Л были построены в 1946 году. А телеведушечка РТР 8 мая 2005-го, комментируя кадры, на которых видно, как этот локомотив накануне шестидесятилетия Победы ведет в Москву Эшелон Победителей, на весь мир заявила, что он "сохранился со времен войны"!
Э-эх, не только империю и Победу просериалили!

***
Тут новое дело: зазывает в Интернете ОАО "Российские железные дороги" путешествовать в виртуальный музей паровоза: http://rzd.ru/steams/index.html
Так здесь первую движущую колесную пару называют ведущей, тогда как она просто сцепная, а ведущей на экспонируемом паровозе серии Л является третья движущая!
А о двустрелочном тормозном манометре, показывающем давление воздуха в главном резервуаре и тормозной магистрали поезда, пишут, что он определяет давление пара в паровоздушном насосе (?!).
Не говоря уже о том, что паровозную бригаду (при угольном-то отоплении!) назначают всего из двух лиц: оба машинисты (?) – одного из них показывают на правом сидении и именуют первым!

Газетная утка
Страшное столкновение произошло на перегоне Закамышная – Котляревская. Несколько вагонов скорого поезда Москва–Грозный оказались под откосом, есть жертвы и пострадавшие. Руководство Северо-Кавказской пыталось утаить случившееся от возмущенной общественности!
Подробности происшествия все-таки появились в некоторых независимых от здравого смысла газетах.
Есть предположение, что это было столкновение с уткой! Не с газетной, не с дикой и даже не с уткой шахидов. А со специально выведенной для уничтожения живой силы и техники боевиков, которая вырвалась на волю по недосмотру зоотехнической службы безопасности президента Чечни.
Остатки фюзеляжа пернатого смертника были отправлены на исследование в Ростовскую вирусологическую лабораторию, чтобы предотвратить эпидемию птичьего гриппа среди оставшихся в живых пассажиров и населения.

Клептоманна шабашная и пассажирная

Давно уже никто не сомневается: в России навечно обосновались и две беды – дураки и дороги, и удивительное общественное состояние, описываемое однословным классическим афоризмом действия – воруют.
Интересно, есть ли на дороге дураки, которые воруют? О-о, сколько угодно! Это называется возмещением убытков, нанесенных невыносимыми условиями труда на транспорте. В том числе, и специалистам службы тяги – в хорошем смысле слова, а не карманной тяги!
Но, что можно вынести с паровоза? Уголь? А хотя бы….
И металлической клепки или сварки сундучки, называемые шарманками, которые вмещали с любовью собранные женами харчи, при возвращении из поездки домой загружались любовно отсортированным угольком: как можно к милашке идти без шабашки? А на тех, кто бесшабашно не пер ни палки домой, смотрели хуже, чем на инородцев!
Чтобы экономить топливо, нормированное на отопление паровоза, при возможности на станции останавливались против стоящего на соседнем пути полувагона с углем, заскакивали на него и в две лопаты перебрасывали, сколько успели, себе в тендер.
При снабжении паровоза на топливном складе давали стропальщику червончик. Тот в писульке оператору учета проставлял количество "банок" на одну меньше, чем насыпал в тендер. В лишнем грейфере было около двух тонн, а за экономию каждой тонны платили тридцать рублей.
На дальних станциях уголь уступали и приходившим к паровозу нуждающимся в нем. То ли за помощь, скажем, в наборе воды из колонки, когда мальчишки сами и следили за уровнем, и открывали-закрывали водяную задвижку. То ли за арбузы, яблоки, молоко или небольшие деньги.
У каждого паровозника дома был полный набор слесарного инструмента, принесенного с паровоза. На пополнение умыкнутого в депо круглосуточно работал инструментальный цех с дежурными раздатчицами. По социалистическому принципу: "Тащи из цеха каждый гвоздь, ты здесь хозяин, а не гость!" – трудились и ремонтники.
Дома у пойманного с больничным слесаря комиссия народного контроля депо нашла: двадцать восемь молотков, семь кувалд, десять ломов, около трех сотен гаечных ключей, пассатижей, зубил, крейцмейселей, напильников и более мелкой, прочей инструментальности.
А за сараем угрязла в черноземе вагонная колесная пара! Предложили хозяину вытащить ее, так у того так стрельнула поясница, что и менты прибежали. Потом и сам, и все удивлялись, как в прошлом годе дотащил-то?
Ну, что еще? Кроме угля и инструмента, пользовались для смазки домашних механизмов – от дверных петель до велосипеда – солидолом и "белым" компрессорным маслом.
Для умягчения воды и стирки грубой одежды таскали с паровоза домой составляющие антинакипина – каустическую соду и тринатрий фосфат.
Когда появились скоростемеры, стали брать домой диаграммные ленты: очень удобно распустить ее вдоль пополам и в окнах щели на зиму заклеивать.
На тепловозе, кроме инструмента, мощными клептопровоцирующими продуктами были, есть и будут дизельное топливо и масло. И то, и другое можно использовать в своем дизельном автомобиле, для сжигания в котле домашнего водяного отопления или продавать канистрами для этого же другим.
Электроэнергию канистрами не унесешь, поэтому на электровозе приспособились воровать киловатт-часы на месте, ставя "четвертый шунт" токовой катушке счетчика – проводами с "крокодилами" или переключением аппаратов.
Хорошо зная схему, на электровозах без рекуперации при бестоковом выбеге опускали пантограф и переводили тяговые электродвигатели в режим "обратного получения". Индуктированный ток шел на пусковые сопротивления и "откручивал" диск счетчика.
Тянули локомотивщики и из поездов… В суховейный слетябрь тянут грузовой поезд, в котором, судя по документам, несколько пульманов с арбузами.

Что-то в облике их полосатом
Есть от тигров зеленых, редких –
С красной пастью, усаты, пузаты,
И везут их в закрытых клетках!..

Но решетка на клетках – только деревянные дощечки в верхних люках. Тут – графиковая остановка для набора воды. Отводя планки в стороны, кочегар бесстрашно втискивается к "тиграм", подает увертливых помощнику, который бережно выпускает их в свеженаполненный тендер.
На перегоне кочегар раскрывает ножищем красные пасти, и подает скибочки направо – машинисту, налево – помощнику, безошибочно прямо – себе, сахарной прохладой в рот.
Но что везли в поездах всесезонно, так это вино и коньячный спирт в бочках и бутылках в сопровождении проводников. Откликались они на разных станциях на разные имена: дядя Ваня, вуйко, Васыль, Гаврило, сват, Яшка, братишка, Кацо, медведь…
Машинист-инструктор, обкатывавший молодого механика, рассказывал:
Следовали по длительному уклону, часто тормозили: огни нескольких проходных светофоров были то желтыми, то вовсе запрещающими. А когда остановились у предвходного станции, я заметил валивший из дверей крытого вагона в середине состава желтоватый дым.
Схватили с помощником по огнетушителю – машинист и его дублер остались на тепловозе – и, оскальзываясь с обочины, которая уже начала подтаивать на долгожданном мартовском солнце, поволокли их вдоль состава. Откатили тяжелую дверь, я вскарабкался в вагон...
На пятачке, образованном рядами ящиков с вином, около железной печки ворочался пьяный "в усмерть" проводник. Нещадно дымили остатки его тулупа.
Сквозь кашель и стоны вуйко еще по-смешному оправдывался: "Хлопци машынысти... шо вы тако смыкаетэ... смыкаетэ... не устóишь..." – когда мы уже стащили его в снег, помощник расстрелял огнетушителем, а я, пригрозив еще одним, заставил "швыдэнько" и трезво заскочить обратно.
В благодарность он предложил свои бутылки. Мы не стесняясь, распихали по карманам и пазухам почти пол-ящика – жаль, можно было и больше, да в руках надо было тащить обратно использованные огнетушители…
В межсезонье, когда сваты ехали без печурок в своих вагонах, то, часто просились погреться в будку или кабину, и, скрепя сердце, своей охотой несли бутылки или заполняли ведермутом семилитровые локомотивные чайники.
А то разбитные помощники машинистов брали смотровой молоточек и сами отправлялись к вагону, с выглядывавшим из него Медведем. Звонко обстучав колесные пары или автосцепку, заявляли братишке, дескать, придется отцеплять потому-то и потому-то. И самый скупердяйный Яшка кидался угощать вином – не губите, и так, мол, скоро месяц в дороге!
Впрочем, такие помощники осенью, когда в открытых пульманах везли насыпом картошку, также "разводили" и овощных Васылей. А то и нахально набирали без спросу.
И если Гаврило возражал, угрожал издалека и даже карабкался со своего полувагона, чтобы подойти к тому, где тырил картошку нахал, то последний спокойно убирался по ступенькам с другой стороны и уверенно утаскивал добычу на локомотив.
Так, или примерно так, денно и нощно осуществлялся негласный лозунг службы тяги: трудитесь, раззявы – ни дня без халявы!

О пассажирной клептоманне лучше всего рассказывал музей английской Мидлэндской железной дороги в Дерби. Например, он содержал коллекцию портретов карманных воров. Среди них – одна старая, весьма благообразная дама, успешно занимавшаяся воровством в вагонах первого класса. Другая красивая миссис представлялась своим попутчикам в качестве знаменитой актрисы и затем ловко обворовывала их.
Музей представлял и воровские инструменты, отобранные у их владельцев при аресте в вагонах железной дороги. Среди этих экпонатов выделялся молоток, полый внутри и служивший футляром для воровских принадлежностей.
По Мидлэндской дороге доставлялось в Дерби большое количество пива, а также виски и бренди из Шотландии и Ирландии. Потому здесь процветала кража спиртных напитков. Воры просверливали бочки и напивались с помощью особых трубок. Воровские стеклянные, гуттаперчевые, медные и свинцовые трубки составили целую экспозицию музея.
Большой обыкновенный ящик, выставленный в музее, служил убежищем для вора. Его посадили туда компаньоны, чтобы ночью он совершил кражу в багажном вагоне.
Здесь же подобрали большую коллекцию поддельных пассажирских билетов…

ДОРОЖНЫЙ СПОТЫКАЧ
На Тихорецкую состав отправится,
Вагончик тронется, перрон останется…
А поезд "чух-чух", огни мелькали… Из песен

Сложная работа
Вениамин Воробейников неодобрительно смотрел, как пассажиры садились в вагон, потешно пытаясь протиснуться с сумками все одновременно. Через несколько минут садизм прекратился, и Воробейников свободно впорхнул в тамбур.
Небритый, в женской кофте проводник выдвинулся навстречу, безучастно глянул на билет и, махнув рукой то ли приглашающе, то ли обреченно, задумался.
Вениамин знал, что работники делятся на думающих и думающих о том, как бы не работать. Проводник был явно из второй категории. И Воробейников отправился на поиски своего двадцать третьего места самостоятельно.
Здесь его уже ожидал сюрприз. В виде пассажира, который сидел на его месте, но имел свой билет на него. Тучный двойник схватился за сердце:
– Я так и знал! Я. Так. И. Знал!
И Воробейников знал, что какая бы неприятность ни случилась, всегда найдется тот, кто знал, что так оно и будет. А если дело уже запутано, то любые попытки распутать его окажутся еще более губительными. Поэтому, молча, лишь мысленно послав ультиматом, пошел сдаваться на милость проводника.
– И откуда вы беретесь на мою голову? – возмутился проводник.
– Откуда и вы! – не выдержал Воробейников, однако, тут же поправился. – Из кассы.
– Ладно, – примирительно заговорил и проводник, – садитесь тут у меня. Схожу к начальнику поезда, может, есть места в других вагонах.
Воробейников присел у столика в служебном купе и развернул газету. Вскоре к нему заглянул какой-то пассажир в обвисшем тренировочном костюме с двойными лампасами.
– А чай будет?
– Не знаю, – честно ответил Вениамин и, подумав, добавил. – Должен быть. Я бы тоже выпил.
Пассажир с удивлением посмотрел на него, еще помялся в дверях и поинтересовался:
– Может, чистый стакан одолжите?
Воробейников щелкнул замками дипломата, достал складной пластмассовый стаканчик и отдал. Пассажир, довольный, ушел. Но возникла пассажирка:
– У нас дверь в купе не открывается. Они заперлись изнутри, теперь дергают, дергают, я снаружи – тоже. Заперелка сломалась!
Вениамин начал растолковывать то, что сам знал и не раз испробовал:
– Надо при полностью задвинутой двери одним пальчиком, о-одним па-альчиком повернуть ручку. Значит, снять ее с защелки, и только потом отодвигать саму дверь.
– А вы сидеть будете? Боитесь хоть этим одним пальчиком шевельнуть? Идите и снимите с вашей защелки. Или вас самого снимать пора?
С Воробейникова было достаточно. Он мог, конечно, по-доброму помочь, но повелительного тона не переносил.
– Ваша дверь, вы и открывайте. Как, я вам сказал, как!
– Безобразие, нет, вы посмотрите, что за хамство?! – закудахтала женщина, убегая обратно. – У меня пульс, а он сидит и советует, работничек!
Следующим явился пьяненький очкарик:
– А у нас в седьмом купе света нет. И провод болтается.
– А у вас в седьмом купе лампочки от вашего перегара и перегорели, – парировал Вениамин, – пора спать и провода экономить!
Тут же возник еще один обитатель вагона, пожилой:
– Вы не могли бы разбудить меня в полчетвертого?
– Во сколько? – переспросил Воробейников.
– Или в двадцать минут, а то я просплю.
– Я сам, наверно, уже спать буду.
– Ну, порядки, ну порядки, – прочувствованно сказал пожилой пассажир, удаляясь.
Наконец явился проводник, и Вениамин отправился в другой вагон, где было свободное место.
"Сложная работа", – думал Воробейников, теребя грязные ручки в переходах и бухая дверями самому вослед. Поймал себя на иронии и попытался сформулировать посерьезнее: "Ничто не бывает таким простым, как кажется!"

Мастерство
– Как все-таки хорошо работать хорошо! – намечался афоризм в мыслях Стасика Микриевского по дороге домой. – Теперь вот и долг помощнику Николаю отдам, и заначку на "обеспечение безопасности движения" можно увеличить, и на рыбалку не с одной манной кашей можно выбраться…
Он оборвал себя, иронически сформулировав, что хорошо бы начать жизнь с нуля. Седьмого после единицы! И вернулся в прошлое, когда он попросил будущего тестя руки его дочери Маруси, а тот неуступчиво ответил:
– Такэ... Нет уж... бэри усю!
Но жили они с женой долго и счастливо. Пока она не поняла, что другие живут дольше и счастливее. И богаче. Но всегда знала, что не в деньгах счастье, и если бы у нее были деньги, их бы давно уже не было.
А когда она упрекнула его в другом:
– Мало ты мне слов хороших говоришь! – то в день рождения Стас подарил ей толковый словарь:
– Вот. Здесь много хороших слов. Смотри и выбирай, какие понравятся!
За ужином кормилец-поилец, одевалец-материлец поймал на себе подозрительный взгляд Муси.
– Что же не рассказываешь, чем у вас День железнодорожника отметили?
– А что рассказывать? Всегда одно и то же. Торжественная часть, объявление благодарностей, вручение грамот, шефский концерт…
– А что, премии не давали?
– Давали, конечно. Тем, кто заработал.
– А ты что – не заработал, что ли?
– Мало что заработал. Ты знаешь, я работу свою люблю, а не в подхалимах да любимчиках вышивать.
– Сахарчук – любимчик, что ли? Во всех газетах ваших начальников ТЧ, ЭЧ, НОДТ чихвостит, а вон, Зинка звонила, ему почетное звание "Мастер вождения тяжеловесных поездов" присвоили и премировали – три тысячи рублей. Рублей, а не люблей!
– Нашли мастера… со стола куски хватать!
– Не со стола, как видишь. Добился мастерства, значит, если отметили.
– А-а, с тобой разговаривать!
– Вот, вот, раздухорился! Завидно? Конечно, вместе учились, в одной колонне работаете, ему премии, звания…
– Да, мы до сих пор в хороших отношениях, хотя и дружим. И мне, к твоему сведению, сегодня повыше звание присвоили – "Мастер – золотые руки"! И премию побольше, чем твоему Сахарчуку… – и осекся.
– Так, – зловеще обернулась Муся, – выкладывай!
– Пожалуйста! – и, как пошелковый, пошел в прихожую, и выковырнул из-под стельки бумажку в пять тысяч.
– Я так и знала, что опять расхвастался! Подумаешь, чи не премия – пять тысяч. Между прочим, Зинка Сахарчук таки заглянула в ведомость. Не можем только вспомнить, кто там у вас Итого? Вот кому премия перепала, так то премия!

Спецзадание
Самый опытный слесарь мотор-вагонного депо Семен Васильевич Тетервов выполнял спецзадание. Работа была не совсем привычной, но Тетервов не мог ударить в грязь лицом. Смолоду был застрельщиком многих рабочих починов, по праздничным дням грудь его украшали ордена и медали, знак "Почетному железнодорожнику".
И все же, поработав некоторое время, Семен понял, что с заданием ему не справиться. Градом катился пот, руки покраснели. Потом заломило поясницу так, что казалось – больше не разогнуться.
Он еще хорохорился, подтрунивал над собой: "Во, дела, медитация какая-то в позе йожика получается, а?"
Но перед глазами плыли радужные пузырящиеся круги, в голове электросварочно вспыхивала предательская мысль: "Может быть, бросить?" Сжав соскальзывающими пальцами ворот рубашки, Тетервов приказал себе: "Держись!"
Душевные и физические силы были на исходе, когда перед ним возникло родное лицо жены. Так улыбаться могла только она.
– И-э-эх, горюшко ты мое нелуковое. На все готов, ни на что не способен. Давай я! – и решительно отстранила его от корыта с бельем.

Случай с Плюралевичем

Он духом окрепнул в труде и борьбе:
"Последний патрон оставляю себе!"

Вот однажды на дежурстве классный электрик Плюралевич пересчитывал патроны и розетки, пересчитывал. Потом читать попробовал. Обрывки сказки, что ли:
"Решил один царь дочку замуж отдать. А она: "Сперва пущай загадки мои разгадают. А кто не отгадает – тому голову с плеч да на задницу"…
"… приходили к ней добры молодцы, а уходили задами вперед, там теперь у них глаза были"…
"… тогда, – опять за свое царская дочь, – голову с плеч да на задницу!" И обломалась. Потому что голова у этого всегда была там. Вот, во истину говорят: "Не родись красивым, а родись с головой на заду!"
Кончилась сказка. Взял газету, которая-то правда попалась. А здесь, а тут…..
Между прочим, ветви власти, а как распустились! Все более уродливые формы принимает их сращивание. Оказывается, мэр Сиама, судья и спикер городского совета – сиамские близнецы!
Несмотря на это, Плюралевич захотел спокойно лечь спать, да лег мимо топчана. И так ударился, что лежит и встать не может.
Но вот Плюралевич собрал все три фазы и последующие силы да встал на четвереньки. А силы его покинули, и он опять упал на диэлектрические половики и лежит.
Лежал Плюралевич сначала на животе, потом на спину перевернулся. Сначала просто так лежал, потом заснул. Не очень чтобы так и храпел. Лампочки часов через шесть, они от чего другого, поди, потухли, и то далеко не все, а некоторые вблизи.
Сон подкрепил силы Плюралевича. Он встал совершенно здоровым, прошелся по дежурке и лег теперь на топчан с полной техникой и безопасностью.
– Ну, – думает, – ни фига, теперь посплю!
А спать не хочется. Ворочался с боку на бок, ворочался. Так и пропало дежурство.

Докатились
Эта капитализация окончательно может доконать человека.
Эдуарда Саввича Алахолкина – Эдьку Малахольного, этого типичного труженика, черт знает с какого года ни в какой партии не состоявшего, – выкинули из троллейбуса.
Более того – его прямо-тки вывеской ахнули об опору. На которой шнурки питания завязаны. Он обхватил ее обоими конечными граблями в упор высоким челобешником и долго не отцеплялся.
Конечно, слов нет, ехал Малахольный не в турецкой варенке с Малой Арнаутской с лейблом. Ему, знаете, содержания убеждений даже на простые затирухи не хватает. Он, может быть, только в поездку съездит и сразу шпарит домой. Он, может, помощник машиниста.
Он, может быть, действительно, как свиньялис дизельным маслом упитанный. Может, соляра и другие эмульсии ему льются на костюм "Гудок" и другие предметы, извините, туалета. Может, он от этого морально устает. И ходить ему домой дико невыносимо.
И не может он, ввиду недостаточного времени зарплаты, тачку себе нанимать для разъездов и приездов. Ему это не по нутрях. Ему бы на тролике додергаться – и то не сухой хлеб. Ой, до чего народ довели-то, до чего докатились!
Ага. Кончил Эдуард Саввич свою разъездную специальность аккурат в час пик. В час пик у него поездка по графику кончилась. Взял, конечно, в руку шарманку, ссобойчик свой, который с остатними харчами остался. Под мышку полустойку крепежную от платформы засунул, которая после разгрузки всякого леса на путях плохо лежала, а в хозяйстве пригодится. И пошел к себе домой.
Пошел себе домой к супруге и детям и думает. Ночь напролет, думает, обнимался с дизелем, и он оглушал меня и вибрировал, и не могу иметь мочи пешком следовать. Дай, думает, сяду на троллейбус, как уставший трудящий и даже после смены.
Тут останавливается перед ним троллейбус номер тринадцать. Эдик Малохольный, конечно, просит одного пассажира подержать шарманку с недогрызным подарком от "лисички-сестрички" детям, а сам, конечно, становит на площадку полустойку.
Конечно, слов нет, полустойка не была сплошной чистоты, не блестела. То есть, ежли блестела, то больше от мазута с железными опилками. Дык, оно и по шарманке никто не велит польтами обоего пола шаркать. И которая женщина в люрексовом комплекте к полустойке прилипла – сама, распрогроб в ее дуру, виновата. Не обнимай чужих предметов в общественных местах проезда!
Но, это все так, с этим мы не спорим: может быть, Эдуард Саввич, действительно верно, против гражданских правил ЕС поступил, что с полустойкой передвигался. Речь не об этом. Речь – о спецовке, костюме "Гудок". "Новые русские", притесавшиеся к тому времени даже в троллейбусе, опротестовали как раз насчет костюма.
– То есть, – говорят, – нету как к нему притронуться. Совершенно. То есть отпечатки, как при "игре на пианинах", происходят.
Эдик Малохонный резонно отвечает:
– Очень, – говорит, – то есть понятно: раз дизельные поезда и локомотивы на солярке, то отпечатки обязательно случаются. Было бы, – говорит, – смертельно изумительно, ежлив без отпечатков…
Тут, конечно, не все, а шизонутые подруги новорусские, эти бледноногие трезвонят, конечно, во все дыхательные перепонки и требуют остановки, будто кому невтерпеж по естественным делам прищучило. Происходит остановка, и они хамскими голосами просят сойти Малахольного. Эдуард Саввич говорит:
– Троллейбус для народа или народ для троллейбуса? Это же понимать надо! А я, – говорит, – может, всю ночь в кабине рассекал. Может, я помощник машиниста?!
Тут, конечно, происходит самая печальная сцена. И железнодорожного трудящего Эдуарда Саввича Алахолкина сымают, как сукина сына, с транспорта номер тринадцать, задевают будкой за контактную опору и выживают, как небегемона! С полустойкой уже рабочему классу в общественном номере троллейбуса проехаться нельзя? До чего докатились!

Внезапная проверка
По сигналу тревоги будущих участников внезапной ночной операции, которые, как ни в чем не бывало, безотчетно проводили свободное время во сне, доставили на вокзал в мешках.
Когда носильщики их развязали и вытряхнули ответственных работников железной дороги на перрон, оказалось, что некоторые были принесены в одном белье, другие – в другом, третьи – в чем мать родила, а одного доставили вместе с женой собственного бухгалтера, и тут из-за острот немного нарушилась дисциплина.
Обнаружилось и еще одно нарушение: в одном мешке оказался не путейский, а авиационный начальник. Пришлось отпустить его досыпать за штурвалом.
На вагонных табличках было написано "Норд – Зюйд". Половина проводников инспекционного поезда была в тулупах и валенках, вторую половину одели в шорты и босоножки. Для лучшего сохранения тайны. Чтобы до последней минуты не знали, куда отправится поезд: на север или на юг.
К тому же начальник поезда настолько подозрительно объявил: "Наша бригада окружит вас теплотой и заботой", – что многие обреченно задумались о том, как выбираться из окружения.
Только когда тронулись, пополз слушок, что намечается генеральная проверка приграничной станции Веселидзе. Отправляющиеся оттуда поезда опаздывают на двенадцать или даже на двадцать месяцев, или совсем не приходят.
Ехали день, ночь. Оставившие дома жен, начав, естественно, с пятидесяти процентов, вскоре обнаружили резкую покилометровую убыль и этой уверенности в них. Тем более на третий день пути один получил из дому телефонограмму: "Но люблю я только тебя"!
В ту же ночь экстренное торможение сбросило всех с полок.
– В чем дело?! – пошли к машинисту.
Тот косил глазами и кричал:
– Вы же видите, что не хватает левой рельсы!
– Есть левый рельс, – возразил один начальник.
– Это правый, – левой нет.
– Никогда не мог понять, какая разница между правым и левым, правой и левой рельсами? – засомневался другой не маленький чин.
– Разница большая, – лихо отвечал подчиненный, – вот изволите видеть: правый сам по себе, а левая сама по себе!
– А, теперь понимаю…
Через несчитанные часы, установили, что, действительно, не хватало не правых или левых, а тех рельсов, которые продали в ближнее зарубежье. Там ими зарплату выдавали. Ну, уложили и двинулись дальше.
Но значительно медленнее. Потому, что надо было укладывать путь спереди, проезжать, разбирать сзади и снова укладывать. А может быть, и потому, что дорогу перебежала черная кошка с пустыми ведрами.
В полном тумане неведения прибыли в большой город, в котором жило много людей. И давно жили. Но поезд пошел дальше. Не прошло и года, когда достигли Веселидзе. И тоже из большого железнодорожного узла в разные стороны света расходились однорельсовые пути.
В окна экспресса, который должен был отправиться два года назад в двадцать пять ноль-десять первого апреюля, уже в дубабре успешно провели не только свет, но и ток. Не было только связи. То есть была с такими перебоями, что пассажиры возмущались, выкинув лозунг: "Даешь связь без брака!"
И Бог дал, что они наплевали на все лозунги и вместо того, чтобы ехать, занавесились пеленками и безбрачно размножались в своих и соседних купе, и даже в тамбурах, выскакивая в наскоро наброшенных костюмах нудистов покурить "Мал боров".
Несмотря на жалобы, что население кормили голодом, домик задумчивости пестрел сентенциями: "В здоровом теле – здоровый тух!" – "Не уверен – не обоняй!" – "Соединялы всех стран – пролетайтесь!" – "Не имей сто рублей, поимей сто друзей!"
А внутри его стильные духом нагло распевали:
– Один белит, другой серит, – два веселых гуся!
– Я так хочу, чтобы летом не кончалось!.. И другие гимны.
Запросили метеосводку. Узнав, что ожидается сухая погода, но будет дождь, путейские чины решили, тем не менее, работу начать немедленно. Подозревая, что у большинства пассажиров просрочены билеты, и они добровольно стали зайцами, провели проверку.
Новорожденные были обилечены. Продолжающие в капоте лица рожать и другие поражающие друг друга раздетостями были оштрафованы. Для всех остальных в дополнение к налогу на прибыль ввели налог на бездетные убытки.
Моментально переболевшие всем этим пошли по эскалатору на поправку, но не дошли и стали выздоравливать, как мухи. Осталось только отсеять тех, которые когда-то где-то проездные документы достали, а избавиться от них до сих пор не сумели, и, пользуясь крышей местной вагонной мафии, собирались тоже ехать. Много позже узнали, что поехала только крыша!
Ожидается, что итоги проверки будут немедленно обсуждены с утверждением мероприятий по устранению нарушений сразу после возвращения спецпоезда. Вполне возможно, что произойдет это в начале следующего за будущим отчетного года. Или, идя навстречу, досрочно.

P. S.:
Через год точно такой инспекционный поезд столкнулся на переезде с буксующим синхрофазотроном. Было бесконечно жаль, что высокие начальники редко ездят поездами.
Дуракам закон написан. Приехавшие спасатели обнаружили, что местные жители уже успели всех похоронить.
– Что, все-все погибли?!
– Ага. Некоторые, правда, пытались убедить нас, что живы, но вы же их знаете, они всегда врут…
Начат сбор средств на синхронный памятник фазотрону...

Безопасность движения
Движется однажды по стальным путям Ужехужеев, а навстречу ему с Площади эволюции – Докука. Увидел Ужехужеев, что навстречу ему движется Докука, и прижмурил насильно свой правый глаз.
Тогда остановился Докука и спрашивает это Ужехужеева:
– Это ты, что ли, Ужехужеев?
– Да, это я Ужехужеев.
– А вчера ты на левый глаз был кривой, – говорит Докука.
– Я и сегодня могу на левый глаз окриветь, – отвечает Ужехужеев и насильно тоже левый глаз себе прижмуривает.
Смотрит Докука во все глаза на Ужехужеева – и совсем понять в уме не может, на какой глаз нынче он ему представляется.
– Как же Ужехужеев на свой поезд попадет, когда даже билета не увидит? – негласно жалеет Докука и движется дальше.
– Не билетом единым жив человек, а тем, что под поезд не попал!
Удивляется тут Докука, качает согласно кочаном и свободный, как слюна в полете, неспешно на пешеходный виадук выворачивается. Чтобы наплевательски сверху о поездах соображать, как это они на путях навстречу сами себе не попадаются.
На что встречные Ужехужеевы глаза закрывают. Хотя и временно. А могут – навечно.
В то время как. Безопасность движения – прежде всего.

Сны в поезде

Безбилетный заснул и увидел сон, будто он сидит в купе, а по вагонам, грозя компостером, проходит ревизор.
Безбилетный проснулся, почесал подмышкой и опять заснул, и опять увидел сон, будто он идет по вагонам, а в купе притаился ревизор.
Безбилетный проснулся, подложил под щеку газету, чтобы не мочить слюнями воротник, и опять заснул, и опять увидел сон, будто он сидит в купе, а по вагонам идет ревизор и крушит компостером кого ни попадя.
Безбилетный проснулся, перевернул газету и заснул опять. Заснул и опять увидел сон, будто он проходит по вагонам, а в купе караулит ревизор.
Тут Безбилетный проснулся и решил больше не спать. Но моментально заснул и увидел сон, будто он спит, ревизор спит, и снится ему ни темное прошлое, ни серое настоящее, ни светлое будущее. А что – никому неизвестно.
Дорогу осилит едущий. И все равно доехали. Но до чего?..

Не было сил смотреть, фак их мать, как всю дорогу с книгами, вазами, игрушками, бутылками, едой и другими продуктами окрестных предприятий идут по вагонам офени и офеньши, и бывший депутат Думы, машинист электровоза Роликов отвернулся на плацкарте и задремал. Но во сне оказалось еще хуже.
Вот едет он на бронированном электровозе со спецномерами и мигалкой, а слева в кабине мельтешат пять его штатных помощников. А он все никак не может запомнить, как их зовут.
Но после первой остановки, на которой он послал помощников за сигаретами, а они забыли защелкнуть брелком электронный замок, в дверь машинного отделения один за другим стали входить еще тридцать пять или сорок общественных помощников думняка. Никакая мать и матика не знает, сколько.
Роликов занервничал, не в состоянии вспомнить хотя бы особые приметы некоторых из них, потом они стали предлагать ему электробритвы, мягкие игрушки, водяные насосы, доллары, рубли и гривны – с рук, с ног, с колена, – и он понял, что не спит.
"Ну, прямо ум заразам пошел, – подумалось под выкрики входящих и прохожих, – пора на пенсию. Хорошо, что жизнь длиннее и этой, и любой другой дороги. Несмотря ни на что – хорошо".

Когда еще на курорты поправляться ездили, попутчик, угощая вином, долго и подробно рассказывал, как затарился им на прошлом дежурстве в отдаленном тупике. Осмотрщики вагонов обнаружили, что ведермут капал прямо из пола опломбированного пульмана. Побежали за посудой, потом кто-то принес ручную дрель, рассверлили пол вагона и дно бочки…
Когда, наконец, в купе угомонились, приснилось, что я стою в кабинете какого-то важного начальника. Кресла кожаные, огромный стол, мониторов штук пять, словом, большая шишка. И она этак нудно допрашивает:
– Ну, отвечай, где дизельное вино?
– Не знаю.
– Ты не отнекивайся, лучше честно скажи: где дизельное вино?
– Правда, не знаю!
– Не врать! – хлопает рукой шишка, – где вино?
– Не знаю!! – кричу я, – не брал я никакого дизельного вина!
– Врешь!!! – орет шишка, – все брали, а ты, значит, не брал?!
Тут я разозлился.
– Как дам сейчас! – кричу, и уже руку поднял. Со стаканом.
– Ты, – смеется шишка, – оказывается, антиобщественный элемент. Гнать тебя в шею из машинистов и с тепловоза, пока не поздно! В последний раз спрашиваю: где дизельное вино?
Тут я, наверно, проснулся. Лежу и вытираю слезы простынею. Вытираю и шевелю губами:
– Откуда что взялось? И куда оно делось – дизельное вино? Целое ведро. Солярка, что ли? Кому это нужно – на вкус и на запах головокружительно тошнотная жидкость?

Городище
Слава славо сла-во сла во сла в осла...

Толковый инженер в депо из Былдина вышел. Не в том смысле, что бестолочь осталась, а в другом. Безошибочно толковать смысл записей машинистов в книге ремонта локомотивов настрополился.
Накарябано: "Заварить ступеньку с Димкиной стороны". И Былдин формулировал: "Заварить трещину подножки будки машиниста слева". Потому что догадывался: Димкой зовут по¬мощника машиниста паровоза, его рабочее место – у левого окна будки...
Накармузькано: "Поставить в заднюю растяжку". Это – не дурам будь писано – о механизме паровой машины изложено. И так далее. Каждый день совершенствовался.
Поэтому вскоре с легкостью понял, что о локомотивных болезнях можно и более талантливо написать. И более сложно-сочиненными предложениями. Писали же толстоевские. О насморке, например: не просто – "он чихнул", а – "так чихнул, что ведра заговорили!" А? Или: "Цвета бедра испуганной нимфы…"
Что если и ему? В газетную редакцию послать. Напечатают. Потом – книги. Дилогии, трилогии, эпопеи. Полное собрание сочинений. Читатели, почитатели, последователи. Непродувшегося продюсера найти. Стать почетным деятелем, а по нечетным – и лауреатом...
Былдин по-новому взглянул на спецификацию лежащего перед ним чертежа. Получалось – болт болтливый, гайка-тугайка, ввод кабельный-некоммуникабельный. Детали развязывались из конструкторских узлов. Вал валялся. Шатун шатался. Шарикоподшипники шаровали и шипели. А буксы буксовали. Несмотря на то, что зажимы зажимали, замки замыкали, упоры упирались.
Даже привычная оргтехника чудила: циркули циркулировали, линейки линяли, колпачки околпачивали, готовилась к чему-то готовальня.
И снова Былдин вчитался в очередную запись: "Течь сальника топливного насоса". И начал писать:
"Про не поезд 14–69. Роман-хроника курсирующего тепловоза особой московской заправки.
Тепловоз – не паровоз. И головы у поезда как бы не было, один живот. И урчал он животом, и свисток из живота доносился, из живота же урчало что-то тягучее, но с брызгами. Даже кошки на помойке жевать перестали. Лошадка, везущая хворосту воз, оглянулась, постояла и тоже. Потом – как плюнет! Распряглась и говорит:
– Пойду, – ржет, – куда глаза глядят...
Вдруг бригадир-электрик Овсов, отвечающий за низ и освещение проводниц спальных вагонов, сорвался в высокое напряжение. В воздухе запахло грозой. Невзирая на это, утро красило нежным светом стены древнего городища..."
– Что ты тут бегаешь, как вкопанный? – нацелилась шваброй уборщица.
Былдин очумело оторвался от сотворенного. Сходил попил газировки. Снова сел, стал ошибать ошибки.
Написал: "И не только стены". Зачеркнул. Написал: "Но утро не только красило". Зачеркнул. Потом зачеркнул и заглавие. Написал новое: "Городище". От существительного "город" или от какого глагола – и сам не понял...
"Раскудрит твою микитку!" – мысленно вскричал Былдин. И выскочил из-за стола. Вышел из депо. И зашагал, как всякий увлекающийся собой писатель, стараясь ничем не выделяться среди многого ждущих от него простых читабельных граждан.
И только на следующий день начальник депо сказал:
– Таких писателей не бывает. У нас бывают такие слесари.
– Но, – возразил Былдин, – я инженер!
– Был. Вчера. Сегодня за прогул вы сняты в слесаря.
Так и осталось неизвестным, стал Былдин пегаснущей звездой литературы или нет. Во всяком случае, известную повесть "Слесари, слесари, слесаря" с гениально балтальными сценами написал не он. Потому что все давно уже не пишут, а клавят . То-то и вот...

Единство и борьба

Купе поезда. Молодой человек и девушка. Фразеровщик и машилистка службы тяги. Его глаза с нежностью смотрели друг на друга. Она с немыслимым количеством косметики на немыслящем лице прихорашивалась, прихорашивалась, уже целую железную дорогу вокруг глаз нарисовала...
– Извините, вы голубой?
– Как утверждает Пелевин, большинство русских мужчин – гомофобы из-за того, что в русском уме очень сильны метастазы криминального кодекса чести.
– А-а, значит, образцовый семьянин?
– Семья, как одежка: когда-нибудь да сносишь, а голым ходить не будешь...
– Тогда интересно, почему вы не обращаете на меня внимания? Я молода, красива, в купе мы одни...
– Понимаю, – путь к сердцу женщины не должен лежать, но... Вы такая, в белом платье... Сначала лучше привыкнуть, а потом…
– Нет, лучше потом!
– Вот, все же правильно мне говорили, что лучше полчаса потерпеть, чем три часа уговаривать!
– Что вы имеете в виду?
– То же, что и вы...
– Какой нахал! По вашему я, если в белом, то сдаюсь? Во-первых, я девушка. Во-вторых, мама не велит. В-третьих, после этого у меня голова болит!
– А вы можете потерпеть не полчаса, хотя бы полминутки, и не разговаривать?
– Легко! Я ж вам не какая-нибудь… болтушка-лохушка!
– Ну, хорошо. Тогда предлагаю поспорить, сыграть в такую игру. Я могу говорить. Вы должны молчать. Полминуты. Если не вытерпите, то… проиграете, что захочу, без маминых невелений…
– Спорим, подумаешь – полминуты!
– Игра начинается так. Я говорю: "Раз, два, три". Вы отвечаете: "Начали". "Начали" – не считается, что вы заговорили. После этого засекаем время, я могу говорить все, что угодно, а вы минимум тридцать секунд должны молчать. "Начали" – не считается. Все понятно?
Она молча кивнула. Он торжественно провозгласил:
– Раз! Два!! Три!!!
– Начали, – хрипнула она.
– Ну и проиграли! – подскочил он.
– Бессовестный! Я так и знала! Вы же сказали: "начали" – не считается?!
– Правильно, – хохотал он, – "начали" не считается. Но вы-то сказали: "Бессовестный" – и так далее, начали возмущаться, а должны были полминуты молчать! Все по правилам. Вы согласны?
– Да, – прозвучало, как обоюдопонятое сокращение от "Дать".
То есть готова вести дальнейшие переговоры в горизонтальном положении? То есть она хотела мальчика, он девочку?
Конечно, в этом ничего опасного ни для одного из них не было: разумеется, если у них что-то будет, то может быть только мальчик или девочка. Но…
Она хотела мальчика, а он вина! Или водки. Тем более, что только что выиграл! Бутылку, разумеется. Хотя она думала, что проиграла другое. Даже мотивчик произвела, непроизвольно: "На-на, на-на-на, на-на-на-на-на!"
Что было, что было?!. Женщина всегда права. А мужчина никогда не ошибается. Таковы уж удивительные единство и борьба противоположностей – мужского и женского начал ВдвИнь и ПьЯнь.

ТЭЦ – не паровоз

Проснется англичанин иль француз,
Почешется, что вспомнить? Сплошь конфуз:
Сегодня все о'кей, о'кей вчера...
Не то у нас: все худо так с утра,
Что знать бы – хуже было ли когда?..
Зато вот завтра!!! Т-ссс, опять туда? "В светлое будущее?"

Зима сиротствовала, сиротствовала, а нынче так за много лет разгулялась, что тебе каждый день градусов сорок, и никаких не оборотных, а все ниже нуля. Но наши теплоэлектроцентрали – и первая, и даже все остальные – продолжают работать! Не то, что некоторые в других поселках такого же типа.
У нас, можно сказать, основательно все хорошо, прекрасная маркиза. И температура в квартирах держится хорошо и всегда выше нуля. Так что спокойно себе можно сидеть в пальто, валенках и шапке, накрывшись всего одним одеялом.
И почти никто, и никак от этого и думать не переживал. За исключением одного соседнего жителя. Это был удивительно домоседный человек, только недавно открывший тысяча первый способ вставать с кровати, долгоденный потребитель мятых штанов и слепой яичницы.
Если бы он тихо-смирно умер еще до перестройки, то уже б лет двадцать горя не знал. А он после развала адреса не дома и не улицы – взял и перешел на трехразовое питание. Да не тут то было! Пережив обеденную среду и ужин в пятницу, никак уже не мог терпеть до завтрашнего понедельника. Позвонил, было:
– Это мастерская срочного ремонта холодильников? Он у меня пустой!
А потом при фаршмажорных обстоятельствах, когда в его угловой и температура упала до двух градусов, срочно выругался и свинтил из дому ночевать на вокзал, который, оказалось, обогревался каким-то еще легендарным паровозом.
А дежурил на локомотиве всамделишный машинист, хотя и пенсионер, но бывший даже классный лунинец и пятисотник. Привыкший гореть на работе, балахманный передовик так раскочегарил доверенный ему стояк, что даже чугунные перила от жары поскручивались.
К утру, набрав достаточную по эмпээсовской инструкции форсировку котла, одурманенный вискозинным духом выхлопного пара механик по привычке перевел реверс до упора, отвалил регулятор по-кривоносовски на большой клапан – и паровоз гордо въехал в зал ожидания!
Опытный мастер вождения поездов, конечно же, спохватился и дал контрпар, так что никого не задавил. Только как раз ошпарил нашего хологолодного соседа.
И то поделом, и правильно – потому что на этот раз слепой-слепой жребий, но кое-что подсмотрел. Лежал бы дома, как вещество под шубами и одеялами – ничего бы не случилось. ТЭЦ не паровоз – ее не раскочегаришь!

С первого взгляда

О, женщина! Пришла из мрака
Доисторического века,
И даже раньше, чем собака,
Ты стала другом человека!

Женщины отличаются не только цветом волос, глаз, фигурой, умом, привычками, характером, но и тем, что они всегда одеты по-разному, и потому ни один мужчина их никогда и нигде не перепутает… Это была Она.
Вот прикинь – любовь, не любовь, а, бывает, зажигается? Случилось и с ним. Взглянул в первый раз, и все…
Время летело, как электричка. Наконец-то он раздевал Ее. Сказать, что Она была безучастна, было бы прямым оскорблением той части женщин, которая верила в свою обязанность оказывать сопротивление любым, даже приятным поползновениям представителей не прекрасного пола.
Но как ни отстранялась Она, и как ни сдерживал он непроизвольный жар своих ладоней, вот уже нежным пеплом опала Ее блузка, вот будто сами собой расплавились и выстрелили застежки затей-потейливых кружев.
Он ощутил тающую прохладу белых полусфер, в сладкую податливость которых потом нырнет всем лицом. В нетерпении сминая плиссе, скользнул по упругости колготок, разделяющих одновременно дрогнувшее их содержимое и его пламенные пальцы.
– Что вы себе позволяете, – вдруг, будто издалека, дошел до него раздраженный голос, – так раздевать меня глазами?!
Он целомудренно погасил взгляд, отводя его возможно дальше, туда за окно, в котором, кстати, синие сосны замедлили свой бег, и уже подъезжали мокрые крыши какого-то полустанка. Опустив голову, пробрался к выходу и выскочил из, будто вспыхнувшего пламенем, вагона электропоезда.

Железная Эрка

Строят железные дороги, чтобы ездить. Куда и зачем? Л. Толстой

Фригидно строгая Станция не нравилась Поезду. Он все ощутимее напирал на чернявую паровозиху Эрку. Та тоже страдала.
От слишком жестких тормозных объятий. От неизносимых бандажей, чувствительно терзавших ее округлости. От равнодушия дундуковатого человека в красной фуражке, который наконец взглянул на нее и поднял разрешающий диск.
Эрка скользко взвизгнула, метко плюхнула пароводяной струей в рекламнощитовую цель и, возбужденно болтая длинным шлейфом дыма, повлекла еще не уверовавший в исполнение желаний Поезд куда-то в неизвестность рельсовой лестницы.
Поезд последовал за ней, хотя еще по застойности характера ежесекундно брякал какими-то чуть ли не первомамайскими лозунгами.
На перегоне, чтобы согреться, наперегонки мчались волки и свистел по фене ветер. Поезд компанейски подхватил: "Лепеху серую, колесики со скрипом"… Эрка отдышалась, повеселела. Залюбовалась пейзажем, но тот заметил и застенчиво спрятался за стены надвигавшегося мегаполиса.
На спуске к нему Поезд, будто ненароком, прижал Эрку. Потом стал поигрывать весомее. Она тоже легкопарно вильнула. Но и вполне профессионально пружинисто напряглась. Сначала – в районе буферных устройств. Потом – ниже. Потом – у задней сферы.
Почувствовав шкворневое трение, Поезд окончательно распустился. Чуть ли не перегнать по-за огородами эту черную ездульку настрополился. Она эротично оглянулась. Поезд тоже бесстыже глянул ей прямо в топку и отвел вспыхнувшие огнем окна на полосу отвода.
Остались позади какие-то любительницы езды на велосипедах с задранными юбками. Оставив на задах памяти розовые ляжки и блескучие штучки на синих паголенках.
И все. Скорость Поезда возросла. Но ни о каких тормозах никому и думать не хотелось. И в первую очередь – железной Эрке, которой, выходит, и не такой железной, все это было – как с горы с милым катиться! Куда и зачем?

Житейское правило

Два стихотворения в прозе написал создатель жанра Иван Сергеевич Тургенев с таким названием – в феврале и апреле 1878 года. Вот еще одно…

Вагонный Подшипник был, казалось, неутомим.
Блестящий, подтянутый, он неизменно появлялся в больших и малых буксах в сопровождении черноокой игривой Осевой Смазки.
Ах, какая была между ними жаркая любовь!
Осмотрщики вагонов по всей линии только качали головами, встречая и провожая все замечающими взглядами стремительный Подшипник, резвящийся со своей знойной подругой.
Только однажды – не знает никто, по лености ли, по недомоганию ли – синдромо коррозиус – но вот перестал он домогаться Осевой Смазки.
Не вышел Подшипник в очередной рейс, застыл со своим спальным вагоном на запасном пути.
И осмотрщики с грустью увидели: смазливая Осевая оставила своего немощного партнера.
Воровато соскользнула на земляное полотно и ушла.
Не удержала ее ни строгая крышка Подшипника, ни модный уплотнительный воротник, ни злые языки буксовой подбивки…

Дед Мазай и зайцы

Когда не одного его, такого, пустили по миру, дед Мазай понял, что бедность не знает границ. Глянул под острым углом на рыночное половодье, быстро и верно утопившее во всей округе всякое сельское хозяйство, и подался на железную дорогу.
Сначала просто сидел на теплом с грациозным изгибом рельсе. Вокруг были одни камни, пыльные и сухие, впитавшие в себя скромные потоки нечистот, сливаемые вагонными сортирами.
Но дед не брезговал. Он бросал их в напряженные высоковольтные провода над головой, а потом с механической задумчивостью глядел на пейзажи.
Так вот, он все это делал, и все проходящие мимо, отмечали его особой паузой в разговоре. Им была нужна эта пауза, чтобы понять, достоин ли дед хотя бы краем уха услышать несусветный бред незнакомых людей.
Потом почитывать стал, что поинтереснее. Чехова Антона Павловича, например.
Его рассказ «В вагоне»:
«…Бьет второй звонок. Входит маленький кондуктор с
черными усиками.
– Вы бы взяли билет! – обращается он к старцу, сидящему против меня. – Контролер здесь!
– Да? Гм... Это нехорошо... Какой?.. Князь?
– Ну... Князя сюда и палками не загонишь...
– Так кто же? С бородой?
– Да, с бородой...
– Ну, коли этот, то ничего. Он добрый человек.
– Как хотите.
– А много зайцев едет?
– Душ сорок будет.
– Ннно? Молодцы! Ай да коммерсанты!
Сердце у меня сжимается. Я тоже зайцем еду. Я всегда езжу зайцем. На железных дорогах зайцами называются гг. пассажиры, затрудняющие разменом денег не кассиров, а кондукторов. Хорошо, читатель, ездить зайцем! Зайцам полагается, по нигде еще не напечатанному тарифу, 75% уступки, им не нужно толпиться около кассы, вынимать ежеминутно из кармана билет, с ними кондуктора вежливее и... все что хотите, одним словом!
– Чтоб я заплатил когда-нибудь и что-нибудь!? – бормочет старец. – Да никогда! Я плачу кондуктору. У кондуктора меньше денег, чем у Полякова!
Дребезжит третий звонок…
…Входят контролер и обер-кондуктор со свечой.
– Вашшш... билеты! – кричит обер-кондуктор.
– Ваш билет! – обращается контролер ко мне и к старцу.
Мы ежимся, сжимаемся, прячем руки и впиваемся глазами в ободряющее лицо обер-кондуктора.
– Получите! – говорит контролер своему спутнику и отходит. Мы спасены.
– Ваш билет! Ты! Ваш билет! – толкает обер-кондуктор спящего парня.
Парень просыпается и вынимает из шапки желтый билетик.
– Куда же ты едешь? – говорит контролер, вертя между пальцами билет. – Ты не туда едешь!
– Ты, дуб, не туда едешь! – говорит обер-кондуктор. – Ты не на тот поезд сел, голова! Тебе нужно на Живодерово, а мы едем на Халдеево! Вааазьми! Вот не нужно быть никогда дураком!
Парень усиленно моргает глазами, тупо смотрит на улыбающуюся публику и начинает тереть рукавом глаза.
– Ты не плачь! – советует публика. – Ты лучше попроси! Такой здоровый болван, а ревешь! Женат, небось, детей имеешь.
– Вашшш... билет!.. – обращается обер-кондуктор к косарю в цилиндре.
– Га?
– Вашшш... билеты! Поворачивайся!
– Билет? Нешто нужно?
– Билет!!!
– Понимаем... Отчего не дать, коли нужно? Даадим! – Косарь в цилиндре лезет за пазуху и со скоростью двух с половиною вершков в час вытаскивает оттуда засаленную бумагу и подает ее контролеру.
– Кого даешь? Это паспорт! Ты давай билет!
– Другого у меня билета нету! – говорит косарь, видимо встревоженный.
– Как же ты едешь, когда у тебя нет билета?
– Да я заплатил.
– Кому ты заплатил? Что врешь?
– Кондухтырю.
– Какому?
– А шут его знает, какому! Кондухтырю, вот и все... Не бери, говорил, билета, мы тебя и так провезем... Ну, я и не взял...»
Вот тогда дед Мазай понял, что никому не наплевать, что он чем-то для всех является, и однажды утром встал, заправил постель в брюки и решил прикинуться, но уже не простым платформенным дурачком.
Короче, выучил понемногу график движения пассажирских поездов, выудил у компетентных людей план ревизорских проверок. И теперь уже садится не на рельсы, а в поезд, в котором планируется облава облегченных властью контролеров. Уверенно, способом прямохождения вплывает в каждый вагон и спрашивает:
– Зайцы есть?
Ну, местные блаогородные зайцы на первой же станции разбегаются, а за других, дальнего следования, приютившие их «кондухтыри» благодарят деда соразмерно куркуляции отдельно.
Так литературный герой и живет до сих пор в умах реальных маленьких людей, а не только сказочных читателей. И так, заметьте себе, без всякой привратизации действительно в нашей железнодорожности имеет бабло и личное выживание.

Вождь и толпа

Один железнодорожный начальник одной постсоветской страны взобрался на паровоз и прочитал воззвание об организации партии возрождения.
– К топкам! К топкам! – воззвал не хуже Бывалова в "Волге-Волге".
Толпа зашумела.
Начальник вскарабкался на тепловоз и снова прочитал программу и приказ о зачислении в партию всех не уволенных тружеников стальных магистралей.
Толпа колыхалась и галдела по-прежнему.
Тогда вождь влез на электровоз и опять стал размахивать политической платформой и свидетельством о регистрации девяносто седьмой в том государстве партии.
Толпа с гомоном выкинула плакат: "Платформа есть, а рельсы?"
Политик снова стал ломиться на какой-то локомотив истории, но тот вильнул в пределах поперечного допуска, вождь сорвался и упал на убегающую за горизонт ржавую рельсу.
Толпа бросилась на посадку, и всех ее участников жизнь разбросала по себе. Только один недалекий пассажир обратился к вождю:
– Подвинься, я рядом сяду!.. А можно мне в вашу партию воз… воржавления? К кому обратиться?
– К психиатру, – от возмущения сбуксовал колесами фортуны локомотив истории, сам тронулся и переехал обоих всеми колесами, убедив поколения в том, что не такой уж он неодушевленный.
Однако не те пошли локомотивы, не выдерживают, то ли дело паровозы! Которым только, известно где, была остановка…

Ненадежная цепочка

Начальники поездов обычно за несколько часов до отправления в рейс стараются провести в парке "Гоп-стоп" и инструктаж, и технические занятия, и экзамены своей бригаде.
Только Тимур, хан по матери и по отцу Голодырин, лукавым прищуром похожий на киноартиста Льва Свердлина, явно подражая Ходже Насреддину, говорил:
– Знаете, о чем я буду с вами беседовать?
– Нет, не знаем.
– Как же я буду говорить с вами о том, чего вы не знаете? – восклицал начальник и отпускал своих по своим делам.
В другой раз он спрашивал то же. И если проводники, помня недавнюю выходку, заявляли – "знаем!" – он, сматывая удочки и свои бумаги, отвечал соответственно:
– А если знаете, так не о чем с вами беседовать, до свидания на рабочем месте!
После того, как его подчиненные сговорились между собой, и когда он на следующей планерке опять спросил их, знают ли они, о чем он будет беседовать, то одни проводники крикнули в ответ – "знаем!", а другие – "не знаем!"
– Ну, если так, – выдал Голодырин, – то пусть те, кто знает, научат тех, кто не знает!
Об этих и других чудачествах стало известно начальнику вагонного участка, и тот строго-настрого предупредил шутника и шалопая, что если срочно не наведет порядка в бригаде, то ему с разъездным синекурным местом придется расстаться. И это несмотря на весьма примечательную биографию.
Родился Тимур в семье. Имел незаконченное академическое образование, так как не поступил и не закончил институт путей сообщения, который вскоре стал универом, а потом и академией.
Был всесторонне развит, не знал ни сколиоза, ни плоскостопия. Не такой богатый, как хотелось, и не такой бедный, как казалось. Систематически посещал тир, потому что всегда мечтал быть застрельщиком всего нового и прогрессивного.
Понятно, что сегодня Голодырин был вынужден с большой радостью придумать и стать у истоков чего-нибудь передового. Например, самой лучшей на сети дорог "цепочки". Так называли процесс передачи "бегунка" – бланка формы ЛУ-73 о свободных местах. И конечно, сделал это. Но в своей манере.
Взял он трубочку телефонной связи начальника поезда с проводниками конечных вагонов и вызвал последний вагон. Поинтересовался, как идет служба, напомнил о своевременной передаче сведений и, как бы между прочим, сообщил пикантную новость об отношениях начальника участка с одной из практиканток. Примерно такой же разговор состоялся и с проводницей первого вагона.
И цепочка ожила. С двух ее концов помчались бегунки, с лихорадочной быстротой заполняемые проводницами, ни одна из которых не могла теперь не спешить к подруге из соседнего вагона, чтобы поразить ее сенсацией.
Одна нога здесь, другая – там. Как говорится, ни в одной ноге правды нет, но есть между ними золотая середина. И всего через десять минут дело было сделано.
Голодырин переживал торжество своего хитроумия и деловой предприимчивости. Всю дорогу туда и обратно. Пока не пришел после поездки к двери своей квартиры. Она приоткрылась на длину надежной цепочки, вылетели личные голодыринские вещи, и дверь захлопнулась. Как успела прокричать жена, для него – навсегда.
Оказалось, информация, пущенная по поездной цепочке, долетела даже сюда. Но в ужасно искаженном виде. Якобы пикантные отношения с практиканткой были не у начальника участка, а у него, начальника поезда!

Ошибки

Добрая нянечка в детсаду смеялась до слез: хотела помочь Вове Пестикову справиться с малой нуждой, а пуговички оказались сзади. Одевал штанишки после тихого часа он самостоятельно.
– Оссыбся, больссэ не буду…
В школе на уроке географии Пестиков ответил:
– На Кавказе растут пять основных пород деревьев: дуб, граб, вяз, бук и дыр.
Класс хохотал до провисания под парты.
– Да! Так в книжке написано.
– "Др" – значит, "другие"!
– Ну-у, ошибся, больше не буду. Ясно, что "другие"!
Когда Вову вызвали в училище по электротехнике, чтобы рассказал о законе Ома, он опять что-то напутал.
– Хорошо. Скажите прямо и четко: сопротивление участка цепи – частное от деления каких-то величин или произведение?
– Произведение. Только чье – забыл.
Хохот, грохот, даже в соседних аудиториях попросыпались.
– Ой, ошибся. Больше не буду. Конечно, частное!
В цехе технического обслуживания Владимиру Пестикову поручили ремонт реверсора, аппарата, изменяющего направление движения электровоза. Провод, передающий команду "вперед", он присоединил к катушке реверсора "назад", а провод "назад" – к катушке "вперед".
Открыли ворота. Машинист подал сигнал и перевел контроллер для выезда вперед из цеха, а электровоз ринулся назад. Туда, где между локомотивом и капитальной стеной стоял, ни о чем не раздумывая, Пестиков.
– Ошиббся… бболь… ббу… – пробубнил он из под клубящихся пылью кирпичей, но не досказал…
Наверно, о том, что больше не будет.

Максымыч

Добродушным человеком был Максымыч Неешьсало. Родом из недалекого села Терновые жлобы, с неспешным "паровозным" чувством юмора.
Работал машинистом на "ФД", который круглогодично носил на правой стороне будки бронзовую звезду с надписью: "Лучший паровоз колонны имени ХХ съезда". Которую надо было каждую поездку драить до блеска, потому Максымыч объяснял надпись так, что это у парторга в двадцатый раз крыша съехала.
Ага ж… Каждый немного поработавший поездной кочегар знает, что дышла и буксы не только на всякой стоянке щупать надо – не перегрелись ли? – а и в пути принюхиваться да прислушиваться. Обращается к Максымычу:
– Механик! Стучит что-то...
– Правыльно. Нэсправно. Тому й стука.
Кочегару особенно ожидать, что будет, некогда: надо обратно в тендер бежать – уголь в лоток горнýть.
Возвращается оттуда, прислушивается снова.
– Механик! Перестало стучать...
– Правыльно, – опять ответствует, сдерживая смех, Максымыч, – видлэтила ця фиговына. Бэз нэйи почимчикувалы!
В другой раз помощник машиниста – с досадой:
– Все! Отказала форсунка!
– Кому отказала? – это кочегар недоумевает – по правде, с подковыркой ли?
– Кому же... паровозу!
– Будем вручную?
– Конечно, – вступает Максымыч, – що ж зробыш? Я цэ змалу ще з дивками усвойив: откажэ якась, иншои в запаси нэмае – прыходыться вручную!
А то важно так дает команду помощнику:
– А ну вкачай в котел раствор гексаметилендиамида в дигидрогенмонооксине!
У кочегара образование, как больничное белье – нижнее и серое, он, может, тринитродебил больше любил, а тут, что такое?
У него аж все глаза по лицу забегали. А речь всего о растворении в кружке с водой пеногасительного порошка, который при открытии регулятора уменьшает опасность броска воды в цилиндры паровоза.
Много брехал Максымыч, каково раньше над молодыми не всегда по-доброму подшучивали. Когда работали еще на "Овечках", "Одрах", "Щуках", "Букашках", "Кукушках", "Машках", "Зойках", "Николках", "Еленах", "Люськах".
Открывает машинист регулятор перед отправлением поезда, кричит кочегару:
– Глянь, поехали дома с той стороны? Поехали? Значит, поехали!
Или на ходу:
– Чего-то тяги нет! Ваня, быстрей беги, помаши, что ль, веником-от над трубой!
Куда – помаши? Там такой выхлоп рвет, что сунься, не только веник, – самого Ваню к небу кинет!
Буксуют колеса, машинист Ивану:
– А ну, глянь, глянь, – с левой стороны тоже буксуют?
Толкнет в нетерпении помощник машиниста ручку инжектора сильнее, чем надо. Стрельнет паром из вестовой трубы под будкой. А машинист озабоченно:
– Ваньша! Видишь, – инжектор не качает? Дуй, помешай резаком воду в тендере!
Только хлопец с тендера вернулся, удовлетворенно поглядывая – как же, качает уже воду инжектор! – новая команда:
– Ни черта на этом горбатом "Феде" профиль не видно! Шпарь на передок, будешь показывать, куда поворачивать – влево или вправо!
И ведь не врубается, куда же можно с рельсов-то поворачивать? Идет на переднюю площадку, рукавицами показывает прямо, руки дугой выгибает, зигзагами, на ветру дрожа, восьмерит.
После "черговых" подобных шуточек приходит в отдел кадров:
– Пэрэвэдить мэнэ машынистом!
– Что? И кочегаром-то тебя без году неделю возят! Работа не удовлетворяет?
– В смысли? Являюсь у пойизд – дивкы гарни, хочэться; уявляюсь – дивкы ти ж, а ничого нэ хочэться; начэ удовлетворяе, га? Ни, крим шуток, тяжка праця...
– И что же ты там тяжкого на пользу трудящихся напрацював? Бежали двое мимо паровоза, на поезд опаздывали, ты их ошпарил, и они успели? А машинистом, выходит, не тяжкая?
– Сказалы тэж! Плюе соби у викна, колэса крутэ та й в лоток ссыть! Пэрэвэдить у машынисты!
Не очень даже верилось, что такое могло быть. А в одной поездке и у нас почти такой объявился. Под водонапорную колонку подъехали. Навел Левчик Зив хобот на тендерные люки. Не подходит. Ну, крикни, чтобы вперед протянули или осадили назад. А он, Европа с ручкой:
– Максымыч, дай чуть влево!..
Максымыч, когда отправились, спрашивает:
– Левка, ты часом нэ ийврэй?
– Еврей, – отвечает тезка кавалериста, который брат Бени и сын Менделя Крика из бабелевских рассказов, и в тон тому так же ха-ладно-кровно продолжает, – еврей, который оседлал паровоз, перестал быть евреем!
– А хочешь оседлать по-настоящему? – подвязывается помощник. – Тогда иди, садись наверху, будешь нам профиль пути показывать!
– Чтобы – куда поворачивать? Нет, вы посмотрите на него налево! А, поедем таки себе без поворотов, рельсы выведут!
– Хы-ытрий… Можэ, й вправду колысь цього чертá осэдлаишь!
При срочной нужде паровозники могли подвезти в будке любого спутника: своего брата железнодорожника, солдата, студента, у которого не на что купить билет. Но только не спутаницу: баба на паровозе – сомнительное удовольствие перед бедой.
Липнет грудастая (трясучие гондоны с водой!) к Максымычу:
– А скажить, пожалуйста...
– Пожалуйста!
– Ни, я кажу: якый паровозык чистэнькый, трубочкы пыхають, стёколкы блыстять, гвынтыли гвынтяться...
– Ну?..
– Цэ ж трэба з якою мощою справляться... мабуть, кажу, багато знать та й вмить трэба. Вы такый молодый да прыгожий, а вже машынист…
– Привычка... – гордо гудит Максымыч.
Она сразу тут как тут – кукует, раз потеплело:
– Ой, мэханик, подбросьтэ мэнэ...
– Тэбэ? Увэрх? Уволь, нэмае ни здоровья, ни дури!
– Та ни, довэзить до хаты, Запорижжя!
– Ось як, за Парыж? А поцилувать?
– Усёго?
– На що усёго, у однэ мисто. Потим я…
– Та поцилуишь вжэ!
– В ж.?! Ты ба, що пропонуе, га? Ото ж – до побачення, нэ ерошь дурылку, шпарь видцыля, нэ можна у будци сторонним!
– Тю-ю! Взибравсь, начэ пуп, на бочку с дымом тай ще носа дэрэ! А щоб тэбэ черты поцилувалы!
– И чого вона скыглэ, начэ сучка у паслëни? Баба з возу – коням лэгш...
– Максымыч, – встревает помощник, – разве не знаете, что Запорожье – побратим Парижу?
– Ага, посестрим – Риге и поматерим – всех остальных?!.
На ходу при виде смазливой околопутчицы в мини, из-под которой "уся чорныльныця выдна", подъелдыкивал свистком: "Хуйяйи-яйи-яйи!" Спрашивал-отвечал:
– Як дила? – "Нэ родыла?!" – и глубоко домысливал:
– Язык кажэ... Значить, хочэ: "Та нэ трэба... Та нэ хочу... Та я нэ така... Та нэ туды-ы!.." Ото ж, казав и кажу: чужа жинка – потойбичный свит! Така, начэ София Ротару: "Я к нэму прыжмуся нижнымы устамы..."
– Ну, если нижними – понял, не дурак! – реагирует помощник. – Был бы дурак, не понял!
– Понял... чем дед бабу донял? Усэ тэбэ тянэ... пэрэносыцэй у копчык! Нежными – губами!.. Иды к свыньям, изюм косыть!
– Сколько у вас, Максымыч, наверно, жен было?!
– Усих?.. Та бильш, чым ты варэникив съил! Чи ты про свойих? Свойих – одна…
– И как?
– Що, як? Перед разводом до полной гармонии дожили: она не хотела, и мне не надо! Сейчас один – и счастлив в семейной жизни. Народную примету знаешь: "Не женись – денег не будет"? Тем более что в ДКЖ регулярно вечера танцев бывают: "Кому за 30", "Кому за 40", а кому – бесплатно! Одна облегченного поведения , с большой буквы П спереди, гуляла по рельсам, пока не бросилась на них. Остановился, побежал уже мелом обводить, – жива!
Що ж ты, кажу, мать твою в подпупие, я тоби свыстив-свыстив. "А воспитанные девушки на свист не оглядываются!" Вот визьмы прышмандовку, поцилуй в зад сос, у нэи одна заява: "Любов придумалы, щоб грошэй нэ платыть!" Одинокой оказалась – никого у нэи нэ було, крим мужа дома! Каюсь, – не согришив. A можно ж було, начэ старый кинь борозды нэ спортэ...
– А почему, знаете? Потому, – до нее не дойдет!
– Э, ще до члэнства у клуби "Кому за 100" бажаю дойты… Ось не жинка, так дочь у телеграмми здоровья бажае: "Передайте папочке поздравления с Днем железнодорожника от всего сердца до члена"…
– До чего?
– Дочь Лена! – уточняет Максымыч и отвлекается лежащим навзничь, раскинув полы пальто, в мокром кювете пьяным:
– Начэ налийпыйськый чемпиëн! Ото похмэляция, га? Всэгда за сэбэ полэжать можэ: стэлы, жинка, гроб, я спать буду!
И новая реплика, по адресу закоченевшего прохожанина:
– Зыма бэз соплый, начэ вэсилля бэз молодый!..
– Ты що, зовсим не балакуешь по-вкрайинськы? А в нас на полтавской ричке Тарапуньке так и сяк розумиють. Ось як пэрэвэсты: "Я тебя люблю"? Будэ: "А у тэбэ хата е?"! Або з украйинского: "Вуйко з полоныны"?
– Понятно: он… с бугра. Украинский мужчина разве "пол"? Скорее вуйко полный иль хохол! Но хватит примеров, подождите...
– Ни! "Ось пиздажды", – трэба казаты. Спизнывсь, опаздун!
– Опиздал? То-то вы, Максымыч, ходá набрали! А вот я вас внимательно спрашиваю, почему хохол огурцом не закусывает? Голова в банку не лезет!
– Э, ниц! Хлопци, колы закусують, начэ салом же ж! Есть дрэвний вкрайинськый обычай...
– Есть? Правильно: есть – древний украинский обычай! Кто на свете всех милее, кто на свете всех белее? Сало! Хотя нет такого предмета, который не сгодился бы хохлу для фамилии, но ваша вовсе красноречива – Неешьсало! Недаром его даже длиной до трех метров выращивают…
– Як цэ?
– Заливают задние ноги поросенку цементом, а миску с пойлом каждый день все дальше ставят, ну и тянется. Так что – что украинцу хорошо, то свинье – смерть! Ага, один по фамилии Тягниряднонащопопало трехметровый кус за обедом ухватил, никак не откусит! Жена говорит: "Дай розрижу". – "Рижь, тикы ж трошкы, – отвечает и на свои губы показывает, – отут и отут!"
– Пыйнятно, як вкрайинэць, той крайний... А хто любу працю за пивбальзанкы зробэ? Кацапы!
– Ага, москали кляти. А хто нэньку з таткой за карбованэць продасть?
– Зато спиваемо гарно! Ни, хохол нэ кацап...
– Да, отличаются, как Гегель от Фейербаха.
– Як цэ?
– У хохла сало первично, а горилка вторична... Или вы "Вдову Одарку" – винницкий разлив "Вдовы Клико" – попиваете?
– А у кацапа наоборот?
Ты свыня, и я свыня –
Оба мы свынята.
Тильки ты побильш свыня,
То що пьешь богато!

Ото ж!
– Да ото ж… как пить – кацапы. Зато, как пить дать – хохлы: "Прыходь до мэнэ, горилочки попьемо!" – "Я б зайшов, та в тэбэ ж собака лютый!" – "Та ото ж!". Як у гости, так и вчера!
Сверяя по таблице-вывеске результаты расхода угля на отопление своего паровоза, Максымыч довольно резюмировал:
– Экономия – цэ нащи грощи, а лышни грощи – цэ ж горилка, морожэно, в просиранс пэрэкынутысь, в Пиздцунде посыфилиться. Нэ мешай соби жить!
– А не можешь жить, займись чем-нибудь другим?
– Справдня жизнь, вона ж тикы з такых интересных часив и складуеться…
– Вас послушать, так я гульками не занимаюсь – выходит, вообще мертвым родился? – огрызался помощник. – Лишние деньги портят людей.
– Такый у тэбэ склад вума, что даже сторожа нэма! То-то вкруг так багато хороших! Ото ж, дывлюсь та й думаю про сэбэ: пэздолочь дурна, нэпроссанна...
– Напрасно, – ехидно вежливо парировал помощник, – вы так про себя думаете!
– Фитилек-то свый прыкрути, коптыть. Хыба ж я зовсим идиёт?
– Нет... но я могу ошибаться!
Термосом, который зимой сохранял горячий чай горячим, а летом холодный компот – холодным, Максымыч, искренне ли, притворно, восхищался:
– Ни, ты ба – кажу же, вот же ж воно як: така малэсэнька бальзанка, начэ вона зна, колы зыма, а колы лито?!
О тепловозе Максымыч, похоже, слышал лишь то, что возит, когда тепло. Потому, наверно, когда помощник рассказал, что это тоже локомотив мощностью до 6 тысяч лошадиных сил, спросил:
– Ну-у-у? И дэ ты бачыв стильки конэй?
– И никто у нас не видел. Только в Париже есть один конь по имени Эталон, и то его ученые французы в отдельной конюшне мер и весов взаперти держат!
А как ремонтники над Максымычем подшутили! Дотошно принимал он от них работу. Да и надо, надо было с этим народом ухо держать востро. Известные игроки в поддавки: поддадут с утра, все им до звезды дверца. Почти все горилкой "до чертов" наливались, а некоторые – и "с чертами". То где гайку на "ссальнике" арматуры с сорванной резьбой оставят, то под поршневые кольца две-три спички подложат "для плотности", то еще какую свинью.
Один такой трудоголик (работающий, но с трудом?) в тяжелый понедельник улегся напрохмелах в котле на теплые после промывки жаровые трубы. Стали готовить паровоз к заправке, уже и люк-лаз сотоварищи задраили. Представляете, что с аликом сталось бы при подаче пара и воды температурой выше 100 градусов? Хорошо, железяка какая-то с собой была. Услыхали, в гроб ту Люсю, стук, выпустили.
Только при сварочных работах много не наконтролируешь – наловишь "зайчиков" в глаза, а они не казенные. Поднимается Максымыч в будку червячка перекусить и чего хозяйка в шарманку вкинула: надо же потребить, а то норму урежет. А крышка сундучка наглухо заварена!
– А-й-ё... банный стос... где сварной?
Сварщик щиток откинул, показывает наряд: "Заварить шарманку", – прямо из книги ремонта, куда сам Максымыч так и записал! Конечно, механик имел в виду не сундучок для харчей, а другое, паровозное, значение слова "шарманка". Так еще называли и штурвал перемены хода паровоза. Вот и сыграл сварной на разноцветиях жаргона.
У них, сварщиков, вообще шутники собрались. Одноногий мастер третьей смены Рябоконь, наскакавшись по цехам, всегда под утро сверкал своим облысцитом за конторкой. Ворчал:
– Треплют языками: "гидна прохвессия". Фигасе! Только сядешь с бумагами поработать, обязательно какой Нафигамандебаянов разбудит! Э-эх-ха, соснуть бы часок с другой…
С другой или с той же, а вот ему, не разбудив, и подсунули наряд на подпись, и в точном соответствии с указанным там наименованием работы приварили железный наконечник рябоконного протеза к стальной половице! Нэ кажи "гоп", доки нэ побачишь во що!
– И-эх, був молодый та красывий, – потягивался Максымыч, – зара тикы красывий. Ось и отож. Було б у мэнэ дви жызни… ни, усе равно – усю б жызнь працював на паровози...
– Понятно, – откликался помощник, – если две, то одну можно и на паровозе!
Именно, одна была жизнь, жили ее в одной путейской державе в государстве, и юмор у всех не должен был сильно отличаться.

В ДОРОГЕ СЛЫХАННОЕ
(анекдопотопное и ньюзостное)

Начальник пассажирской службы решил во время отпуска отправиться на юг в своем фирменном поезде.
– Что будет? Что будет?! – причитала, провожая его, на перроне жена. – Летел бы лучше самолетом.
– А что? Говорят, другие ж ездят...
И жена машиниста говорила. Привычно язвительно:
– У тебя, небось, на каждой станции – юбка?
– Если бы... – искренне печалился муж.
Проводник вагона, проводив начальника в купе, преградил дорогу разогнавшемуся вслед пассажиру.
– Ваш билет на пассажирский поезд, а это скорый.
– Ничего страшного! Но если боитесь, скажите машинисту, чтобы ехал помедленней.
И уже голову в окно выставил с кем-то прощаться. А провожающий кэ-эк даст ему в ухо.
– Ты это мне? Серьезно?
– Конечно!
– Ну, повезло, что серьезно. А то я шуток ведь не люблю!
Едва отправились, проводник обнаружил в вагоне спиртное и вместе с отдельными пассажирами принял активное участие в его уничтожении. А, когда поезд разогнался, и отдельные восхитились: "Во шпарит! А если колесо отлетит?" – то проводник их успокоил:
– Не волнуйтесь! У нас в депо десятка три запасных имеется!
А поезд еще быстрее пошел. Это машинист увидел, что их обогнала по проселку то ли индюшка, то ли ощипанная курица, и добавил несколько позиций контроллера. Но и курица понеслась быстрее. Еще машинист скорости добавил. Уже поезд на пределе, чуть из колеи не выскочит, а индюшка, как ни в чем ни бывало, его обставляет!
Когда наконец она свернула к птицеферме, вызвал машинист по рации дежурного по ближайшей станции:
– Что это тут за обнаживность в поте яйца своего бегает?
– А, недавно вывели. Мясная порода.
– Вкусные?
– А болт их знает, никто догнать не может...
Уже поздно ночью широкие круги общественности вагона потрясло утверждение одного из участников движения, что он только что по встречному курсу видел голую луну верхом на розовом паровозе. На что проводник ответствовал:
– С моими пассажирами и не такое случалось!
И еще один странный случай произошел. Один пассажир, заснув за книгой в пригородном поезде, проснулся вдруг здесь, в фирменном. Так всю дорогу к морю и горячился:
– Чтобы я еще читал на ночь фантастику!

Ходит мужик с раздутой щекой.
– Да сходи к зубному, выдерни!
Сходил:
– Ничего не получается, никак, не может почему-то.
– Возьми сам привяжи веревочкой, а другой конец к последнему вагону поезда...
Приходит на другой день – ни одного зуба во рту!
– Что такое? Что случилось?
– А-а, поезд отправился, последний вагон с рельсов сошел...
– А зубы?
– Прибежал какой-то начальник разбираться...
– Начальник дороги?..
– Тротуара! Дал по морде, все зубы выбил!

Заночевал машинист Вася в комнате у друзей-супругов. Постелили гостю на диванчике, долго ждали на кровати, наконец, тот заснул…
– Ну что ты дрезину тянешь… не за буфер?
– Ой...
– Что с тобой?
– Да не в форме...
– Так надень!
Встал, надел, зашевелился. Теперь она своего месторождения целлюлита застеснялась. Пришлось ему форменно на профессиональные выражения переходить:
– Женщина всегда должна быть готова, чтобы ее переехал поезд. Давай по-тихому, как на маневрах...
Потолкались на месте, поехали...
– О-ой, захачиваю, ты уже, как грузовой поезд...
– Захорошело! Поди, можно бы и, как пассажирский...
– У-у-уй, улет, как на скором...
Только перед концом ускорения спохватились:
– Вася, мы тут поезда разогнались вспоминать, не помешали?
– Не-а, я тоже... вас на ручной дрезинке догоняю!

Сел Тишеедис в вагон поезда. А сесть-то некуда: полно народу. Он и придумал – начал, будто, что-то искать. Спрашивают:
– Что-то потеряли?
– Да вот змея ядовитая уползла. Где она, гадюка, помогите найти!
Народ бегом из вагона. Тишеедис лег себе и уснул.
Проснулся, глядь в окно – та же станция, и тот же немного знакомый земляк на перроне кукует.
– Дальшебудис, почему стоим?
– Говорят, Тишеедис, какой-то охломон в вагоне змею выпустил, вагон и отцепили!

– И это ты называешь ремонтом дизель-поезда? С одной сторона люди к свежей краске липнут, вторая – как липка, ободрана!!
– Я свою часть договора, Дальшебудис, выполнил. Вот, читай: "Гражданин Тишеедис с одной стороны и администрация Октябрьской железной дороги с другой..." Остынь, не кипятись. Счастливо остываться!

Грузин:
– Таскатэл! Таскатэл!
Его вежливо поправляют:
– Не таскатель, – носильщик!
– Ызнасилуй маи чемоданы, да?

Возвратился домой неожиданно для жены машинист после несостоявшейся поездки, а на вешалке чужая фуражка.
– Лучше б ты мне изменила, но воровать!..

В другой раз что-то быстро под утро вернулся, только разделся в прихожей, а жена из спальни:
– Хлеба – ни крошки, сходи!
Оделся поспешно, путаясь в шинелях на вешалке, опять, пошел в магазин. Встретился знакомый:
– Не понял! Ты что, на повышение пошел?
– Нет, за хлебом. А что?
– Да, смотрю, на тебе нашивки диспетчера, что ли?

И в третий раз вернулся тоже раньше времени домой, и услышал странные звуки из спальни. Зашел, видит – жена в постели, вся в поту. Хрипит:
– Ой, сердце останавливается, приступ начинается, беги скорее неотложку вызови!
Бросился к дверям машинист, но тут сынишка маленький испуганно заикается:
– Ппап, а в шкафу нашем, ззнаешь, кто-то ссидит?
Бросился обратно, открыл шкаф, а там голый диспетчер скорчился. Не выдержал, сорвался муж и отец, закричал, так закричал:
– Нну, и скотина! У моей приступ сердечный, а ты прячешься, детей пугаешь!

– Из какого полотна нельзя сшить рубашку?
– Из железнодорожного!
– Почему у нас рельсовая колея шире, чем на Западе?
– Потому, что шпалы длиннее!
– Почему у нас чай подают в стаканах с подстаканниками?
– Потому, что в одних подстаканниках прольется!
– Почему вагоны у нас зеленые, а стоп-кран – красный?
– Потому, что краски не хватило!
– Что неудобно у нас делать в поезде?
– Да, что неудобно, то неудобно!..

Двое в купе поезда. Он сразу положил глаз на смазливое личико и руку – на круглое плечико. Когда он переместил конечность на экстазобедренный сустав, она игриво отозвалась:
– А вы не хотели бы переместить руку в другое место?
– Хотел бы, но...
– Я сама не люблю, когда меня долго просят. Не архитекторша – не строю из себя какую-то… Но, может, сначала поиграем?
– Да, давайте, а в какую игру?
– Очень интересную, особенно для таких интересных, как вы, мужчин.
– И таких интересных женщин, как вы? И-играем!
– Хорошо. Я закрою глаза, а вы что-нибудь снимете из своей одежды, когда будете готовы, скажете – я открою. А потом вы закроете глаза, и я что-нибудь сниму…
– О-о-о, понял! – воодушевился он то ли желанием посмотреть, то ли – похвастаться, и, только она захлопнула ресницы, стащил с себя сорочку. – Готово!
Она восторженно взглянула на могучий торс чемпиона по утренней гимнастике:
– Ух, ты! Ну, теперь вам водить, закрывайте глаза.
Он срочно додумал: "А куда ты денешься, когда разденешься?!" – и зажмурился.
Она смахнула кофточку. Он по команде открыл глаза и тоже не удержался:
–Ухх, ты-ы!! – после чего заторопился снимать с себя с каждым разом все больше.
Наконец, он остался голым. Она, еще в чем-то розовом, хриплым шепотом воскликнула:
– У-уххх, ты-ы-ы!!! – и предложила ему закрыть глаза и потерпеть подольше, ясно, уже в последний раз.
Уже и поезд остановился на станции, уже и прошумели шаги выходивших из вагона пассажиров, а его голгофа-долгофа все ее командой не прерывалась.
– Открываю, – виновато сказал и блаженно растаращился…
Что за шуточки – в купе ни ее в последних стрингах, ни его джинсов-штруксов, ни чемодана! "Ух, ты", – похолодело у него внутри и снаружи. Схватил простыню, обернулся ею, выскочил на перрон. Смотрит, идет вереница людей в белых простынях. "Индийская делегация, что ли?" Пристроился сзади, чтобы не привлекать внимания. Не получилось. Последний из "индийцев" обернулся:
– Ты что? Тоже в "Ух, ты" играл?!

В поезде, как на фронте, кровь надо проливать (?)… С. Есенин

Как-то случилось, что в вагоне проводника из студенческого отряда не случилось ни одного пассажира. И только среди ночи на какой-то Богом забытой станции в Хохляндии пришли четверо. Когда поезд остановился, пассажиры минут десять пытались дверь вагона открыть на себя, рискуя вообще никуда не уехать, пока проводник, разбуженный матом, не отворил, как полагается по конструкции.
Посреди ночи он был не самым положительно настроенным человеком. Пассажиры прошли в свое купе, а проводник, чтобы слегка заглушить чувство вины, решил приготовить чай. Взял топор и начал колоть щепки для растопки. В процессе ему в голову пришла мысль, что надо бы взять с пассажиров деньги за "китайку" – вторично застеленное постельное белье. Чтобы не забыть, не выпуская топора из рук, отправился в купе. И вот, среди ночи с шумом открылась дверь купе, и на пороге появился проводник – с искаженным выражением лица, топором в руке и словами:
– Зарублю побелье!
У троих сдали нервы, и они попытались покинуть вагон через окно. Один лишь сохранил надежду и юморетто:
– Может быть, вы имели в виду "по рублю за белье?"

Девушка в мини-юбке пытается залезть в электричку, но никак не может закинуть ногу на подножку. Тогда она расстегивает сзади молнию на юбке и снова пытается. Облом. Расстегивает еще шире, и тут нахальные мужские руки подхватывают и подсаживают ее.
– Мужчина, как вы смеете?
– Ну, после того как вы мне два раза расстегнули ширинку, я подумал, что могу рассчитывать на взаимность!

– Нагнали вчера страху вагонники классной игрой.
– Подумаешь, что там страшного?
– Подножки.
– Подумаешь, простые подножки...
– Если бы простые, а то – от классных вагонов!
– Подумаешь, пусть спасибо скажут, что лучшие локомотивщики не играли, а то бы их просто переехали!

– Ты где шатался?
– Нога между рельсов попала.
– Ну!..
– Не мог вырваться.
– А поезда?
– А что? Подошел поезд – я лег, прошел – встал. А один шел – я лег – он встал...
– На целые сутки?
– Пока стрелку не перевели.
– А вторые сутки?
– Вторая нога попала!

Муж приезжает из командировки весь грязный, в порванном пиджаке, ссадинах. Объясняет жене:
– У меня не оказалось билета, а тут ревизор. Пришлось прыгать с поезда.
– А не проще было заплатить штраф?
– Что ты! Ревизор оказался мужем проводницы!

Разъезжаются на двухпутном перегоне электрический локомотив с тепловозом.
– Ты зачем так дымишь, чумазый?
– Не видишь, рогатый, дождь отгоняю.
– Так нет же никакого дождя.
– Потому и нет!

Зима. Прохладно, градусов 20. Подходит электричка. На огромной скорости несется к электропоезду пассажир с двумя чемоданами в руках, в последнюю секунду успевает влететь в тамбур, двери закрываются, поезд отъезжает. Отъезжает, а опозданец с чемоданами сидит на междупутье!
Оказывается, противоположные двери тамбура замерзли в открытом положении, пол покрылся ледком. И несчастный пассажир с бобслейным квадратом скорости, умноженным на массу, пролетел насквозь.

Иванов ехал в электричке, а рядом сидела почтенная дама с огромной собакой. Пес, дружелюбно виляя хвостом, подошел к Иванову, ткнулся холодным носом в ладонь, понюхал и неожиданно откусил указательный палец.
– Воспитывать надо собачку-то! – укоризненно произнес Иванов и пересел.

Ввели раздельные вагоны для мужчин и женщин. Входит мужик в купе, а там другие три пассажира сидят.
– Не понял! – удивляется.
– Что, тоже в женское купе билет брал? – ухмыляются в ответ трое.

Сидит мужик в вагоне-ресторане, другой заходит:
– Ты что такой грустный, водки, что ли, нет?
– Есть...
– А что, деньги кончились?
– Нет...
– А чего тогда грустный?
– Не хочется...

Ползут, уже хорошие, между рельсами:
– Что-то у лестницы ступеньки слишком большие...
– И перила низкие...
– Ничего, ребята, вон нас лифт догоняет!

***
– Хорошо сидим, хорошо едем…
– Все сказал?
– Я? Подождите. Сейчас скажу все...
– Ну…
– Все!

СМЕХОПУТËВАЯ РИФМЕТИКА

Поездные разговоры –
Аж краснеют светофоры!
Юмор – субстанция честно беспечная, Лишь у тупых далеко не в чести. Сея разумное, доброе, вечное,
Поезд судьбы помогает вести...

Натуры (стихи паровозной сборки)
Старый паровоз колеи не испортит, но кто ему даст, если на ней, нынешней, с самого рождения форсят младорылые электровозы и тепловозы?

V
Жил-был Паровоз.
Работал – жил.
Перестал – не стал
Жить-быть, а – был!

V
– Полюбила паровозы я... –
Подло била их Коррозия!

V
Паровоз бросал упреки:
– Шпалы, Рельсы – лежебоки!
*
И паром шипел меж оглобель путей:
– Народу беспутного – больше людей!

V
Паровозик – Паровозке:
– Дашь парку?
– Я в отморозке!
– Въеду в буфер между фар!
– Отвечаешь за базар?
– Тут… – и сделал…
Чем не пара –
Вот и общая запара.
…Обманула во все дышла –
Замуж все-таки не вышла!

V
Кобыла справилась у Брички:
– Что скажешь ты об Электричке?
– Она не мы, стрелой летает…
Но, жаль, оглобель не хватает!

V
Стыдил Дорожку Пылесос:
– Ты пыль, вагонная подстилка! –
Но пылко целовал взасос,
Едва вставлял в розетку вилку.

V
Подъем к высокой нравственности крут:
Не въедешь в Результат, минуя Труд.

V
Постой, паровоз, не стучи… Те колеса истории
При отправлении свистели паровозы...
Не зная, что их ждут метаморфозы –
В электровозы, тепловозы…

Ужастики пассажирные
"Уехать – это чуть-чуть умереть". Но умереть – это очень уехать! А. Алле

В эпоху электричества и пара
Вступила на вагонной крыше пара
В случаянный анальный акт.
С контактным проводом вошла в контакт.
Чуть откачали, но осталось фактом –
С тех пор не тянет погоревших к актам.

Смотрим в окна с ужасом, застыли мы рядком:
"В случае аварии разбейте молотком"?

Электричка в ночь бежала.
Мать спала, она устала.
Не мешая, дочь, не слышно
На своей платформе вышла,
Чтоб в отстойных электричках
Подработать клофеличкой,
Лопухов неприхотливо
Завлекая выпить пива...
И сползла мамаша на пол:
Испугалась тех, кто лапал,
Кто попутно вещи сцапал, –
Испустив спросонья вдруг
Из-под юбки стыдный звук
Под колесный перестук...

Я телепульт в экран полдня вонзал –
Как ни включу канал – реклама!
Вскочил в авто, помчался на вокзал –
Врубил "Маяк" – звучит реклама!!
Сел в поезд, в бар-вагон, где телезал –
Пошел поесть, вхожу – реклама!!!

Прощаясь, мне яд предпочесть или пояс?
И то, и другое – фигня!
На рельсы лишь лег, и, глядишь, скорый поезд
Прощально глядит на меня...

Показалось выглянувшей даме –
Голую луну меж поездами... –
Трах-тах, трах-тах, трах-тах, трах – туда,
Трах-тах, трах-тах, трах-тах, трах – обратно:
Каждой ночью эти поезда –
Голую лунищу – многократно!

Ужастики служебные

Будьте человечны: если ваш сын не различает цветов, лучше сделайте его критиком искусства, чем машинистом-железнодорожником.
Реми де Гурмон

Идет меж рельс – красива и стройна,
Как с коромыслом от колодца.
Свищу, дрожу: оглянется она
Иль тормозить-давить придется?

Маленький мальчик играл у дороги.
Поездом – хрясь! – переехало ноги.
Добренький дядя в путейской фуражке
Взмахом кирки успокоил бедняжку.

От цветения вишен обходчик пьян?
То ль от вздохов мазутных шпал?
А вот грохнулся вниз головой в бурьян,
Где не первый алкаш пропал…

Как бы, убийствами
Рук не пачкая,
С глазами чистыми,
Будто небо,
Давить ходящих по рельсам пачками,
И, чтоб за это ничего не было?..

Если б я выбирал, как уйти на тот свет,
Предпочел бы не мчащийся поезд, – квартиру,
В ней бы умер во сне, а не в рейсе, как дед,
И не с криками – так, как его пассажиры.

Беззубый череп, улыбайся!
Тряхнуло током на похмелье?
Пришлют из ведомства Чубайса
Вам счет за свет в конце тоннеля!

Молчание – не золото
m В электропоезде безжалостно
К дверям прокладывает путь
Без "извините" и "пожалуйста"...
И в этом сказанного суть...

m
Несет несессер "дипломат",
Тем вызывая в давке мат.

Купание железных коней

После явления в 1912 году "Купания красного коня" Петрова-Водкина – сотни картин назывались также, тысячи литературных произведений были написаны на схожие темы – от "Пантократора" С. Есенина до памфлета лауреата Антибукеровской премии А. Иванченко…

Хорош паровозам кататься!
Даёшь паровозам купаться!
И, красные скинув колёса,
Попрыгали в реку с откоса.
Один лишь валялся без дела,
И мывшихся это задело.

Пошли тут гудки и упрёки:
Мол, рельсы, те – да, лежебоки:

Чуть что – и усталость металла,
А нашим ржаветь не пристало!

Сошло бы всё мирно и гладко, –
Услышали стражи порядка.
Стыдили, что каждый был босым,
Купаясь вне рельс, бесколёсым!
Ворча, паровозы обулись,
В работу опять окунулись…

Видал бы Кузьма Петров-Водкин.
Картины такие – находки!

Телеграммки
Дочка матери прислала:
"Выезжаю мужем Алла".
Та в ответ: "Мужей не мучай
Поездами ездить лучше"!

Никуда не денешься
Покуда Каренина не увлеклась,
Была осторожной...
Любовная линия пересеклась
С железнодорожной...

Вы как мы
Мы к вам – с уважением,
Вы нам – одолжение.
Мы вам – телефончик,
Вы нам – в срок вагончик.
Мы вам – как подмажешь,
Вы нам – так поедешь.
Мы вам – мягко стелешь,
Вы нам – жестко спать.

Пассажирский сервис
Гляжу в окошко с грустью сладкой
На пир путейцев у посадки.
А у меня ни крошки нет,
И мой запасливый сосед
Сует мне хлеб и два яичка
(И что за вредная привычка –
Такую пищу есть в дороге?).
Его жена косится строго,
И сухомяткою давлюсь,
И на дорожный сервис – злюсь!

Ремонт на вокзале
Здесь в борьбе с опозданием
Поездов – удвоение
В существующих зданиях
Новых мест для сидения!

Про это

Вскочил в электричку! Сам чёрт мне не брат!
Спешу в Путинбург-Петроград-Ленинград.
С попутной волной залетел в середину,
Свернули мне шею, сгорбатили спину,
В затылок уткнули такущий рюкзак,
Что даже глаза не подымешь никак,
Но всё-таки едем! И этому рад.
Но на уши вешают этакий мат –
Ни в сказке сказать, ни пером описать –
И про гениталии, и про перемать, –
Что сходу наполнился этим вагон –
Ни сесть и ни встать, чтобы выскочить вон...

Иной размер стихов зову на помощь,
Чтоб выразить возникший интерес...
Я понял, что испытывает овощ,
Который помещается под пресс.
Но оказался в женском окруженье
И ощутил такой подъём всего,
И этакий прилив воображенья,
Что кумпол чуть не лопнул от него!
Восторг и пламя, и мороз по коже,
Что тет-а-тет бывает не всегда!
Да будет теснота – друг молодежи!
Да здравствуют электропоезда!

w
Вновь электричка. Толчея.
Устало-резкое качанье.
Внецицеронная ничья
Между молчаньем и мычаньем.
Типичен пиковый часок.
Вновь за спиной дух чуждой плоти
Нос раздражает, но висок
Стучит легендою о Лоте.
А вот и лёгкая рука
К моей на поручне прижалась.
Что хуже: запах чеснока
Или духов дешёвых? Шалость
Сравнений будоражит ум,
Но тот, спасаясь в полудрёме,
Рифмует что-то наобум
О дочерях, жене и доме.

Окончить? Ощущением вины,
Когда в час-пиковом вагоне
Дочь Лота окончанием спины
Наполнит все мои ладони?!

В поездке жить не запретишь

Трижды в неделю за сто светофоров
Радостно мчит машинист от жены.
Брешут: за каждым из тех светофоров
Ждет машиниста она априори –
То ли любовь, то ль вина без вины?

В среду был на Люде,
В пятницу – на Лизе.
То ли лизоблюдил,
То ли блюдолизил –
Знатно машинистил,
И, подсвистнув, вчистил.

На маневрах
– Чем занят полусуточно,
Что мокрый, впору мылить?
– Делов-то. Если шуточно –
Подъедь, заедь и выедь!

Тили-тили тесто...
Привязался к железной дороге,
Будто к женщине или нежней –
Если следовать правилам строгим, –
Женихом щеголять бы при ней!
В самом деле – и трудимся вместе –
Пассажиров и грузы везем, –
И обязан я многим невесте,
И подходит она мне во всем:
Полюбил день-и-нощные ритмы,
Строгий рельсовый блеск по душе.
В самом деле – похожи на вид мы,
Пригляделись, привыкли уже...
Нарушаем житейские нормы,
Но, друг к другу взаимно стремясь...
Может, браком пора бы оформить
Наши чувства и давнюю связь?

Примета
Если первый рейс назначить в пятницу,
То при тяге поезд будет... пятиться!

Пожизненный срок?
Приговорен я судьбой, не судами,
Дали-дороги делить с поездами,
Жизнь пересечь по стальной директрисе.
Мной приговор с легким сердцем подписан.
Нет, не приму защитительной версии:
Сладостней воли оковы двурельсия!

Кровать

Что ты смотришь на меня, раздевайся, я твоя!

Вечно у нас в России стоит не то, что нужно! В. Черномырдин

Сколько есть на земле монументов,
Сколько будем их впредь открывать.
Вдруг – однажды разрежется лента,
Упадет покрывало... – кровать!
Удивительный памятник этот
Может, сразу шокирует нас:
Да, живучи каноны эстетов
На подкорковой матрице масс.
По традиции на пьедесталах
Самолеты и танки стоят,
Паутинят решетки кристаллов,
Паровозы вот-вот задымят.
А подумать, так много ли в жизни
Мы у этих машин провели?
Да, стояли на страже Отчизны.
Да, вникали в секреты земли.
Да, небесную высь рассекали...
Но зачем от себя нам скрывать,
Что, какой бы мы путь ни искали,
Выводила всех в люди... кровать?!

Плюс–минус
Каждому, по Библии, – свое.
Мне судьба – железная дорога.
Чтоб сложилось все внутри нее,
Надо вычесть. И совсем немного:
Клептоманию и дурачье...

Перед отходом поезда к Рынку
Чтобы в дни открытости и гласности,
Не забыли прежние опасности,
С потолка зловещее срывается:
"Осторожно, двери закрываются!"

Преемственность?
Искал помощник – машиниста...
– Был. Принял граммов триста
С прицепом. В вытрезвитель взят.
– Налейте триста пятьдесят!

Стрелок расчета пожарного поезда
– Прикид с иголки, ирокез блестит,
Кури и спи, вокруг слоняйся –
Кайфуй, как хошь, красив и сыт,
Но как пожар, – хоть увольняйся!

Железнодорожье
С утра просыпаешься бодрым,
Подобно пружинке на взводе,
И хочется жить и работать…
Но к вечеру это проходит!

Железнодорожник, дорожник железный,
Замученный к ночи ходьбой бесполезной,
Встречает закат или поезд на стрелке,
Мечтая о женщине в теплой постельке.
И ставит на стыке состав запятую,
И шпалы в смолено-инейном поту, и
Грозится погода метелью, похоже,
И на фиг бы это железнодорожье!

* * *
В железнодорожье с трудом
В поездках кемарил все ночи,
Склоняясь лишь к слову – дурдом!
Нет, слов не придумать короче!

Честнушки
Разгорелся как-то спор
Меж фигур мадам Тюссо:
– Открывал я светофор…
– Я открыл же – колесо!

На путейском околотке
Уважают женский труд:
Бабы тянут, как лебедки,
Мужики учет ведут!

Безымянщина

V
На реках, изрезавших землю,
Гремят поездами мосты.
Судьбу, как дорогу, приемлю,
Несущую от суеты.
Куда-то куркульные тети
Везут недовыпивших дядь,
Покорно притихших в расчете,
Что скоро нальют им опять,
Которым до риз надоело
Движение, как баловство...
А мне оно – главное дело,
Дороги земной существо!

V
Прошлое наших путей сообщения –
Это великий шелковый путь.
Их настоящее, по сообщениям, –
Тоже великий... шоковый путь!

V
Хороший машинист –
Как честный шахматист:
Как взялся – так ходи,
Взял поезд – доведи!
Ведь поезд бросить –
Срамом труд покрыть,
Стыдней, чем бросить
Пить или курить!

V
Всего безопаснее те поезда,
Которые нас не везут никуда.

V
Он множество дорог исколесил,
Вагонами и паровозом тертый.
– Куда б еще мне? – у жены спросил.
Ответила – пошел пешком он... к черту!

V
Души тех, кто нищи и убоги,
Успокоить могут лишь дороги.
По миру пустить хотели многие.
Полюбил железные дороги я...

V
Любите не себя в локомотиве, а локомотив в себе. Машинист Станиславский?
Ты все мне в жизни долгой дал:
Рабочий стаж, мечты паренье,
Любовь, характера металл
И радости стихотворенья.
Когда б могли мы, не шутя,
От прежних отчеств отказаться,
Взамен бы стал, наверно, я
Локомотивовичем зваться!..

V
Как пафос труда передать молодым?
К трубе паровоза привязывать дым?

V
Пройдя сегодня реостатный стенд,
Электровозы выставляются на тендер.
А к паровозу прицепляли сразу тендер –
Обслуживать его. Что в переводе – tend.

V
Сбиться с пути захотел бы – не смог:
Толком не знал ни одной из дорог.
Может быть, в детстве еще перенес
Очень тяжелый синдром-паровоз?

V
Качает плацкартный... И трезвый солдат
Не сможет пройти мимо встречных девчат!

V
Лежит Прасковья
Из Подмосковья…
Пока привстала – мужики прошли.
Ну, понимаешь, мужики пошли!

V
– Стоит у каждого столба –
И скорый поезд? Враки!
Жалеют технику – слаба?
– Да просто год Собаки!

V
Отошел мой поезд от перрона,
Сзади опостылевший вокзал,
Пассажиры машут из вагона:
Снова я на поезд опоздал!

V
– В какой же ходишь класс, а, шпингалет?
– Я в третий. – "Молодец, где твой билет?"
– Мне, дядя контролер, еще пять лет!..

V
Когда он за проезд кладет в карман,
Ругаться за падло с проводником...
Слабо, назло ему, взяв чемодан,
С подножки спрыгнуть да уйти пешком?

V
Пассажир, как идиот,
С рожей непотребной,
Из ширинки достает –
Говорит: "Служебный".
Только тетка-контролер –
Опытная очень.
Мельком глянула: "Позор!
Он у вас просрочен!"

V
Писатель-прозаик
И комик-поэт
Решили про "заек",
Не бравших билет
В попутный им поезд
В течение лет,
Придумать памфлет,
Не пúсать устроясь, –
Писáть в туалет.
Так в "заячью" шкуру
Вошли, будто в роль,
Что влипли там сдуру –
Застукал контроль!

V
Здесь, в купе одноместном –
Унитазная бездна –
Тяжело. Но пинаешь педаль –
Все, что было, уносится вдаль.

V
А если изготавливать билеты на проезд
Как листовой колбасно-овощной деликатес?
Их можно не бросать, пробив компостером, а есть!

V
На обратные билеты
Цены равные, а зря:
Можно вам "туда" не ехать,
Не вернуться же – нельзя!

V
Охвачен "поэтическим" экстазом,
Ты в рифму исцарапал весь вагон.
Как жаль, что не потребовал ни разу
Тебя к священной жертве Аполлон...
И к изоляции – закон!

V
– Зеленый! – с чувством говорит Она,
И выбирает Он позицию –
Любимую в любые времена,
Хоть в Кама-Сутру не занесена…
Ферродорожная традиция!

V
Водили поезда когда-то
Один по рельсам за одним.
Но обводили нас девчата
Вокруг всех шпал, крутя... с другим!

V
Прошла поездка так паршиво,
Что ничего не лезет в глотку.
Отводишь душу кружкой пива,
Которым запиваешь водку...

V
Вот проводник, – не проводница,
Его мужчиной сделал Бог.
А разве сам бы он не мог
Перед поездкой хоть побриться?

V
– На верхней полке ехал. Все упасть боялся…
– Так почему с другими ты не поменялся?
Да неужели, дед, и тут нужна опека?
– А не с кем было, внук. В купе – ни человека!

V
Не жаль, что – все, ушел мой поезд,
Все за отбывших беспокоюсь.
Они еще бы ездить рады,
А никуда уже не надо...

V
Три власти правят. Исполнительная,
Судебная и представительная…
Понятственно. Один технический вопрос:
Которая из них главней? Как паровоз –
Вода рождает пар под действием огня,
И пар везет. Куда? Куда впрягать коня?

Послесловие

У нас все дороги ведут на... ну сами знаете куда!

"Вы любите розы,
А я на них ссу..." –
Водил паровозы
"ФД" и "СУ".

"Наш паровоз вперед лети..." –
Нет никуда ему пути –
Стоит в музее, как вещдок
Того, что пар ушел в гудок!

Прошло: "Наш паровоз, вперед лети..." –
Где все по плечу, никакого вопроса.
Все нынче по фигу да мать ети:
"Постой, паровоз, не стучите колеса..."

"И какой же русский не любит быстрой езды?.." –
На котором ездят, не попуская узды?..

В брехню: "Люблю,
Трамвай куплю..." –
Вверни вопрос:
– А – паровоз?

"Баба с возу, – говорят, – кобыле легче..." –
Баба в тепловоз – несчастье недалече...

Тонкий дым над приборным пультом –
"Рваная рана моей души!.." –
Хочешь долго жить без инсульта –
Можешь курить, но бычки туши!

Как только, так сразу (сверлибр)
Курящие и некурящие не могут быть одинаково свободны в одном купе. Дж. Б. Шоу

Вспомни,
что ты еще курящий,
и подумай,
как долго не был
курящим,
как долго курящие
вели себя не как
курящие,
представь себе,
на что еще способен
курящий –
и, как только
у тебя пойдет дым из глаз,
так сразу считай
не прибыли, а себя
паровозом
и сворачивай на рельсы.
Как только увидишь,
что на перроне бросают курить,
так сразу бей поезд
"Новичи-Вильнюс-Курилы"
и считай не убытки,
а что бросил и ты…

Хокку – ко времени-сроку

¡
Поезд полз в гору.
А светофор ему – крась!
График – на хайку.

¡
На пятой точке
УРБТ трясется:
Внезапный выезд.

¡
Баб хоть отбабляй.
С едой и самопалом
Бегут к вагонам.

¡
В депо свет окон.
Топ-топ, топает главбух.
Ревизии рок.
¡
Пластик, побулькав,
Лижет перронную пыль.
Ушли поезда.

¡
Эх, кабы снег!
В рельсы обутые, ждем,
Будто на лыжах.

¡
Как время бежит –
Впереди паровоза –
К последней черте...

Новые старые песни о главном
(литературно причесанные фолькластеры из Интернета)

1. Сиреневый дурман

Защитный автомат все время выбивает,
И в тамбуре плафон разбит еще вчера.
Дежурный не спешит, он что, не понимает,
Что забирать в депо состав давно пора?
Нет совести совсем у порченой машины,
И пассажиров ей нисколечко не жаль.
Контроллер наберу и спрыгну из кабины,
А поезд улетит в сиреневую даль!

2. Все хорошо

– Алло, алло! Эй, Трудовая,
Давно на связи не была,
Покамест кофе свой пила я.
Как там у вас идут дела?

– Дела идут, прекрасный наш диспетчер!
Всё хорошо, как никогда.
Обыкновенный тёмный вечер,
Вот только, правда, ерунда...

– Что там у вас, и в чём там дело?
– Да колесо вот отлетело.
А в остальном, прекрасный наш диспетчер,
Всё хорошо, всё хорошо!

– Алло, алло, что там случилось?
Нельзя горячего попить!
Куда оно там укатилось,
И как такое может быть?

– Всё хорошо здесь, право слово,
Лишь перепутали пути.
Вокруг нет света никакого,
И колеса нельзя найти.

– Идёт на тёмную движенье?
– Да тут пропало напряженье...
А в остальном, прекрасный наш диспетчер,
Всё хорошо, всё хорошо!

– Алло, дежурный, что за шутки?
Какой неслыханный удар!
Нельзя отвлечься на минутку!
Ужели снится мне кошмар?

– Всё хорошо, совсем не стоит
Служебных слез напрасно лить.
Восстановительный построит
Всё, что не чаяли разбить.

– Как так "разбить"? Да в чем там дело?
– "Разборка" в секцию влетела.
А в остальном, прекрасный наш диспетчер,
Всё хорошо, всё хорошо!

– Алло, алло! Эй, Трудовая,
Острóта ваша не смешна!
Все силы службе отдавая,
Я правду выяснить должна!

– Всей правды я не знаю тоже,
Я говорю – у нас темно,
Но кое-что известно всё же.
Случилось прямо, как в кино:

Состав на вытяжке стоял,
(Но тормоз, видно, не держал),
Сам покатился (просто жуть!)
И по пути на главный путь

И башмаки, и стрелку снес,
И электричке въехал в хвост,
И весь перрон размолотил,
И главный фидер своротил,

И на вокзале свет погас,
И в темноте сидим сейчас.
А в остальном, прекрасный наш диспетчер,
Всё хорошо, всё хорошо!

Послесловие:
А не пора ли четко, гневно
Нам сформулировать вопрос:
Чем объяснить, что ежедневно
Летят составы под откос?
И ни суды, ни прокуроры
Не могут внятный дать ответ.
Пекут жестоко приговоры,
Найти причины – тямы нет...

3. Служба тяги, где воры и бродяги
Во всех странах железные дороги для передвижения служат, а у нас сверх того и для воровства. М. Салтыков-Щедрин
Кому-то на Руси живется хорошо,
Кому-то в Службе тяги не Peace Data…

Тащи, что попало, что плохо лежит:
В депо нам вся движимость принадлежит.
О совести думать, как пить страшный яд:
Чем больше воруют, тем меньше сидят!
При этом – и денежных взяток поток
Пока не иссяк, а напротив – глубок,
Оклады и премии наши растут,
Хотя все, кто могут, с дороги бегут!

4. Марш ревизора по безопасности движения

– Папа, а вы боитесь машинистов?
– С какой стати? Пусть они нас, ревизоров, боятся!
– А зачем вы тогда на перегонах от них в кустах прячетесь?

Рано утром за домами
Солнышко встает.
И меня на встречу с вами
График мой ведет.
За кустом или вагоном
Буду сечь и бдить.
Машинист, готовь талоны,
Выхожу водить!
На ходу и на перроне
Буду брать на понт.
Я для вас в одном флаконе –
Бэтмен и Джеймс Бонд!
Это с виду – замухрышка,
Алик-абстинент.
Что, попались? Всем вам крышка,
Я – суперагент!

Шарадорожное
* Начало – грамматический предлог,
Конец – частиц заряженных поток.
Чтоб слово целое найти,
Дели "дистанцию пути". Околоток

*
Начало – в Польше так зовут мужчин,
Затем – союз или частичка,
Конец – российский высший дворянин.
Без целого – нет электрички. Пантограф

*
В начале – площади земельной единица,
В конце – тяжелый сернокислый минерал.
А целое – строений внешняя граница,
Меж неподвижным и подвижным интервал. Габарит

*
Впереди – шипящая частица,
Окончание – предлог.
Целое – вчерашняя девица,
У которой разрослась частица,
Вписанная в первый слог. Жена

*
В начале – речь о культовом предмете,
Потом – сарайчик с хлебом спелым,
В конце – союз, частица, междометье.
Деталь путейской стрелки – в целом. Крестовина

*
Первая часть – состоянье нагретое,
Слова конец – гужевая повозка.
Целое – поезд ведет, и поэтому
Выглядит очень эффектно и броско. Тепловоз

Эпитафи-хи

Лучше смеяться, не будучи счастливым, чем умереть не посмеявшись. Ф. Ларошфуко

K
Машинист… "пахал" не ради Бога:
Позвала железная дорога
С длинными рублями за труды.
Отрублился, и взмолился Богу:
– Господи, в последнюю дорогу
Не зови подольше без нужды!
Но… Хоть получал не по чуть-чуть,
Не форсил и не сорил деньгами –
Отрубился, и в последний путь
Отправлять пришлось вперед долгами.

K
Попал в крушение, увы,
Начхав на мнение вдовы
Не ехать поездом... Вдова
Сама не рада, что права!

K
Он бродил по перрону без дела,
И его паровозом задело...

K
Талантов планета зарыла немало,
Ведущих, зароет и вас в том числе,
В котором всегда машинистов хватало,
Погибших в поездках... За жизнь на земле.

K
В дорожной жизни-круговерти
Проехал ты сигналы смерти
И послабления не жди:
Знакомства, взятки – позади.
И не колеблется Всевышний,
Решая, кто на свете лишний.
Введен здесь вечный статус-кво:
Не прав лишают, а всего!

K
Проверил – спичкой чиркнул он –
В цистерне спирт иль ацетон...

K
В два рельса обутый
Встречал огоньки.
Меж ними попал –
И отбросил коньки…

K
Как паровоз, дымил и дуба дал...
Минздрав попачечно предупреждал!

K
Не всякую теорию приемлю,
Но эта, машинистская, по мне:
Нам, прежде чем уложат в землю,
Прописаны поездки по земле...

ЭПИЛОГИЧЕСКИЙ ЭПИГРАФ

Перечитывая острословов прошлого, удивляюсь, что почти все мое смейево уже морочилось и в их головах. Самое удивительное, что и об этом они тоже писали – мол, их нетленные шедеврализмы тоже задолго до них и не единожды в чьих-то светлых умах уже бродили.
Но пострадал от этого лишь один – дедушка Крылов. Когда перед самым обедом совестливый сатирик узнал, что все русские басни, которые он в таких муках обдумывал всю жизнь, уже написаны французским промыслителем Лафонтеном, то незамедлительно спросил себе пирогов с грибами, объелся... и в одночасье помер.
Сегодня почти ничего нельзя высмеять, чего бы уже ни обхохотали до нас. Только сочинитель, как Ницше, знающий, почему человек изобрел смех – он много страдал, но по наивности похожий на меня, мог вместо пирогов с грибами напечь эти трюкодельки. Зачем?
Ха, и ради "почти", и во имя незабвенно комичного в прошлом, и, "любя нескучные поездки"…
@
Стефанович Эрнест… Кроме Ф. И., имею О, собственное лицо, средние рост и доходы, высокое образование, детей, совесть и еще много чего, мало способствующего творчеству.
Так как имя означает "серьезный", то на обложках иронических книг прячусь за псевдонимом – Стефа Нович.
Угораздило появиться на свет рано: с первым криком акушерки еще в год Петуха прошлого века. Теперь, как порядочный Овен, отмечаю день рождения двадцать шестого марта. Какого года? Каждого!
И легкомысленно откладывая кончину, копчу этот свет до возраста, когда есть о чем вспомнить и пожалеть, и есть чем, но умирать не стыдно. Не такой молодой, чтоб стареть. Не такой и пожилой, а пожил – ой-ой-ой!
Промышлял на железных дорогах. Куда ни попадал, все сходило. Но с рельсов не сошел. Весело катался в кабинах, гордо ходил в кабинетах.
И докатился. До нудной работы над словом.
И дошел. До проникновения в творческие союзы.
Когда знал и умел, работал. Когда знал, но не умел, учил. Когда понял, что не знаю и не умею, в поисках известности издал много учебников и столько же литературно-художественных книг. Но жертв, разрушений нет.
До этого помнил и то, что было, и то, чего не было. Скоро буду вспоминать лишь второе. Потому что ничего не дается даром: за каждое ничего приходится платить. И возникает чувство, что уже жил. И мучительно стыдно. Но никаких шансов вырваться с этого света живым не было, нет, и не будет.
The vse!

СТЕФАНОВИЧ Эрнест Александрович –
почтовый адрес: ул. Гялвону, 39-30, г. Вильнюс, LT-07137 Литва; телефоны: +370 (5) 240-46-72; +37069237261; e-mail: er33@ya.ru,
er33@list.ru; русский; образование высшее: Ростовский институт инженеров железнодорожного транспорта и Вильнюсский университет.
Член Союза писателей России. Обладатель Знака Национальной литературной премии "Золотое перо Руси" (2005).
Издал одиннадцать литературно-художественных книг: "Высокая форсировка"; "Дорогу выбери железную"; "Откровенная прицепка"; "Пробуждение"; "Собака на метле"; "Инерция"; "Ее объекты"; "Ха-ха-дозки"; "Крестики-нолики"; "Сидячая работа"; "Во славу дома твоего". Печатался в коллективных сборниках, в литературных журналах Москвы, Ленинграда–Санкт-Петербурга, Вильнюса, Калининграда, Нью-Йорка, в Интернете.

СОДЕРЖАНИЕ

ЛЮБЯ НЕСКУЧНЫЕ ПОЕЗДКИ
Идите в баню
Баннеры
За пассажирных
Улыбайтесь, машинисты, улыбайтесь!
Не все мы всадников достойны
Наши праздники
Рекламания без пауз
Объявления по пути поезда
Приметы народно-дорожные
Баннеры+
Бываленки
Вояжей граждан полупутье
Жалобы
Общетранспортное
Школа машинистов
Этимнелогический словарь+Полутехнический разговорник
С "железки" пошло-поехало
Фразные разности, вкратцы
Любопытки
Рупортеринки с железных дорог

Острые лучики истористин
Начало
Притчастный веку клеветон
Николаевское
Клейнмихельки
Загадки
Чей хвост лучше?
Лучший машинист
Главный пассажир
Парарельсные миры
Таранспорт
Великоляпное кино
Газетная утка
Клептоманна шабашная

Дорожный спотыкач
Сложная работа
Мастерство
Спецзадание
Случай с Плюралевичем
Докатились
Внезапная проверка
Безопасность движения
Сны в поезде
Городище
Единство и борьба
ТЭЦ – не паровоз
С первого взгляда
Железная Эрка
Житейское правило
Дед Мазай и зайцы
Вождь и толпа
Ненадежная цепочка
Ошибки
Максымыч

В дороге слыханное

Смехопутёвая рифметика
Натуры
Ужастики пассажирные
Ужастики служебные
Молчание – не золото
Купание железных коней
Телеграммки
Никуда не денешься
Вы как мы
Пассажирский сервис
Ремонт на вокзале
Про это
В поездке жить не запретишь
На маневрах
Тили-тили тесто
Примета
Пожизненный срок?
Кровать
Плюс-минус
Перед отходом поезда к Рынку
Преемственность?
Стрелок расчета пожарного поезда
Железнодорожье
Честнушки
Безымянщина
Послесловие
Как только, так сразу
Хокку – к времени-сроку
Новые старые песни о главном
Шарадорожное
Эпитафи-хи