Мы полным ходом собирали рюкзаки, чтобы ночью не мешкать с посадкой на поезд до Венеции, когда к нам в гости прибыл явившийся раньше обусловленного времени Витомир. Первое, что он увидел в груде вещей — электрический чайник. Он тут же поинтересовался, купили ли мы его здесь — то, что мы привезли его с собой, ему в голову не пришло. Мы, перемигиваясь, заявили ему, что по русскому народному обычаю полагается постоянно пить чай, даже в походах, и что, дескать, чайник вещь в хозяйстве нужная, и может пригодиться в самых разных обстоятельствах. Вот, к примеру, придется в лесу ночевать, тут и чайку попить можно. Озадаченный дон Вито, будучи после рабочего дня, так и не сообразил, что какое же может быть чаепитие в лесу, коли чайник электрический. Более того, эта шутка имела продолжение: уже поздно вечером наш хозяин признался, что рассказал о нашем чайнике друзьям, и те подтвердили, что русские действительно пьют много чая, и у них даже есть поговорка, предписывающая "ездить в чужой монастырь со своим самоваром". Мы так и легли!..

Как уже говорилось в первой части рассказа, словенцы хорошо помнят войну за независимость, и почитают героями тех, кто в ней участвовал. Соответственно, десять дней в конце июня по всей стране проходят всякие отмечания. Тем вечером, о котором идет рассказ, ветераны региона собрались в Тржине, пригороде столицы, где 27 июня 1991 года состоялась крупная (по местным меркам) баталия, в честь чего собравшимся была дана возможность всласть похлебать халявного пива, отведать армейский "гуляш" и немножко ощутить атмосферу тех горячих дней, когда низко над толпой прошли боевые вертолеты — пятнадцать лет назад они огнем с воздуха прикрывали высадку десанта. Но вначале имел место непродолжительный митинг, главным выступавшим на котором был молодой мужик в белой рубашке с коротким рукавом. Как оказалось впоследствии, когда друзья-ветераны нас представили ему, это был местный министр обороны Карл Эрьявец (Karl Erjavec). Снова пришлось удивляться — где джипы с мигалками, где эскорт, где телохранители?

По окончании митинга началось празднование, где пиво из здоровенной бочки лилось рекой. Под него хорошо пошло угощение, а там и разговоры завязались. Оказалось, что многие словенцы знают русский язык, ну или хотя бы могут изъясняться по-русски. В одном месте нам даже исполнили "Пьервим делом, пьервим делом самолеты...", а двухметровый верзила по кличке "Рэмбо", ярый словенский националист, поддерживающий контакты с российскими гражданами из ЛДПР, на пару с приятелем напел "Расцветали яблони и грюши, поплыло чего-то над рекой, тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля Катюша, тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля..." Контакт с этим колоритным персонажем у нас наладился лучше всего, и вскоре мы пылко обсуждали отвагу и мужество русских и югославских солдат, а также поливали грязью недоделанных джи-ай, не способных — в этом были согласны все присутствующие — подняться в атаку под вражеским огнем, а предпочитающие воевать издалека, ожидая пока противник не будет разгромлен ракетами и авиацией. "Они, — вопил Рэмбо, — никогда не рискнут схватиться врукопашную, потому что боятся вот этого", — и он достал из-за голенища здоровенный нож "акулий зуб". В общем, мы на прощанье славно повеселились…

Ночной поезд должен был прибыть из Будапешта уже после часу ночи, и мы, попрощавшись с Вито, которому завтра нужно было к семи утра идти на работу, уселись на платформе, вспоминая перипетии поездки. Прошло всего лишь восемь дней, как мы покинули родину, а сколько всего было увидено — чемпионат мира по футболу, австрийские Альпы, почти вся Словения... Мы общались с разными людьми, впервые окунувшись в жизнь рядовых граждан за границей, побывали в местах, удаленных от туристических маршрутов — и путешествовать таким способом нам понравилось... Тем временем нужный нам состав прибыл, мы погрузились в полупустой вагон, заняли зараз по два сидячих места, одно свое и одно напротив, и прикорнули вплоть до самой границы. Как и при въезде в Словению, при въезде в Италию наши финские визы вызвали неподдельный интерес к пограничников. Но если наши документы, изучив от корки до корки, нам тут же вернули, то трем молодым парням в другом конце вагона повезло гораздо меньше: их под конвоем вывели наружу с вещами. Мы тут же представили, как сейчас эти трое докуривают последнюю сигарету, прежде чем замереть у выбеленной стенки, а взвод карабинеров переминается поодаль, и ждет команды выстроиться и дать залп, а потом идти досыпать в караулку, из которой его выдернули из-за этих вот вшивых нарушителей...

Спустя четверть часа схваченных бэкпекеров все же вернули на место, и снаружи послышался протяжный свист, судя по всему дававший разрешение отправляться. Поезд тронулся, и мы покатили в Триест, чтобы спустя четыре часа оказаться в Венеции, откуда нам нужно было в 15.15 ехать электричкой в Бергамо, где нас ждал вечерний самолет в Швецию. Встречать сутки в Словении, день гулять по Италии, а ночевать в Скандинавии — как тут не почувствовать себя гражданином мира...

P.S. Несколько близких знакомых, прочитав рассказ, дружно заявили, что он в целом ужасно смахивает на байки, которые вернувшиеся из плавания моряки рассказывают по припортовым кабакам: "А когда мы подплыли к берегу, то увидели, что весь пляж усыпан жемчужинами величиной с голубиное яйцо. Мы собирались было выйти на сушу, как вдруг из зарослей выскочили люди с песьими головами и стали выть так страшно, что у самых храбрых из нас кровь застыла в жилах. Мы пытались стрелять в них, но мушкетные пули отскакивали от толстых шкур чудовищ. Тогда отец Профанаций призвал всех к молитве, и мы все преклонили колени и воззвали к святой Ептимье, и тут небеса разверзлись, ударил гром, а песоглавцы попадали наземь и рассыпались в прах... О том же, что случилось с нами в более далеких землях, я умолчу, чтобы не считали меня выдумщиком..."

Неужели, похоже? Но ведь все было так как было! Клянусь водами Савы и камнями Триглава...