Следующий день ознаменовался очередной порцией облаков на высоком южном небе. Это означало, что нам предстояли новые путешествия по острову. Посовещавшись на завтраке, мы решили, что для разнообразия нужно приобщиться к арабско-норманнской культуре Палермо и Монреале, а по пути, раз уж он по пути, посмотреть еще один греческий храм, Седжесту. Нам казалось, что такой маршрут вполне уложится в рамки одного дня.
На этот раз мы не промахнулись с дорогой и весело зарысили по единственной автостраде на западе острова, ведущей из Мадзары в Палермо. И где-то через 40 минут добрались до Седжесты. Храм Седжесты был очень романтично расположен: на холме в окружении высоких гор. Далеко под ним, в ущелье, журчала живописная, но маловодная речушка. Любоваться храмом можно отовсюду – с соседних дорог и окрестных холмов. Но в самом храме ничего особенного мы не обнаружили. Красиво, конечно, как любая греческая архитектура, но не Парфенон. И туристов оказалось очень много, намного больше, чем на просторах Селинунта.
И тем не менее мы вполне насладились роскошными – и совершенно не похожими на те, что окружали наш отель, - горными пейзажами северо-запада Сицилии. А затем двинули в Палермо, навстречу, как мы считали, уникальной и фантастически красивой арабско-норманнской культуре.
Въехав в пригороды Палермо, мы начали понимать, что это громадный, особенно для юга Италии, город с развитой промышленностью. Через эти промышленные районы и вела нас трасса. Однако съехать в нее прямо в норманнскую часть города оказалось очень просто: указатели безупречно привели нас прямо к Норманнскому дворцу, слегка напомнившему Папский дворец в Авиньоне. Мы сделали круг по площади перед дворцов, пытаясь безуспешно пытаясь запарковаться, и свернули в прилегающую улочку, на которой, между прочим, стоял шедевр арабской архитектуры – церковь Сан Джованни дельи Эремити (название, понятно, было прилеплено к этой изящнейшей мечети 9 века несколько позже).
Едва выбравшись из машины, мы стали понимать, что что-то здесь было не так. Не так должен выглядеть исторический центр древнего города, объект пылкого туристического интереса. К роскошной мечети были так плотно притиснуты какие-то старые потрепанные домики, что к ней никак нельзя было подобраться. Когда мы попытались обойти ее с другой стороны, то сначала уперлись в совершенно не прогулочную проезжую часть, а потом оказались на улочке, уже сильно смахивающую на бедняцкий район. Обойдя квартал по широкому кругу, мы так и не смогли подступиться к мечети. Наконец мы сообразили, что войти в нее можно через соседнюю христианскую церковь, соединенную с ней переходом. Однако церковь была закрыта. Табличка на воротах обещала, что откроется она в половине четвертого. Ладно, придем попозже. Тогда в Норманнский дворец.
Однако Норманнский дворец, высоченное здание, вырастающее из скалы, тоже был закрыт. Оказывается, войти в него можно было только до 12 часов дня и еще во второй половине дня, но не в воскресенье. А было воскресенье. Норманнское наследие как-то подозрительно не хотело открываться перед нами. Коротко посовещавшись, мы решили прогуляться по городу, чтобы посмотреть барочные красоты города.
Петляя около мечети, мы углядели изящный барочный купол, отделанный зеленой керамической плиткой, и решили начать с него. А потому, недолго думая, свернули в узкую улочку, ведущую вниз, в сторону барочного центра и моря. И угодили в такие трущобы, каких не видели, пожалуй, нигде. Сначала это было еще терпимо: разваливающиеся фасады, собаки с лишаями и взъерошенные итальянские мальчишки. Народ в этих местах смотрел на нас совсем иначе, чем смотрят римляне или венецианцы. Стоило мне поднять объектив, как народ начинал отворачиваться и закрывать лица руками.
Однако чем ближе был барочный купол, тем кошмарнее становились улицы. С них постепенно исчезали европейские лица, а окрестности все больше напоминали черную Африку. Количество грязи на улицах росло в геометрической прогрессии, а лица прохожих приняли такое выражение, что мне уже больше и в голову не приходило попытаться что-нибудь сфотографировать. Напротив, главной мыслью стало: куда спрятать камеру и как побыстрее отсюда выбраться. И все-таки в одном месте я не удержалась. Улица, на которую мы вышли, выглядела апофеозом иммигрантского уныния.
Когда мы дошли, наконец, до собора, он уже не казался нам таким интересным. Бесполезно взирать на барочные красоты, если в нос тебе бьет запах помойки. И мельком взглянув на собор, мы зарысили дальше, пока, наконец, не выбрались на широкую улицу, где появилась европейская жизнь, включая туристов, барочный собор, фонтан и очередную изящную арабскую мечеть. Однако после прогулки по трущобам мы никак не могли настроиться на созерцательный лад, а потому без интереса прошагали через площадь Quattro Canti (она мне, кстати, и не понравилась: чрезмерно украшенные витиеватые барочные здания коричневого цвета) и по проспекту Витторио Эммануэле потопали вниз, по направлению к морю, где надеялись найти подходящий ресторанчик. Но море, похоже, было дальше, чем нам казалось, а ничего особо интересного на улицах так и не появлялось. Ситуация усугублялась тем, что было воскресенье и время сиесты. Мы почти в одиночестве брели по улицам закрытых магазинов, чувствуя себя героями сказки «Палле один на свете». И когда нам попался какой-то ресторанчик, решительно свернули туда, просто для того, чтобы ощутить дыхание жизни вокруг.
Ресторанчик оказался очень даже приятным. И обращались к нам с большой сердечностью. И съели мы немало, и на сытый желудок Андрею пришла в голову благая идея: заказываем такси, доезжаем до своей машины, а дальше осматриваем город уже из окон машины, останавливаясь, где хотим. Стоило нам очутиться в своей машине, как тут же оказалось, что в Палермо есть далеко не одни трущобы. Мы отыскали восхитительный норманнский собор 12 (кажется) века. Впрочем, внутренности его намного моложе – чистейшее барокко. Исключение составили средневековые гробницы норманнских герцогов, включая знаменитого Руджеро 2, построившего изумительной красоты капеллу в Норманнском дворце. Буквально в двух шагах от трущоб нашлись и барочные площади, и красивые парки.
- Почему, - рассуждал Андрей, - иммигранты сюда не приходят? Это же два шага от их жилищ. Почему они не отдыхают здесь на скамеечках?
Ответа на этот вопрос мы так и не нашли для себя. Похоже, европейский и иммигрантский Палермо – это два непересекающихся мира.
Сверившись, на всякий случай, с путеводителем, мы убедились, что собор в Монреале открыт до шести вечера, а потому возможность насладиться норманнской архитектурой у нас еще будет. И мы отправились на поиски выезда в Монреале. Но так и не нашли. В тот день норманнская культура решительно не хотела нам открываться. Поплутав по широки и узким улицам, мы выехали, наконец, на автостраду и отправились к себе, в Мадзару дель Валло.
