Желание посетить гору Индюк Туапсинского района возникает в нашей команде сезонно – на Первомай и на ноябрьские, если Первомай по каким-то причинам не состоялся. Так случилось и в мае 2000-го, когда первое мая приходилось на Пасху. Поскольку друзей у нас много, толпа ожидалась внушительная, но в итоге нас осталось лишь семеро: я, Демон, Кот и четыре «чайника», в том числе наша с Демоном мама, которая не осчастливливала горы своим присутствием с момента моего рождения. Black, который повредил ногу на сплаве, пойти не смог, поэтому группе было еще веселее.
Веселье началось с момента подготовки к сему торжественному мероприятию, когда нависла угроза пойти вообще втроем, по-семейному. Ехать решили первой электричкой, чтобы не влезать в терзияновский автобус на станции Туапсе за двадцать минут до его отправления (кто был, тот знает, что это практически нереально, а на праздники убивать кондуктора не очень-то хотелось).
Но не могли же мы покинуть отчий дом и не испечь куличи к празднику! Поэтому в тот день, когда выход из дому намечался на 4 утра, чтобы к первой электричке попасть на вокзал, спать мы с мамой легли в третьем часу. Поэтому наутро мама капризничала: то рюкзак не того цвета, то стоит он как-то не так, да и лежит в нем непонятно что… Но на этом утро только начиналось: Кот радостно сообщил, что двоих «чайников» нам придется забирать на следующий день из Туапсе, потому что сегодня у них домашние разборки, а до Индюка эти гении доехать вряд ли смогут, и силами поисковой группы в пять человек мы их разыскивать по краю будем потом очень и очень долго:)))
Несмотря на все наши попытки успеть к электропоезду, это не удалось: с перрона мы помахали находящемуся в трех метрах от наших носов хвосту оного. «Ничего, - не расстроились мы, - заодно выспимся хоть на вокзале». Туапсе нас встретил неласково: у терзияновского «ЛАЗа» очередь, в кассу – и того больше, без билетов не пустили, за хлебом тоже очередь, как в годы кризиса за колбасой… Да еще народ веселый в этом городе на побережье. Езжайте, говорят, до Кривеньковской, там до станции Индюк 20 минут по-пластунски.
На местности же оказалось три дня лесом, а оттуда рукой подать. Минут через тридцать слева показались одиночные домики, железка, которая должна была быть справа, терялась в кронах деревьев. Заглядывание в карту-полуторку ничего не дало, пришлось искать помощи у местных. На вопрос, где мы находимся, нечто из-за забора поведало, что понятия не имеет. Мы начали сомневаться, что могли убежать за Гойтх. После часа променада по раскаленному асфальту мама заартачилась и сказала, что никуда больше не пойдет, она в горы шла, а не по бетонке дефилировать. Пришлось, дабы спасти положение (ибо из графика выбились конкретно), глотать фанту и стопить фуру. Добрый водитель не только сказал, что до Индюка ему только ехать около получаса, но и предложил подвезти. То обстоятельство, что фура оказалась груженной цементом, нас волновало меньше всего.
Пофыркивая и отряхиваясь, наше маленькое стадо начало движение по серпантину, попутно удивляясь, почему никто не почистил тропу (было очень много упавших деревьев). Что называется, нет предела наглости человеческой. Попутно перекусив, в самое пекло заметили вожделенную вершину, габариты которой привели маму в легкую оторопь, а Иришку – в кратковременный ступор В еще больший ступор обеих дам привело предположительное время, за которое мы туда доберемся. На подъеме приходилось передвигаться в рваном темпе: сначала возникала необходимость нести вверх мамин рюкзак, потом ее самое, и так весь серпантин. С первых полян началась толпа, в основном краснодарцы, которые удивлялись: «Вам что, своих гор мало?!» «Мало!» - говорили мы и продолжали мужественно идти вверх. Перед самой Индюшкой наказали маме не смотреть в крутой подъем, лучше под ноги (да и целесообразней), но мама втянулась в общий ритм и держалась молодцом.
Наша стоянка под Индюшонком по закону подлости оказалась занята, пришлось ставить палатки ниже, прямо напротив родника, и весь народ шарахался мимо нас водицы испить… В Вальпургиеву ночь - c 30 апреля на 1 мая - положенные синие огоньки по лесу шастали, голоса присутствовали (а ночевка была без грамма спиртного, в рюкзаке у Демона полторашка домашнего вина дожидалась завтрашних «чайников»).
Утречком, играя в ежиков в тумане, поднялись на Индюшонок, затем с Индюшкой поздоровались; Кот, недовольно пофыркивая, отправился в Туапсе за «чайниками», Демона оставили сторожить лагерь и выполнять грубую мужскую работу, как-то: дров наколоть, воды натаскать. А я, мама и Иришка настроились совершить-таки восхождение примерно вот сюда (туда, где подальше,естественно). Выйдя на хребет, увидели удивительную для Первомая картину – огромный снежник приютился на склоне. Длина его была около 150 метров, а ширина – до 40. Благо взятые с собой сидушки позволили и органы не отморозить, и накататься до поросячьего визга.
Мамка восхищалась нахлынувшими воспоминаниями, Иришке (потому что «чайник») было интересно все уже потому, что оно есть. По колено в цветах подошли к Сыру, девчонки тут же поинтересовались, кто это его так. Я жизнерадостно ответила: жизнь! – и все продолжилось. Затем как в мультике про ромашки мамка нюхала ландыши, потом ей хотелось совершить восхождение по кулуару, а не по тропе. Иришке было все равно, а я была crazy. Так мы с мамкой и полезли по голому скальнику без какой бы то ни было снаряги, а Иришка обошла его по тропе.
Но все пути ведут наверх, а некоторые не всегда на тот верх. Вот и мы оказались в итоге возле большого камня, закрывавшего путь наверх, а заодно и самое синее в это время года по стране наше кавказское небо. Какой-то мальчонка, увидев, что маменька карабкается по глыбе песчаника, видимо, решил ее пожалеть и сказал, что тут она никогда в жизни не заберется, а тропа на 100 метров ниже и правее. Мамка стиснула зубы – и в мгновение ока взмыла наверх. Скоро все мы там были, а заодно и ветер – наш, российский, сквозной. Поэтому фотографироваться пришлось на полусогнутых :)))
Но оказывается, испытания нас еще только ждали. Началось все с того, что мы не нашли лагеря на месте. И только поднявшись наверх к Индюшонку, обнаружили его на нашем законном месте. Это братец на освободившееся место в одиночку два «домика» перетащил и без перекосов поставил, гигант! Мало того, еще и еду приготовил. Воистину Демон, как положено. К семи делегация из Кота, Ленки и Дениса прибыла. Как в кино: он в модельных туфлях, она в колготках и на головокружительной платформе. Чего с них возьмешь, «ЧАЙНИКИ»!.. При попытке хотя бы посмотреть на конец заката Ленка закатила истерику, визжа: «Все на пол! Не подходите к краю! Я молода, я еще жить хочу!!!» Поэтому волей-неволей пришлось спускаться, грустно залезать в спальники и пытаться спать.
Ночью приколы нашего палаточного городка продолжались. Дениска в темноте перепутал Ленкин зад с Котовским, из-за чего лес огласился криками: «Убери руку с моего ПУЛЬСА!!! Гомики в лесу!!!!» (Дальше нецензурно). Затем все стихло в доме Облонских, но в лагерь пришли гости с нижней стоянки с протяжным «Где вы все? Спите, что ли?» Демон профессионально схватился за топор, отскочил в угол палатки и как можно более мрачно сказал:
- Да спим мы давно, спим!
- Жаль, а мы вам курицу жареную принесли, нам ее много оказалось, - сказали соседи.
Демон категорически отказался вылезать из палатки и принимать под наш кров тушку невинно убиенной птички. Так она в соседских желудках и сгинула с рассветом. Эту курицу Кот Демону по сей день вспоминает, а сколько воды утекло!!!
Начавшийся наутро дождь спутал наши карты – сорвался поход на Семашхо, поскольку «чайники» второй волны не только личную пленку и сидушку с собой не взяли, у них даже теплых вещей не было. Обзор с Индюшки подтвердил: через три часа в этом районе жарко не будет только мертвым. Лагерь был собран, мы начали спуск. Ленка со своей «платформой» не расставалась до конца, хотя мы ей рисовали жизнерадостные картины перелома голеностопа и рассказывали, какие звери на самом деле спасатели…
На станции нас тормознули… сочинские менты, поведали грустную историю об убийстве, совершенном в мирном селении Индюк минувшей ночью.
Но нас уже ничего не брало: ни непрекращающийся ливень, ни автобус, которого не было четыре часа. Нам было все равно, только очень хотелось кушать, каждый костерил Демона (в душе и прямо в глаза) за курицу, но в Туапсе избалованные сибариты за милую душу трескали кабачковую икру с трехдневным хлебом, а «чайники» пыльный сочинский вокзал готовы были целовать, не сходя с поезда. Теперь у Лены с Дэном сынку второй год пошел, а в горы они с тех пор ходить зареклись.
