Он задумчиво разглядывал лингам и йони. Он видел их сотни раз, но каждый раз разглядывал, как в первый. Никого не могла увлечь, забыта забытая сказка четырех изваяний. Никто, кроме него не видел потоков крови, стекающих по желобу йони к кровостоку, стонов побежденных псов-чамов и наглые морды собак, пожирающих внутренности. Его внимание отвлек наглый и неопрятный странник.
— Я вижу, что вы русский
— Да, я из России, но живу здесь уже пять лет.
Он пристально посмотрел на странника и ответил на его немой вопрос
— Если вы желаете увидеть и, в тоже время побыть в одиночестве, то вам надо быть вон на той горе. Восходы и закаты, на самом деле встречали там, а не здесь.

На следующий день, наглый странник взял ровер на прокат и поехал в сторону озера. Заодно, он влез на гору, на которой никого не было, кроме одинокого монаха и ветхой старицы, продающей кокосы за немыслимую цену. Возле нового вата к нему присоединился юный янки, увешанный медальонами с микроизваяниями Будды. Старик монах рассказал юному янки, что Будда будет весьма благодарен ему, если он пожертвует на дело благое немного презренной бумаги. Юноша достал из ксивника помятую пятерку, и она сразу исчезла в мохнатой лапке монаха. Теперь имя Николаса из Огайо будет красоваться на стенах нового вата с припиской: 5 долларов.

Я доел лягушек в тесте, купленных в селении у подножья горы. Николас купил мне кокос за доллар и весьма подивился, когда через минуту он исчез в моем желудке. Мы прошлись на вершину к старому вату. Сей был восстановлен совсем недавно, даже мел археолога еще не истерся с граней старых блоков. Рядом с блочными строениями стояли и новоделы 17го-18го веков, сотворенные из кирпича. Фаллосы и йони когда то стояли и здесь, но ныне времена оставили от них только четыре фундамента.

Закат обещал быть кровавым и торжественным. Кровь псов-чамов стекала с желобов йони к кровостоку. В полумраке из зарослей кустарника стали появляться наглые морды собак, жаждущих пожрать внутренности врагов.