Предыдущая глава — 
Горные деревни Уганды (А в глазах Африка - 44)
Она была моей радостью, моей любимицей.
Она была нашей радостью, нашей любимицей. Неимоверная грациозность, зеленущие глаза и черная блестящая шерсть. Каким-то неуловимым образом, она была невероятно красива, на нее всегда хотелось смотреть.
Мы звали ее Кикиус, а сокращенно — Кика, Кикса, Кикуся, в зависимости от настроения. Она любила каждого из нас, следила за порядком в доме и очень любила путешествовать.
Котеночком она ездила на автостопную эльбу в Ижицах, на собаках в Крым и на поездах в Брест. Когда стала постарше, ее перестали брать с собой, независимый нрав и свободолюбивый характер заставляли волноваться за нее, мы боялись, что она убежит и потеряется, она была очень нам дорога. Любовь к путешествиям у нее осталась, и если кто-то куда-то уезжал, и в комнате лежал собранный в дорогу рюкзак, Кика тут же оказывалась рядом, садилась сверху, всем своим видом показывая, что она готова в дорогу.
Иногда мы брали ее с собой в Подмосковье, тогда на свет извлекалась кошачья упряжка — кошачий поводок, и Кика, все понимая, виляя хвостом, тут же оказывалась рядом и добровольно совала в него голову, позволяя застегнуть и приладить его на ней, знала — сейчас пойдем гулять, а то и поедем куда-нибудь.
Характер у нее был нервный и неровный, как и я, Близнец по знаку зодиака, она была добрейшей, самой доброй из всех, кого мы знали, и в то же время удивительно опасной. Когда она злилась, ее все боялись, могла так тяпнуть зубами и когтями за руку, что мало не покажется.
Маленьким черным котеночком с белыми усами ее принесли мне, когда я была в жутчайшей депрессии, и она вылечила меня от нее. Когда она видела, что по лицу у меня текли слезы, то весь вид ее менялся совершенно. Она вдруг выгибала дугой спину, вся короткая шерсть ее становилась дыбом, и каким-то образом она делалась совершенно плоской, как будто ее только что достали между страничек книги. Это было удивительно, непонятно и смешно, непроизвольно я начинала улыбаться и смеяться, а она, рассмешив меня, удалялась.
Как-то мы ехали с ней на собаках в Крым, и где-то под Белгородом нас застигла ночь, дырка в расписании электричек. Вокзал был неудобный, следующая в нужном мне направлении электричка после восьми утра, и я решила выехать за город, постелить свой спальник, там и заночевать.
Последняя ночная электричка была почти пустой, я тщательно выбирала станцию, на которой хотела выйти, однако, в тот момент, когда я собиралась шагнуть из освещенного вагона на незнакомую ночную платформу, какой-то мужик, ехавший в том же вагоне, выпрыгнул передо мной. А я осталась, чтобы не делить с ним ночной полустанок, и вышла на следующем.
Он мало подходил для ночлега, практически был не освещен, и по обеим сторонам платформы высились почти двухметровые заросли борщевика. Найти в этих ядовитых растениях какую-то тропинку казалось нереальным, поэтому я просто прилегла на лавочку, бывшую на платформе. Все это время Кика сидела на моем рюкзаке за спиной, теперь я положила рюкзак под голову, а она устроилась у меня на животе. Так и лежали, ни мне, ни ей не спалось, я лежала, полузакрыв глаза.
Постепенно стало светать, и в предутреннем тумане появились собаки. Картина была сюрреалистической.
Обхватив полукругом нашу лавочку, они возникли из темноты без единого звука, какая-то бесхозная стая. И мой маленький черный котеночек вдруг превратился в грозного зверя! Не слезая с живота, она вся вздыбилась, точно так же, когда смешила меня, за счет поднявшейся шерсти стала в несколько раз больше и грозно, злобно зашипела, совершенно бесстрашно. Мне тоже не было страшно, только удивительно. А собаки, также молча как появились, отступили и растворились в тумане.
Продолжение — Лето - 2010 (А в глазах Африка - 46)
