Прогулка по окрестностям Кармадона в 1983 году.
20.09.2003. исполнился год со дня трагических событий в Кармадоне (Северная Осетия), когда неожиданно сошёл ледник по руслу Геналдона, натворив бед, убив многих, убив Бодрова-младшего и его киносъёмочную группу.
А 20 лет до этой катастрофы, весной 1983 года, я лечился в Кармадоне, бродил по окрестностям, и, особенно, по руслу Геналдона, по которому и промчался с бешеной скоростью ледник, сметая на своём пути всё: скальные выступы, людей, машины, дома. Он гнал перед собой столь плотную воздушную волну, что птицы, пройдя сквозь неё, взрывались, как снаряды от спёртого воздуха. Год родные и близкие ищут останки тех, кто погиб. А погибло много для этого горного и не столь уж многолюдного, несмотря на курорт, места – 125 человек. 113 числятся в безвестипропавших. Среди них и киногруппа Сергея Бодрова-младшего, ставшего знаменитым после ролей в фильмах «Кавказский пленник», «Брат» и «Брат-2» , после участия в телепередачах у Александра Любимова.
У меня есть дневниковые записи о моих похождениях в Геналдонском ущелье, о походе к этому леднику-монстру, есть брошюра, привезённая из Кармадона, наконец, есть газетная статья из «АиФ» о трагедии в Кармадоне. Не знаю, будет ли ещё кому-то это интересно, но если Господь сподобит меня пожить, то для меня будет интересным перечитывать эту страницу жизни, если удастся удачно скомпоновать имеющиеся материалы. Сегодня, 24.09.03, вот почему и возникло желание написать.
22 марта 1983 года я приехал автобусом из Орджоникидзе (теперь Владикавказ) в Кармадон, определился к месту и сделал первую запись в своём дневничке.
12.25. В Кармадоне. Тут, похоже, не попишешь. Жить определили в барак типа К-7, в угловую комнату. Комната на четырёх человек. Троих видел. Один пожилой, приехал со мной. Да тут все, д.б., пожилые. Койка моя – в углу у двери, на сквозняке. Из окна видна голая гора. (После узнаю, что это Арау-хох.)
Снимок сделан с дороги, что идёт через Даргавский перевал из Даргавской долины в долину Кармадона. Слева дальний барак, левый дальний угол – моё пристанище. Чуть дальше и справа от барака – клуб. Дорога вниз, что ещё дальше клуба, – это путь в Орджоникидзе, а там, где на снимке она заканчивается, там крутой поворот налево. Ответвление дороги влево, против многоэтажного здания – это в посёлок Кани, там, среди горцев жил медперсонал, частью местной нации; там строились большие каменные дома в комплект к многоэтажке, что видна здесь. Она тоже в 1983 была долгостроем. Чуть ниже дороги в Орджоникидзе – терренкур: пешеходная тропа до ванного корпуса, который вместе с 6-м корпусом – почти сразу за поворотом. Закрывает их холм Дзахата, или Джимарайский отрог. Во втором ряду бараков, в центре – лечебница, а правее в этом же ряду – столовая. Двухэтажное каменное здание, что почти в центре снимка, – это бар и магазин. Овраг, что отделяет посёлок от холма Дзахата, имеет на дне ручей Кани, по-местному – Канидон. «Дон» – вода, вероятно, по-тюркски. Если пойти круто влево от оси посёлка, то взойдёшь на Девичью гору, по-местному – Чижджиты-хох. Трудно выговаривать поначалу, но потом привыкаешь. Вероятно, для того, чтобы народ не кидался на гору, посёлок обнесён колючей проволокой: её можно различить. На самом деле – от скота. На снимке можно найти несколько стогов сена: скот был равноправным обитателем этих мест. На самом дальнем плане виден тёмный склон – это правый берег Геналдонского ущелья, по которому отдыхающие приезжают левой стороной из Орджоникидзе. Вот по этому ущелью и прошумел с большой скоростью ледник. Но здесь он и застрял, затормозившись в теснинах Скалистого хребта. По моим представлениям, основанным на публикациях, в 2002 он заполнил ущелье Геналдона до середины видимого склона.
15.40. Начну с Орджоникидзе.
Не утерпел и сходил в кафе. Заказал полпервого – суп с уткой и фасолью и пять штук хинкалей – местные пельмени, но здоровые: много теста, мяса – чуть. Они поштучно продаются:10 коп. штука. Мне бы три в самый раз, но я постеснялся мало брать и в результате объелся, хоть все и не съел. Пил ещё кофе.
Автобус запаздывал. Я несколько раз прошёлся вдоль причалов, потом сходил к диспетчеру. Тот сказал, что автобус ждёт на железнодорожном вокзале московский поезд. Из-за этого поезда мы уехали не в 10.15, а в 10.30.
ПАЗик изнутри изукрашен наклейками и картинками, на окнах – шторы! Но из-за штор-то ни черта и не видно.
Моё место по билету второе, очень удобное для обзора, но его захватили те, что с поезда, а с места, где досталось сидеть, почти ничего не видно.
Кармадон – к юго-юго-западу от Орджоникидзе, км в 35. Где-то дорогой можно было увидеть Казбек, но из-за шторок не увидели. Вскоре въехали в долину какой-то речки (Гизельдон), сейчас она почти ручей, но русло у неё широкое. Потом долина перешла в ущелье. В нём идёт строительство тоннелей.
Далее я выпишу для полноты картины кое-что из брошюры.
Курорт «Кармадон» расположен в 35 км юго-западнее г. Орджоникидзе, в верхней (южной) части Геналдонского ущелья… Самым удобным путём является дорога, проложенная от г. Орджоникидзе по живописным ущельям рек Гизельдона и Геналдона. (Есть местные дороги-грунтовки не по ущельям, а через горы.)
Рейсовый автобус, следующий в Кармадон, отходит от городской автостанции с обязательным заездом к железнодорожному вокзалу. Оттуда он проезжает по ул. Кирова, затем по бетонному мосту пересекает реку Терек и, пройдя через площадь К.Маркса, мимо памятника основоположнику осетинской литературы Косте Хетагурову, вскоре достигает западной окраины города и выезжает за город, следуя дорогой к западу.
Справа от дороги расстилается уходящая вдаль к синеющему на горизонте Сунженскому хребту Осетинская наклонная равнина. Она прорезана долинами Терека и его притоков.
Налево – панорама гор. Гигантскими грядами вздымаются один над другим хребты Центрального Кавказа: Лесистый (около 1км), Пастбищный (до 2 км), Скалистый (чуть выше трёх) и, наконец, Боковой, самый высокий (более пяти!).
Совсем близко от дороги, вся в зелени лесов, высится Лысая гора (1036 м). За ней заметна горбатая, покрытая горными лугами, вершина горы Фетхуз (1750 м). Дальше резко вырисовываются желтовато-серые вершины Скалистого хребта: Столовая, Арау-хох (2600 м), Чижджиты-хох (2860 м), Тбау-хох (3021 м). (Эти горы следует запомнить! Они будут главными элементами окружающего курорт пейзажа, так как Кармадон располагается между Скалистым и Боковым хребтами.)
А за ними, подпирая синеву высокого неба, поднимаются белоснежные великаны Бокового хребта: Сау-хох, Джимарай-хох (4776 м), Майли-хох и Казбек (5047 м)!
И эти горы также следует запомнить, так как они с другой стороны огораживают Кармадон, и все, за исключением Казбека, на виду. Когда мы только выехали за город, я увидел слева впереди по курсу высокий слой белых облаков. В самом верху облака выглядели как-то странно. Всмотревшись, я вдруг понял, что выше облаков… снежные вершины! Они поразили меня: никак не ожидал увидеть их в такой вышине! Этот момент я в дневник не записал. Возможно, передо мной и был Казбек… (Да, нечто подобное описывал и АСП в письме к брату Л.С. Пушкину.)
Через семь километров на пути возникает селение Гизель. Здесь, в ноябре 1942 года было остановлено яростное наступление гитлеровских войск на Кавказ, о чём свидетельствует гранитный обелиск павшим героям, установленный слева у дороги. (Крайне важное в истории отечественной войны событие, почему-то мало известное. Мне кажется, оно гораздо важнее событий на Малой земле, но про Малую землю столько говорилось, что она стала вровень со Сталинградской битвой. А здесь была заблокирована стратегическая цель Германии – и почти ничего. Вот только в брошюрке поминается.)
За селом автобус съезжает с основной магистрали, поворачивая к югу. Дорога идёт по правому берегу Гизельдона. (Берег, как известно, определяется по течению реки, но здесь определено по ходу автобуса, т.е. наоборот). По левому тянется длинная гряда – остаток морены древнего ледника. На ней разместилось село Верхняя Саниба. (Перед Верхней Санибой остановился в 2002 году слетевший с горы ледник).
Долина Гизельдона постепенно суживается. Подножия гор вплотную подступают к реке. Склоны и вершины покрыты лесом, представляющим собой смешение разнообразных пород деревьев: тут и бук, и граб, и липа, и клён, и ясень. Есть и дикие плодовые деревья: груши, яблони, кизил, алыча. Среди леса, то здесь, то там – скальные выступы из известняка. (Да, это всё было! Это можно было заметить и из-за шторки. Но так как целостная картина не слагалась, то отдельные её фрагменты легко затерялись в памяти. И волновало в ту пору совсем другое. Это теперь стала вдруг интересна общая картина природы и ландшафта, и захотелось увидеть всё общим, так сказать, планом и сберечь для себя.)
Пойма реки густо поросла ольхами, ивами, облепихой и есть огромное количество родников, сбегающих в мутный Гизельдон.
На 12-м км от с. Гизель ущелье раздваивается: к юго-западу отходит Кобанское ущелье; а нам на юго-восток: в Геналдонское!
Хорошо видны моренные остатки ледника 1902 года, по которым и струится Геналдон. Где-то тут остановился и передний конец ледника 2002 года.Виден Пастбищный хребёт, а за ним в дымке — Скалистый.
Снимок из брошюры. Хорошо видны моренные остатки ледника 1902 года. Где-то тут остановился и передний конец ледника 2002 года.
Пройдя четыре км, мы попадаем в узкую теснину, прорезанную в известняках Скалистого хребта водами Геналдона и сходами ледников: она разделяет две горы Скалистого хребта, гору Чижджиты-хох, что справа по пути нашего следования, или западнее, и Арау-хох. Дно теснины завалено валунами и обломками горных пород. Дорога вьётся по узким извилистым карнизам, то высоко поднимаясь над бушующим Геналдоном, то спускаясь почти к самой воде, пересекая речку по мостам, то ныряя в тоннель. На голых кручах кое-где ютятся горные сосны и берёзы, в расселинах находит себе место трава.
Теснина Геналдона под названием Комынараг, последний тоннель, снятый с южной стороны. В этот тоннель сверлили скважину. Сейчас этот конец тоннеля завален и затоплен.
На 9-м км Геналдонского ущелья автобус въезжает в самую узкую часть горной теснины «Комынараг». Здесь горы совершенно лишены растительности, их подножия засыпаны осыпями, а обрывистые склоны изрезаны глубокими оврагами и пещерами. В правой, по течению реки, в левой по ходу, стене сделан новый тоннель. По выходу из него дорога через мост переходит на правый берег (по ходу автобуса) и покидает теснину через так называемые Кармадонские ворота, где стены скал на большую высоту стоят вертикально.
За Воротами виден Боковой хребёт, и где-то там гора Майли с ледником Геналдона, на который выпрыгнул ледник Колка ещё в 1969 году, а в 2002 сорвался и помчался сюда, в эти ворота, и, наверное, разворотил их. Сразу, почти, слева будет устье притока Кауридона, а справа — посёлок Кани, за ним, справа же, будет посёлок курорта Кармадон.
Курортная долина Кармадона располагается в направлении запад-восток, а Геналдон течёт с юга на север. Сразу за Воротами мы можем видеть на противоположной стороне довольно мощный приток, называемый Кауридон, вытекающий из Санибанской долины, которая, в общем-то, является продолжением на восток долины Кармадона. Кауридон пополняется водами своего правого притока – Фардона. (Потом я там побываю и в записях повторю все эти названия, так что – прошу запоминать). Выше устья Кауридона поток Геналдона значительно уменьшается, и кажется, что его несложно перепрыгнуть, хотя на самом деле это не совсем так. Справа по ходу на круче стоит кишлак Кани. После Кани встречается быстрый ручей Канидон. И тут дорога, продолжаясь прямо по ущелью (недалечко!), имеет ответвление с крутым поворотом направо, к западу. Мы сворачиваем на запад, и, примерно, через полкилометра подъёма в гору автобус въезжает в курортный посёлок, расположенный на пологом склоне горы Чижджиты-хох, на высоте 1520-1530 м. При этом у устья Канидона, на противоположном берегу за мостом, остаются ванный корпус и четырёхэтажный каменный корпус № 6 желудочников, над которыми с запада высится холм, имеющий два названия: Дзахата или Джимарайский. (О чём уже и сказано под первой фотографией.)
Вот таким, примерно, образом рассказывается просвещённым взглядом о пути из Орджоникидзе-Владикавказа до Кармадона. Я несколько ужал и упростил рассказ. Надо ещё заметить, что брошюра была издана за девять лет до моего приезда и, похоже, что тогда тоннелей не было. Я от себя о них добавил.
После куплю фотографию с въездом в тот самый, последний на нашем пути тоннель, куда сейчас пытаются попасть спасатели. Этот тоннель пробит в правой по потоку стене ущелья. Ледник проскочил по ущелью, забив льдом вход и завалив выход на высоту около ста метров. И вот на этой высоте и ходят теперь спасатели, ищут: может, что попадётся. По телевизору была передача о бурении скважины в тоннель со стометровой высоты ледника. И в этой передаче показывали схему, согласно которой тоннель на выходе (для нас, ехавших в Кармадон, на входе) оказывается значительно выше. (Такое возможно по ряду причин. Например, мост, построенный на более высокую террасу, и обратный наклон тоннеля компенсирует перепад высот). Так вот, от таяния ледника в нижней стороне тоннеля скопилось много воды и песка. В это место и удалось попасть. Возникло подозрение, что в верхнем конце – пустота. Сейчас ищут возможность как-то проникнуть в эту пустоту. По мнению спасателей, там и найдут то, что ищут. По мнению же скептиков, весь тоннель забит илом, а в иле не полазишь. Кстати заметить, профессиональные водолазы в тоннель проникнуть так и не смогли. Пробился туда друг Серёжи Бодрова, тот самый, что снят в фильме «Брат-2» в качестве шофёра, которому главный герой толкует, что сила не в деньгах, а в правде. Друг на свои деньги купил водолазное снаряжение и, ни разу не одевавший до этого водолазный костюм, спустился в скважину, нащупал какую-то щель на верху тоннельного свода, много дней её пробивал и, в конце концов, пробился в тоннель. Однако там оказался ил. Отсосать этот ил не удалось: в тоннеле же были сточные отверстия, по ним от русла подо льдом поступает новый ил и вода.
Вот такое узнал я по телевизору о тоннеле, по которому мне довелось проехать восемь раз. На сим закончу отступление. И далее припомню, как я проводил время в этом самом Кармадоне, который, как замечено в газетной статье, стал местом элитарным! И то сказать, по сравнению со швейцарским Давосом и нашим Кисловодском, климатические показатели Кармадона выглядят предпочтительней. Так, например: среднегодовое количество солнечных дней в Кармадоне 160, в Кисловодске – 140, а в Давосе только 97; годовое количество осадков в Давосе 632, в Кисловодске 580, а в Кармадоне только 500 мм. Понятно, что элита со временем его освоила. При мне же ни шатко ни валко строились корпуса элитарного класса. За двадцать-то лет, надо думать, и достроили, и обжили. Но в 1983 году отдыхал простой люд.
Определившись на курорте и познакомившись с сожителями, узнал от них, что нынешний курорт, хоть и неплох и в лечебных свойствах не уступает даже всемирно известным курортам, но всё же, далеко не то, что был раньше. Оказывается, прославился этот курорт водами так называемого Верхнего Кармадона, а сейчас мы лечимся водами Нижнего, которые послабей. Конечно же, нам было интересно узнать причины таких изменений. И я искал, и многое узнал изустно, а потом смог приобрести и брошюру о Кармадоне. А приобрёл я её далеко не сразу, к тому времени успел покорить некоторые высоты, и лишь потом узнал о них что-то более подробное. Но тут я буду писать названия сразу, упуская то состояние, когда я постепенно врастал в знания, раскрывая тайну за тайной и связывая настоящее и прошлое.
Кроме тайны происхождения курорта и смены вод лучших на худшие, мне, как и многим другим, приехавшим с равнин России, было поразительно видеть жизнь, так сказать, по вертикали. Что мы имеем у себя на равнине? Лестницу на девятый этаж – всё! И многие ли, даже нормально здоровые, без особой надобности решатся её штурмовать? Хотя почти всякому известно, как благоприятно сказывается такой подъём на сердечно-сосудистой системе. Тяжеловаты мы на подъём! А тут, куда ни глянь, перепады высот такие, что девятый этаж просто – тьфу! И люди ходят! Тренируют сердечную мышцу, тренируют дыхалку. Ванный корпус стоит на высоте 1450 м, а посёлок на высоте 1520-1530 м. И вот, 70-80 метров высоты приходится преодолевать пешим ходом по терренкуру всем, за исключением больных, которых возят на «скорой помощи». А 70-80 м – это порядка трёх девятиэтажек, поставленных друг на друга. Но когда ты эти метры одолеваешь, то справа видишь гору, а слева холм, и они несравненно выше. Так выше, что просто непонятно, чего это ты вдруг запыхался? Подъёмчик-то – так себе, всего лишь десять к одному: десять метров прошёл – на один метр поднялся. Гора, конечно, явление внушительное, но вот холм-то не может довлеть над тобой. Ты ж не увечный и не старый, и люди поднимаются на него. Вон и тропа видна, и объекты посещения есть. Надо сходить…
24.03.83. Утро выдалось солнечное, тёплое, а после обеда похолодало, тучи натащило.
Вчера ходил смотрел фильм «Между небом и землёю» – белиберда, но потешная и увлекательная.
Сегодня проснулся уже попозже, но в седьмом часу. (Адаптация по времени шла). Полез на холм, что напротив нас. Через 25 минут был на вершине, где телеантенна стоит. Лез кое-где на четырёх конечностях. Запыхивался. За вершиной обнаружил хутор. Дошёл до склепов и могил, дальше собаки не пустили. Спустился за холм к башням сторожевым. Осмотрел обе. Впечатлений – море! Поразительно, как горы влекут к себе!
Снимка холма Дзахаты у меня не было, и я в записной книжечке-дневнике изобразил его, как смог. От телевышки вправо идёт небольшое понижение, и там, на расстоянии в полрисунка встречается кладбище, а ещё чуть дальше и южнее – кишлак Тменикау, знаменитый кишлак. Собаки не пропустят меня в него. Чуть правее середины рисунка за гребнем холма стоят две сторожевых башни. Там же и дорога на этот холм к Тменикау. А башни – для её охраны. Дорога, что на рисунке – это от бывшего кишлака Дзахата – к ручью и к Даргавскому перевалу. Потом её отдыхающие стали использовать для подъёма на холм. За холмом – Геналдонское ущелье. А гора, на которой написан «юг» – Майли. Холм Дзахата – это, скорей, отрог, так как он примыкает к горе Джимарай, но так незаметно и не близко, что выглядит холмом. При взгляде от курорта – сущая гора! Да-да, для нас, степняков – гора! Но фактически это отрог Джимарай-хох, и потому есть второе название – Джимарайский холм.
...башни, что я осматривал, от курорта не видны: они – за холмом и, между прочим, лишь слегка попорчены временем и злыми людьми. Они производят сильное впечатление на тех, кто читал о горцах, об укладе их жизни, о кровной мести.
Вот такая запись о штурме холма Дзахата.
Холм Дзахата – это, скорей, отрог, так как он примыкает к горе Джимарай, но так незаметно и не близко, что выглядит холмом. При взгляде от курорта – сущая гора! Да-да, для нас, степняков – гора! Но фактически это отрог Джимарай-хох, и потому есть второе название – Джимарайский холм.
Это кишлак Тменикау. Из него был тот охотник, что обнаружил Верхнекармадонские ключи и потом соорудил там самый первый курорт. Горцы из Тменикау возили на ишаках больных к источникам, снабжали их провизией. Охотника звали Тепсарико Царахов.
Хутор, обнаруженный мной, где меня собаки тормознули, – папа родной нашего курорта. Это кишлак Тменикау. Из него был тот охотник, что обнаружил Верхнекармадонские ключи и потом соорудил там самый первый курорт. Горцы из Тменикау возили на ишаках больных к источникам, снабжали их провизией. Охотника звали Тепсарико Царахов. Он гнался за раненым туром по Майлинскому леднику (из него Геналдон вытекает), и вдруг тур исчез. Тепсарико подошёл к месту исчезновения тура и обнаружил в леднике огромную воронку-проталину, на дне которой били родники тёплой воды («карм дон»). Там и тур был: залечивал рану…
После, когда ледник, растаяв, отступил, Царахов опробовал на себе свойства источников: залечил давно болевший локоть, а потом и вовсе поправил здоровье. Лечась, он для себя, для родных, друзей и соседей соорудил в грунте, разрыв его, несколько ванн, из плиток сланца над каждой ванной построил укрытие, вроде сакли.
Царахов опробовал на себе свойства источников: залечил давно болевший локоть, а потом и вовсе поправил здоровье. Лечась, он для себя, для родных, друзей и соседей соорудил в грунте, разрыв его, несколько ванн, из плиток сланца над каждой ванной построил укрытие, вроде сакли.
К моему времени кишлак, конечно, был уже не тот: урбанизация своё брала, но домов восемь с потомками Тепсарико там ещё жило. А брошенных домов хватало, были и порушенные сторожевые башни. Как всюду и везде, люди, лишённые чувства историзма и гражданственности, превращали исторические объекты в каменоломни.
Да! А сам-то холм был назван в честь другого кишлака, кишлака Дзахата. Немногочисленные руины его хорошо были видны от курорта в 1983 г., как и развалины сторожевой башни. Те башни, что я осматривал, от курорта не видны: они – за холмом и, между прочим, лишь слегка попорчены временем и злыми людьми. Они производят сильное впечатление на тех, кто читал о горцах, об укладе их жизни, о кровной мести. А мне довелось услышать изустный рассказ об исчезновении кишлака и разрушении башни, что при руинах Дзахата сама руиной стоит.
Дело было якобы так. Горец из Дзахаты не стерпел обиды от одного из богатых горцев и зарезал его. А у того было пропасть родни! Ну и пошли кровники мстить! А горец из Дзахаты с этой башни разил одного за другим, перебил он их много, так как очень уж удачно стояли и кишлак, и башня: невозможно было подкрасться незаметно. Вот и снесли, как только выдался случай.
Вероятно, подобных историй в этих местах немало, потому, что потом я точно такую же историю прочёл в купленной брошюрке, но отнесена она была к кишлаку Хинцаг из Даргавской долины. (Даргавская долина является продолжением Кармадонской на запад . Их разделяет сравнительно невысокий Даргавский перевал). А, может, устное народное творчество приписало хинцагскую историю Дзахате, чтоб объяснить причину исчезновения кишлака и башни. А может наоборот, кто знает?..
У Дзахаты я впервые столкнулся с такой горской достопримечательностью, как могильники. Сначала я понятия не имел, что это такое. Просто удивило странное сооружение в виде свода русской печи с небольшим челом для столь большого свода: раза в четыре-пять по высоте побольше печного, и стоит где-то на отшибе. Заглянул я в него – кости какие-то. Дохлый скот что ли тут жгут? Потом я такой же свод обнаружил невдалеке от нашего тротуара, что идёт к ванному корпусу. Но очень скоро тайна раскрылась. Про могильники многие знали. А потом я схожу в Даргавскую долину, в «Городок мёртвых»… Горцы хоронили своих родственников в этих склепах. В долине сухо – трупы сами собой мумифицируются. Потом от этого почему-то отошли. Перешли на наш обычай зарывания в грунт. Непонятно только, как это в скальном-то грунте делать? Но у Тменикау я видел современное кладбище. Там и полированные каменные надгробия с портретами, и просто каменные плиты без всяких надписей. И поразило меня тогда то, что много захоронено тех, кому за девяносто. Довольно много могильников у более доступного кишлака Кани, причём, всяких. Туда я сходил 25.03.83. У Кани увидел курортное захоронение: какая-то женщина скончалась, а увезти её на родину то ли не смогли, то ли безродная она была.
С холма Дзахаты открылись виды на гору Майли, на ущелье Геналдона, и всё это поражало до глубины души. Ведь даже нарисованные картины гор нас поражают, а тут шло какое-то глубокое веяние от гор в самую душу. Поражала мощь всех представившихся нагромождений, ледников и многого другого, что трудно передать. Увидел я и такое, что родило желание пройтись, как только выдастся случай, по долине… нет, скорее, ущелью, Геналдона. И даже до самого ледника, до которого было, наверное, километров восемь, конечно же, не тротуарного пути. А первым объектом посещения назначался старый курорт. Нет, не Верхнекармадонский, а первый Нижнекармадонский, который в 1970 году бросили в виду наползавшего ледника. Представляете, брошенный курорт!? Сколько там в своё время лечилось, сколько людей его помнит! Благодарит за исцеление.
Высоту холма оценить было трудно. Я разные способы изобретал, чтоб определиться с высотой. И тогда так решил на основе своих способов, что, наверное, метров четыреста в нём есть. Но вот пусть даже триста, то сколько это я этажей-то одолел, если положить на этаж три метра, – небоскрёб!
А те башни, что за холмом, охраняли серпантин местной дороги, шедшей к Тменикау. Дорога была для ишака и арбы, но мне довелось увидеть, как по ней прокрался трёхосный ЗиЛ. Мог он загреметь в тартарары. Но горцы – отчаянный народ, проехали, помогая шофёру на поворотах.
(Продолжение следует.)
