Пролог: это не путеводитель с ценными советами и не заметка о путешествиях, хотя это все же путешествие – прогулка под ручку или за ручку со мной (как угодно) и немножко с другими людьми, с которыми нам будет по пути. Прогулка по четко ограниченному пространству одного острова, перепутавшего на своих линиях впечатления разных лет – бусины воспоминаний, нанизанные на линии судеб.
Мне сложно писать про город, в котором живу. Потому что давно поняла такую вещь, чтобы почувствовать город, надо взглянуть на него глазами приезжей, иностранки, гостьи. Той, которой когда-то была я, приехав жить в Питер. Ведь гостья с «незамыленным» взглядом схватывает самую суть, соль, если хотите. По соли, не замечая тротуара, привычно идут горожане, флегматично скользящие взглядом по всему интересному гостье: дворцам, крышам, фасадам домов. А что? В Питере только солью дороги и посыпают. Так экономичнее.
*
Я никогда не жила, не работала, не училась на Васильевском острове (далее В.О.). Но истоптала, ни одну пару туфелек, гуляя по делу и без дела по его линиям под номерами от 1 до 29, замысловато переплетающимися с линиями людских судеб.
Василий – одно из моих любимых имен. Так звали деда. И соседского кота.
В честь какого Василия назвали остров, у историков существуют две кардинально расхожие версии.
Первое название финское Хирвисаари (допетровское), связанное совсем не с котами, а с лосями, которые здесь обитали в огромных количествах. Как зайцы на Заячьем острове у Петропавловки или медведи на Елагином.
Вторая версия происходит от русского имени Василий. О личности Василия среди историков велось немало споров. И назывались разные претенденты на сию почетную роль. Известно, что в середине 15 столетия новгородские посадники Василий Казимир, Василий Селезень и Василий Ананьин владели участками в северной части новгородских земель. Примерно там, где сейчас находится нынешний Васька. Мне эта версия нравится.
Как нравится широта проспектов В.О., и то, что их три. И если на Петроградке можно ходить только по Большому и по Малому, то на Ваське имеется еще и Средний, то ли в угоду богу который любит троицу, то ли следуя главному принципу советской жизни, когда быть, как все, середняком, не выделяться из толпы было привычно(сейчас историки запустят мне тапкой в лоб, но я непременно увернусь).
Возможно, «Васька», как любовно называют горожане свой приближенный к порту и заливу район, и задумывался когда-то, как участок жизни для середняков – портовых рабочих, служащих, дворцовой прислуги, чуть позже рабочего пролетариата. Хотя со стороны Невы Васька, как и века назад показушная, глянцево - нарядная, удивляющая фасадами домов-дворцов, университетов. Дома вытянулись ровной шеренгой, будто на параде. Зрелище, восхищающее всех путешественников, прибывающих в город по воде. Что за фасадами не важно. Вот он праздничный облик города, как задумал Петр 1, практически без изменений. Город, достойный громкоголосого «Ах».
*
Но мы пойдем дальше в самую глубь той настоящей Васьки. По узкой мощеной улочке Репина, суть которой дворы-колодцы, неровные, облупившиеся питерской желтизной дома и корявые золотисто-рыжие подсолнухи, невероятным образом, выросшие в одном из дворовых палисадников. Чудо. Не менее необыкновенное, чем чахлая тонюсенькая кривая березка, прилепившаяся к каменному карнизу балкона. Ближе к залатанной крыше с шумным в дождь водостоком. Ближе к прозрачному холодной голубизной северному небу.
Август слепит непривычно ярким для Питера солнцем. Я иду по нагретой мостовой, на которую в блокаду свозили закоченелые трупы со всего города. Иду и ничего не знаю, из того что знаю сейчас. Ни про временный морг, ни про схожесть этой улочки с амстердамскими улицами, потому что еще не побывала в портовом городе на реке Амстел. Потому что на десять лет юнее, чем сейчас.
На мне по-модному драные джинсы, в заднем кармане которых хранится синяя записная книжка с затрепанными страницами – мой талисман в новом городе. На одной из страниц значится девушка Таня, которая должна проживать в доме таком-то на 5-й линии В.О. Да ни одна, а с мальчиком Максимом. И оба они – художники, потому что год назад, как уехали из моего родного провинциального города С-ка и поступили учиться в знаменитую «Репу», то бишь Академию художеств им. Репина, ту самую, что смотрит зазывным нарядным фасадом на Неву.
Танин дом нахожу быстро, но, едва раскрыв дверь и перешагнув порог, оказываюсь в кромешной темноте и слышу писк, похожий на крысиный. Тут же выбегаю назад, на свет улицы. Мне страшно, хоть я и уговариваю себя, что, крысы - это такие умные зверьки с длинными хвостами и изворотливым хитрым мозгом, на котором ученые ставят опыты.
В дом попадаю через 5 минут уговоров. Потому что мне очень надо найти Таню. Может она поможет мне в поиске комнаты? Ведь денег, чтобы переплачивать агентству за аренду на 2-месяца вперед у меня нет. Бегу, не оглядываясь по высоким каменным ступеням широкой лестницы на предпоследний этаж самого обычного замызганного подъезда, именуемого чисто по - питерски Парадной. Мысленно ужасаюсь виду лифта-клетки, сделанного, похоже, из сетки - рабицы. В общем, такой лифт, в котором ты не чувствуешь себя защищенной от стен. Скрипучий и иногда застревающий между этажами. Его можно в фильмах ужасов снимать под названием «Лифт-убийца».
Возле нужной мне двери ровно 10 звонков. Нажимаю первую кнопку. Дверь открывает некто заспанный в семейных трусах и с бардаком на голове. От него благоухает перегаром и луком.
«Мне нужна Таня», - говорю ему я.
Никакой Тани из С-ка он не знает. Но зато знаком с Толиком. К нему идти прямо по коридору огромной коммуналки. Толик – мой земляк. А потому меня беспрепятственно впускают за порог. Земляк оказывается 2-х метровым детиной, живущим в комнате с высоченным потолком, сразу за уборной. Комната длинная и узкая. Метра 2 в ширину и метров 10 в длину. Очень неуклюжая, если можно так сказать о жилье. Из мебели в ней стол, стул, две самодельные полки, прикрепленные к стене – одна над другой, как в поезде и много мольбертов с недорисованными шедеврами.
Толик - будущий художник (потому что не поступил с первого раза ни в «Муху», ни в «Репу»). И он знает Таню с Максимом. Ибо комната ему досталась по наследству от них. А они съехали отсюда сразу же, как Макс устроился работать дворником и ему предоставили отдельное жилье – 25-метровую жилплощадь. Роскошь!
- Пойдем, провожу до их хором,- трогает меня за локоть Толик. И заметив, как я ошарашено оглядываю его собственные хоромы, как бы невзначай добавляет зловещим, как мне кажется шепотом: - Впечатляет. Да, меня поначалу тоже впечатляло. Тут надо мной старушка жила в такой же коммуналке с длинным предлинным коридором. Полгода из комнаты не выходила. А когда дверь взломали, от старушки, как говорится, остались рожки, да ножки.
- Крысы съели? – пугаюсь я.
- С тех пор здесь так воняет, хоть я и мыл стены до потолка с Пемолюксом,- продолжает Толик. И, оставив мой вопрос без ответа, выводит меня под локоток из своего жилища.
С Толиком мне совсем не страшно. Я даже отваживаюсь проехать с ним в лифте-клетке. Мы идем дворами, пересекая линии, и я рассказываю ему о себе. А он слушает, как мама родная, внимает. Покачивает головой.
- Поможем, - говорит, - тебе с комнатой, нас тут много художников на Ваське. А ты тоже пишешь?
- Нет, я считаю чужие деньги.
- Деньги, это хорошо.
Вот так за разговорами незаметно доходим до дома, расположенного неподалеку от Академии художеств. Дом ничем не примечателен, если бы ни обильно разросшиеся кусты сирени у окон подвального этажа, расположенных на уровне моих коленок. Собственно в этой подвальной коммуналке, состоящей из трех больших комнат, и живут мои знакомцы. Без туалета, но с раковиной. С многочисленными картинами без рам на полу. На картинах изображен Христос: на кресте, с учениками на Тайней Вечере, на горе в раздумьях. Копии с чужих работ. Не знаю, удачные ли? Таня и Максим, замкнутые и не очень разговорчивые, увлеченные друг другом, с посиневшими губами от страстных поцелуев, чем-то напоминают мне Мастера и Маргариту. Он пишет полотна, она его боготворит. На ней косынка, а на нем шапочка, смешная медицинская.
« Я, - говорит, - до того, как в дворники податься, санитаром подрабатывал. Мало платили. Здесь тоже мало платят. Но зато кров бесплатный. И сирень в окно цветет в мае. Запах. Одуреешь».
Я и так дурная от всех этих запахов Васьки: свежей краски, кошек, сырости, голубей, помоек в проходных дворах. И много чего еще. Ну да оставим меня там с ними – с художниками. Потому что я уже спешу в новый эпизод моей питерской жизни.
*
«Васька» – остров мифический и овеянный тайнами. Во дворе одного из домов на 8-й линии обитает почти живой обаятельный крылатый дракоша. А рядом с аптекой Пеля, расположенной на 7-й линии находится удивительная башня грифонов, испещренная белыми магическими цифрами на красном кирпиче. По легенде, когда невидимые грифоны в полночь слетаются в свое гнездо в башне, то их отражения видны в окнах соседних домов. Числа же, написанные на кирпичах, – не что иное, как зашифрованный код вселенной. Тому, кто перечтет все числа на башне, обещается, по меньшей мере, исполнение желаний, по другой версии – бессмертие. Есть и другая более прозаичная, но не менее интересная, версия этой башни – трубы, оставшейся от химической лаборатории, в которой аптекарь Пель создавал чудодейственные лекарства и мази. Но зачем на кирпичах цифры? И кто регулярно обновляет их белой краской? Вот в чем вопрос.
Еще одно место исполнения желаний и просьб находится на Смоленском кладбище. Там обитает дух и покоится прах блаженной Ксении Петербургской – одной из трех покровителей города.
Когда-то мы с моей сестрой Ленкой, будучи еще школьницами-старшеклассницами, топали на каблуках от метро Василеостровской до часовни с мощами Ксении, т.е. почти до Приморской. А это я вам скажу путь неблизкий, часа два в темпе, не меньше. Вокруг одни промзоны с колючей проволокой и два попутных кладбища у реки Смоленки: лютеранское и блокадное способны впечатлить молодых девиц надолго. За всю дорогу встретили только одну машину, кузов которой, как бочка селедкой, был набит новобранцами. Мы их спросили: «Ребят, до кладбища подвезете?» А потом долго смеялись, держась за животы и приседая на каблуках.
Часовня на Смоленском кладбище оказалась вся в лесах и в записках. Я тоже написала свое желание. И оно сбылось.
Продолжение в части 2.: http://tourbina.ru/authors/veruncia/travels/view/112311/memo/4001/
