Одна знакомая дама десятилетие не была на Невском проспекте. «Ему надо соответствовать, а я как-то распустилась за последние годы», — отшучивается она. А моя свекровь лет 15 не выезжала с родных окраин дальше, чем на дачу: «Что я в городе забыла? Там все дороже». Так и говорит по — старинке, называя центр Петербурга городом.
«Вера, ты на Невском счастье пытала?» — вспоминаются слова парня из российской глубинки, с которым мне когда-то довелось работать. На Невском вместе с ним мы искали магазины, готовые взять продукцию фирмы на реализацию. И вот нашли, самые модно-молодежные на тот период «Контейнер», расположенный в обшарпанном дворике рядом с площадью Восстания, и «Джинсу» напротив Московского вокзала. Все остальное бутики с витринами, оформленными в известные бренды, разве к ним подступишься с куртками, отшитыми в Питере.
Аренда на Невском дорогая. Но место хлебное. Помню, как перед юбилеем города выпустили большую партию незамысловатых футболочек с принтами на тему любви к Питеру, и весь тираж разошелся на Невском всего за неделю, как горячие пирожки.
Вот тебе и счастье, состоящее из мелочей. А еще одна сотрудница нашей фирмы, разведенная и красивая, целенаправленно нашла себе на Невском проспекте голубоглазого лысого американца — принца. Тоже разведенного, некрасивого с тремя детьми за плечами. И он взял нашу сотрудницу замуж, удочерил ее дочку. И увез их из дождливого Питера в солнечный Лос-Анджелес. До сих пор они там и живут. Счастливо. Тьфу, тьфу. О чем сообщают редко письмами и еще реже телефонными звонками. И мы по-прежнему верим в сказку о золушке. Она стала владелицей модных магазинов и научилась широко улыбаться по-американски, только белозубым ртом, не глазами. А, глаза… это только у русских глаза зеркало души.
Ох, не замечать бы мне иной раз некоторых взглядов. Бежать вместе с толпой, глядя под ноги или вдаль. Но все равно я услышала бы героев Невского проспекта. Маленькую иссушенную выпивкой и наркотиками женщину-девочку «Снежку», исступленно стучащую в свой «Там-там» на углу Малой Садовой. Она каждый год там стучала по барабану, встречала весну и провожала лето. А в переходе на Гостинке вызывающе громко голосили бабушки-пенсионерки, держа в трясущихся пальцах вязаную шапчонку для сбора мелочи.
По выходным и ноябрьским праздникам бабушек поддерживали дедушки, выходившие к Гостинке с лозунгами: «Социализм победит» и партийными газетами с портретом Ильича на развороте по 10 рублей за штуку.
На лавочках в Катькином саду под цветущей сиренью и грозным присматривающим за безобразием взглядом монументальной Екатерины обыкновенно собирались лица нетрадиционной сексуальной ориентации.
Неподалеку от них за воротами садика на мостовой творили скороспелые шаржи бородатые художники.
Танцевали румбу на асфальте у памятника Гоголю гуттаперчевые мальчик с девочкой, кружились на головах любители брейк-данса, глотал огонь парень во всем черном, летящий на крыльях белой питерской ночи.
Ночи, уносящей толпы людей на границу возможного и невозможного. И вот уже загоревшие до черноты в соляриях девочки в золотых платьях зазывают прохожих в «Голден Доллс», посмотреть знаменитое стриптиз-шоу, где можно, а главное нужно засовывать девочкам зеленые купюры за тоненькие ниточки трусиков — стрингов. И крутить рулетку, здороваться за руку с одноруким бандитом, радуясь победоносному звону фишек, испытывать судьбу.
Где еще играть, как не в Петербурге, где жил Достоевский, вынужденный наскоро за карточные долги писать «Игрока»?
Играет громко музыка в «Сайгоне», расположенном в самом конце Невского. Это место было когда-то культовой тусовкой богемы и фарцовщиков. Давно. Я тогда была маленькой. А теперь Сайгон медленно угасает.
И вся около богемная тусовка переместилась в открывшийся в 2003 году бар «Дачу». «Бардача» находится в 2-х шагах от Невского проспекта. Неподалеку от думского здания, украшенного башней-ратушей с часами. Ее теперь, как в Европе, наряжают гирляндами в новогодние праздники, а часы каждый час исполняют классические мелодии, вальсы там всякие. Не то, что раньше. Когда приходилось бежать темным переулком под звук шагов и гулкое биение сердца, мимо облупившихся стен галереи, перемежающихся массивными деревянными дверьми шалманов, за которыми грохотала неприличная попса.
«Дача» открылась летом музыкантом "Двух самолетов" Антоном Белянкиным и его подружкой, немкой Анной-Кристиной. И сразу стала культовым местом, местом для «своих». В маленьком душном накуренном помещении со смешными обоями и вечной нехваткой стульев собирались редакторы журналов, музыканты, художники, иностранные студенты. Среди гостей можно было увидеть Катю из Ива-Нова, Женю из Tequilajazzz, Наташу Пивоварову из бывшего «Колибри». С ее продюссершей — длинной тощей ярко накрашенной девицей сильно за 30, я когда-то разговаривала за жизнь под кружку пива:
« Вся жизнь в Москве, а здесь – болото. Надо ехать туда, пока не состарилась. В Москве все бабки, и правда в Москве, понимаешь (осталось добавить брат или сестра)». И продюссерша для убедительности стукала по столу кулаком, доставала из-под барной стойки свое портфолио и показывала ужасные в неприкрытой развратности фотографии.
За барной стойкой невозмутимая и прекрасная, как немецкая королева стояла Анна – душа и стиль этого малобюджетного заведения. Которое, кажется, теперь уже кануло в вечность. А зайцы остались.
Какие зайцы? Да те самые, что ровно в полночь почти каждый день отмечают новый год в еще одном артистическом клубе — баре, находящемся неподалеку от Аничкова моста. О «Пурге» давно все слышали и успели там побывать. Год от года в ней ничего не меняется. Те же зайцы, новогодние речи президентов разных стран, звучащие с экранов телевизора, шутейные свадьбы, танцы вокруг елки до упаду. А людям нравится, туристы, забредшие на летний огонек, в восторге окунаются в атмосферу новогоднего праздника, охотно примеряют заячьи ушки или шапочку Санты.
Продолжение и советы в части 3:tourbina.ru/authors/veruncia/…
