Каких только грехов не приписывают современному бельгийскому художнику Яну Фабру, его называют провокатором, шарлатаном и даже живодёром. Ему вменяют в вину работы с чучелами животных, при этом злые языки даже не удосуживаются разобраться, для чего он это делает.

Мы старательно отводим глаза от вещей, кажущиеся нам непонятными, не укладывающиеся в узкие рамки обыденности. Всё, что за гранью нашего понимания, отвергается. Нам так удобно, а главное – комфортно. Зачем тревожить разум, пусть отдыхает, а лучше – спит. Говорят, сон разума рождает чудовищ. Впрочем, к теме нашего разговора эта фраза отношения не имеет. Полагаю, рано ещё. Хотя, как знать, может уже и поздно. Однако вернёмся на землю, в Эрмитаж на выставку Яна Фабра.
Начало экскурсий здесь:

Ян Фабр в Эрмитаже. Человек, который измеряет облака
Ян Фабр в Эрмитаже #2 / Я позволяю себе истекать...
Ян Фабр в Эрмитаже #3 / Обезглавленные вестники смерти
Ян Фабр в Эрмитаже #4 / В компании с Рубенсом
Ян Фабр в Эрмитаже #5 / Мои королевы


Мы посетим очередной зал, где наряду с постоянными музейными экспонатами встретим работы Фабра, но прежде поговорим о значении всем хорошо знакомого слова «натюрморт».
Если дословно в переводе с французского языка оно означает «мертвая природа» (nature morte).

Так называют изображения в живописи или ином виде искусства неодушевлённых предметов, в первую очередь фруктов, цветов и других растений. Натюрморт возник очень давно и поначалу служил неким дополнением к картинам на религиозную тему. Однако со временем он выделился в отдельный жанр. Добавилось и содержание, на картинах стали появляться животные, птицы и рыбы. А так как натюрморт подразумевает демонстрацию мёртвой натуры, то соответственно и перечисленная выше живность приобрела вид умерщвлённой плоти. Таков закон жанра.
Особенно ярко подобные натюрморты проявились в Голландии XVII века, возник даже термин – «застывшая жизнь». Это когда убитая дичь, благодаря высокому мастерству художника, выглядела предельно натуралистично. К таким изображениям, дабы подчеркнуть их значение, добавилось выражение из библии: «Суета сует, всё суета». А чтобы сильней подчеркнуть аллегоричность, художники начали добавлять на свои полотна человеческий череп, как символ смерти, чтоб уж совсем у зрителей не возникало сомнений к чему идёт дело. Так в натюрмортах появилось целое направление — «Vanitas» (Суета, тщеславие).
О суете, тщеславии и бренности бытия нам расскажут работы Фабра, а помогут в том натюрморты его соотечественников Франса Снейдерса и Пауля де Воса в зале искусства Фландрии XVII столетия. Надо заметить, что картин «неживой природы» этих старых голландских мастеров в зале развешано предостаточно, на любой вкус. Здесь и всевозможные лавки – мясные, рыбные и овощные.
Имеются также сцены с охотой на дикого зверя, собачьих драк и прочих умерщвлений, где все детали убийств и травли прописаны со скрупулёзной точностью и со знанием дела. И что самое интересное, ни общественность, ни уважаемые критики от искусства нисколько не возражают, что оные произведения здесь размещаются, мало того, все восхищаются мастерством и талантом Воса и Снейдерса, сумевших добиться от убитых зверей такой натуралистической правды жизни.
И это ещё не всё, так хранитель эрмитажной коллекции Наталья Грицай заявляет, что «цветы, фрукты, овощи, рыба и дичь, изображённые во фламандских натюрмортах, имеют такую мощную энергию и силу, излучают такое ликование земной жизни, что к ним нельзя применить термин «натюрморт» («мёртвая природа»)».

Получается, что на картинах с травлей животных с последующей их разделкой присутствует некий праздник. Спрашивается, кто празднует? Звери? Вряд ли, они лишь «излучают ликование жизни», но сами её не испытывают, не могут уже, у большинства перерезаны глотки, выпотрошены внутренности, им просто физически невозможно участвовать в празднике.
Остаются охотники, мясники и те, кто кормится с их стола, собаки и кошки. Вот им то, действительно, есть чему радоваться.

Однако вернёмся к работам Фабра, о которых некоторые непрестанно твердят, что им не место в Эрмитаже. Попробуем разобраться, кто в них ликует.
Начнём с «Тщеславия, опирающегося на смертность» (2013 г.) Это настоящее чучело павлина, восседающее на плечах смерти в облике человеческого скелета, выполненного из проволоки и сплошь покрытого надкрыльеями златки, хорошо нам знакомых из предыдущих работ Фабра.

Павлин выступает в образе Тщеславия. Трудно представить на эту роль другую птицу, а потому неудивительно, что Тщеславие так ярко себя проявляет и как бы оно высоко не взлетало, итог всегда один и он предсказуем – это смерть. Всё суета.
Другая работа Фабра – это «Глупость опирается на смертность» (2013 г.) Действующие лица несколько изменены. Вместо павлина появился лебедь.
Скелет трансформировался в некоего ужасного монстра, смахивающего на паука. С ним всё более или менее ясно, смерть разнообразна в своих проявлениях. А вот почему Фабр выбрал символом глупости лебедя, попробуем разобраться.
Для этого обратим взор на полотно Снейдерса «Мясная лавка». Из огромного числа всевозможной дичи бросается в глаза одинокий лебедь, подвешенный за крючья на шест. Являясь птицей очень гордой и благородной, он всё же умудрился попасть в ловушку. Видимо, глупость, а с ней безрассудство в той или иной степени присущи всем, независимо от ранга и положения, однако лебедь фигура видная, не воробей всё-таки, а потому его слабые стороны гораздо заметней. И вновь, всё суета.
Как ни крути, а праздника жизни не получается.
Может более мелкие персонажи других работ Фабра, что большим числом разместились по стенам в промежутках между золочёными рамами картин старых голландцев, испытывают нечто похожее на ликование? Попробуем рассмотреть их.
«Череп с кротом» (2012 г.) Полимеры, надкрылья златки, чучело крота.
«Череп с куропаткой» (2012 г.) Полимеры, надкрылья златки, чучело куропатки.
Рядом с куропаткой Фабра полотно Снейдерса «Повар у стола с дичью». Обратим внимание на детали, посмотрим, чем занимается он и другие.
На столе мы наблюдаем всевозможную дичь, как очень мелкую, неизвестно для кого приготовленную, так и крупных птиц и среди них – павлин.
Из живых персонажей видим только двоих, повара и кота. Последний явно старается что-то стащить, но вряд ли ему удастся исполнить свой замысел, повар уже замахнулся, ещё мгновение и коту несдобровать. Однако вернёмся к Фабру.
«Череп с кроликом» (2012 г.) Полимеры, надкрылья златки, чучело кролика.
Несчастный кролик соседствует с другими зверюшками с картины Воса «На кухне». Присутствие на полотне молодой пары не случайно, она демонстрирует нам торжество жизни, о чём недвусмысленно говорят характерные жесты рук юноши. И не важно, что при этом лицо девушки повёрнуто в сторону от кавалера, она просто наблюдает за работой повара, проявляя попутно интерес к тому, что он готовит.
«Череп с куропаткой» (2012 г.) Полимеры, надкрылья златки, чучело куропатки
«Череп с камышницей» (2012 г.) Полимеры, надкрылья златки, чучело камышницы.
Продолжать можно долго, подобных черепов с дичью по стенам развешано больше десятка и на всех звериных мордочках, как вы, вероятно, успели заметить, отсутствует улыбка. Как-то не получается у них праздновать, несколько разочарованы они жизнью.
О кистях в челюстях смерти следует рассказать особо. То символ внутреннего мира художника, он разнообразен, как и шерсть, что пошла на изготовление кисточек.

Фабр в своём творчестве одинок – это удел настоящего мастера. Он хорошо понимает, что произведения, созданные человеческими руками, имеют свой срок и что обязательно наступит час, когда они исчезнут, как бы нам этого не хотелось. Всё суета.
И последняя из работ, на которую хотелось бы обратить внимание, это «Череп с зайцем» Фабра и полотно Воса «Натюрморт с битой дичью и омаром».
Два этих произведения не случайно оказались рядом. Здесь и там присутствуют мёртвые зайцы.
Правда у Воса компанию серому составляют омар, павлин, десятка два перепелов, рыба и овощи, не живые естественно, и собака с кошкою, разделяющие совершенно противоположные взгляды на праздники и ликования, но когда не дерутся.

Натюрморт, действительно, получился очень натуралистичным, даже в некотором роде радостным, чего нельзя сказать о Фабровском зайце.
Ну не увидел я в его облике былой бодрости,
А в косых глазах искр радости и отблесков счастья, хоть и всматривался, признаюсь, долго. Если и отражалось в них что-либо, так это тоска, помноженная на отчаяние и возведённая в такую степень безысходности, от которой даже грешники в аду содрогаются.
Всё суета, в который раз говорит Фабр.
А далее продолжает: «Лавки Снейдерса и охоты Воса испускают тошнотворный запах бойни, распада и смерти…»
Смерть, в какие бы привлекательные образы не рядилась, всегда занимается одним и тем же — собирает дары.
Всё суета сует и тщетная ловля ветра.

Однако на этом знакомство с выставкой Фабра не заканчивается, впереди у нас новый зал:Ян Фабр в Эрмитаже #7 / Автопортреты: "Главы I – XVIII"

Санкт-Петербург, январь 2017 года

(Все фото из личного архива)