Забегая вперед, могу сказать, что осмотр Сахалина мне вполне удался. А одновременно с ним я постепенно познакомилась и с жизнью самих островитян, коих теперь искренне уважаю и люблю.
Как появился на свет этот остров в виде рыбы, мы проходили еще на втором курсе геологоразведочного института, который я имела честь закончить.
Но это, в принципе, не важно. А важно то, что теперь на Сахалине вовсю добывали нефть и газ, за счет чего успешно жили американцы-работодатели, скупившие контрольные пакеты акций предприятий по добыче вышеуказанных полезных ископаемых, прибывшие из Китая гастарбайтеры и некоторые местные жители. Как результат, цены на жилье в Южно-Сахалинске в последнее время практически сравнялись с московскими, а продукты и товары широкого потребления вздорожали. Меня, например, сразу неприятно поразила стоимость печати фотографий формата 10х15 с самой обычной кодаковской пленки – аж шесть рублей (шел 2004 год)!
С другой стороны, особой промышленности на Сахалине развито не было. И я, как-то возжелавшая приобрести каких-нибудь сахалинских сувениров друзьям-подругам (икру в учет не берем), столкнулась с превеликой проблемой – все безделушки были исключительно китайского происхождения! А в одном магазине у меня с продавщицей, вообще, случился странный разговор. На витрине я углядела довольно-таки недурную вазочку с лейблом, гласившим, что она сделана в Японии (поскольку я туда потом собиралась, вазочка сгодилась бы в качестве сувенира из Японии).
— Японская ваза? — спросила я продавщицу.
— Нет, китайская, — ответила она.
— Почему же написано: «Япония»?
— Потому что привезена она из Японии, а там китайские вещи качественнее, чем у нас!
Вообще же, Китай в коммерческом смысле практически вторгся на территорию Сахалина и уже давно вовсю трудился на благо острова. Как мне потом рассказывали сахалинцы, в Китае даже открылись специальные фабрики по пошиву одежды с лейблом «Made in Russia», которую продавать разрешалось исключительно в России, а с директорами фабрик по этому поводу были заключены официальные соглашения! В дополнение ко всему китайцы, как я уже говорила, приезжали на Сахалин всячески подрабатывать. По принципу наших гостей с юга, они частенько проживали без регистрации, а, вот, занимались в основном… ремонтом обуви. В Южно-Сахалинске, к примеру, я нередко встречала таких товарищей, сидевших на тротуарах в окружении щеток и потрепанных башмаков!
Возвращаясь же к вопросу о сувенирах, можно сказать, что их производство в Южно-Сахалинске все-таки в одном месте успешно процветало. Делали их в тюрьме, сразу за территорией которой был открыт специальный магазинчик. Да еще, как потом выяснилось, частные умельцы лепили из глины и продавали по немыслимым ценам различных сахалинских медведей.
Другим удивительным фактом было практически полное отсутствие на Сахалине отечественного автотранспорта. Очень редко мне, правда, приходилось видеть там какие-нибудь старинные «Жигули» или «Москвичи», но в основном, по дорогам ездили различные японские автомобили с правым рулем, начиная с допотопных 15-летней давности, и заканчивая современными навороченными. Сказывались близость Японии и возможность недорого обрести там то, о чем давно мечталось!
И, видимо, от радости в результате такого обретения у сахалинских автовладельцев (причем отнюдь не у зеленых юнцов, а у вполне зрелых мужчин) появилась веселая забава — устраивать гонки на собственных машинах. Как-то Саша показал мне место этих гонок: 400 метров ровного асфальта в пригороде Южно-Сахалинска с черными следами от стертой резины!.. Гоняют на деньги или на интерес, и ничего, типа, что амортизаторы стираются, шины летят, бока мнутся!..
Вообще, сахалинский народ периодически поражал меня некоторыми своими поступками и отношением к жизни. Наши бы спросили: «Заняться, что ли, больше нечем?» — и улеглись бы на диван перед телевизором. А тут – нет! Гонки, понимаешь, выезды на озера каждые выходные, походы разные! И именно, подобного рода, «неординарные» для большинства из нас поступки, честно говоря, и привлекали больше всего в этих людях! А мужественность, внимание, забота и лучшее, что видят женщины в патриархате (тут я не про феминисток разговоры веду), в сахалинских мужчинах имелось сполна!
И это притом, что у Сахалина, в общем-то, криминальное прошлое – каторга, про которую я уже рассказывала, — и многие до сих пор здесь продолжали жить «по понятиям».
— Одна в район рынка лучше не ходи, только со мной! — говорил мне Дима и перечислял вдобавок еще около пяти «опасных» в Южно-Сахалинске мест. Но однажды, точнее, даже не однажды, меня все-таки занесло в те края.
Шла я вдоль рыночных рядов и любовалась китайским ширпотребом. Вдруг ко мне подбежали двое сахалинских юношей, обаятельных, просто сил нет:
— Девушка, девушка, поехали с нами на машине кататься!
Пообщавшись минут десять, мы с юношами мило расстались, но через минуту я неожиданно почувствовала, что сзади что-то происходит с моим рюкзачком. Повернулась резко – один из молодцев пытался расстегнуть молнию! Тихо прибалдев, я треснула его по голове.
— Что ты делаешь? Это мое больное место! — раскричался юноша.
— Это твое дурное место! Сейчас милицию вызову! — ответила я.
— А вызывай! — посмеялся он.
— …А ведь я тебе говорил!.. — многозначительно говорил мне потом Дима.
В другой раз мы с Димой средь бела дня на дороге нашли целую связку отмычек. А в третий в центральном универмаге я стала свидетельницей случая с более печальным концом. У фотоотдела женщина долго рылась в сумочке, пока, наконец, не поняла, что только что покупавший фотоальбом вежливый и интеллигентный молодой человек тихой сапой стырил у нее кошелек вместе с деньгами и всеми документами!..
Еще, что меня поражало в сахалинцах, — так это их непосредственность. Правда, в самом Южно-Сахалинске с ней было похуже, но, вот, на окраине!!! Сидела я как-то на скамейке в парке в чудесном городе Охе на севере острова, отдыхала, никого не трогала и писала путевые заметки. Шел мимо дедушка.
— Девочка, — обратился он ко мне, — иди домой к экзаменам готовься! Там удобнее!
— Да я уже шесть лет, как институт закончила! — польщенная, улыбнулась я.
Дедушка остановился:
— Нехорошо обманывать! – сказал он. — Тоже мне!.. — и ушел обиженный.
Кстати, про путевые заметки у меня периодически спрашивали очень многие незнакомые сахалинцы. Ну, интересно им было, что я пишу! Что тут такого?
Вторая история случилась опять же в Охе. Я разыскивала городское автотранспортное предприятие, то бишь, АТП, где местные жители всегда покупали билеты на междугородние автобусы. Спросила о нем у проходившей мимо женщины.
«АТП? – переспросила она. — А зачем оно вам?» — и с интересом стала ждать ответа…
Кстати, что касается сахалинских женщин, то у сахалинских мужчин постоянно чувствовалось к ним какое-то трепетное отношение. Своих жен они почему-то между собой назвали исключительно «мадам», а подруг — «дамами». Но, вот эти самые «дамы» и «мадамы»!!! Не знаю почему, но большинство из встречавшихся на моем пути матерились так, что у меня через несколько минут общения, точнее, присутствии при их общении друг с другом, просто уши вяли. Мамаши ругались при детях, бабушки — при внуках, приличные 30-летние особы, обсуждавшие наряды из бутиков, буквально через каждое слово вставляли что-нибудь трехэтажное!.. Стоит ли говорить, как с этим вопросом обстояло дело у мужчин?
Однажды в Ногликах – малюсеньком нефтяном городке в центральной части Сахалина ко мне подошел знакомиться очередной юноша, решивший для чего-то представиться москвичом. Одет он был прилично, был чисто выбрит и рассказывал, что приехал наводить организационный порядок на какое-то местное предприятие. Но уже через пять секунд нашего общения мне ничего не оставалось, как произнести ему что-то типа: «Нет, друг мой! В Москве до ТАКОЙ степени на мате не говорят!». Юноша раскололся, но для чего он мне врал, так и осталось тайной, покрытой мраком!
Вообще же, отношение сахалинцев к нам, несчастным, сформировалось, надо сказать, не очень хорошее. Точнее, совсем не хорошее. Москвичей на Сахалине не любили. Никто иной, как мы, были виноваты во всех их бедах, к нам уходила их зарплата, мы напустили на их нефть американцев, да и вообще, Москва – город отстойный! Стоило кому-то услышать, что я из Москвы, мне тут же начинали рассказывать, какие мы редиски с приведением многочисленных фактов и аргументов. Первое время я крепилась, пыталась объяснять, что люди везде разные, а Москва – мой родной город, который я все равно люблю! Но не тут-то было, полемика затягивалась, а результат всегда был одинаковый – спорить мне надоедало!
Впрочем, в чем-то мы и сами были виноваты, слишком высокомерно себя вели некоторые представители нашей родной столицы, поэтому и отношения к нам такое стало!
Ко мне же, в частности, сахалинцы относились довольно-таки миролюбиво и постоянно оберегали от… медведей. Кстати, «медвежий вопрос» их, похоже, волновал не меньше, чем «московский». О них мне рассказывал буквально каждый сахалинец, запугивая, чтоб я одна по лесам не шастала! А началось все с того, что некоторое время назад под Южно-Сахалинском стали вести какой-то путепровод. В результате работ медведей растревожили, и у них началось что-то вроде миграции. Короче говоря, страх они окончательно потеряли и стали появляться и творить безобразия даже в людных местах – например, напали на туристов на озере Изменчивом, вышли на шоссе в районе Тунайчи и т.д. Но я, честно сказать, за все время пребывания на Сахалине медведей так и не встретила.
А, вот, что меня там еще поразило, так это названия городов и весей, точнее, ударения в словах этих названий. Привыкнуть к ним я так и не смогла. Ну почему, спрашивается, Корса'ков, а не Ко'рсаков, До'линск, а не Доли'нск, Оха', а не О'ха, Тунайча', а не Туна'йча, Пи'льво, а не Пильво', Смирны'х, а не Сми'рных? Авторы этих экзотических названий, увы, тоже остались за кадром.
Ну и еще одним потрясением стали для меня сахалинские кушанья. Но это уже отдельная история.
