Это повесть о моей четвёртой поездке в Непал – страну самых высоких гор на планете.

КАТМАНДУ

Этихадовский А-300 планировал, почти касаясь крылом зелёных отрогов гор. Замелькал знакомый пейзаж из извилистой Багмати и разноцветных крыш, среди которых я с удивлением приметила две многоэтажки.

Меня встретили в аэропорту сотрудники отеля, я не привыкла к такому сервису в столице Непала. Машина пробиралась по обновлённым улицам. В этой части Катманду не было заметно последствий недавнего землетрясения, самого разрушительного за исторический период. Стиль города изменился, исчезли фанерные халупы и корявые дороги между ними, появились разноцветные «стекляшки», асфальт и светофоры.

Отель нанес очередной удар по моим непальским стереотипам: это были обычные и качественные четыре звезды. Имелся даже кондиционер, которым можно было относительно успешно греться по ночам – относительно, ибо окна в одно стекло, а на улице ночью ненамного выше нуля. В суточную оплату был включен отличный завтрак.

Утром оформила книжку трекера и заехала в Патан – это одна из старинных столиц, теперь вошедшая в состав Катманду. Здесь землетрясение оставило тяжелые последствия. От самого большого храма, построенного королём Джаяпракаш Малла, осталось только основание.

Непал находится на геологическом разломе и его постоянно трясет, но толщина земной коры обычно гасит эти толчки. Предпоследнее сильное землетрясение произошло в 1934 году, был разрушен королевский дворец, погиб сам король и члены его семьи. Дворец не стали восстанавливать, сровняли с землей как кармически неблагополучное место и построили новый, Нараянхити. Он получил такой же печальный статус после расстрела королевской семьи в 2001 году и был уничтожен. Последняя версия дворца – странное сооружение розового цвета, с убогой обстановкой и невзрачным пыльным садом. Короля в Непале больше нет, так что дворец сейчас является музеем.

В 1934 году уцелели те сооружения, которые рассыпались в 2015. Уцелевшие претерпели деформацию разной степени тяжести, правительство вместо реставрации украсило здания архитектурным дополнением в виде подпорок и соответствующим дорожным знаком.

В целом, патриархальный стиль старых районов остался без изменений. Та же суета и галдёж на узких улицах, где могут оказаться в одной пробке дорогой джип, велорикша, портер с огромной ношей и туристы.

В шесть часов следующего утра я сидела в маленьком самолёте, держа в руках прихваченный стаканчик горячего кофе, который благоухал на весь салон и выплёскивался мне на колени. Из-за гор поднималось солнце. Я летела в Луклу для заброски на трек.

ПРИВЕТ, САГАРМАТХА!

Сагарматха — национальный парк, включающий Эверест и регион Солукхумбу, пожалуй, самый красивый в Непале. Раньше требовалась неделя, чтобы добраться сюда пешком из Катманду, в 1968 году в Лукле был построен маленький аэропорт. Строительство финансировал новозеландец сэр Эдмунд Хиллари, первовосходитель на Эверест. Он же основал в Сагарматхе первые школы. Здесь такой рельеф, что трудно было отыскать более-менее ровную площадку под аэропорт. Поэтому взлётка очень короткая, с уклоном и поворотом, с одной стороны ограничена скалой, с другой — обрывом. Один из самых опасных аэропортов мира, который в случае облачности перестает принимать и отправлять самолеты. И тогда в крошечной Лукле скапливаются толпы народу.

В Лукле меня встретил заспанный Денис Алимов с обгоревшим носом – он накануне распрощался с группой, которую привел с Мера пика и теперь ожидал другую, для восхождения на Лобуче Восточную. Два шеститысячника за месяц. С ним были Стас и Дима – тоже мои давние друзья и отличные ребята. Денис воодушевил меня, одобрив моё намерение идти соло и пообещал что я получу огромное удовольствие, гуляя без группы.

Я приехала сюда, чтобы добыть сюжеты для живописи: пройти к базовому лагерю Пумори, который находится над базлагом Эвереста, поставить там палатку, делать вылазки повыше насколько получится и фотографировать Эверест в разное время суток. Группы туда не ходят, компанию себе я не нашла, в итоге положилась на свой небольшой опыт и отправилась одна.

Друзья подыскали мне портера до Намче-Базара – пожилого таманга. У непальцев национальность является также фамилией, так что портера звали Нооленг Таманг. Мы сразу вышли в путь. За четыре года, истекшие с моего предыдущего приезда, подросло новое поколение детей. Они теперь не столько вымогали конфеты, сколько фотографировали туристов на китайские смартфоны. Здесь выше всего ценились удачно скорченные рожи.

За два дня мы пришли в Намче-Базар. Живописный поселок, обрамлённый заснеженными шеститысячниками.
Нас встретила архитектурная новинка — фонтан с искрящейся радугой. Здесь появились даже 4-5 этажные дома, только с верхних этажей отдельный выход на скалу. Из-за низкого сезона гестхаус был почти пустой, в зале сидела в одиночестве маленькая девочка, которая что-то рисовала и одновременно смотрела мультфильмы. Её звали Долма Шерпа, в свои пять лет она уже ходила в школу и немного знала английский, с удовольствием танцевала для меня под аккомпанемент собственного пения и ходила ко мне в гости в поисках интересного.

Обычно при акклиматизации туристы проводят в Намче один день. Я рано утром честно отправилась на радиалку на 4000. Стоял ясный день. Теневых участков было мало. Вскоре стало довольно жарко, а я оставила легкую одежду в Катманду и парилась в софтшелле. Проявив креативность, свернула с каменной тропы в невысокий хвойный лес на склоне амфитеатра, окружающего поселок с трех сторон. Там было замечательно – прохлада, легкий ветер и аромат можжевельника. Редкая сетка троп, ведущих наверх. Изредка встречались местные жители, спешащие по своим делам. Нашла довольно большое буддистское святилище с очагом и разноцветными флагами.

Метров через 200 подъема лес закончился и начались загоны для скота, огороженные каменными заборами – настоящий лабиринт. Поначалу я как культурная искала перелазы, но это было довольно бездарное занятие. Через час-полтора капитально извозилась, запарилась
и зверски устала, перебираясь через эти заборы, а конца им не было. В итоге выбралась не на площадку с видом на Эверест, а к «аэропорту» — в версии Намче это утоптанный земляной участок, который принимает только вертолеты, а чаще их груз на веревке. Я тоскливо посмотрела в сторону обзорной площадки – подвигов на сегодня мне явно хватало, и пошла обратно.

НАМЧЕ-БАЗАР — ГОКИО

Мой маршрут пролегал по длинному и живописному пути через озёра Гокио и отправилась туда в одиночестве. Поздно сообразила, что вместо акклиматизационного дня в Намче лучше бы заложила лишний день до Гокио – это в первой половине довольно тяжелый путь по ущельям.
Кроме меня в первом гестхаусе заночевали двое молодых братьев-австралийцев, которые весь вечер вдумчиво рубились в шахматы и одаряли меня ослепительными улыбками.

Австралийцы были одеты в пляжные бермуды, чем вызывали мою жгучую зависть. Декабрь оказался теплее чем я рассчитывала, но только когда светит солнце — ночью был минус.
Ближе к вечеру встретила стадо яков с погонщицей в национальной юбке и розовой кофточке, которая подгоняла своих подопечных шлепками и тумаками.

Меня так заворожило зрелище этой умилительной компании, что я немного заблудилась на склоне холма. Осмотревшись, двинулась в предполагаемую сторону туристической тропы, и тут меня окликнули сверху:

— Леди! Тропа там!

Это был довольно носатый турист с большим рюкзаком и тёмными кудрями. Он выглядел удивленным.

— Вы откуда?

— Из России, а вы?

— Из Греции. Вас как зовут?

— Галина – греческое имя. А вас?

— Иван! Русское имя!

Иван умчался вперед.

Следом появился еще один, в такой же зелёной термушке и с еще более характерным профилем, словно срисованным с древней амфоры. Я к тому моменту вспомнила единственное известное мне греческое слово, почерпнутое из книг Даррелла:

— Калимера!!

Ошибочка: это, оказывается, «доброе утро». «Добрый вечер» будет «калистера». Второго туриста звали Георгий, он был из Салоники.

Мы остановились отдохнуть на перевале. К двум грекам присоединился швед по имени Давид, и где-то позади пробирался четвертый участник их экспедиции – как потом оказалось, шри-ланкиец. Они шли на Лобуче, как и мои русские друзья. Мы вместе добрались до следующей стоянке в Мачермо. Солнце уже ушло за горизонт, резко похолодало, и не оставалось времени ни на отдых, ни на утепление. Георгий забрал у меня фотоаппарат, Иван отдал свои перчатки.

Наутро греки, как я условно их назвала, быстро меня обогнали и ушли вперед. Я не пыталась с ними состязаться и продолжила свою неспешную прогулку.

В Гокио я снова оказалась в одном гесте с австралийцами. К моему изумлению, они и здесь, на 5000, снова разгуливали в своих штанишках с пальмами и вдобавок в пляжных тапках. Хотя всё же в куртках и шапках. Я заявила что они крейзи острелиан. Они ответили что я сама крейзи – в мороз без шапки.

Владелец геста был пожилой шерп по имени Шульдим.

Он любил болтать по скайпу с семьями своих пяти детей, расселенных по всему Солукхумбу. Его брат Таши убеждённый буддист, который ходил повсюду, перебирая чётки и читая мантры. Он с уважением отнёсся к моему православию, если конечно знал что это такое, но не одобрял религиозный микс, который присутствовал в Катманду. Индуизм ему не нравился. Я не стала вдаваться в детали касаемо разницы между тибетской версией буддизма и исходником, но поинтересовалась как он относится к религии бон-по. Ответ был: «Это индуизм». Я: «Как!!» Таши подумал и поправился: «Это буддизм». Не исторически, но фактически Таши был прав: бон уже полностью слился с ламаизмом. В бонских храмах повсюду портреты лам, в буддистских — черепа и фигурки торма — символика кровавых жертвоприношений.

ВЕРТОЛЁТ И ТУШКАНЧИКИ

Цепочка озёр Гокио растянута на несколько километров. Посёлок находится возле третьего озера, и это следующий после Намче акклиматизационный пункт, обычно все останавливаются здесь на пару дней. Я попросила номер с видом на Чо Ойю – великолепный восьмитысячник, которым я любовалась во всякое время суток.

Все туристы собирались на местную высотку Гокио Ри, с которой открывается пленительный вид на озёра.
Также с неё виден Эверест. Я была на Гокио Ри в прошлый раз и теперь хотела потратить день на прогулку в сторону Чо Ойю – туда вообще мало кто ходит.

Поутру на берегу озера стоял элегантный чёрный вертолёт, собираясь взлетать. Я включила видеозапись, рассчитывая что вертолёт красиво нарисуется на фоне массива Чо Ойю, но он полетел прямо на меня. Я с трудом удерживалась на ногах в вихревом потоке от его винтов и показывала пилоту большой палец, выражая свой восторг от такого эффектного образа действий, а он, видимо польщённый, чуть не впоролся в скалу, ушёл от неё боком в опасной близости от высокого берега, набрал высоту и улетел в сторону Намче.

В отличном настроении от продуктивно начатого дня я отправилась дальше. Среди камней скакали ушастые горные тушканчики, кажется, пищухи – местный деликатес.

Гигантский ледник Нгозумба тянулся параллельно тропе, издавая странные стенающие звуки, которые резонировали в скалах. Видимо, идет активное разрушение ледяного массива. Я прошла немного дальше четвёртого озера, оно расположено выше третьего и было полностью покрыто льдом.

На обратном пути встретилась со всеми друзьями, Иван и Георгий позвали в гости в свой гест. Пришла — там полно народу. Итальянцы, французы, и русские ребята – Евгений с Аркадием. Аркадий уже два месяца лазил по Непалу, но выглядел потрясающе аккуратно и интеллигентно, будто только что вышел из офиса за круассаном. Женя отличался мощным телосложением и внимательным взглядом Шерлока Холмса.

Иван и Георгий – профессиональные дайверы. Сезон начнётся в марте, а сейчас они решили немного заняться альпинизмом. Георгий научил меня нескольким словам по-гречески. Остроумный и обаятельный, с искрящимися глазами, он в самые неожиданные моменты и к месту выдавал русские ругательства. С Иваном мы общались по-французски, а вообще он свободно говорит на пяти языках и профессионально занимается кучей экстремальных видов спорта.

ГОКИО — ДРАГНАГ

Впереди был довольно сложный перевал Чо Ла. Я поначалу хотела его обойти, но Денис отсоветовал, чтобы не терять несколько дней. Трепетно относясь к своей шкуре, которой и так то и дело достаётся, я решила нанять проводника. Это оказался здоровенный 28-летний парень с опытом Эвереста по имени Шеринг Шерпа. Опыт-то Эвереста у него имелся, но он был не в курсе состояния ледника за собственным домом, а ледник сильно протаял и провалился.

Мы шли по осыпающейся стенке, под нами и над нами было по 5-6 метров, наше продвижение вызывало цепную реакцию. Если бы за нами шёл кто-то ещё, он вполне мог осыпаться вместе со стенкой. Сам ледник стал намного уже по сравнению с моим прошлым визитом, мы быстро его пересекли. На той стороне продолжало всё осыпаться, я порадовалась что у нас здесь стабильно, подняла голову и меня замкнуло: над головой нависали смёрзшиеся гроздья здоровенных валунов… Шеринг тоже их увидел и занервничал, но я не могла идти быстрее по этой тропе…

Потом я спросила: а почему мы не пересекли ледник в районе первого озера? Шеринг ответил: нет, там всё протаяло, можно по шею провалиться в воду. Это было неверно, греки прошли совершенно без проблем.

Образование в Сагарматхе выглядит так. Дети идут в школу в пять лет. Первые пять лет – начальная школа, ещё пять – основная. Дети изучают прикладные предметы, которые помогут им работать в родном регионе: английский, письмо, математику. Творческие предметы отсутствуют. Но у шерпов сильны национальные танцевальные традиции, так что с этим всё в порядке. А вот знаний по географии и истории не хватает. Шеринг спросил, где находится моя страна: здесь Индия, здесь Китай, а где Россия? Я нарисовала на песке карту: Китай, Непал, Индия, Пакистан, Эмираты, а сверху над всем этим Россия. На лице моего проводника выразилось вежливое недоверие, так что в ближайшем гесте я подтащила его к карте мира, приколотой к стене, и показала Россию.

В Драгнаге у владельцев гестхауса была самостоятельная четырёхлетняя дочь, которую вполне любящий папа называл просто "бумо" — девочка. Также имелось стало разноцветных яков и маленький вихрастый бычок с пробивающимися рожками, держась за которые было весело с ним бороться. Я скормила ему все куски лепешек, завалявшиеся у меня в сумке и заказала на ужин стакан горячего молока. Оно было похоже на топлёное, с ароматом сухой травы.

ПРОЩАЙТЕ, МОИ ПЛАНЫ

На перевал Чо Ла обычно выходят затемно. Мне это было лениво, мы вышли в девять. Залили термос, захватили пирожки с картошкой. В поле видимости никого не было, все ушли раньше. Шеринг уже смирился, что я залипаю на птичек и ручейки, стоял и терпеливо ждал, когда я всех переснимаю на своём пути. А это были тибетские улары – симпатичные толстые фазаны. Они пасутся стаями, собирая какие-то семена и кусочки, переговариваясь нежным мелодичным щебетанием. Шеринг сказал что их не едят – буддистская святыня.

Вскарабкались на перевал – это набор высоты с 4700 до 5300. Расположились на камнях, устроили себе пикничок и пошли вниз. Спускаясь, увидели издалека команду Ивана. Они медленно и осторожно пробирались по снеговому карнизу. Шеринг посмотрел как они там ползут, цепляясь как пауки, и решил идти по нижней тропе. Это было сползание по камням и сыпухе с элементами боулдеринга. Ниже начался ледник – не такой как Нгозумба, а
безумно скользкий и горбатый. Не всегда с первой попытки удавалось надёжно врубиться кошками. Шеринг то вырубал ступени ледорубом, то прощупывал моей горной палкой путь впереди, и мы шли, держась за ледоруб и страхуя друг друга таким образом. Я раза три срывалась, один раз сорвался Шеринг, и я смогла его удержать.

Когда мы прошли этот участок, шерп сказал что никогда не видел Чо Ла в таком опасном состоянии. На повороте мы догнали греков, я отдала им остатки чая.

Мы оставили ребят на отдыхе и убежали вперед. Продолжался довольно крутой спуск, иногда приходилось сползать на руках. Меня охватила эйфория: перевал успешно пройден, я совсем не устала, мы обогнали таких сильных спортсменов как греки! Шеринг посмотрел как я прыгаю по камням и отдал мне обратно мою палку, но она оказалась сломана. Поскользнувшись на сыпухе, я не смогла ею зарубиться и очень неудачно упала на руку. Сразу поняла что дело плохо. Кисть мгновенно начала багроветь и всячески выражать свое недовольство. Я схватила кусок льда, это оказалось волшебное средство: рука вернулась к своей естественной раскраске и боль почти прекратилась, хотя я была уверена что ситуация скверная. Вывих мизинца я обнаружила через пару дней, случайно его вправив – на фоне общей деформации он в глаза не бросался. Впоследствии там оказался двойной перелом со смещением.

Туристы собрались в посёлке Дзонгла. Иван дал мне эластичный бинт, чтобы как-то прихватить отваливающийся мизинец.

Среди нас недоставало австралийцев. Все за них переживали, но сотовая связь не работала. Сезон кончился – вышки отключили. Женя с Арсением добились от владельца гестхауса, чтобы поискал их по спутниковому телефону: парни нашлись в Драгнаге – не рискнули идти через перевал и вернулись.

ЖИЗНЬ В ПОСЕЛКЕ ЛОБУЧЕ

Утром мы перешли в посёлок Лобуче. Идти на безлюдный склон лавиноопасной Пумори с травмой было бы полным безумием... Наш контракт с Шерингом закончился. Это было 22 декабря, через два дня здесь ожидалась русская группа. Я бродила по морене ледника Кхумбу, находила уютные уголки и валялась там на траве.

Трава была коричневая, колючая, но очень душистая. В гестхаусе имелась возможность немного зарядить электронику от солнечных батарей. Сотовая связь не работала, но можно было купить несколько часов интернета. Я пыталась по почте связаться со страховой компанией, но ответа не было. Я надеялась что придут друзья-восходители и придумают чем мне помочь.

ПРОБЛЕМЫ НАРАСТАЮТ

24 декабря вышла встречать группу Дениса, чтобы не искать их потом по гестхаусам. Они не пришли. Греков тоже не видела, хотя они назавтра должны были идти на восхождение — пошли к базовому лагерю Эвереста и куда-то девались. А ту сторону и обратно пронеслось шесть вертолетов — что-то там случилось, и я боялась за моих друзей.

Оплатив новую порцию интернета, связалась со Стасом: он сообщил что Денис пошел отводить в Намче заболевшего туриста, а сам он решил вести группу из Дзонглы. Удалось перехватить Дениса в Намче, он смог оттуда дозвониться до страховой (ERV) и сообщил мне другую их электронку — указанная в бланке была неверной. Я запросила вертолёт, но представителям обязательно хотелось общаться по телефону. Я понимала, что в тёплом офисе сложно представить себе мою обстановку и терпеливо разжёвывала им ситуацию.

В этот день над Нупцзе и Лхоцзе появились снеговые «флаги», у нас в долине Кхумбу тоже задул сильный ветер.

Стало ясно, что долину может затянуть облаками. Вдобавок ночью я заболела. Дикий кашель, слабость и нехватка кислорода. Проблемы с акклиматизацией исключались, а вот начинающийся отёк лёгких на фоне простуды вполне мог быть.

Зашла в интернет: страховая продолжала куковать, требуя телефон и контактное лицо. Я повторила что нет ни того ни другого и задумалась.

Если мой диагноз верен, через сутки я не смогу уйти самостоятельно. А если погода испортится (как по факту и случилось), то вертолёт не сможет приземлиться. А еще сутки – и я труп. И это – только моя проблема. Нужно было срочно сбрасывать высоту. Я решила спасаться самостоятельно и нашла портера, чтобы спуститься в Намче.

Параллельно двигалась многочисленная и очень гламурная группа туристов из Британии, которые пришли по короткому пути и возвращались так же. Они были страшно горды крутизной своего мероприятия, громко разговаривали и принимали картинные позы. Один из англичан увидел, как я удираю от здоровенного яка – очень опасные животные, если решат что вы покусились на их территорию. Джентльмен этого явно не знал и принялся надо мной иронизировать. – Вы откуда? – Россия. – Раша? Раша?! – Пусть будет Россия, — зло сказала я уже совсем по-русски, — Энд ю? А, Англия...

Уже к вечеру моё недомогание прошло – видимо, правильно сделала что ушла вниз. По дороге встретила Женю и до Намче мы шли вместе. Он терпеливо ждал меня на сложных участках, на мои извинения ответил коротко: «Своих не бросаем!»

ДРУЗЬЯ

После ужина Женя зашел в гости вместе в Аркадием, мы радостно галдели и пили пиво, пока парней не выпроводила хозяйка геста. Они уходили в Луклу и потом летели на Гоа. Ещё через день я вышла купить яблок и встретила греков, и мы втроём образовали вопящую и пищащую кучу под изумленными взглядами местных. Они на восхождении попали в тот шторм, в облака и ветер, на вершину поднялся только Давид. Ребята уже обосновались на одной веранде на самом видном месте в посёлке.

Я принесла яблок и мы вместе ими наслаждались. Дул холодный ветер, временами облака и чуть ли не снег, а Иван разделся до подштанников и босиком развалился на стуле, объясняя что по солнцу соскучился. Утром вместе позавтракали и они ушли в Луклу, потом улетели на Гоа, как и наши.

НОВЫЙ ГОД

Вернулась группа Дениса и я к ним присоединилась. Их отель был крутой, с электрическими простынями, но толку от них было ноль, поскольку во всём Намче уже неделю не было электричества. Вечером 31 декабря в кают-компании собралась интернациональная компания, сформировался стихийный оркестр из американцев, израильтян и непальцев, играли на чём попало, я у них была ударником на железной печке.

Денис сварил глинтвейн
Димон со Стасом слазили в лес над Намче и притащили небольшую сосну. Развесили воздушные шарики, украсили сосну снежинками из салфеток, зажгли свечки, включили прошлогоднюю речь Президента на айфоне Дениса. И спать.

СТРАСТНЫЙ МОНАХ

Наутро уходили в Луклу. Я быстро отстала ото всех — во-первых мне попались какие-то совершенно сказочные разноцветные фазаны, во-вторых спускалась очень осторожно, чтобы еще раз не кувырнуться. Часов через шесть поняла что до наступления темноты не успеваю. Проходя очередной посёлок, увидела худую фигуру на пороге одного дома, спросила сколько еще идти. Это был коротко стриженый молодой шерп со строгим лицом, я подумала – недавний выпускник монастыря. Я уже брела дальше по тропе, а он догнал меня, сказал что хочет поздравить с Новым годом и повязал на шею красную верёвочку с хитрым узелком, потом обнял и мы стояли так некоторое время. Не знаю что за технику он применил, но я ощутила себя как новая и готова была снова идти дальше. Но у молодого человека имелись немного другие мысли на этот счёт и он принялся рьяно меня целовать. Ну да, только тантры мне сейчас не хватало... Откупилась аккаунтом в фейсбуке. Теперь зовёт в гости. Он и в самом деле был монахом.

БЛУЖДАНИЯ ПО НАВИГАТОРУ

Стемнело. Я при свете фонаря не очень могла разобраться на местности и пришла в какой-то тупик. Вижу — позади идет кто-то с фонарём. Спрашиваю, где тропа? Мне ответил такой же дрожащий женский голос, и дальше мы пошли вдвоём. У этой девушки был навигатор, она сказала что знает куда идти. Тропа пошла вниз. Я тихо приходила в отчаяние: мне казалось — Лукла близко, а к ней дорога идет вверх, значит мы еще не дошли до этого подъёма. Позади фонарь остановился. Оборачиваюсь — девушка смотрит в навигатор: «Прости... мы пришли к школе.»

Мы смотрели в навигатор, собираясь с духом чтобы признать факт что заблудились. Здесь школа, там храм. Девушка показала поселок на экране: нам туда. Говорю, нет: так мы пойдем назад! Нашла аэропорт, сориентировались. «Комбэк? — Комбэк…»

Девушка оказалась японкой. Навигатор у неё был хороший, только местность она не знала. Мы проблуждали в общей сложности два часа.

Какая-то магия в Солукхумбу определенно есть. Имея представление о трудностях вместе с заморочками местных жителей, и даже не любя особенно горы, спустя год-другой начинаешь тосковать по этому месту. И каждый раз открываются новые грани, и снова чувствуешь себя здесь как впервые. Единственное что не меняется – это братство на маршруте. Туристы знакомятся, проводят вместе вечера, слушают песни, рассказывают о своих странах, таскают еду друг у друга из тарелок. Если у кого-то проблемы со здоровьем, обязательно найдется нужное лекарство. И возвращаешься с ворохом электронных адресов и приглашений в гости в разные уголки планеты.

ФИНАЛ

Приключения преследовали меня до Москвы. Аэропорт Домодедово не принимал рейсы, мы сели в Шереметьево, заправились, подождали и перелетели в Домодедово. На паспортном контроле на вопрос «Откуда вы прилетели» некоторые шутники отвечали: «Из Шереметьево».

Не знаю, решусь ли снова на подобный поход после трех месяцев в гипсе, но у меня теперь есть компания для подобного случая в лице лучших российских гидов-альпинистов, и это намного надежнее чем стихийные местные варианты.