Край земли

11 октября 2009 года исполнилось 60 лет Владимиру Николаевичу Соколову. Я сверял дату в приглашении с юбиляром в натуре и говорил себе: не верю. Шестидесятилетний бородач полон энергии и здоровья и выглядит на «полтинник» – будто он мне ровесник. Я питаю страсть к путешествиям. Но там, где он побывал, то, что он повидал – об этом можно только мечтать. И нужно быть о-го-го каким мечтателем! Владимир Соколов из посёлка Песочное, что на Ярославщине под Рыбинском, провел в Антарктиде семь зимовок или одиннадцать лет своей жизни. Он абсолютный рекордсмен среди ярославцев и входит, если не в тройку, не в пятёрку, то, наверняка, в «десятку» российских полярников по длительности пребывания на ледяном континенте.
С его слов я всё записал. Ему рассказ показал. Одобрение получил. И до вас довожу.

Напутствие героя

О дальних странствиях, снежных просторах и вечных льдах паренёк из волжского поселка Песочное мечтал в…президентских апартаментах. Когда-то в одном из корпусов Константиновского дворца в Стрельне – ныне президентской резиденции – размещалось Ленинградское арктическое училище. Туда-то и поступил 23-летний Володя Соколов в 1972 году учиться по специальности радиосвязь и радионавигация. Но его жизненный выбор определила армия.

«Я служил в Москве в дивизии имени Дзержинского. У меня хороший слух, и я стал военным радистом. Демобилизовался в 1970 году. Вернулся домой в Песочное. Ещё до призыва в армию я поступил на заочное отделение Рыбинского авиационного технологического института. Хотел возобновить учебу в вузе, но тут на глаза попалось объявление в газете о наборе учащихся в Ленинградское арктическое училище. Так как в армии служил радистом, то и в училище выбрал специальность радиста. После окончания ЛАУ в 1975 году по распределению поехал в Амдерму – поселок на побережье Карского моря».

На край света он поехал вместе с супругой Надеждой и полуторагодовалым сыном Вадимом, а уже там, в Амдерме, у них родилась дочь Марина.

Начальником Амдерминского управления ГМС СССР в ту пору был Артур Николаевич Чилингаров – ныне всемирно известный полярник — исследователь Арктики, Герой Советского Союза и Герой России. Он сыграл в судьбе Соколова большую роль:

«Бабушка надвое гадала, попал бы я когда-нибудь в Антарктиду, если бы не Чилингаров. У меня был шанс оказаться в составе 24-й Советской антарктической экспедиции. Но меня не взяли без объяснения причин. Я бы не попал в 1983 году и в состав 29-й экспедиции, если бы не разобрался, почему мне дают от ворот поворот».

Всего лишь одна цифра в документах была тому причиной. Его должность официально называлась «начальник аппаратной АМСГ-2 Амдерма». Цифра «2» как раз и смущала кадровиков, поскольку авиационная метеосиноптическая группа со схожим названием базировалась на Новой Земле, где был секретный полигон по испытанию советского ядерного оружия. Экспедиция в Антарктиду приравнивалась к загранкомандировке, поэтому Владимир Соколов стал «невыездным». Ему пришлось доказывать кадровикам, что он на Новой Земле никогда не работал. Самое главное, что об этом знал и сказал об этом кому надо Артур Чилингаров. А его мнение, конечно, учитывалось при формировании состава антарктических экспедиций.

Когда Артур Николаевич уехал на повышение в Главное управление Гидрометслужбы СССР в Москву, то начальником Амдерминского управления ГМС стал Владислав Михайлович Пигузов. Как-то он вызвал Соколова к себе.

«Я уже смирился с мыслью, что Антарктиды мне не видать, и хотел перевестись на работу в Таллинн – на рыболовный флот. Поэтому Владислав Михайлович спросил меня с подковыркой: – Ну, что, рыбу пойдешь ловить или в Антарктиду? Я расплылся в улыбке: – В Антарктиду».

Перед антарктической экспедицией Владимиру Соколову довелось встретиться с Артуром Чилингаровым в Москве в главке Гидрометслужбы СССР.

«Как дела в Амдерме? – перво-наперво поинтересовался Артур Николаевич. – Плохо, – огорошил я его. – Что случилось? – вижу, не на шутку встревожился Чилингаров. – Художественной самодеятельности не стало, – тут уж я не смог сдержать улыбки».
Чилингаров руководствовался принципом «делу – время и потехе час», поэтому в Амдерме всемерно заботился об организации культурного досуга полярников. «Ладно, Соколов, я надеюсь, ты в Антарктиде наладишь художественную самодеятельность, – с таким напутствием Артура Николаевича и отбыл Владимир Соколов в конце 1983 года в свою первую антарктическую экспедицию.

Братство шестого континента

«В Антарктиде начинаешь правильно относиться к жизни, там узнаешь себя, там узнаешь людей», – Владимир Николаевич повторяет эти слова как девиз.

Он знает цену этим словам, поскольку провёл в Антарктиде семь зимовок: пять – на станции «Мирный», две – на станции «Новолазаревская». Побывал на полярных станциях «Беллинсгаузен», «Прогресс», «Молодежная». Участвовал в двух санно-гусеничных походах от «Мирного» до внутриконтинентальной станции «Восток» с заходом на станцию «Комсомольская».

СГП – это 1400 километров опасного пути. Сначала поезд движется от «Мирного» через 100-километровую зону трещин, способных поглотить многотонную «хохлушку» (так полярники называют гусеничный тягач «Харьковчанка») вместе с грузом и экипажем. Потом многодневный переход сквозь пургу по восходящей вверх белоснежной пустыне. Станция «Восток» находится на высоте 3488 метров над уровнем океана. Высокогорный воздух обеднён кислородом, поэтому трудно дышать. И это ещё не весь геморрой. Там трещат морозы под 80 градусов. «Мирный» по сравнению с «Востоком» – черноморский курорт. В январе – феврале, в разгар лета в Южном полушарии, на «Мирном» обильно тают снег и лёд, бегут-журчат ручьи.

По словам Соколова, в Антарктиде не обойтись без ангелов-хранителей: это моряки и лётчики. Научно-экспедиционное судно «Академик Фёдоров» доставляет полярников (зимовщиков и сезонных рабочих) в Антарктиду и обратно домой, снабжает антарктические станции необходимыми грузами и запасами продуктов. Заходит «Фёдоров» на станции согласно графику. А кто лучше радистов знает о графике движения «Фёдорова»? И о полётах авиации радисты узнают первыми. Мощный ИЛ-76 связывает станцию «Новолазаревская» с Большой землей, а малая авиация (самолёты ИЛ-14 и АН-2) раньше с ноября по февраль осуществляла полёты между станциями.

Предельная температура, при которой разрешаются полёты малой авиации, – это 50 градусов мороза. При более низкой температуре лыжи самолётов намертво сцепляются со снегом, и самолёт может не взлететь. Владимиру Соколову врезался в память случай, когда их, четырёх полярников, лётчики вывозили на исходе антарктического лета с подлежащей консервации на зиму «Комсомолки» в экстремальных условиях:

«Ночью температура уже понижалась до 60 градусов мороза, днём воздух едва-едва прогревался до 50 градусов. Первый самолет сел и давай кататься на лыжах, укатывая площадку. После этого сел второй самолёт. Он нас подхватил – и с комфортом доставил на «Мирный».
На ангелов надейся, да сам не плошай. На полярных станциях все профессии важны, все профессии нужны: сейсмолог и аэролог, водитель и строитель, озонометрист и тракторист, повар и хирург, сантехник и радиотехник. И всякий на своём месте обязан работать на совесть.
Сейчас радисты, знающие азбуку Морзе, в Антарктиде на перечёт. Владимир Соколов один из немногих радистов-универсалов, знающих и архаичную «морзянку», и современные информационные технологии.

Сейчас в ходу спутниковая связь с помощью станций ИМАРСАТ-В, ИМАРСАТ-С. Так обеспечивается связь с антарктическими станциями, с санно-гусеничным поездом на «Восток», судами и самолетами, а также телефонные переговоры с родными и близкими, живущими за 15000 км, на другом полушарии, в другом времени года. Радисты на антарктических станциях пользуются также коротковолновой связью в телефонном режиме.

Антарктида не любит стахановцев

Ударникам труда вручают грамоты, медали и ордена. Но за ударный труд в условиях Антарктиды награды можно удостоиться и посмертно.

Владимир Соколов эту истину уяснил, когда, будучи в составе 33-й экспедиции, оказался на сезонной базовой станции «Комсомольская». Она находится на высоте 3498 метров над уровнем моря. А он, не жалея себя, в условиях высокогорья двенадцать часов кряду откапывал крышу и дверь занесённой снегом радиостанции.

Конечно, опытный полярник Соколов знал про гипоксию – кислородное голодание. Но думал, что всё обойдется, поскольку работал с перекурами. Не обошлось: ночью у него страшно разболелась голова, пальцы рук посинели.

Поутру врач сразу смекнул: что-то с Соколовым не так. Владимир не шутил, не балагурил как обычно. Врач взял полярника за руки, взглянул на посиневшие пальцы, печально покачал головой.

«Я подумал: хана – меня со станции снимут. В таких случаях человека нужно срочно эвакуировать с высокогорья, иначе из-за гипоксии может наступить отёк мозга. Был случай, когда лётчик Виктор Голованов в 60-градусный мороз снимал с «Востока» пострадавшего от гипоксии полярника Евгения Киселёва. Но врач вдруг говорит: «Пойдем-ка, попьем горячего чаю». Попили. Потом врач увёл меня к себе в комнату. Надел мне на лицо кислородную маску: «Дыши». Я у него выдышал чуть ли не всю кислородную подушку. После этого проспал полдня. Проснулся свеженьким, как огурчик. Гляжу – пальцы на руках порозовели. Сразу от сердца отлегло. После этого я из себя стахановца не корчил».

Антарктида промахов не прощает. Об этом напоминает монумент Ивану Хмаре на станции «Мирный».

Двадцатилетний комсомолец погиб в феврале 1956 года, когда на антарктический лёд высаживался первый десант советских полярников. Сгрузили с парохода гусеничный трактор. Тракторист его завёл, а машина ни с места. Иван согнал тракториста, сам сел за рычаги. Хотел на скорости одним рывком выскочить. Гусеницы прокрутились, выбрали под трактором паковый лёд, и тяжёлая машина ушла в тёмную бездну вместе с прицепом и трактористом.

«Мирный» – столица наших полярников в Антарктиде – самая старая из пяти постоянно действующих российских антарктических станций. И там самое большое российское кладбище в Антарктиде. Первым был поставлен памятник Ивану Хмаре. Сейчас на «Мирном» похоронены около 70 полярников.

«Чтобы выжить в Антарктиде, нужно соблюдать элементарные правила безопасности. Пошёл куда-то – сделай запись в журнале выхода. Не разгуливай по краю барьера, не ходи в зону трещин. Не все полярники следуют этим правилам. А зря…» – подытожил Владимир Соколов.

Тайна Новой Швабии

Его увлекала на «Новолазаревской тайна». Да еще какая! Её пытаются разгадать всем миром вот уже седьмой десяток лет. Особенно наши заинтересованы в разгадке тайны, поскольку российская станция «Новолазаревская» находится в самом сердце легендарной Новой Швабии.

В 1945 году в плен к англичанам попал Альфред Ришер – руководитель германской экспедиции в Антарктиду, проходившей с декабря 1938 года по февраль 1939 года. Он пытался представить её как экспедицию с целью охраны германских китобойных баз, однако ему не удалось умолчать о нацистском антарктическом проекте. Сохранилась запись его допроса:

«Я выполнил миссию, возложенную на меня маршалом Герингом. Германские самолеты пролетели над антарктическим континентом. В крайне тяжёлых условиях они совершили посадку вблизи Южного полюса и водрузили флаг рейха. Через каждые двадцать пять километров наши самолеты сбрасывали вымпелы со свастикой и, таким образом, обозначили границы полётов. Мы покрыли зону приблизительно в 600 тыс. км, из них 350 тыс. км были сфотографированы, и в результате у нас есть детальная карта этого района».

Этот район Антарктиды, расположенный между 20° восточной долготы и 10° западной долготы, получил название Новая Швабия. За минувшие десятилетия бывшая германская колония обросла множество легенд. Одна из легенд связана с упомянутыми Ришером вымпелами Новой Швабии.

«Якобы обещана награда в размере 1 млн. евро тому, кто найдет такой вымпел», – заметил по этому поводу Владимир Соколов, и его замечание свидетельствует о том, что легенда о Новой Швабии будоражит умы российских полярников на «Новолазаревской».

Весьма показательна история создания станции. В марте 1959 года в районе подхода к антарктическому берегу судов Первой русской экспедиции Фаддея Беллинсгаузена и Михаила Лазарева (1819 – 1821 гг.) на леднике Земли Королевы Мод была открыта станция «Лазарев». В 1961 году её перебазировали в оазис Ширмахера, расположенный в 100 км от берега, где она получила нынешнее название «Новолазаревская».

Оазис представляет собой свободный ото льда участок площадью примерно 35 км², окружённый холмами высотой до 220 метров, которые защищают его от антарктических ветров, с многочисленными озерами, с относительно мягким для Антарктиды климатом (среднегодовая температура составляет минус 10,4 градуса). Время от времени туда проникают тюлени, значит, водоёмы оазиса соединены под шельфовым ледником с морем.

Географические и климатические особенности оазиса позволили сделать выбор для размещения станции в его пользу. Но только ли по этой причине? Ведь оазис назван именем Рихарда Ширмахера – немецкого лётчика, участника германской антарктической экспедиции 1938 – 1939 года.

Со слов Владимира Соколова записал Александр Сысоев, Рыбинск, Ярославская область