Накуру, Масаи Мара, Амбосели, Тсаво

Ядрёные задницы! В этот момент я вполне понимал львов. Толпа зебр с аппетитными округлыми задницами устремилась прочь от машины. Очень женственно. Они лежали на дороге до последнего. Неуклюже поднимались, когда мы подъезжали метра на два, и, игриво взбрыкивая задними ногами, трусили вперёд и в сторону. Антилопы Гну на их фоне выглядели сутулыми крестьянками, которым некогда заигрывать с проезжими. Даже их дети производили впечатление обременённых осточертевшей физической работой маленьких старушек. А жирафы оказались трёх различных оттенков. У них язык сиреневый и очень длинный. Бегемоты тупо напоминали нашего рейнджера Чарльза. Толстые коричневые и никогда не понятно, что у них на уме. Львы страдают от переедания. Однако кошачья натура такова, что поймать кого-нибудь всегда хочется. А стада антилоп неисчислимы. Носороги производят впечатление сделанных из цементного раствора. Их детёныши тоже. Только раствор ещё не застыл. Слоны… Они из далёкого прошлого. Они пережили своё время. Рядом с ними ощущаешь себя столь же беззащитным и маленьким, как пещерный человек… Когда он один посреди саванны, и пещера далеко. Крокодилы ещё древнее. Их неподвижность чужда теплокровному человеку. Гепард – аристократ саванны. В нервных подрагиваниях хвоста много эмоций и смыслов. Он был один и от того весел. Стаи обезьян пародируют советское общество. Но вожак знает, куда идти. Буйвол впечатлил широтой плеч, толщиной рогов и размером яиц. Бородавочник – просто свинья! При таком вкусном мясе иметь такое отвратительное имя. Впрочем, внешность соответствует. Марабу тоже внешностью не блещет. Лицо у него неприятное. Фламинго вспоминаются, как розовая пена на озёрах. Их слишком много. Их невозможно воспринимать, как женщин, когда их много и они все голые. А ведь каждая из них красива. Страус мелькал лишь вдалеке. Поэтому охарактеризован не будет. Морская черепаха оставила в памяти неизгладимый след. Мы с ней танцевали под водой.